Тени на площадке

Что и говорить, отношения с женщинами никогда не были для Сергея Белова в приоритете. Посвятивший практически всю жизнь свою большому серьезному спорту, он совсем не оставил времени на жизнь личную. Безусловно, успешный и красивый комсорг советской баскетбольной команды довольно часто привлекал женское внимание: уже в юношеские годы, когда широкоплечий парень выходил на площадку с мячом, на него засматривались с большим интересом не только любители спорта, но и восторженные дамы. Да, отношения с девушками у десятого номера были. И всегда он относился к ним со свойственной ему ответственностью и серьезностью, однако не каждая сможет выдержать мужчину с подобным графиком да и характером, каким примечателен Сергей. Так на почве постоянных тренировок, разъездов с командой от него ушла и жена, появлению которой Белов обязан своей матери, так переживавшей за то, что сыночек все один да один. Тогда ему подумалось — а может быть действительно? Может, стоит попытаться? Ведь парни из команды, с которыми комсорг хоть и не шибко общается, но все же знает об их жизни вне спорта хотя бы из рассказов, что слышит в раздевалке вечером… Они же что-то делают за стенами Дворца, за пределами площадки. У них там тоже есть жизнь, которая не прекращается, как только из поля зрения пропадает рыжий упругий мяч. Чем хуже он, Сергей Белов? Он тоже хочет быть счастливым. Нет, он, конечно, счастлив, что может заниматься любимым делом, что может принести пользу родной стране. Но когда-то ведь это закончится. И что у него останется? Стеллаж с кубками да витрина медалей. Может быть, звание олимпийского чемпиона. Нужно что-то иметь за спиной. Кого-то. И со временем спортсмен понимал это все четче. Его первый брак с уверенностью можно назвать несчастливым. Милая девушка, которую не сразу, но все же полюбил, действительно полюбил Белов, вскоре очень устала от того, что молодой муж практически не бывает дома, часто отказывается от выходного с семьей в пользу лишней изнуряющей тренировки. А главное — Сергей не спешил с детьми. Это и стало последней каплей, когда она, собрав небольшой чемоданчик вещей, в последний раз захлопнула дверь квартиры баскетболиста. Конечно, было даже обидно. Сергей болезненно относился к поражениям — как на площадке, так и в делах сердечных. Но если в игре это подстегивало, заставляло идти вперед, прыгать выше, бежать быстрее, то на семейной жизни это заставило молодого еще мужчину поставить уверенный и жирный крест.

***

Когда время постепенно подкрадывается к десятому часу вечера, слабенький транзистор, проигрывавший ранее какую-то незатейливую мелодию, вдруг особенно хрипит, заставляя молодых людей, ранее с интересом рассматривавших иллюстрированную энциклопедию искусств, отвлечься. — Ох, совсем я тебя заболтала, — Татьяна смущенно трясет кучерявой головой, оглядываясь на круглые настенные часы. За уже которой подряд кружкой чая Сергеева и не заметила, как вновь провела практически весь вечер дома у баскетболиста, оказавшегося, на удивление девушки, довольно гостеприимным. На книжной полке, скрытая рядом тяжеловесных блестящих кубков, нашлась абсолютно прелестная иллюстрированная книга, привезенная им когда-то из Европы. На выбеленных глянцевых страницах чужим языком рассказывалось об искусстве эпохи Возрождения. «Kunstgeschichte der Renaissance» — гласили витиеватые золотистые буквы на бархатной обложке коллекционного издания. Конечно, немецкий язык им был незнаком. Но язык искусства может понять каждый. Яркие и красочные иллюстрации знакомили читателей с полотнами Рафаэля, Боттичелли, Тициана. Сергею ранее не были знакомы эти имена, но то, как о них рассказывала Таня, буквально завораживало мужчину. Тихий голос девушки, сопровождавший волшебные репродукции мировых шедевров, музыка, доносившаяся из динамика радио, смешивались, погружая его в тот мир, который был так далек спортсмену, но так близок и интересен Сергеевой. — Тебе, наверное, это не так уж занятно, — тушуется она, закрывая твердую обложку книги тонкими пальцами, нежно проводит ими по золотому тиснению, точно на прощание. — Меня иногда не остановить, извини. — Напротив, — серьезным голосом отвечает Белов. — Спасибо тебе. За то, что прочла для меня эту книгу. — Она на немецком, Сергей! — хохочет девушка. — Как ты вообще смог привезти ее в Союз? И не отобрали же на границе, чудо. Тебе очень повезло! А вообще, откуда тебе знать, вдруг я во всем соврала и на самом деле там написано все по-иному? — В таком случае, твоя ложь получилась настолько обаятельной, что я тебе верю. И хочу, чтобы это оказалось правдой. Таня щурится, вглядываясь в лицо мужчины, будто он вдруг стал для нее незнакомцем. Неужто, это все еще тот Белов, который на площадке методично не оставляет живого места от соперников, изматывая их темпом игры? Который дальше трехочкового вокруг жизни не замечает? Который… может быть вот таким? Словно пораженная внезапным открытием, Татьяна замирает, чуть приоткрыв пухлые губы, слегка окрасившиеся в розоватый из-за съеденного ранее сладкого вишневого варенья. Они сидят в тишине, нарушаемой лишь шумом уставшего транзистора. Вдох. Выдох. Из крана тихо капает вода. Починить бы. «Хорошо…» — думает Сергей, переводя взгляд с лица Тани на ее тонкие пальцы, продолжающие самыми кончиками обводить округлые узоры немецких букв. «Хорошо…» — улыбается про себя девушка, вспоминая, как внимательно только что десятый номер слушал ее чуть сбивчивый, но эмоциональный и вдохновенный рассказ. — Забирай ее, — одними глазами темноволосый мужчина улыбается. — Серьезно, Татьяна, забери книгу себе. От неожиданного предложения, слишком щедрого, слишком соблазнительного, Сергеева пугается и вскакивает с табурета, точно книга вот-вот должна налететь на нее коршуном, распахнув могучие крылья-страницы. — Ты что! — Таня прижимается спиной к подоконнику. — Я не могу, никак не могу. — Почему? — просто спрашивает Сергей. — Это такая ценность! Твоя ценность. Я не могу позволить себе принять такой подарок. У меня не день рождения! — она качает головой, отчего кудряшки пляшут по плечам, щекоча открытую кожу, вызывая мурашки. Девушка обнимает себя руками. — Завтра не Новый год и даже не Восьмое марта. Мне очень приятно, спасибо, спасибо, тысячу раз спасибо, Сережа, но нет. Белов непонимающе хмурит брови. Мужчина привык мыслить просто и ясно. Захотел сделать хороший поступок — делаешь. Захотел что-то высказать — говоришь. Почему теперь эта вздорная молодая девчонка отказывается от книги, которую еще недавно готова была, наверное, под подушкой у себя хранить, чтобы пересматривать репродукции даже во сне? Сергей осторожно встает со стула. Тихий скрежет табуретки о шероховатый охристый, в крупный ромбик, линолеум. Пара шагов и он стоит перед растерянной девушкой. — Таня, послушай, — его большие теплые ладони касаются плеч девушки. — Эта книга уже давно пылится у меня на полке. Без тебя я бы точно не стал ее рассматривать, еще и с таким интересом. Не люблю, когда что-то лежит без дела. Может, тебе она пригодится. Большим пальцем он оглаживает кожу девушки, ощущая чуть выступающую россыпь маленьких кокетливых родинок. Она смотрит ему в глаза, по-птичьи склонив голову на бок, точно пытаясь услышать какой-то далекий голос. — Может, — наконец решается ответить Сергеева. — я лучше буду приходить и рассказывать тебе, как сегодня? — Приходи. И приноси с собой книгу. Она вдруг, абсолютно по-детски, бросается к комсоргу, тонкими девичьими пальцами сжимая ткань рубашки. Бормочет слова благодарности куда-то в широкую грудь баскетболиста. На секунду воздух из легких десятого номера выбивает, точно ударом мяча в солнечное сплетение. Не продохнуть. Сергей прячет улыбку за темными усами, словно опасается, что кто-то узнает страшную тайну Сергея Белова: он может быть радостным. Может быть умиротворенным. Он осторожно, точно боясь смахнуть невесомую пыльцу с крыльев бабочки, обнимает девушку в ответ, едва касаясь ее задорных непослушных локонов. Так они и стоят. Она, на цыпочках, ухватившись за его широкие плечи. Он, пригнувшись к ней, перебирая пальцами локон ее волос. В свете чуть уже уставшей, оттого тусклой кухонной лампочки Ильича. У окна, за которым уплывают последние малиновые лучи. А под потолком тихий, с помехами, глубокий голос Валерия Ободзинского:

Вот и свела судьба нас…

Только не подведи, только не отведи глаз…

«Только не подведи…», — вслед за песней думается Белову.