На лестничной клетке

2003 год, 12 ноября Цепкий взгляд серых глаз несколько секунд пробегал по строчкам, выискивая, вычитывая что-нибудь. Еще мгновение — и жалкая газета была отброшена в сторону, и юноша устало провел рукой по глазам. Очередные пустяки, мелочи, незначительная ерунда, публикацией которой теперь, видимо, занимался «Пророк». Ни слова о каком-либо скандале, ни намека на это. Неужели с уходом Скиттер ушли и сенсационные статьи? Едва ли, конечно. Пускай журналистка и была женщиной исключительно гадкого характера с нюхом на скандалы, все-таки есть немало желающих занять её место и прослыть тем, «чье перо проткнуло немало раздутых репутаций». Драко едва слышно фыркнул. Не смотря на то, как она тщательно портила жизнь Поттеру много лет назад, он все равно её не любил — слишком самовлюбленной и заносчивой она была. И, наверняка, является по сей день. Он, конечно, тоже был не без греха, но школьные годы остались позади, и той юношеской спеси поубавилось, а хвастать после войны стало особо нечем. Кем теперь были Малфои? Жалкой пародией на самих себя: униженные проигрышем, униженные еще больше снисходительным прощением. Это совсем не то положение, в котором должны находится истинные представители такого древнего рода. Не осталось былого величия, влиятельности. Все кануло в лету, уступая место борьбе за место под солнцем, подхалимству, смиренности. И все же гордость не покинула Люциуса Малфоя, как, впрочем, и его сына. Именно поэтому Драко с такой тщательностью искал какие-то новости, заявления в каждом выпуске «Ежедневного пророка» вот уже третью неделю. Это было столь непохоже на отца — оставить без огласки уход собственного сына, едва ли не отречение от семьи. Самолюбие Малфоя-старшего вне всяких сомнений было задето, и единственным объяснением тишины с его стороны была надежда вернуть Драко. Образумить, дать понять, что все, что происходит — временное явление. Похоже, Люциус считал эту выходу парня всего лишь минутной прихотью, юношеским желанием взбунтоваться против того, что вызывало раздражение и злость. Как же он ошибался. Драко долгое время пытался смириться, свыкнуться с положением своей семьи, но терпеть слишком долго он не смог. Дело даже не в гордости, просто поведение собственных родителей повергало в шок: они не делали почти ничего, что бы как-то изменить ход событий. Старательно исполняли волю Министерства, жертвовали деньги, устраивали благотворительные вечера. И все это выглядело жалко и ничтожно, по сравнению с тем, что было раньше. По мнению Драко, отец вел себя как собачонка, танцующая на задних лапках. Но он прекрасно помнил ярость в глазах отца, когда с непроницаемым лицом и холодом в голосе, говорил ему это прямо. Его ведь это тоже не устраивало. И это больше всего выводило Малфоя из себя. В тот день, громко хлопнув дверью и услышав брошенное в спину «если переступишь порог, можешь не возвращаться» от отца, он принял решение: не вернется. Раз Люциусу так угодно… Сжав расслабленные до этого руки в кулаки, Драко с трудом поборол желание что-нибудь разбить/разгромить/сломать. Прошло довольно много времени, но он не мог до конца свыкнуться с мыслью, что все так, как есть. Он теперь живет один, в небольшой трехкомнатной квартире, где одну из комнат занимала лаборатория. Можно было сказать, что он живет не плохо: работает частным зельеваром, изготавливая некоторые зелья по заказу Св. Мунго или других больниц, а так же для частных предприятий. Каждый вечер гуляет по Лондону до того, когда небо приобретает иссиня-черный цвет и мерцает миллионом звезд. Не смотря на то, что он считал свою квартиру прекрасной, удобной, уютной (чего нельзя было сказать о холодном Мэноре), но возвращаться в её пустые комнаты почти никогда не хотелось, поэтому он мог засесть в каком-то баре, желательно маггловском. О том, каким именно был бар, он никогда старался не задумываться, хотя и стал относиться к магглам намного спокойнее. Просто убеждал себя, что в таком месте он не рискует наткнуться на знакомые лица. Чуть позже, когда тело уже отказывалось продолжать прогулку по прохладным улицам, он все же возвращался домой, давая себе на сон не более четырех часов. Рано утром он выпивал привычную чашку черного кофе, с нетерпением ожидая сову с свежим номером газеты. Обычно после этого он отправлялся на встречи с клиентами или посещал аптеки с целью расширения запаса ингредиентов в лаборатории. Все было привычно и размерено. Он уже успел привыкнуть. Но не свыкнуться. Для этого ему нужно было что-то еще. Едва ли он был в состоянии ответить на вопрос, что именно, просто как будто его жизнь — зелье, и для полной готовности нужен еще один редкий ингредиент. Снова прикрыв глаза, и разжав наконец кулаки, Драко глубоко вздохнул. Надо было идти, иначе он опоздает на завтрак с Августом Мерро, одним из клиентов. По правде говоря, его удивляли столь рано назначенные встречи, но он слышал, что Мерро очень занятой волшебник, поэтому никогда не спорил и не настаивал на встрече в выбранное им самим время. В последний раз бросив взгляд на газету, парень взял висящий на спинке стула плащ, палочку со стола, и поспешил покинуть квартиру. Взмах палочкой — щелкнул замок, и Драко уже повернулся к лестнице, и замер. В голове пронесся сразу целый рой мыслей, которые действительно были похожи на пчел — они как будто даже создавали шум в ушах. Перед ним стояла темноволосая девушка в сером плаще, и её лицо, растерянный взгляд, все заставляло сознание подкидывать ему картины из прошлого. Ненавистные картины. — Гринграсс, — изумленно прошептал Драко, как будто позабыв добавить в голос ненависти и яду, как делал это обычно.