***
Все прекрасно, все отлично, все господи-как-же-достало
Пустые жестяные банки из-под пива, бутылки с фиолетовым недоспрайтом укрывали некогда чистый пол. Фимиам гашиша давным-давно взял вверх средь всех остальных присутствующих ароматов. Этот запах, такой едкий, такой убейте меня, чтобы я его не слышал, даже окна настежь не способны были очистить. Он был в каждом миллиметре квартиры. Он был во всем здесь живущем, в каждой молекуле оксигена. На кресле, откинув голову на спинку, спал приятель с синими волосами, а на диване длинноволосый в обнимку с какой-то шалавой, по-другому ее и не назовешь. В туалете кто-то активно прочищал желудок, от чего невольно хотелось проблеваться. Стоило предельно осторожничать на кухне: то тут, то там лежали осколки разбитой посуды, видимо, вчера у кого-то было препоганое настроение. Ножи почему-то валялись на плите, а на холодильнике уже успело засохнуть разбитое яйцо. Всякий раз, просыпаясь среди всего этого, хотелось поскорее выпрыгнуть в окно и расплыться кровавой лужицей по асфальту. Красные глаза разъедало от яркого солнечного света. Именно по утрам в миллионный раз он жалел о некупленных ранее шторах. Это ощущение внутри выгрызало остатки органов, ощущение гадкой ненужности. Как же надоело все это дерьмо, в которое он каждый раз нырял все глубже и глубже. Со временем все проснулись, помогли собрать мусор и разошлись по домам. Жаль только, что свалку в его голове никто расчистить не помог. Мысли несвязным потоком кружились в пропитом мозгу, подобно смузи в блендере. Он был ещё тем оболтусом, на здоровье плевал глубоко, но бананово-клубничный напиток исправно пил по утрам. Баловал себя ложной надеждой, что это сделает его чуть менее разлагающимся изнутри. Горло першило из-за табачных испарений, что опускались вниз, прямиком в легкие. Ему не столько хотелось того злополучного никотина, как просто выпустить пар. Он был обычным мечтателем, представлял себе, будто это душа выходит откуда-то из самих глубин его изнеможенного организма. Сидя на небольшом балкончике, попивая свой смузи, он придумывал новые тексты песен. Кто знает, может он и не запишет их никогда, но так становилось немного легче. Так создавалось впечатление якобы не просраного дня. А вечером его ожидал очередной нарко-алко трип с его так называемой семьей. Трейси принесет еще чертового лина, этот кодеиновый сироп однажды точно удушит друга. Бекси приведет новых пассий, коих будут пускать по кругу без зазрения совести. Длинноволосый Дилан, почему-то Густаву нравилось называть его своей шлюшкой, проведет время в уголке комнаты, на кресле, изредка покуривая предложенную шмаль. Попозже подтянутся ребята со студии, цокая языками, поставят на стол три доверху наполненные бутылки виски или еще какого-нибудь пойла. Под конец товарищи либо уснут, либо уедут на следующий праздник жизни, к черту на куличики. И вроде как все хорошо. Друзья, любимое дело, которое приносило неплохие деньги, какая-никакая популярность, доступные девушки, но как же это осточертело. Каждый день, как день сурка, но никому не хотелось из него выбираться. Все про себя чертыхались, клялись завязать, начать все с чистого листа. Да только каждый божий вечер, когда они приходили друг к другу домой и все начиналось вспять, мысли о новой жизни бесследно исчезали. Густаву было в чистый кайф писать тексты песен, от которых, как ему казалось, выворачивает наружу. Ведь сколько боли, неподдельных эмоций было вылито в качающие биты. Ему нравилось орать вместе с фанатами на концертах. Пьяным, обдолбанным, но всегда способным провести совсем немного времени с единомышленниками. Ему свято верилось, что все они таковыми являлись. Он был человеком эмоционально нестабильным, посему в один миг ты мог стать для него спасательным кругом, а в другой он даже не взглянул бы в твою сторону. Эти смены настроения редкие, но очень сильные, давили на и так расшатанную грибами психику. На некоторых выступлениях он до срыва голоса кричал, рыдая, а через пару дней в другом городе не мог связать и пары и слов из-за огромной дозы, растекающейся по венам. Странно танцевать, напевать глупые песни, снимать забавные видео, втирать вселенский бред, будучи под солями. Он был настолько искренним, насколько закрытым в себе. Спроси любого из его друзей и тот поклянется, что знает его досконально. А было ли так на самом деле? Они видели такую красивую и безумно грустную оболочку, лишь одному дьяволу было известно, что этот парень, как ящик Пандоры, хранящий в себе непроглядную тьму депрессии.