Как скажете, товарищ Белов

Самолёт остановился, и все пассажиры быстро соскочили со своих мест, будто боялись, что не успеют выйти. Женя, лишь усмехнувшись, осталась на своём месте с книгой в руках. «А ещё несколько лет назад, Оболенская, ты бы уже толпилась где-то у выхода», — подумала про себя девушка. Наконец, заметив, что добрая половина самолета уже вышла, она захлопнула книгу и начала собираться. В этот момент ее охватила какая-то дрожь, мурашки побежали по всему телу, только сейчас, она поняла, насколько близко ее счастье, совсем скоро она окажется рядом с любимым человеком. Девушка еще раз окинула взглядом свое место и багажное отделение самолета, чтобы ничего не забыть. Забрав с сиденья миниатюрную сумочку, она направилась к выходу. Нужно сказать, что Евгении повезло, ведь свой багаж ей удалось получить довольно быстро. Сейчас Оболенская стояла посреди здания аэропорта и пыталась разглядеть знакомую фигуру в огромной толпе людей, обгоняющих друг друга, спешащих куда-то. Неужели, он не приехал ее встречать, неужели предпочел долгожданной встрече с ней тренировку. — Девушка, а вы не меня ищете? — услышала из-за спины Оболенская. И в этот момент земля ушла из-под ее ног. Она услышала до боли знакомый и уже давно ставший родным, голос. — Сереж! — она быстро развернулась и моментально оказалась в крепких объятиях мужчины, как же долго она этого ждала. Они оставались так долго, но наконец, губы их сблизились и слились в жарком, упоительном поцелуе. Ее руки были холодны, как лед, а голова горела. — Жень, а ты, кажется, немного выросла… — отодвинув прядь каштановых волос, мужчина улыбнулся. — Белов, мы с тобой виделись 3 месяца назад, — недоверчиво проговорила она, и молодые люди рассмеялись. — Пойдем? — мужчина вопросительно посмотрел на Евгению. — А мы на такси? — Нет, я на машине, — ответил Сергей, обнял девушку за талию, и вместе они направились к выходу из аэропорта. После изматывающей полуденной жары, солнце, заканчивая свою нелегкую работу, начинает опускаться, подходя все ближе и ближе к линии горизонта. Легкий вечерний ветерок треплет зеленеющую траву, играется с ветвями деревьев и лепестками нежных цветов. Воздух наполняется какой-то свежестью и чистотой, становится легче дышать. Желтые и оранжевые, алые с оттенками розового — такие цвета приобретает небо, пока солнце медленно и неспешно скрывается от людских глаз. Спускаясь вниз, оно словно погружается в сон, чтобы завтра вновь взойти над землёй. Черный ГАЗ-24, скрепя колесами, катился по дороге. Изредка, останавливаясь на дорожных светофорах, Сергей поглядывал на улыбающуюся Женю, она была счастлива. Ветер, залетая через открытое окно в салон автомобиля, трепал густые волосы девушки, оживляя ее самые приятные воспоминания. Все отчетливее становились доносящиеся с улицы звуки, слышен каждый шорох и гул. Это дает о себе знать приближающаяся ночь. Солнце уже практически полностью опустилось за линию горизонта, оставляя землю остывать до утра. Нежные тюльпаны и гордые розы опустили свои головки, а деревья приняли самые причудливые позы, приготовившись ко сну. Миновав все самые оживленные московские улицы, Сергей подъехал к дому Жени. Мужчина первым покинул салон машины, не торопясь, обошел ее и открыл дверь перед девушкой. Белов галантно подал ей руку, и та, ловко перекинув ножки, вышла из авто. Темную улицу освещал лишь тусклый свет старых фонарей, которые уже давно требовали замены. Евгения глубоко вдохнула свежий и до боли знакомый воздух. Она чувствовала себя легко, а главное спокойно, она ощущала внимание, заботу любимого мужчины и понимала, что больше от нее это никогда не уйдёт.  — Жень, а у тебя ключи-то хоть с собой? — создавшуюся тишину нарушил громкий голос Сергея. — Конечно, — выдохнула девушка и повернулась лицом к Белову. Мужчина медленно подошел к ней, обняв за узкую талию, прижал к себе, пристально вглядываясь в ее блестящие глаза. Порой, в такие моменты Евгения чувствовала себя маленькой девочкой перед строгим учителем, но ощущение это мгновенно исчезало, когда Сергей легко касался своими губами ее. — Сереж, мама ждёт, — оторвавшись от поцелуя, тихо произнесла Оболенская. Взявшись за руки, они направились к старому подъезду, зашли внутрь и поднялись до нужного этажа. Евгения осторожно постучала. Все внутри нее трепетало. Послышались какие-то тихие шорохи и шаги, и тяжелая дверь открылась.  — Мамочка! Я так по тебе соскучилась, — завизжала Женя, не в силах сдерживать свои эмоции, и крепко обняла мать.  — Женечка, конечно, представляю, солнышко, наконец-то… — из глаз женщины капали слезы. — Не плачь, пожалуйста, пойдём, я тебе все расскажу, — проговорила Оболенская, ощущая, как и у нее самой, глаза предательски наполняются слезами.  — Спасибо Вам, Сергей, — сказала женщина, вытираясь платком. — Не за что, поздно уже, пойду я, доброй ночи, — ответил мужчина, понимая, что сегодня им нужно остаться вдвоём. — Спасибо, любимый, до завтра, — произнесла Евгения, аккуратно поцеловав Белова в щеку. «Хм, любимый», — подумал про себя Сергей и улыбнулся, выйдя на улицу. Оторвав взгляд от земли, Белов заметил, что в окнах ее квартиры ещё горит свет. — Ну, рассказывай, как отучилась? — Мамочка, может, я хотя бы чай налью, — посмеялась девушка. Мама и дочка сидели вместе почти до глубокой ночи, вспоминая самые забавные истории. Слушая Анну Сергеевну, Оболенская громко хохотала, на что слышала от нее серьезное, но в тоже время шутливое: «Женька, всех соседей разбудишь!». А от этого ещё больше заливалась смехом. Но веселье переходило в молчание, и каждая из них думала о своём, они смотрели друг на друга, и становилось как-то легче, будто возвращался кусочек души, отобранный когда-то. В такие моменты, Евгения понимала, что мама всегда будет для неё самым родным человеком, она вспоминала, как в детстве Анна Сергеевна читала ей сказки, как Оболенская не отпускала ее, заставляла читать больше и больше, совсем не понимая, что она устала, что ей тоже нужно отдохнуть. Вспомнила девушка и те моменты, когда мама, волнуясь за дочку, не пускала ее гулять поздно вечером, а она демонстративно разворачивалась, «втыкая» пятки в пол, шла в свою комнату и часами не разговаривала с женщиной. От грустных воспоминаний в груди тяжело защемило, и как она только могла вести себя так с самым любимым человеком? — Мам, прости меня, пожалуйста… — тихо произнесла Евгения, а из глаз уже катилась слеза. — За что? — лицо Анны Сергеевны вмиг приобрело какое-то сосредоточенное, серьезное выражение. — За все, — почти шёпотом ответила девушка. Но долгий перелёт дал о себе знать, и Евгения почувствовала, как ее начинает клонить ко сну. Солнце величественно всходит над землёй, озаряя ее ярким светом. Его лучи освещают всю комнату, из открытого окна уже веет свежестью и теплом. Запах сочной травы и алых роз заставляет Евгению пробудиться. Девушка, потягиваясь, медленно встала с кровати и направилась в ванную. Распустив волосы, она включила воду и залезла в душ. В этот момент Оболенская полностью слилась с водной стихией. Тонкие струйки воды расслабляли тело, заставляя Евгению забыться. «Неужели, все опять встало на свои места? Неужели, она опять может быть рядом с любимым мужчиной, каждый день видеться с ним, чувствовать его горячее дыхание и тонуть в его глубоких глазах!» — все это казалось таким странным, Евгения и сама не могла объяснить все те чувства, которые скопились у нее внутри. Громкий звонок вывел Оболенскую из мыслей и заставил встрепенуться. Выключив воду, девушка обмоталась полотенцем и вышла встречать раннего гостя. — Кто там? — Жень, это я, — девушка услышала знакомый низкий голос и улыбнулась. — Ну, тогда проходите, Сергей Александрович, — кокетливо проговорила она, открывая дверь. — Привет, я… — не договорил мужчина, остановив свой взгляд на оголенных ключицах Евгении. — Сереж, ты что-то хотел сказать? — тихо сказала девушка, подойдя совсем близко к Белову. Он поднял глаза на ее лицо, притянув ее к себе за тонкую талию, нежно поцеловал в губы. — Ммм… Новый одеколон? — пролепетала Евгения. — Ну, да… — Мне нравится, — улыбнувшись, проговорила она. Сергей еле заметно, но довольно повёл усами. — Ты голодный? — Оболенская вопросительно взглянула на баскетболиста. — От чая бы не отказался, — ответил мужчина. Вместе они зашли на кухню, Сергей уселся за стол, а Евгения стала хлопотать у плиты. — Тебе чёрный или зелёный? — Чёрный. Через пару минут Оболенская поставила две кружки на стол. — Какие планы на сегодня? — Я думаю, что мы поедем ко мне… — Сереж! А поехали на ВДНХ? — воскликнула девушка, перебив Белова. — Жень, может, все-таки дома посидим? — Белов, не будь таким занудой! Мужчина недовольно посмотрела на Оболенскую исподлобья и тяжело вздохнул. Она же продолжала прожигать его взглядом, зная, что других способов уговорить Сергея у неё нет. — Ладно, поехали, — наконец сказал он. — Вот и хорошо! — улыбнувшись, она подошла к мужчине и положила свои руки на его крепкие плечи, — тогда я оденусь, и можем идти. Евгения упорхнула в свою комнату. Оказавшись там, она открыла тяжелые дверцы деревянного шкафа и углубилась в поиски нужной одежды. Сначала девушка достала оттуда яркую футболку и джинсы, но задумавшись, решила отдать предпочтение платьям и сарафанам. Перемерив около 4-5, она остановила выбор на голубом платьице в белый горох. Образ дополнили белые балетки, подходящие для прогулки. Причесав волосы, она подкрасила глаза тушью, придававшей им больше яркости и выразительности. Ещё раз посмотрев на себя в зеркало, она улыбнулась и вышла из комнаты. — Товарищ Белов, я, кажется, готова! — произнесла девушка, зайдя на кухню. — Тогда поехали? Сергей и Евгения вышли из подъезда и подошли к машине. Белов аккуратно усадил девушку и сел сам. Чёрный автомобиль катился по широкому проспекту Москвы. Легкий ветерок проникал в салон сквозь приоткрытые окна, обдувая лицо Евгении приятными волнами. Тёплые редкие порывы играли с волосами девушки, перебрасывая их с одной стороны на другую. А небо было голубое-голубое, и в этой лазури, словно сладкая сахарная вата, повисли большие перистые облака. А солнце играло бликами в лужах, оставленных вчерашним дождем. И казалось, что все в этом мире ожило: раскинули свои мощные ветви молодые деревья, и птицы затянули прекрасную летнюю мелодию, от которой в душе просыпалась какая-то детская радость и беззаботность, а все тяготы и проблемы жизни, казалось, вмиг отошли на самый дальний план. — Жень, пошли… Но девушка не слышала Белова, она полностью была вовлечена в летний мир красок и хорошего настроения. Но почувствовав нежное прикосновение к своему бедру, она вмиг встрепенулась и повернулась лицом к мужчине. — Что? — сделав наигранно-недовольное выражение лица, произнесла Оболенская. — Я говорю, что мы приехали… — медленно ответил баскетболист, не сводя с неё взгляда. — Уже? — удивлённо сказала Евгения, захлопав выразительными ресницами, — ну и что ты тогда сидишь? Сергей стал серьезнее и сурово посмотрел на девушку, но руку с ее бёдра не убрал. — Сереж… Ну, не сердись, просто на улице очень красиво… — Оболенская, уловив перемену в его взгляде, чуть заметно улыбнулась и прижалась к его телу. — Не подлизывайся, — уже спокойно ответил он. — А я и не подлизываюсь, я просто тебя люблю, — кокетливо проговорила Женя и выпорхнула из машины. Сергей лишь усмехнулся и вышел следом за ней. В лазурной акварели неба летят беспечно облака и, растворяясь, словно первым снегом, заполоняют весь небосклон. Умиротворенная, потрясающая своей красотой, «Выставка достижений народного хозяйства» привлекала по выходным дням много людей: москвичей и гостей города. Зеленеющая июльская трава контрастно смотрелась на фоне сухого асфальта. Воздух, наполненный ароматом зелени, гонял пыль, вздымая с земли песчаные крупинки. Порывы ветра заставляют глаза слезиться, к сожалению, когда не была столь благоприятной для прогулки, но что остановит любящие сердца? Тихий шорох не новых ботинок по тропинке излюбленного место проведения досуга был еле слышен, его заглушал гул от ненадолго приехавшей ярмарки. Вдали слышались детские визги и крики, музыка, доносящаяся из музыкального автомата. Женя перевела взгляд на Сергея. — Ты знал? — радостно произнесла она, непроизвольно сжав его шершавую руку. — Да, но не знал, что Вы, Евгения, любите такое, — удивленно, с некой долей недоумения, ответил он. — Я просто никогда не каталась… Его брови слегка сбились, выражая то ли изумление, то ли сожаление, то ли сомнение. — Я боюсь, Белов, ясно? — обижено буркнула она, гневаясь на его неоднозначный взгляд. И он снова, словно издеваясь, сделал это «неоднозначное лицо». — Да ну тебя! — Ну, Жень, Жень, ты чего? — смеялся мужчина. — Не люблю, когда ты так смотришь! — А как тебе надо? — с широкой улыбкой спрашивал он, забавляясь обидчивости Евгении. — Не смотри вообще! Закрой глаза, — дулась она. — Хорошо, — не сдерживая смеха, заверил мужчина, — ты тоже не смотри. Мне нельзя, а тебе можно? Закрывай. Стоило ей опустить веки, как теплые губы Белова накрыли ее. Ноги Евгении подкосились, Сергею пришлось резко притянуть ее к себе, обхватив крепкими руками. Он оторвался от нее и с улыбкой посмотрел, она, казалось, тоже больше не сердилась, а тихо смеялась. — Тут же люди, ужас, Сережа, — улыбаясь, заметила Оболенская. — Если бы их не было, одним поцелуем бы не обошлось, — заявил Белов, на что Женя широко раскрыла изумрудные глаза. — Да что это с тобой? — сквозь смех поинтересовалась девушка. Молодые люди прошли дальше, в глубину парка. Первое, на что упал взгляд Оболенской, это, конечно, яркое, светящееся колесо обозрения. Мигая всеми цветами радуги, оно привлекало много людей, поэтому очередь была соответствующая. Украшенное разноцветными светодиодами и пестрыми лентами, выглядело оно немного аляписто, но в целом картину этого буйства красок не нарушало, наоборот, было центром ярмарки. Все эти пятнистые детали трепались в порывах ветра. Трепещущий атлас создавал громкий щелчок, как от хлыста, а говорливые флажки, зеленые, красные, голубые указывали направление воздуха.  — Сереж! Пожалуйста, — уговаривала Евгения мужчину, словно ребенок. — Ну, Жень, очередь, — отнекивался Белов, — что ты, маленькая что ли? — За три года слишком мало эмоций, хочется чего-то необычного и милого, — осматриваясь по сторонам, продолжала она. — И давно Вы, Евгения Викторовна, стали такой нежной и чувствительной? — издевался он, искренне не хотя идти на это чертово колесо. — Ладно, пошли, — закатила глаза девушка, но одновременно понимая, что идея действительно была бредовая. В тени лиственных деревьев располагались старые лавочки и деревянные качели, безлюдное место прекрасно подходило для их прогулки. Не верится, что в нескольких метрах толпы людей толкаются в очереди, топчутся, мечутся в этой суматохе разноперой ярмарки, а здесь, на краю ВДНХ, можно тихо посидеть, слушая лишь шелест листьев и свист городских птиц. Они прошли к одной из таких качелей, одиноко стоявших, ждущих своих гостей. Расположившись на ней, Евгения аккуратно прижалась к мужчине, правой рукой обхватывая его поясницу, а левой, найдя ладонь Сергея, держала ее. Он сидел ровно, откинувшись на спинку качели, сжимал кисть девушки, нежно поглаживая шершавыми пальцами её мягкую кожу. Она наслаждалась моментом, таким долгожданным и необходимым. — Как долго мы этого ждали, — в полголоса произнесла Оболенская, — у меня было такое ощущение, что вся жизнь уже прошла, но сейчас, когда я здесь, с тобой, я понимаю, что это только начало. Порывистый ветер вновь закружил в танце опавшие листья, ещё с осени лежавшие, уже бурые и темно-коричневые, сухие и ломкие. Песчаная пыль пробежала по асфальту, под сгибаемыми ветром тонкими деревцами. Евгения игриво пробежала пальцами по его торсу и плавно опустила руку снова вниз, на его живот. — Знаешь, когда мы поругались ещё там, в Америке, я думала, что ты уедешь и забудешь про нас, вновь загрузишь себя тренировками, и я смогу тебя увидеть только на очередных соревнованиях. Сергей пропустил смешок и остановил руку девушки, возбуждающе ласкавшую его тело. — На самом деле я так и хотел сделать, но такое поведение достойно только подростка или труса, а не любящего женщину мужчины. Увидев тебя тогда на сцене, в этом театре, я понял это. — Погоди, Вы заревновали, товарищ Белов? — заулыбалась девушка. — Не обольщайтесь, Евгения Викторовна, — с характерной для него грубостью ответил Сергей. В этот момент ладонь Жени резко скользнула вниз, сильно надавив на его мужское достоинство. Он же громко выдохнул и стиснул зубы. — Женечка, убери руку. — Ты что-то сказал? — издевалась она. Сергей быстро убрал давившую кисть Евгении и крепко сжал в своём кулаке, другой рукой, находившейся на талии девушки, он ткнул ей между рёбер, заставив ее изогнуться, взвизгнув, прижаться ещё плотнее к нему. — Больно! — рявкнула Оболенская. — Правда? Он повторил своё нехитрое действие. Женя, пытаясь освободиться от этой пытки, промычала что-то невнятное. — Ты что-то сказала? — не упустив возможности поиздеваться, спросил Сергей. Они сидели так еще долго. Мимо пробежали ребята, они гуляли с собакой, их визг оглушил уже привыкших к тишине, сидящих на лавочках людей. — Может, пойдём домой? — устремив взгляд в его глаза, спросила Оболенская. — Ты замёрзла? — Нет, просто хочу домой. — Или ты хочешь…? — не без намёка спросил мужчина, удивленно смотря на девушку. — Да, можно и что-то выпить, — улыбаясь, отвечала она, зная, что не это он ожидал услышать. — По-моему, ты обещала мне не пить больше? — серьезно буркнул Белов. — Пить с тобой — это уже совсем другое. — А кто сказал, что я тебе разрешу? — Могу выпить и у себя дома. Он поправил горло. — Пошли, спекулянт. Тугая деревянная дверь бесшумно захлопнулась, когда Женя и Сергей зашли в его квартиру, все также пустую и пропитанную одиночеством. Девушка скинула свои легкие балетки и нагло заняла его огромные тапочки без какого-либо рисунка. Она была в них как на лыжах, не хватало лишь палок. — Не жмёт? — привычно отшутился Белов. — Чуть-чуть, — с улыбкой ответила Евгения и потянулась к его губам, — можно? — Не можно, — ответил он, отстранившись от неё. — Ох, как же Вы мне «дороги», Сергей, — быстро среагировала девушка, не скрывая явного сарказма и иронии. Он развернулся и направился в сторону кухни. «Ушёл в закат и не вернулся». Оболенская тем временем прошла дальше, в спальню. Скромно обставленная комната давила своей невзрачностью. Женя окинула взглядом все помещение и, сделав уверенный шаг вперед, прошла в глубину. Ноги ныли от бесконечной ходьбы, а голова гудела от навалившихся проблем. И только с Сергеем Женя могла позволить себе отпустить все, она могла полностью расслабиться и довериться ему. Походкой болезненной она шатко подошла к закрытому окну. Дождливый июль. Ливень рвал кудрявые, зеленые деревца, до этого мирно стоявшие, лишь иногда шумящие в порывах ветра, они гнулись под напором колючего воздуха. Извилистые ветви издавали тихий треск, им давал фору шум грома, грянувшего под вспышкой молнии. Хмурые тучи сливались воедино, и не было видно, то ли плывут они, то ли стоят, освещенные лишь грозой, они чернили небо. Леденящая душу и тело погода привлекала к себе все внимание Евгении, ее полностью поглотили мысли «о вечном», она, сложив свои маленькие запястья на холодном подоконнике, смотрела на плач природы. Она почувствовала горячие руки на своей талии, большие и чувственные, они держали ее, грели. Теплый воздух нежно щекотал ее ухо, а мужская ладонь убрала прядь ее каштановых волос. Белов опустился и страстно поцеловал её шею, оставляя мареновые цветы на бледной коже. Девушка громко выдохнула, желая всеми фибрами души о том, чтоб этот момент длился бесконечно долго. Поставив один бокал с шампанским, который все это время был в его левой руке, на подоконник, Сергей развернул девушку к себе. Французское игристое вино, приготовленное из белого сорта винограда, отличалось умеренной сладостью и приятным вкусом, оно пузырилось и шипело в прозрачном резервуаре. — Один бокал? Ты не будешь? — Нет. Она склонила голову в бок, как бы смотря под другим углом, она закатила свои изумрудные глаза, но улыбнулась. — Педантичный педант, — проворчала девушка и, сделав небольшой глоток колючего напитка, поцеловала губы Сергея, так серьезно и безэмоционально стоящего перед ней, опираясь на окно. — М, сладкое. — Это я сладкая, — сморозила Евгения и вмиг усмехнулась своей необдуманности. — Да? А еще какая? — удивившись, отвечал он. — Счастливая и очень скромная. — Да уж, — смеялся Сергей. Но вдруг, одним резким движением, заставив девушку перехватить дыхание, он поднял ее и посадил на этот гладкокрашеный подоконник, и жадно вцепился в ее пунцовые губы. Она отстранилась от него и начала безудержно смеяться, складывая руки ему на плечи. Потом они сползли ниже и медленно, нерасторопно начали расстегивать мелкие пуговицы на все той же или просто похожей, излюбленной им, белой рубашке. Девушка расправилась с первой застежкой и посмотрела в его глубокие серые глаза. — Ты скучал? — Конечно. Вторая пуговица. А за ней и две следующие. — Сереж, как твоё колено? — Как обычно… — неохотно ответил мужчина, явно недовольный начатым разговором. — А как ты играл? Уколы делал? — трепетно продолжала Евгения, девушка поняла, что нашла тему, которая действительно волновала ее. — Кто-то, похоже, журналистикой не переболел? — еле заметно усмехнулся Белов. Оболенская вмиг стала серьезнее, и лучезарная улыбка сошла с лица, от такой смены ее настроения даже Сергей немного напрягся. — Тобой я не переболела, — тихо произнесла она, расстегнув последнюю пуговицу на его рубашке. И он накрыл ее нежные губы своими, тёплыми и требовательными. Мужчина снял тугую резинку, и густые волосы волнами упали на ее хрупкие плечики. Это вызвало улыбку на лице Оболенской, отстранившись от Сергея, она заглянула ему в глаза. И так они смотрели друг на друга, пока тишину не прервал голос Евгении: — Ну и чего Вы ждёте, Сергей Александрович? Белов усмехнулся и резким движениям поднял девушку в воздух. И все бабочки собрались в тот момент у неё в животе. Но, кажется, старая травма дала о себе знать, и ноги баскетболиста чуть заметно дрогнули, но и это не укрылось от глаз Оболенской. Он, не поднимая глаз, вернул ее обратно на подоконник. — Так, Белов, видимо, нам все-таки придётся вернуться к тому вопросу… Что с твоим коленом? — продолжила настаивать Евгения. — Женя… Ты же прекрасно знаешь, что я не люблю, когда ты об этом спрашиваешь, — отрезал Сергей. — Я просто волнуюсь, — тяжело вздохнула она. Мужчина ничего не ответил, он снова подхватил ее на руки, и аккуратно положил на кровать. Скинув рубашку, не без помощи Оболенской, он перешёл к ее платью. Расстегнув его, мужчина оставил Евгению в одном нижнем белье. Он щекотал своими густыми усами ее грудь, возбуждающе играя с ней. Ее цепкие пальчики крепко сжали влажные волосы мужчины, когда вожделение было нестерпимым. — Хватит, Белов, хватит… — умоляюще шептала Евгения, но, казалось, Сергею это очень нравилось — дразнить ее. Она звонко засмеялась, когда он спустился вниз, к животу. «Гуляя» по всему ее мягкому манящему телу, заставлял его изгибаться, а девушку прикусывать губу. Когда паутина белья упала куда-то мимо этой мягкой кровати, её тело покрылось леденящими мурашками, кожа сделалась шершавой. Евгения прижалась к нему сильнее и обвила своими тонкими ногами его торс. Восхитительные моменты всплыли в памяти, а волна удовольствия, накрывшая их единовременно, удовлетворила все нескромные желания. — Я люблю тебя, Белов, — задыхаясь, шепотом произнесла Евгения, поправляя его растрепавшиеся волосы. — Я бы назвал тебя Оболенской, — бесцеремонно ответил он с легкой полуулыбкой, — но, думаю, что Белова Евгения Викторовна — звучит лучше. Она с недоумением посмотрела на него, хотя непрозрачный намек прекрасно поняла и, с ожиданием смотря ему в глаза, она аккуратно сползла с его горячего тела. Сергей наклонился к деревянной тумбе, стоявшей возле кровати, немного приоткрыл дверцу и достал оттуда маленькое золотое кольцо, заранее подготовленное и выбранное специально для тонких пальцев Жени. Глаза девушки заблестели и забегали маленькими зверьками по комнате. — Евгения, я… — Да, конечно, да! Их губы слились в пылком поцелуе, а руки, найдя друг друга, сплелись. Колечко из драгоценного металла опустилось на палец Жени, холодное, оно сильно ощущалось на руке. Простое, без лишних украшений, но выбрано самим Сергеем, оно казалось пока еще Оболенской прекрасным. Девушка, прижавшись к нему, легла рядом, положила правую кисть, украшенную новым подарком, ему на грудь, а ее пальцы «рисовали» кружочки на нем, заставляя его улыбаться. День подходит к своему завершению. И солнцу приходится проститься с красками этого мира до завтрашнего утра. И уже совсем скоро оно уступит свое место и полностью передаст всю власть безжизненно-белой луне. Ну, а пока солнечные лучи еще немного проникают в окна старых домов, освещают лица прохожих: куда-то спешащего мужчины, молодой девушки в ситцевом красном платьице, задорных мальчишек, совершенно беззаботных, бегущих куда-то по широким улицам Москвы. Убегая, они словно уносят весь шум и гул этого города с собой, и на улицах уже совсем тихо. Пыль, поднятая проезжающими автомобилями, людьми и ветром за день, опускается к земле и будто рассеивается в ней. И воздух настолько прозрачен, что оставшийся солнечный свет льется так свободно и проникает в бескрайнюю пустоту этого мира. Солнце сводит городской силуэт, и багряный край небес поблек, став тускло-розовым, как перламутровая жемчужина. Лазурь над головой постепенно окрасилась в беспросветные, темно-синие тона, и таинственная сумеречная тишь природы неслышно обступила город со всех сторон. В этом призрачном полумраке высокие деревья, такие сочно-зеленые при свете дня, казались совершенно черными на блеклой пастели неба. Вскипающая, словно окрашенная, яркая, пена в кронах молодых берез и мощных дубов уже почти исчезла в сумраке летнего вечера. Влажное, теплое дыхание лета, напоенное запахом свежей травы и раскидистых, рвущихся к небу деревьев, обволакивало редких прохожих, а этот сладостный вкус, казалось, оставался на губах. И лишь изредка можно было услышать последний гул проезжающей машины, который мгновенно растворялся во мраке ночи, забирая с собой все события и истории, произошедшие за этот день. Торжественная тишина принесла успокоение и ощущение свободы. Легкий ночной ветерок прорывался сквозь приоткрытые окна квартиры. Они лежали вместе на одной кровати, и она прижималась к нему всем своим телом. Когда она ложилась спать, он догонял ее во снах...