На лестничной клетке

2003 год, 12 ноября Темно-синий поезд напоследок испустил густой клубок дыма, и тронулся с места, оставляя на перроне лишь одинокую серую фигурку. Кроме неё на станции почти не было людей, что было и не странно — ранним утром англичане только потягиваются в своих постелях и заваривают крепкий ароматный кофе/чай, готовясь к предстоящему дню. Для большинства ничего особенного сегодня не предвиделось — жизнь среднестатистического взрослого человека, в отличии от мечт юных голов о том, каким захватывающим будет мир в зрелости, когда они станут сами себе хозяевами, довольно редко таковой и являлась. Понедельник был самым обычным днем, в план которого входил поход на работу и уютный вечер дома. Для девушки, которая не смотря на то, что поезд уехал почти десять минут назад, все так же стояла на месте, сегодня понедельник был особенный. Когда ты покидаешь родной город и страну на длительный срок, возвращение является довольно волнительным моментом, и теперь Астория пыталась собраться с духом. Проведя последние три года во Франции и получая образование в небезызвестной Сорбонне, ей не предоставлялось особо много времени на тоску за горячо любимым дождливым Лондоном, но сейчас, стоя на перроне и вдыхая полной грудью его запах — запах улиц и прошедшего еще ночью дождя, о котором напоминали до сих пор лужицы, — она в полной мере ощутила, как ей всего этого не хватало. Сейчас ей предстояло вернуться домой, разложить свои вещи по шкафчикам, вновь расставить на полочках книги и рамочки с двигающимися в них фотографиями, с которых ей улыбались знакомые лица. Она должна была быть безмерно рада, по крайней мере, именно этого чувства она от себя и ожидала, но девушка поймала себя на том, что к тому ощущению прибавилась грусть. Все-таки ничто не остается неизменным, и её тревожило, какие изменения в привычном ей мире успели произойти во время её отсутствия. — Хватит, Гринграсс, — одернула она сама себя, делая глубокий вдох, и, уверенно подняв голову, шагая прочь со станции. В Париже было, несомненно, замечательно. Три года проведенных среди французов отразились и на её характере — она стала более утонченной, в каком-то смысле. Если брать в частности то, как повлияло на неё обучение в Сорбонне, то девушка, конечно, четко ощущала, что получив высшее образование, теперь на сто процентов уверенна в своих знаниях. Трудно было бы представить, что чистокровная волшебница окончила маггловский университет, не так ли? Но не стоит заблуждаться, пускай Гринграссы не имели ничего против магглов, все же они бы не позволили дочери пренебречь магическими колледжами и университетами в пользу обучения тому, что вряд ли ей пригодиться. Все дело было в том, что в число универститетов, на которые была как бы поделена Сорбонна, и которые отличались направлениями, входит и один магический. Он находится, как ни удивительно, под землей, изрядно смахивая на размещение Британского Министерства Магии. Удобно расположившись под Пантеон-Сорбонной, университет дает возможность получить юным волшебникам образование по двум специальностям на выбор, а полный список состоит из таких предметов как Чары, Зелья, Трансфигурация, История магии и прочие наиболее распространенные волшебные науки. Собственно по Трансфигурации и Зельям специализировалась теперь Астория, твердо полагая, что с дипломом такого университета и окончанием именно таких направлений, найти подходящую для неё работу не составит труда. Впрочем, еще в поезде, не переставая уже который день обдумывать, какие действия она будет предпринимать по возвращению в Лондон, девушка решила не спешить с этим делом. Ей пока еще предстояло заново привыкнуть к былой жизни, и отчего-то было такое чувство, что это окажется не таким простым делом. Она внутренне ощущала, что изменилась, а из этого следовало, что все вокруг теперь тоже будет видится в другом ключе. Она нарочно выбрала своим транспортом именно поезд, хотя могла спокойно воспользоваться порталом или трансгрессировать, правда тогда пришлось бы это делать несколько раз — расстояние от Парижа до Лондона было слишком велико, что бы за раз его преодолеть. Порталы же никогда её особо не привлекали, ей слишком не нравилось ощущение, возникающее при перемещении. Поэтому и был выбран поезд — идеальная возможность тщательно обо всем подумать, и плюс к этому Астория просто не смогла отказать себе в удовольствии любоваться пейзажами через окно поезда. Но теперь поездка уже была позади, и она уже шагала по влажно поблескивающей мостовой, направляясь в квартал Мэйфер. До того, как уехать в Париж, девушка жила там с матерью, в небольшой светлой квартире, которая казалась ей намного уютнее того громадного поместья принадлежавшего семье Гринграсс, в котором она провела свое детство. После смерти отца во время Второй войны, они с Цирцеей очень много времени проводили вместе, но не нашли в себе силы вернуться в дом, где провели всей семьей много лет. Прошло уже четыре года, и боль утраты несомненно притупилась, и в последних нескольких письмах к дочери Церцея писала, что подумывает о том, что бы вернуться в поместье. Для чистокровной волшебницы выросшей в роскоши, среди впечатляющих своей изысканностью комнат, которые больше были похожи на палаты замка, конечно квартира, пускай и в центре Лондона, казалась слишком простой. Мать часто удивлялась, почему такое же не происходит и с Асторие — казалось, что дочка по-настоящему рада жить именно здесь. И это было истинной правдой — не смотря на то, что она воспитывалась в условиях не особо уступающих тем, в которых росла Цирцея, отношение к такому окружению у них было разное. Женщина любила все это, и это ей подходило — статная, всегда с прямой осанкой и гордо поднятой головой, Цирцею Гринграсс можно было назвать дамой из высших кругов. Астория же отличалась некой меланхоличностью. Не менее женственная, чем её мать, она никогда не держалась так самоуверенно и гордо, и не проявляла особой любви к разнообразным приемам. Она бы предпочла им вечер в любимом кресле с какой-нибудь из зачитанных ею же книг. Пожалуй, все их отличие можно было бы объяснить всего одной вещью — мечтательностью Тори. Благодаря этому она была мягче и импульсивнее матери. Из-за этого они довольно часто спорили и ссорились, даже по пустякам, потому что точки зрения у них были едва ли не противоположные. Не смотря на все это, как любой ребенок, Астория очень хотела наконец увидеть свою маму, с которой рассталась довольно давно. Цирцея приезжала несколько раз к ней в Париж, и каждый месяц писала письма, но все таки недостаток общения со своей родительницей девушка остро ощущала. Вот уже показались стоящие одна за другой лавочки, окруженные деревьями — дом стоящий за ними, заставил улыбку тронуть её губы. Она действительно безумно скучала по этому месту, и оставалось сделать каких-нибудь несколько шагов, что бы оказаться перед темно-коричневой дубовой дверью. Стоит коснуться её палочкой — и она распахнется перед тобой, впуская в небольшую прихожую, в которой, вполне возможно, её ожидает встреча с мамой. Снова улыбнувшись своим мыслям, Астория уверенно шагнула на ступеньку, ведущую в дом.