На языке двух душ

Хичоль посоветовал Кюхену чем-то приятно удивить Сонмина. Кю вспомнил, как много цветов он видел у него в саду, и решил собрать ему букет. Он залез на чей-то участок, выдрал там какие-то красивые цветы вместе с корнями и направился по знакомой дороге к зданию агентства. Убегая с места преступления, он слышал крики хозяйки сада, но извиниться не мог. Спина действительно болела чертовски, но Кю уже привык к этому. Оказалось, люди умели быстро адаптироваться ко всему. По дороге он учуял запах чьей-то крови и услышал крик ребенка. Кюхен развернулся и пошел в этом направлении. Он увидел странное здание и детей в одинаковых шкурах, которые толпой набросились на одного детеныша. У него текла кровь из носа и из губы, а сам он плакал. Кю спрятал свой букет в кустах, а сам пошел разбираться с этой стаей. — Ты думаешь, ты крутой? — говорил ребенок мужского пола. — Папочка купил новый телефон, и можно хвастаться? А где он сейчас? Только ему жаловаться и можешь! Ты — жалкий... — Этот детеныш замахнулся на другого тяжелой палкой, но Кю успел подбежать и выхватить ее из рук. — А Вы кто такой? — Кюхен строго взглянул на ребенка и пригрозил ему пальцем, как еще вчера делал Хиним. — Не вмешивайтесь, дядя. — Кю силой оттащил детей от их сверстника и увел его за руку подальше от них. — Что же Вы наделали? — закричал ребенок. — Они теперь меня еще больше будут ненавидеть! — Детеныш заплакал еще сильнее и куда-то убежал. Кюхен окончательно растерялся. Он же хотел помочь ему, а тот его даже не поблагодарил. Что с людским миром не так? Он забрал свой букет, пришел к той скамейке и стал ждать прихода Сонмин-хена. Тот явился в скором времени. Хоть они и не договорились на точное время, проблем не возникло. Кю протянул Сонмину свой подарок, заставив его губы расплыться в улыбке. Чудак Маркус вырвал из чьей-то клумбы гиацинт прямо с луковицей. — Спасибо, конечно, но брать цветы из чужого сада — это нехорошо, — предупредил Мин Кюхена. Теперь Кю расстроился еще больше. Почему-то он все делал не так. И каждый раз, когда его настигала печаль, наказание Лесного Духа давало о себе знать. Кюхен чуть не упал от боли в спине, тянущей его вниз. — Эй, ты чего? У тебя что-то болит? — Сонмин-хен вовремя подхватил его, не позволив ему удариться о землю. Кю помотал головой и снова встал на задние лапы. — Цветы очень красивые, — сказал Мин, словно прочитав мысли Кюхена. — Я бы тоже пошел на такое преступление ради красоты. Теперь Кю разгадал суть дара Лесного Духа: когда Сонмин-хен был добр и говорил приятные слова, когда он был тем, за кем лис отправился в город людей, все плохое испарялось. Кюхен не слышал громких звуков, его глаза не болели от яркости картинок вокруг, нюх притуплялся, а спина снова могла выпрямиться. Что же было этой исцеляющей силой, превращающей его в человека? — Я обычно по утрам не пью вино. Как-то странно напиваться с самого начала дня. Может, пока просто сходим куда-нибудь погулять? — Кю согласился, отметив про себя, что теперь их отношения дошли до уровня «Друзья». Сонмин не смог придумать ничего гениальней, чем пойти в парк. Сейчас там царили спокойствие и гармония, к тому же, в таких местах его не достанет надоедливая партнерша. Он шел с садовыми цветами в руках, не произнося ни слова. В этой тишине ему нравилось находиться. Сонмин чувствовал, как умиротворение протекало по его венам. Он давно искал человека, с которым можно было бы вот так просто взять и помолчать. И к Маркусу его тянуло не из жалости. Было что-то в этом парне такое родное и привычное, словно Сонмин всю жизнь его ждал. Ждал его прихода. И боль от потери Кю понемногу проходила. Наверное, он действительно убежал назад в лес. Кюхен шел, не спеша, и смотрел, как передвигались их ноги при ходьбе. Сонмин-хен был немного ниже, поэтому и шаги его отличались размером. Кю решил пойти с ним с одной лапы и при этом делать точно такие же шаги, как он. Он заметил, что каждый человек имел какую-то свою собственную манеру передвигаться. И, конечно же, раз уж он стал хоть и немым, но все-таки человеком, ему тоже хотелось иметь свою походку. Но у Сонмин-хена она была какая-то неудобная. Наверное, он подстраивался под свои лапы. — Что такое? У меня что-то с ногами? — спросил Сонмин, заметив прикованный к своим ногам взгляд Маркуса. Тот помотал головой и продолжил идти настолько свободно, насколько ему позволяла спина. — Забавно. — Кю с удивлением посмотрел на Сонмин-хена. — Я так хочу узнать что-нибудь про тебя, но ты не можешь говорить. Я могу рассказть все о себе, но ты и так, наверное, знаешь. А ты умеешь писать? — Кюхен дал отрицательный ответ. — Может, оно и к лучшему. Когда люди говорят, они часто лгут. Лучше уж искренне помолчать. Но иногда так хочется что-то сказать, а ты не можешь. Как ты с этим живешь, Марк-и? Прости, если я много себе позволяю, называя тебя так. Кю задумался. Люди действительно вели себя слишком высокомерно, пытаясь играть с природой. Она создала их покровителя, а он в дар своей матери создал их. Человеческий Дух подарил людям возможность любить, но и это они пытались подчинить себе. Чувство, перед которым преклонялись целые толпы, они хотели выражать своей способностью говорить на выдуманных языках. Но к чему здесь нужны были слова? Лишь звуки, издаваемые пастью, и закорючки, выцарапанные на листах. В это ли заключалась человеческая любовь? — Просто люди, — снова заговорил Сонмин-хен, словно прочитав мысли Кюхена, — иногда многое в себе держат. И им становится легче, когда они выговариваются. Моя профессия сопряжена с вечным враньем и фальшью. Я постоянно притворяюсь, как будто быть собой — это что-то плохое. И единственная моя радость в этой никчемной жизни сбежала от меня вчерашним утром. Эх, Кю-и, видимо, я был хреновым хозяином... «Я не сбежал, Сонмин-хен. Я твой КюКю. Однако я не хочу быть просто твоим питомцем. Поэтому я пришел в этот непонятный мир, но зачем мне он? Ты стал моим миром». Кюхен начал по-настоящему жалеть, что его не одарили голосом. Но, видно, судьбою было предначертано, что они никогда не смогут поговорить друг с другом. — Время такое раннее, а я уже хочу напиться. Пойдем выпьем хотя бы по чашечке кофе. Люди действительно могли чувствовать намного больше, чем животные. Кю не уставал удивляться количеству цветов в палитре их эмоций. Они тяжело переживали расставания и временами терзали самих себя. Люди являлись единственными существами во всем мире, которые причиняли боль сами себе. Это происходило по разным причинам. Например, чтобы не стая не отворачивалась от них, они терпели насилие, или, потеряв кого-то, они искали проблемы в себе. Кю всегда думал, что человек плакал, когда сам хотел того, но вчера убедился, что это происходило само по себе. У них внутри сосредотачивалось огромное количество чувств, но они не властвовали над ними. Иногда могли где-то соврать, лживо улыбнуться, но правда быстро раскрывалась. Сонмин привел Маркуса в тихую кофейню и заказал им по среднему стакану капучино. Он с улыбкой наблюдал, как его новый друг сначала наливал кофе себе на язык и только потом проглатывал. Мин взял стакан в руки и чуть не выронил его, поскольку тот оказался слишком горячим. Тогда Маркус забрал у него кофе и стал на него дуть, чтобы остудить. Сонмин просто замер на месте. Еще недавно он делал так же с ложкой, когда кормил Кюхена кашей. — Ты ведь сказал своему опекуну, что ушел со мной? — спросил Мин и получил утвердительный кивок в ответ. — А вы как-то связываетесь? Ты, наверное, не можешь разговаривать по телефону. И смс писать, как выяснилось, тоже. — Кю лишь пожал плечами. Хичоль был всего лишь добрым человеком, который приютил его ради своего исследования. — А хочешь, я научу тебя писать? Ты расскажешь мне о своей жизни, а я напишу про это песню? — Кюхен улыбнулся, но не особо воодушевился этой затеей. Его жизнь до появление в ней Сонмин-хена представляла собой пустой экран. А писать песню про то, как лис встретил человека и вызвал Лесного Духа, чтобы тоже им стать, — это как-то странно. Однако Сонмин-хен действительно заинтересовался в обучении. Он достал из сумки лист и царапающий предмет. — Смотри, вот наш алфавит... Мин вырисовывал какие-то закорючки, которые на его языке означали буквы, и называл их. Потом он стал показывать, как у них образуются слоги и слова. Для пример Сонмин взял название цветов, лежащих сейчас на столике. Кю взял в руки этот карандаш и сразу вспомнил, как пытался научиться есть ветками. Его пальцы все еще не привыкли к тому, что они могли что-то держать. Но Сонмин-хен оказался более терпеливым учителем, чем Хичоль. Он накрыл своей ладонью руку Кюхена и стал водить стержнем по бумаге вместе него. Они оба почувствовали приятное покалывание в теле от этого прикосновения. Другой рукой Кю убрал ладонь Сонмина и прислонил к ней свою так, чтобы их пальцы соприкасались. Он вспомнил, как, будучи лисом, хватал своими лапами руки Сонмин-хена и играл с ними. Но теперь у него была не лисья лапка, а настоящая человеческая рука. От резкого осознания к глазам снова подкатили слезы. — Что? — недоумевающе спросил Мин. — Да, у тебя большая рука и длинные пальцы. А у меня так себе. — Кю переплел их пальцы, как это иногда делали люди. Они не гуляли друг с другом на поводках и в ошейниках, а держались за руки. И этого было достаточно для того, чтобы понять, кто кому принадлежал. — Марк-и, я вижу, что ты очень чувствительный человек, но нам нужно быть осторожней. Если кто-то увидит, что я вместо работы пью кофе и держусь за руки с каким-то парнем, меня будут очень сильно ругать. — Сонмин старался говорить как можно нежнее, чтобы ничем не обидеть Маркуса. Хотя сам не хотел произносить эти слова вообще. Понимающе кивнув, Кю отпустил его руку, но Мин снова схватился за ускользающие пальцы и спрятал их под столом. — Но если никто не увидит, то все будет хорошо. Странный человеческий мир с его непонятными правилами. Может, именно поэтому пары ходили вместе по ночам, пока никто их не видел? А кто мог увидеть? И за что их ругать? — Иногда люди бояться что-то делать, — объяснял Сонмин-хен. — Но, держась с кем-то за руку, они чувствуют себя более уверенно. Это означает, что другой человек рядом с тобой. Даже если все отвернутся, он тебя не оставит одного. Если тебе сложно рассказывать о своей жизни, то я могу стать тем человеком, который будет поддерживать тебя. Сонмин сам не понимал, почему ему так хотелось помочь Маркусу. Он еще ночью признался сам себе, что этот парень ему понравился: приятные черты лица, очаровательная улыбка, временами странное поведение. Все это заставляло сердце Мина биться в груди в сумасшедшем темпе. После недолгих отношений с одним актером он окончательно разочаровался в любви и поклялся себе, что ни за что на свете больше не свяжет свою жизнь с кем-то еще. Но в Маркусе было что-то притягивающее, что заставляло вновь наступать на те же самые грабли. — Знаешь, что ты мне напоминаешь? — внезапно сказал Сонмин, улыбнувшись. — Старое кино и классическую музыку. Раньше в фильмах персонажи не разговаривали, а в песнях отсутствовала лирика, но это не мешало им быть прекрасными. Ты чувствовал и понимал все, хотя тебе об этом не говорили. Я думаю, что если ты не захочешь лишний раз сыпать соль на раны и ворошить прошлое, рассказывая свою историю на бумаге, то мы сможем написать песню без слов. Просто музыка, которая скажет все за нас. Как ты думаешь? — Кю ничего не ответил. Он рисовал на листе свой лес, бревно и сидящего на нем человека. Получалось не очень, но он старался. Позже на картине появился дом с садом, большой волк и другой человек. — Что это? Какая-то сказка? — спросил Сонмин-хен, глядя на рисунки. Кюхен кивнул. — Ты как-то странно держишь карандаш. Возьми его как палочку для еды. Ты умеешь есть палочками? — В ответ Мин получил немного расстроенное выражение лица. — Понятно. Больше не буду мучить тебя вопросами. Пошли прогуляемся. Вечером Сонмин купил вина и снял номер в отеле, чтобы никто не мешал им насладиться. Его абсолютно не пугало, что он собрался выпить с едва знакомым человеком. С балкона в номере открывался вид на город: теперь звездочки казались маленькими и светили снизу, железные звери, бегущие по широким дорогам с диким ревом, напоминали жуков. Кюхен даже оттуда слышал, как где-то гудели сирены спасательных служб, о чем говорили люди снизу, слышал стоны постояльцев с нижних этажей и включенный Телевизор. Сонмин принес ему емкость с вином и встал рядом. — Красиво? — Кю кивнул и сделал глоток. Эта вода на вкус оказалась горьковатой и не настолько приятной, какой она была на губах Сонмин-хена. Но отчего-то ее хотелось пить только больше. — А как вино? Тебе нравится? — Но в этот раз Кюхен не смог ответить точно. Пахучая вода странно действовала на его разум. — Я просто очень люблю сухое. У него потрясающее послевкусие. Не хочешь потанцевать? Сонмин включил музыку на телефоне. Он стал двигаться в такт мелодии и потянул к себе Кю. Тот просто повторял все за Мином, даже не представляя, что нужно было делать. Но все происходило само по себе. Выпитое вино открывало для него новые чувства: хотелось больше двигаться, улыбаться, дотрагиваться до гладкой кожи Сонмин-хена. Когда в плейлисте заиграла медленная песня, Сонмин обнял его и прижался лбом к его плечу. Кюхен почувствовал прилив жара к своему телу. Почему-то именно сейчас это прикосновение вызывало совершенно другие ощущения. — Есть одно выражение на латыни, — заговорил Мин. — In vino veritas. Оно переводится как: «Истина в вине». Когда люди выпивают, рамки, которые прежде их останавливали, тотчас исчезают. Это значит, что пьяные люди — очень искренние. Я сейчас не достаточно пьян, чтобы не отдавать себе отчет, но этого хватит, чтобы быть искренним. — Сонмин поднял голову и, обхватит лицо Кюхена руками, посмотрел ему прямо в глаза. — Ты мне очень нравишься, Маркус. Прости, но сейчас я действительно позволю себе слишком много. Сонмин приподнялся на носочках и поцеловал Кюхена в губы. Горячее дыхание с запахом вина и его терпким вкусом вскружило ему голову. Кю сомкнул руки на его спине и полностью отдался приятному чувству. Обнимаясь на балконе отеля и растворяясь в чувственном поцелуе, они выглядели в точности как та пара на скамейке в городском лесу. Кюхен облизывал губы Сонмина, касался языком его языка, но ощущения полностью отличались от тех, что возникали при их поцелуях, когда он был лисом. Причиной тому было то, что теперь он любил Сонмин-хена совсем по-другому. Ему открылась истина этого человеческого чувства через ту вкусную пахучую воду. In vino veritas multum vergitur.