Тени на площадке

Сергей со вздохом опускается на табурет в подножии кровати. Не на кровать. Та скрипит, разбудит непредвиденную гостью. Как давно к нему заглядывала женщина? Вроде бы зимой мать приезжала из родного села, чтобы передать несколько пузатых банок соленых огурцов и облепиховое варенье. Любимое. Белов тогда еще долго сердился, что она не дождалась, пока сын сам навестит семью в Нащеково, но женщина возражала: «Так уже ведь больше года обещаешься, Сереженька!». Действительно, больше года. Кажется, на соревнованиях десятый номер бывает чаще, чем дома, что уж сказать о малой родине. Но Сергей упорно старается игнорировать мысли о доме. Пусть лучше он будет приносить золото стране, а мать с гордостью посмотрит на него в очередной колонке о спорте в Комсомольской правде. А когда в гости заглядывал хоть кто-то, не только сосед? Тот, перекошенный старостью мужчина, которому очень неловко признавать свою немощность, но все же приходится обращаться за помощью к Белову. Снять потрепанный тюль для стирки или просто вкрутить лампочку… Василий Геннадьевич всю жизнь работал главным инженером в Московском агрегатном конструкторском бюро, был человеком образованным и интеллигентным, отчего Сергей испытывает к нему тихое уважение, иногда даже делится с ним посылками матери, набитыми теплыми вязанными шерстяными носками и домашними яблочками. Паулаускас приходит к другу лишь изредка, после тренировок, когда пылкому литовскому сердцу явно требуется отвлечься после напряженных споров с командой. А больше и некому… Татьяна спит в кресле, периодически подергивая острым подбородком, отчего кудрявые волосы разметались по подголовнику. Приглушенный свет чехословацкого торшера превращает их в золото, теплое и какое-то домашнее. «Наглая…» — думается Сергею. Но возмущения это почему-то не вызывает. Белов расправляет крепкие плечи, разминая уставшие за день мышцы, и оббегает взглядом комнату. И вот глаза спотыкаются о припыленный осыпавшейся штукатуркой деревянный плинтус, разболтавшийся гвоздь в стене, чуть покосившуюся полку с наградами. Спотыкаются об отсутствие домашнего тепла. Отопление давно отключили.

***

Утро начинается в дождь, мелкий и по-заячьи трусливый, устроивший щекотку стеклам домов. Татьяна просыпается, когда баскетболиста уже нет, потому минутное замешательство остается незамеченным. Подумать только, дома у Гаранжиных она уже несколько дней не могла уснуть раньше полуночи, а здесь, в жестком зеленом кресле с узкими деревянными подлокотниками ей спалось почти как дома, через стенку от родителей. «Вот это я понимаю — засиделась в гостях…», — думает Сергеева, озадаченно поднимаясь на ноги. В узкую распахнутую форточку то и дело залетают рассеянные брызги дождя, орошая крашеный подоконник. Скрипит паркет. Легкие шаги. Глухой стук защелки. Девушка торопливо закрывает окно, ладошкой вытирает дождливую лужицу. Сердитые стрелки давно забытого золотого уса царапают стекло, требуя влаги. Татьяна едва касаясь проводит пальцами по острым зубчиками растения, смахивая пыль. «Надо же, такой перфекционист. Я думала, у него здесь как в больнице — все стерильно, » — хмыкает Таня, выглядывая в коридор в поисках хозяина квартиры. Неловко. И не уйти ведь, квартиру открытой не оставить. В прихожей Белова высоко под потолком за ручку дверцы антресоли держится деревянная вешалка с выглаженной свежевыстиранной спортивной формой. Татьяна улыбается, представляя, с какой любовью и трепетностью суровый Сергей приводит в порядок одежду для тренировок, как бережно приводит в порядок спортивный инвентарь. Возможно, также, как сама она складывает после работы в глиняной мастерской свои инструменты. В стороне виднеется небольшая кухонька, обставленная по всем традициям советского интерьера. Скромный ряд шкафчиков, буфет, скрывающий своими стеклами парадную посуду, громоздкий шумный холодильник в самом углу. На столе, устеленном клетчатой клеенкой стоит кружка полная уже остывшего чая. Вероятно, того, что Сергей приготовил еще вчера своей замерзшей гостье. Постоянно оглядываясь, Таня проходит в кухню, обхватывает тонкими пальцами холодную кружку с толстыми стенками. Глоток. Б-р-р… Хихикнув и поведя плечом, девушка легким жестом выплескивает содержимое кружки в небольшую эмалированную раковину. Жидкость рыжими веснушками остается на поверхности. «Надеюсь, Сергей простит такую вольность!» — из краснобокого чайника со свистком она разливает по кружкам новый напиток. Видимо, Белов ушел совсем недавно — вода еще не успела остыть.

***

Шаг. Шаг. Минуя сразу несколько ступеней, довольный утренней разминкой Сергей взлетает на третий этаж. Кроссовки привычно скрипят о бетонный пол подъезда. Таня спала долго и крепко. Поэтому утреннюю грозу, разбудившую чуткого комсорга она не застала. Девушка была настолько умиротворена, что Белов застыл с интересом, прислушиваясь к ровному дыханию. Обычно его раздражает такая наглость и смелость, которую вдруг позволила себе гостья, однако сейчас мужчина чувствовал себя абсолютно по-иному… Комфортно. Как дома. Наконец. Об этом он думает всю пробежку, изменяя привычному маршруту. Вдоль покосившегося забора частного сектора. Через стадион большой школы с барельефами известных писателей. В небольшой ларек со сладостями. И обратно. Конфеты, портреты, потертый забор с потрескавшейся охристой краской. Пробежка не ради поддержания формы, а ради… Кого-то еще? Когда Сергей возвращается в квартиру, Татьяна уже сидит на табурете в кухне, прихлебывая чай:  — Сергей, ты? — как-то по-простому спрашивает она, выглядывая в коридор. — Я чай налила. Проходи!  — Как будто в гостях я, а не ты… — хмыкает хозяин квартиры, сбрасывая на коврике обувь и проходя следом за девушкой.  — Прости… — морщится вдруг Сергеева, отставляя в сторону кружку. — Что-то я разошлась. Сергей кладет на стол кулек, из которого выглядывают цветастые обертки конфет: «Кара-Кум», «Коровка», «Мечта»…  — У меня гости не часто бывают. Модестас сладкое не ест, так что пришлось сбегать… Бери. — Десятый номер опирается спиной на подоконник, выжидающе смотрит на девушку.  — Да я, наверное, пойду лучше! — тушуется девушка, неловко переводя взгляд со сладостей на баскетболиста.  — Дают бери. Бьют беги, — хмурится тот. — Угощайся, Таня. Голос его смягчается. Гостья подцепляет за хвостик красивый фантик «Мишку на севере» и неловко улыбается:  — Я Шурке возьму одну? Он любит… Спасибо тебе, Сергей, за гостеприимство, но мне правда пора. Засиделась! Сергей не успевает сориентироваться, как гостья, тряхнув в дверном проеме кучерявой копной волос, исчезает в коридоре. Позже хлопает входная дверь. «Для чего старался? Дурной…» — злится Белов, глядя в окно, как Татьяна спешно удаляется той же дорогой, которой он только что бежал для нее за конфетами. Для нее?