Ошибку ты совершил, когда родился.

Прохладный летний вечер медленно спускался на всегда кипящий жизнью Лос-Анджелес, где, казалось, город никогда не погружается в сон. Я нервно стучала пальцами по пластиковой ручке двери в машине, а таксист как-то недоверчиво косился на меня в зеркало заднего вида, стараясь как можно быстрее привезти меня к месту назначения. А именно к небольшому бару в центре города, где сегодня точно собирались самые веселые студенты в преддверии нескольких выходных. Яркие краски города рябили перед глазами и путали мои мысли, не давая мне впадать в депрессивное состояние, а просто учиться быть наблюдателем, смотреть на все проблемы со стороны, как будто происходит это все не со мной. Хотелось бы, но я человек русский, а мы очень любим все усложнять, и потому наша жизнь столь нелегка. Вот я же и сейчас не искала лёгких путей к решению своих вопросов. Я кинула таксисту купюру на бардачок и, медленно выдохнув все свое волнение, пошла в сторону входа в здание. За баром я увидела Катю и Алесю, обе девушки были примерно одинаково накрашены, видимо, только приехали с какой-то очередной съемки для глянцевого журнала. Надо сказать, никого из людей вокруг абсолютно не смущал слишком вычурный и вульгарный вид девушек в коротких красных платьях, потому как в Америке такие дела были вполне обыденными и сами собой разумеющимися, а особенно в «городе ангелов». Я слабенько улыбнулась и сделала шаг навстречу к блондинке и рыжей девушке, которые поглощали американский виски, очень смело выражаясь на английском, почему-то предпочитая не выдавать в себе русских девушек, хоть нотки акцента присутствовали. Я не хотела портить их актерскую сценку перед симпатичным барменом, который наливал бесплатно прекрасным красавицам, предполагая, что подпитые девушки легко переспят с ним, но пока не знал, что для этого им нужно влить половину бара. Каждой. Но пока парень этого не понял, модели продолжали пользоваться своей красотой и наивностью парня. Ну, а я не совсем вписывалась в их компанию. Уставшая, после пар, практически без косметики, да и не красавица в принципе, я села между ними, начав разговор на чистом английском. — Как дела ваши? — спросила я, искренне радуясь видеть обоих, даже ту девушку, что чуть не убила Глеба пару месяцев тому назад. На самом деле проанализировав всю историю их отношений, можно понять, что Алеся еще и неплохо держалась. — Дорогая, я так рада тебя видеть! — взвизгнула чуть пьяная подруга, предлагая мне выпить, от чего я не смогла отказаться, и все тот же молодой бармен намешал мне какой-то странный коктейль синего цвета. — Что интересного в России? — спросила меня Алеся, вливая в себя ещё виски, мечтательно наблюдая за парнем на входе, который очень внимательно оглядывал гостей, как будто кого-то выискивая. — В Молодой? Распалась вроде, давно уже, — пошутила я, а бармен как-то странно усмехнулся, видимо, подумав, что я говорю про Советский союз, хоть распад объединения «Yungrussia» для нашего трио был более насущным и волнующим. Хотя бы потому что мыне были детьми СССР, к счастью. — Как Глеб? Как Макс? Влада и Слава? Ангелина и Артем? Я хочу знать все! — приказала мне Катя, заставив меня вздрогнуть от ее удара по столу грозным кулаком. — Влада и Слава живут вместе, наша новоиспеченная брюнетка поступила в МГИМО. С Максимом я почти не виделась, да и наши отношения в последнее время охладели, и это расстояние либо пойдет на пользу, либо будет означать распад нашей пары. Артем сделал Ангелине предложение, но они решили, что со свадьбой подождут до следующего лета, надеюсь, у них все будет хорошо. Насчёт Глеба, вроде, альбом выпустил, женится скоро, — когда я произнесла последнюю фразу, Алеся поперхнулась и вопросительно взглянула на меня, а Катя же просто ударила себя рукой по лбу. — Ксю, Наташа тебе соврала, чтобы насолить Глебу, никакой свадьбы у Фары нет. Ната уже сто лет в отношениях с Даней Бумагиным, — донесла до меня Алеся, и в эту же секунду весь мой мир перевернулся с ног на голову. Если все действительно так, то я вновь начну страдать. Когда у меня была мысль, что у Глеба появится семья, а Никита будет расти с отцом, меня все как-то отпускало и не терзало душу, но теперь… — Ксю, ты чего зависла?! — щелкала перед моими открытыми глазами пальцами Катрина, разбудив меня от того потока сознания, пролетавшего в моем мозгу сейчас. — Хорошо, а где сейчас Глеб? — поинтересовалась я у Алеси, которая немного пошатываясь, заманчиво улыбнулась. — Здесь. — Но что он забыл в Америке? — испугалась я, понимая, что вся эта сумасшедшая любовная история все не может найти своего логического завершения, а значит, скоро мы с ним встретимся, и блондин вновь взорвет мою жизнь и мой мозг. — За тобой приехал, — улыбалась блондинка, начиная вызывать себе такси. — Мне нужно поехать домой, а то утром ещё съёмка, надо выспаться, — мы попрощались с Лесей, и как только она исчезла с поля зрения, я завыла и легла на барную стойку головой, Катя понимала, о чем я думаю сейчас, а потому просто гладила мои волосы, пытаясь распутать мои спутанные клочки. — Знаешь, почему я не поеду завтра на работу вместе с Алесей, а остаюсь в баре с тобой? — задала мне вопрос рыжая, но я лишь пожала плечами, взглядом спрашивая ответ. — Потому что через неделю я возвращаюсь в Россию, я не могу больше жить здесь. Да, во многом тут круто, вечно веселая атмосфера, крутые и целеустремлённые люди, зачастую очень красивые. Но, понимаешь, не моё это все. Я хочу в объятия Феди. Я живу почти год здесь с двойным гражданством, чудом сделанными моими родителями. Лос-Анджелес создан для таких, как Алеся, но не для меня, и плевать мне на заработок и мировую известность, все это не принесет мне счастья. Я так боялась после ЕГЭ переезжать в Америку, тогда Федя сделал, чтобы я осталась в России, а потом сама же уехала, — очень мечтательно выражала свою мысль девушка, а ее романтизм очень умилял меня, потому что сама я когда-то придавала чувствам большое значение. Но не сейчас. Мне хотелось учиться, познавать мир, общаться с мамой и папой, многими интересными людьми, что ждут меня в карьере журналиста и больше ни-че-го. Разве это не счастье? Видимо, нет. — Мы с тобой сейчас как Ленский и Онегин, максимально разные, но все равно друзья, — улыбалась я, вспоминая уроки литературы и свою подготовку к ЕГЭ по этому шикарному предмету. Кто бы мог подумать, что я останусь без друзей на другом континенте? Единственное, что пока меня удерживало от одиночества, это присутствие родителей в паре километров от моего университета, и мне удавалось очень часто проводить время с ними. Хотя раньше я так любила эту свободу, данную мне в шестнадцать лет. Когда я проводила Катю в аэропорт совместно с Лесей, я вдруг ощутила леденящий душу взгляд, но человек в миг исчез. Я не понимала, что меня могло так мгновенно сковывать, однако девушке пришлось пару раз потрясти меня за плечо, чтобы привести в чувства, как будто я застыла на несколько часов в одной позе. Весь месяц меня не покидала паранойя, что за мной вечно кто-то следит, а та мысль, что Глеб где-то здесь, ещё больше терзала меня и заставляла ещё больше накручивать себя. Я, честно говоря, мало с кем общалась следующий месяц, даже когда в университете были вечеринки, я продолжала учиться, не видя радостей жизни, для меня все это осталось через океан, в Москве. Здесь же меня залили в бетон науки, и я, став бесчувственным памятником, ушла от мира эмоций глубоко в себя. Но моим чувствам пришлось проснуться, и это самое худшее, что я могла представить в своей жизни. Обычным вечером выходного дня я писала резюме в американское издательство, чтобы попроситься к ним в качестве неплохого стажера, одногруппники уже успели называть меня «крэйзиксю», что меня даже смешило. Но относились они ко мне довольно хорошо, потому что, несмотря на свою несговорчивость, я всегда была готова помочь людям с учебой, а это неплохо так улучшало мнение американцев о россиянах. Я почувствовала вибрацию в кармане, удивившись тому, что кто-то может мне позвонить в столь поздний час, а увидев еще и звонок с номера отца, я сильнее напрягалась. Голос в трубке принадлежал молодой женщине, что, разумеется, меня смутило, но я пыталась сохранять спокойствие. — Здравствуйте, это больница штата Калифорния, ваши отец с матерью попали в аварию. Это не телефонный разговор, ждем вас у нас, — отчеканила девушка в трубке, а я, схватив желтую толстовку с птичкой, что подарил мне когда-то Глеб, выбежала из дома и ловила такси. Я не плакала, я просто боялась. Все, что было в моей голове — если я потеряю родителей, я не смогу здесь оставаться, а это означало лишь одно — мне придется вернуться в Россию. Я никогда не была религиозным человеком, но сейчас я решила обратиться с одним вопросом: «Что за подарок судьбы ты мне готовишь, что рушишь всю мою психику на протяжении последних четырех лет?» Я зашла в больницу в слезах, сама того не замечая. Молодой врач повел меня к лифту, ведущему в отделение реанимации, что давало мне ещё хоть какой-то шанс, он молчал, и я тоже. Но надежда исчезла, когда забрав какие-то документы, он нажал на кнопку с простой надписью «morgue», я закусила губу, и готовилась к худшему. — Ваши родители погибли, мы сделали все, что могли. Мои соболезнования, чек заберёте в бухгалтерии, так же при больнице есть Католическая церковь, — сказал врач, дав мне в руки два ещё горячих после печати, свидетельства о смерти. Я не понимала, ведь ещё час назад всё было хорошо, и лишь телефонный звонок смог потрясти мою жизнь. Я никогда не могла представить себя без родителей, даже когда жила одна, я чувствовала их присутствие где-то в этой Вселенной. Но сейчас я просто ощущаю одиночество. Я вышла из больницы и села на ступени. Перед моими глазами возникла пачка сигарет, и я не отказалась даже закурить, но когда я подняла голову, то увидела его. Не сказала бы я, что была безумно удивлена его появлению, но это не самый плохой расклад событий, который мог бы быть. — Я всегда думала, как люди после смерти родных сразу же занимаются похоронами, бегают по юристам, разве им не нужно времени осознать произошедшее? — Люди — мелочные эгоисты, пора привыкнуть, — сел рядом Глеб, обнимая меня, предполагая, что я сейчас заплачу. Но я свое уже выплакала, а потому просто курила и смотрела на асфальт. — У меня нет денег, чтобы оплатить этот чек, — протёрла глаза я, отдав Глебу все квитанции. Блондин встал и направился в больницу, я не знаю, через какое время он вернулся, потому что я просто потерялась в пространстве, как и мои биологические часы. — Я все оплатил, это вещи твоих родителей, — Глеб протянул мне пакет, где лежали телефоны родителей, их обручальные кольца и мамин шелковый синий платок, который она так любила, потому что я и Артем подарили его несколько лет назад ей на День Рождения, но теперь она больше никогда не наденет его. Больше вообще мама ничего не наденет. — Я верну тебе все, когда войду в наследство, нужно, нужно позвонить Артему и сказать про все это, — решительно сказала я, понимая, насколько тяжело будет сделать это. А насколько ему, я даже представить не могу. Я взяла телефон, медленно печатая сообщение, и как только кнопка «Отправить» была нажата, оставалось нервно ждать и курить. Ответ пришел через пару минут: «Мы справимся. Вылетаем с Ангелиной на рассвете!» Я кивнула головой, смотря на ночное небо, обращаясь к звездам и луне за помощью, будто существует кто-то или что-то, способное решить все мои проблемы в один момент… Глеб не дал мне ехать в общежитие, а снял номер в уютной гостинице, где я всю ночь наблюдала за горящей свечой, все ещё думая, что во мне больше даже такого слабого огня не горит. Пустота. Тишина. Небытие. Я затушила свечу и прошла к Глебу, который сидел на балконе и курил вторую пачку сигарет, открытую за один этот вечер. — Что будем делать? — прервал молчание Глеб, мне же хотелось чувствовать себя сильной и что-то ответить, но в горле стоял ком, не позволяющий ничего сказать. Блондин встал и взял мою руку, что была холоднее моих чувств к этому миру, в котором все вдруг стало черно-белым, один Глеб был подобен луне, освещающий эту тьму вокруг меня. — Обними меня, — шепнул Глеб, и какая-то неведомая сила ветра подтолкнула меня к телу блондина, и я медленно обхватила руками свитер парня. Он зарылся носом в мои волосы, как будто отогревая моё замёрзшее сердце, как в сказке о Снежной Королеве. Я дала волю чувствам и проронила первую слезинку, издав громкий всхлип, тогда я узнала себя, поняла, кто я есть на самом деле, без этой маски равнодушия, безразличия… — Все. Будет. Хорошо. Слышишь меня? — кричал мне Глеб, как будто я была глухой, хотя все мое восприятие сейчас притупилось. Мне не верилось, что Фара может быть настолько понимающим, что мне сейчас нужно. Тишина и покой, возможность подумать обо всем случившемся и сделать верные выводы. Артем прилетел вместе с Ангелиной, и с высоты своего опыта, занялся всеми финансовыми проблемами сам, в том числе и кремация наших родителей, перевозка урн на Родину, все это Депо завершил уже через месяц. Но он не учел одного — меня. А что я? Я бросила университет, хоть и преподаватели безумно жалели, что им приходится терять столь одарённую ученицу, даже ребята в общаге выказывали свои соболезнования моему горю и желали мне счастливого возвращения в Россию, где меня, вроде, даже ждали. Вернувшись в Россию, я вновь потеряла связь с Глебом, все просто знали, что он колесит по Северной и Южной Америке, что-то исследует, учится, я же вернулась на факультет журналистики в МГУ, в течение недели, сдав все то, что не учила первый месяц. Максим был в туре, даже не имея возможности увидеть меня, что мне было даже на руку, я просто могла побыть одна и не волноваться, что должна кому-то что-то объяснять. Сейчас я проводила время с друзьями, которые всегда были готовы поддержать меня, а это оказалось бесценно. А когда Соня, Олег и их дочка Кира получили разрешение на возвращение в Россию, моему счастью не было предела, тогда, сидя вместе в квартире Кати и Феди, я услышала такую фразу от Сони: «Ты не потеряла семью, потому что у тебя есть мы». Это придавало мне сил и гарантировало какой-то магический душевный подъем, мне хотелось жить и верить в свое будущее. Максим вернулся из тура под Новый Год, и когда брюнет вошёл в квартиру Артема, я медленно выползла из своей комнаты с температурой, как-то виновато наблюдая за реакцией Макса. Мы стояли и смотрели друг на друга через весь коридор, Депо и Лина перешёптывались, смотря на эту картину с кухни, и просто заперли свою дверь. Первый шаг навстречу сделал Макс, и чем ближе он был, тем больше у меня появлялось вопросов к самой себе. — Как ты тут? — хриплым и простуженным голосом спросил меня брюнет. — Сойдёт, я рада тебя видеть, — таким же голосом ответила я, а Макс как-то странно помотал головой. — Ксюш, как я мог тебя отпустить? Что я сделал не так? Дал птице свободу, а ее стоило запереть в клетке? — взялся за волосы Максим, не требуя от меня каких-то ответов на риторические вопросы к самому себе. — Ксю, я люблю тебя, а потому отпускаю, больше у меня нет желания обременять тебя этими отношениями, — с нотками сожаления в голосе, сквозь боль, вымолвил Максим, видимо сам не веря своему языку. — Глеб в Москве, — последнее, что выдавил из себя брюнет, вышедший из квартиры, я осталась смотреть на лакированную дверь, закрывшуюся, как и эта история моей жизни. — Спасибо, — слезами ответила я и зашла в комнату, после достала под кроватью, скрученный мною косяк, дабы хоть немного отвлечься от действительности. Я не видела никого кроме девочек и их молодых людей, не видела Глеба, Максима, до самого лета. И хотя на протяжении всего первого курса я и Влада постоянно ходили на всякие вечеринки, премьеры, я так и не позволяла никому мужского мола вторгаться в мое личное пространство. Так я и прожила до окончания летней сессии, когда я бросила все свои тетради пылиться до сентября в глубинах шкафа и побежала навстречу приключениям. И вот, когда наш святой квартет из меня, Сони, Влады и Кати отмечал окончание мучений огромным литражом алкоголя в нашем любимом баре, я почувствовала, уже знакомый до этого, холод по спине. Рядом был Глеб. Я это чувствовала. Кто-то вытащил меня из толпы танцующих людей и развернул к себе. Блондин с огромным шрамом на лице потащил меня на улицу, я напечатала девочкам СМС, что уехала домой. Но видимо сегодня дома я уже явно не окажусь.