Лже-шиноби Гаару любить учила

Все, как крысы с тонущего корабля, поспешили уйти. Даже Наруто, который не собирался покидать кухню, пока не съест свою порцию риса. Я осталась наедине с Акирой. Что говорить? Почему он так зол? Я что-то не так сделала? Но когда, я же ему ещё ни слова не сказала?! — Что это была за миссия? — решила поддержать разговор. — Какая теперь разница, если меня с неё сняли из-за беспомощной сестры? — Но я же не специально… — Что? Никто не заставлял тебя участвовать в экзамене. Сама виновата, идиотка. Во всём. Всегда ты мешаешь всем! — Прекрати так разговаривать со мной! — я уже не выдержала этих оскорблений и повысила голос, чем удивила парня. Неужели он всегда так обращался с Мирай? И она позволяла себе слушать эти обидные слова? Может, я смогу чем-то ей помочь? — Ты не имеешь права разговаривать так с собственной сестрой. Я между прочим только из больницы! — А как я должен разговаривать с той, кто убил наших родителей?! — ещё громче ответил Акира. — И на больную ты совсем непохожа. Разве что мозги тебе отбили последние, огрызаться стала. Его слова выбили меня из колеи. Убила родителей? Что вообще происходит? На той фотографии все выглядели такими счастливыми, а сейчас… Брат ненавидит сестру за то, что та убила их родителей. Боль в висках появилась так же внезапно, как ударяет молния. Я схватилась за голову. Огонь полыхал ярко и беспощадно сжирал всё на своём пути. Первый этаж уже весь полыхал в огне. Девочка и мальчик, хватаясь друг за друга, со слезами наблюдают, как в окнах второго этажа разразилась битва. — Мой Лаки остался та-а-ам! — кричала девочка. — И мама с папой тоже! — Тише, Мирай, всё будет хорошо, — успокаивал сестру мальчик, пытаясь увести её дальше от дома. Но девочка всеми силами сопротивлялась и плакала. Ей удалось вырваться из рук брата и Мирай побежала в дом. — Мама! Папа! — кричала девочка, кашляя из-за дыма. Она побежала по первому этажу, миновав огонь. Лестница, ведущая на второй этаж была объята пламенем. На полу, возле ног девочки лежала дымящаяся игрушка. Мирай подняла её и прижала к себе. — Мама! Из дыма кто-то вышел. — Папа?! — но фигура не ответила. Блеснула сталь, отражая свет огня. Глаза девочки расширились от ужаса, когда фигура замахнулась и собралась нанести удар. Мирай зажмурилась. — Мирай! Уходи! Скорее! — послышался лязгающий звук ударов. Перед девочкой, заслоняя малышку, стояла женщина с длинными русыми волосами, собранными в хвост. — Мирай, беги! — повторила женщина, оборачиваясь к остолбеневшей девочке. Этого противник и дожидался. Тело женщины насквозь проткнул клинок. На лицо Мирай брызнула горячая кровь, маленькие ручки прижимали к себе игрушку с такой силой, что швы едва выдерживали. — Доченька, я тебя очень люблю, прошу, уходи… — женщина крепко вцепилась в лезвие, не давая тем самым его вытащить врагу. Вокруг оглушающе трещал огонь. Балка, прожжённая по краям начала падать, загораживая выход. — Быстрее! — мама девочки оттолкнула противника телом в комнату, заполненную огнём. Мирай побежала, спотыкаясь через шаг и ничего не видя из-за слёз. Доски одна за одной падали рядом с девочкой. Наверху всё ещё продолжалась битва. Мирай почти добежала до выхода, но сверху послышался громкий треск и грохот. Огромная горящая балка падала прямо на девочку. Чья-то сильная рука схватила малышку за шиворот и отшвырнула на улицу, прямо через огонь. Всё, что увидела девочка, это лицо отца среди огненных искр… Я сидела, очень тяжело дышала и плакала. На самом деле, плакала Мирай, но я чувствовала все те эмоции, которые она пережила в ту ночь. Сердце болело очень-очень сильно. Акиры не было на кухне. Я схватила свой недопитый холодный чай и залпом осушила чашку. Вот значит как. Теперь понятно, что случилось с её родителями, и почему брат так относится к сестре. Я проигнорировала тот факт, что нужно было прибрать со стола и отправилась в комнату Мирай. Идти было тяжелее чем обычно, я по-прежнему не могла восстановить дыхание, а руки дрожали. Когда я наступала на ноги, те отзывались ноющей болью. В одной из комнат слышался шум воды, значит там ванна. Я прошла к кровати и плюхнулась на мягкое одеяло. Всё это заняло довольно много времени, так как повреждены были обе ноги. Да и тело всё ещё было в синяках. Я откинулась назад и почувствовала что-то мягкое. Рукой извлекла из-под головы игрушку. — Та самая… Эту игрушку Мирай достала из горящего дома в воспоминании. У плюшевой собачки на шее находился ошейник, на котором висел медальон. На его обратной стороне было выгравировано слово. — Лаки, — прочитала я. Интересно, язык на котором были написаны все вывески и книги в этом мире, был мне неизвестен, но я спокойно могла читать на нём. Свет в комнате я не включала, и только луна освещала помещение. Из окна дул ночной прохладный ветерок, нежно касаясь моего лица. Веки закрылись сами собой. Столько нового я сегодня узнала, это сильная эмоциональная нагрузка, между прочим. Можно позволить себе отдохнуть. Я точно знала, что проснусь среди ночи от одного и того же кошмара. Каждую ночь я видела глаза, жаждущие убивать. Слышала шуршание песка. Вот и сейчас, я чувствую, как он струйками ползёт по мне с одной лишь целью — убить… Подсознание подсказывает, что такого элемента в кошмарах ещё не было, и что рядом определённо ощущается чьё-то тепло. Страх липким комом застрял в горле, сон это или явь?