Чем черт не шутит.

                                                I       Приоткрыв дверь, Антон Андреевич осторожно высунулся в общий зал. Там было темно и ни души и только в районе дежурки раздавались голоса городовых, оставленных нести службу в эту Рождественскую ночь.       -Отлично, значит, Трегубов всего лишь грозился посадить меня под арест, - подумал Коробейников, делая шаг.       -Не велено пущать, ваше бродие, - выступая из-за двери наперерез, промолвил с сожалением Ульяшин. — Приказ Трегубова. Вы уж не серчайте, Антон Андреевич, - развел он руками. — Мне самому это не нравится, но господин полковник распорядился: Вас никуда не выпускать и никого к вам не пропускать, - он чётко передал приказ начальника, опустил голову и тут же с надеждой посмотрел на Коробейникова: — а, может, Вы чего хотите? Отужинать или по нужде?       - Чтоб тебя! - зло буркнул Антон Андреевич и, с силой захлопнув за собой дверь, плюхнулся на стул. Угроза обернулась реальностью, и он теперь заперт в четырех стенах кабинета. — Эх, надо было молчать и не лезть с кулаками, доказывая правоту Штольмана. А уже позже найти Якова Платоновича и рассказать ему все. Так нет ведь, он словно Моська на слона, начал кидаться на Серебрякова и тех, кто пришёл с ним, стараясь не допустить их к ящикам стола начальника. Как смешно, наверное, выглядел я со стороны в этот момент, (один против троих), - горько усмехнулся Коробейников и посмотрел на рабочее место Якова Платоновича, где царил беспорядок. Его оставили за собой городовые, прилежно вывернувшие содержимое ящиков письменного стола наружу. И теперь бумаги вперемешку с личными вещами Штольмана валялись на полу. — Вот же негодяи,- сквозь зубы прорычал Коробейников и, поднявшись, стал собирать бумаги и, аккуратно расправляя их, складывать стопкой у себя на столе.       -Послушай, голубчик, ты что, первый раз меня тут видишь? – недовольный голос Милца с той стороны заставил сыщика выпрямиться и подойти ближе к двери. -Не положено! Полковник запретил допускать кого-либо до задержанного, - строго проговорил Ульяшин. — Лучше идите отсюда, доктор, а то не ровен час лихая принесет Серебрякова с проверкой. И тогда пиши пропало.       -Да что это такое?! – вдруг зло вскричал Милц. — Я сюда не в гости пришёл, а отчет по баллистике принес. Сами же торопили, а теперь что…. А ну в сторону, я хочу с Коробейниковым переговорить!       Антон Андреевич восхищенно покрутил головой. Это был первый случай на его памяти, когда всегда выдержанный доктор позволил себе повысить голос. - Как же меняют людей обстоятельства, - хмыкнул сыщик и увидел, как доктор, влетев в кабинет, закрыл дверь. А затем одной рукой с чемоданчиком уперся в косяк, а второй ухватился за дверную ручку, тем самым препятствуя Ульяшину войти.       Дверь интенсивно задергалась.       -Что у Вас творится, Антон Андреевич? – спросил Александр Францевич, удерживая заслон. — Пару часов назад меня отрывают от больных и буквально волокут в лабораторию, чтобы я провел экспертизу пистолета. Потом до меня доходят слухи, что ищут Штольмана, дабы арестовать, а сейчас выясняется, что и Вы задержаны, - и он ослабил хватку, так как в дверь перестали ломиться.       -Я сам в толк не возьму, - пожал плечами Коробейников. — С утра было все хорошо, а потом понеслось: в управление посыпались жалобы на Якова Платоновича, будто он и Миронов-младший устроили драку возле ресторана. Дальше больше: во время допроса Рябикова в кабинет заявился Трегубов и, узнав от меня, кто этот задержанный, самолично принялся «трясти» поручика. Под его натиском Рябиков рассказал полковнику, как они с любовницей уговорились убить ее мужа и обокрасть его, затем поодиночке прибыть в Затонск и, пересидев здесь, сбежать за границу. Трегубов слушал не перебивая, а когда прозвучало имя — миссис Фокс - сошел с ума. Начал допытываться у поручика: не была ли знакома Кэтлин со Штольманом. Представляете, какая чушь?! - и от возмущения он скрипнул зубами.       -И? – требовательно спросил Милц. — Чем дело кончилось?       -Рябиков не знал ответа, но Трегубова это не остановило. Он потребовал к себе Серебрякова и еще двух городовых, и они взялись за обыск. В результате нашли браунинг в ящике стола Штольмана. И поэтому был отдан приказ о его аресте.       -А пулю из этого пистолета я извлек из груди миссис Фокс, - протянул Александр Францович и, отпустив дверную ручку, раскрыл саквояж. — Вот отчет, о котором я говорил, - и он вынул папку. — Похоже, кто-то решил подвести Якова Платоновича под убийство.       -Но зачем? Да и кому это нужно? – удивился Антон Андреевич.       -Где Штольман, он там…? – неожиданно они оба услышали из-за двери требовательный мужской голос.       -Нет, его ищут. А вы, собственно говоря, кто? – спросил Ульяшин и после неразборчивого бурчания, прищелкнул каблуками. — А там Антон Андреевич Коробейников, помощник начальника отдела полиции и доктор Милц.       -А ты почему здесь стоишь?       - Выполняю приказ начальника управления полковника Трегубова, охраняю задержанного Коробейникова, ваше высокоблагородие, - отрапортовал городовой.       - Вольно. Пошли кого-нибудь за Трегубовым, - а потом дверь открылась, и в комнату ступил мужчина в дорогой шубе и с саквояжем в руках. Он властным взглядом обвел кабинет и, миновав застывших на месте Антона Андреевича и Александра Францевича, остановился возле стола Штольмана. — Повторяю свой вопрос, где Яков Платонович?       - Никак не можем знать, - на всякий случай, приняв положение смирно, проговорил Антон Андреевич. — С утра о нем вестей не имеем.       - Вы Коробейников, как я полагаю? – оборачиваясь, спросил гость и, не дожидаясь ответа, продолжил: - а я начальник личной охраны Его величества полковник Варфоломеев. Прибыл сюда, дабы разрешить сложившуюся обстановку вокруг Штольмана. И поэтому еще раз спрашиваю вас, где он? Поверьте, - Варфоломеев сделал голос мягче после повисшей паузы. Никто из стоявших так и не заговорил. — Я на его стороне и не верю пасквилям, поступившим в Департамент полиции Санкт-Петербурга.       -Я правда не знаю. Сам час назад пытался сбежать и разыскивать его.       - Ну, допустим, я знаю, - произнес доктор. — И что дальше?       -Уговорите Штольмана явиться в управление. Я сниму с него все ложные подозрения. У меня на руках имеются все документы. Их в полном объеме доставил какой-то мужик в треухе прямо в мое купе поезда на полустанке под Тверью. Но сомнений в их подлинности у меня нет. Единственно, что вызывает вопрос, как он узнал, что я именно там. Просто ума не приложу,- расстегнул шубу Варфоломеев и сел на стул. — Но факт есть факт. В папках подробный доклад о помощнике виновнике в убийстве и похищениях.       -Хорошо, я постараюсь, - отозвался Милц и вышел.                                                 II       -Сколько работы, сколько работы и все зря. Нет, не получить мне крыльев…       Сквозь сон Штольман, услышав чье-то причитание и открыв глаза, увидел при тусклом свете огарка мечущегося по комнате извозчика Чудова. Он ходил из угла в угол и чуть ли не бился головой об стены.       -Что случилось? - садясь на кровать, спросил Яков Платонович.        - Вот почему смертные такие дураки? – оставив терзания, Николай накинулся на сыщика. — До вас что-либо донести - это целая проблема!       -Можно по существу, а то мне неясен ход ваших мыслей, - строго спросил Яков Платонович, поднимаясь с постели. — Вы имеете в виду меня конкретно или всех людей на земле?       - Вы изволите шутить, а Вашей невесте грозит серьезная опасность, она … Недослушав Чудова, Яков Платонович сорвался с места и в мгновение ока достиг двери, но дальше идти не мог. Ноги словно приморозило к полу - ни вперед, ни назад. Они как будто пустили корни и удерживали его. И все же Штольмана это не остановило: он резко развернул туловище сначала влево, а потом вправо, помогая при этом себе руками и пытаясь сдвинуться.       -Вот интересно, а чем Вы это заняты? - сложив руки на груди, спросил Чудов, разглядывая дергающегося сыщика. Все нелепые попытки Якова Платоновича вырваться напоминали ему трепыхавшуюся на крючке рыбу, вытащенную из реки.       -Бегу спасать Анну Викторовну, - пропыхтел от усердия Штольман, не оставляя надежды выйти из комнаты. — Разве не видно?       -Видно-то, видно, - с сожалением крякнул Николай. — Но почему Вы не хотите выслушать меня до конца?       -Так говорили бы сразу! - прекратив сопротивление и обернувшись всем телом, рявкнул сыщик. — Что за обыкновение тянуть кота за хвост?       -Успокойтесь.       Штольман от этих слов издал утробное рычание, и его руки сами собой сжались в кулаки. Каждая упущенная секунда добавляла седин в его волосы от беспокойства за Анну. Он давно уже мог выйти на след любимой, а не стоять в темной комнате и не слушать сетования Чудова.       -Хорошо, - не стал препираться Николай, ощущая волнение Якова Платоновича. Хотя у него на языке вертелось множество претензий к человеческому племени, которые он, не задумываясь, высказал бы при других обстоятельствах. — Барышня находится в лапах князя Разумовского и его сподвижников. Но в усадьбе их нет, можете не ходить туда, - понял ангел бег мыслей сыщика по оживившим глазам. — Их местонахождение поможет мне определить «источник», я почувствую его эманации, когда он выйдет на свет. Так что давайте подождем. А раньше этого они Анну Викторовну не тронут, - попытался Чудов успокоить сыщика.       -Вы что, совсем не понимаете?! Она одна среди этой сумасшедшей компании! Ей страшно!       -Яков Платонович, девушка погружена в сон, Анна Викторовна ничего не чувствует.       -Освободите меня! - потребовал Штольман. — И вообще, как Вы могли допустить такое…       -О Господи, Яков Платонович!       Услышал сыщик за спиной и, развернувшись, увидел доктора Милца.        - Как же Вы меня напугали, Яков Платонович. Открываю дверь в полной уверенности, что вы спите под действием препаратов, а Вы тут стоите, - и он провел по лбу рукой.       -Извините, Александр Францевич, что напугал, я не хотел.       -Да бог с этим, - отозвался Милц. — Лучше осторожно, без лишних резких движений идите в управление. Там Варфоломеев хочет избавить Вас от каторги.       -Каторги?       - Ах да, Вы же ничего не знаете. Тогда в двух словах: Вас обвиняют в убийстве английской леди, которая лежит в нашем морге. В ящике Вашего стола найден пистолет, из которого её убили.       - Чушь, - фыркнул Штольман. — Я не имею к смерти женщины никакого отношения.       -Трегубов другого мнения. Он отдал приказ на Ваш арест. Так что будьте осторожны, не попадайтесь по дороге на глаза городовым. Одно дело самому явиться, а другое - под конвоем.       - Спасибо, доктор, за заботу, но у меня пока другие планы, - проговорил Штольман и обернулся к Чудову. — Николай, отпустите, пожалуйста, - добавил он сквозь зубы, зло сощурив глаза.       -Да за ради бога, хотя бежать куда-либо нет никакого смысла. Вы свободны, - недовольно буркнул Чудов и растаял.       -Как это же? - удивлено пробормотал Александр Францевич. — Он же только что был и вот его нет…., - и, отодвинув сыщика в сторону, прошел вглубь комнаты.       -Рождественские чудеса, доктор, - хмыкнул Штольман и, ощутив, что ноги вновь подвластны ему, вылетел в коридор. Чудов хоть и утверждал, что к княжеской усадьбе идти бесполезно, но он намеривался пойти именно туда, дабы разыскать Жука или Франта. Кто-то из них двоих обязательно должен был дежурить возле забора и ждать Разумовского. Так что, куда скрылся князь с компанией, ему обязательно укажут.       Выбежав за калитку, Яков Платонович беззастенчиво вскочил в коляску, стоявшую рядом, и стегнул лошадь. Она, всхрапнув, понеслась по улицам, которые, несмотря на поздний час, были заполнены народом. Горожане готовились отпраздновать Рождество. С трудом сдерживая себя, он проехал оживленные районы и, подкатив к усадьбе, затормозив, условно свистнул.       Через минуту из темноты к нему вышел Жук.       -Где князь? – быстро спросил сыщик, как только филер встал возле коляски.       -Они поехали в сторону леса, - ответил Жук, поежившись. — Франт отправился за ними, вон по той дороге, - и махнул в сторону тропы, уходящей за елки. — Извините, Яков Платонович, но позвольте спросить, а почему Вы раздетый и в бинтах? На Вас напали?       И только тут сыщик ощутил холод. В горячке он позабыл одеться и на нем, кроме бинтов, брюк и сапог, больше ничего не было.       -Позвольте предложить, - и Жук, сняв полушубок, протянул его Штольману. — Прошу.       -Тогда так…, - накинув доху на себя, проговорил сыщик. — Отдай мне еще и пистолет и бегом на явку. Там одеваешься и опять сюда. Вот тебе лошадь и не медли, - распорядился он и, убрав пистолет, спрыгнул вниз и пошел в указанном направлении.                                                  III       Свет от разогревшегося костра невольно привлёк к себе Разумовского, и он, сойдя с экипажа и приблизившись к огню, вытянул вперед замершие руки. Тепло, моментально согрев его пальцы, волной покатило по телу и позволило свободно шевелить всеми членами. Холод отступил. Кирилл Владимирович, потопав ногами, посмотрел на Жана, который уже зажигал следующий шалашик дров, сложенных чуть в стороне от этого. Огонь, весело затрещав, разгорелся, и на поляне стало намного светлей, а Жан отошел к очередной охапке. Ночная темнота отступила, и вокруг стало ясно, как днем. Черные деревья обрели контуры, а фигуры и лица его спутников стали совершенно явственными. Теперь спокойно можно было рассмотреть барона, сидящего на сиденье экипажа в позе вселенской скорби с белым лицом, цветом, схожим с чистым снегом. Рядом с ним Нину, которая, хмурясь, нервно передергивала плечами и косилась в сторону дрог, где лежала завернутая в черный саван Прямикова и остальная атрибутика. А также Персиваля и Вика в рукавицах из черной шерсти, рьяно работающих лопатами вокруг столба часовни. Они расчищали место для обряда.       -До чего же эти двое странные, - счел он, следя за их действиями. — Ведь могут же сделать все по одному мановению пальца, а они, словно обычные холопы, работают лопатами. Странно. Неужели им не нравится ощущать свое могущество? Я бы не стал теряться, имея такую же силу,- и Кирилл Владимирович зажмурился от удовольствия, представляя, чтобы он сотворил.       -Ваше сиятельство, у меня все готово, - почтенный голос Жана заставил князя очнуться. — Не прикажете начинать?       Разумовский извлек из кармана часы, взглянул на их циферблат. Стрелки на них показывали без десяти двенадцать, время оставалось как раз для подготовки.       -Давай, - распорядился князь, а сам, отвернувшись от всех, стал рисовать на чистом покрывале снега, оставшемся не тронутым следами их деятельности, пентаграмму для вызова Астарота. И быстро покончив с рисунком, встал к остальным, собравшимся возле столба часовни и завернутого тела. Там же прямо на дороге лежали колбы с кровью и нож. — Барон, прошу, ваш выход, - и он, взяв у Жана колбу, которую тот вытащил из подставки, протянул её фон Руммелю. Но Вильгельм даже не пошевелился. Он как стоял, склонив голову на грудь и с безвольно опущенными руками, так и продолжил стоять.       - Барон, не заставляйте прибегать к крайним мерам, - процедил Кирилл Владимирович. Его угроза равным образом не возымела действа, немец, лишь вздрогнув, тяжело вздохнул.       - Тогда как хотите. Жан…, - и Разумовский протянул к помощнику руку, и тот вложил в нее пистолет. — Считаю до трех. Раз уже было, - и князь, запихнув в карман шубы сосуд, чтоб он не мешал, приставил дуло к виску фон Руммеля.       Холодная сталь, обжегши кожу, вынудила немца понять, что его сиятельство настроены очень серьезно и после «трех» последует выстрел. И ему уже не вернуться к жене.       -Два.       Сознавая, что он превращается в убийцу, барон вытащил из кармана князя колбу и, вынув пробку, вылил содержимое на снег у основания столба часовни. Кровь красной кляксой тут же застыла возле его ног.       -Далее, давайте, Вильгельм, не останавливайтесь на полпути, - неумолимо проговорил Разумовский и всучил ему в руки остальные склянки с кровью.       -Найн! Ни есть у меня такая возможность! Прошу пощадить, - крикнул барон, заливаясь слезам. Нервы дали сбой, но щелчок взведенного курка вынудил его взять пробирки. И уже не маленькая клякса, а целая лужа алела на снегу.       -Вот и прекрасно, а вы переживали, - отстранив оружие от головы немца, ласково произнес князь и замер в ожидании дальнейшего.       Однако ничего не произошло, и Разумовский посмотрел в сторону пентаграммы, откуда в этот момент должен появиться Астарот.       - Анна?! – в тишине внезапно разнесся зов Штольмана, и он вышел из-за деревьев. — Я уже здесь, ничего не бойся!       Утопая по колено в снегу, сыщик, тяжело переставляя ноги, все ближе подходил к собравшимся на поляне людям, лихорадочно стараясь разглядеть в толпе ее фигуру. Но ее не было среди них, и страшный испуг за девушку охватил его. — Где вы ее прячете, я знаю, она у вас? - с ненавистью обведя взглядом компанию, проговорил сыщик, подступая. — И господа, без шуток, лучше по-хорошему отдайте её мне, - Штольман выхватил из-за ремня брюк пистолет, и наставил его на князя Разумовского. — Кирилл Владимирович, будьте благоразумны, - и в тот же миг обратил внимание на черный замотанный куль, лежавший возле ног сиятельной особы. — Боже, - задохнулся он от догадки.       - Как же ты мне надоел, - почти простонал Разумовский, скривившись, вскинув руку, не думая о последствиях, спустил курок.       Грохот выстрела раскатом прозвучал над лесом. Штольман, не дойдя до них несколько шагов, запнулся, словно наткнулся на что-то не видимое и, секунду постояв на месте, упал навзничь.       -Прости, Аня, я не успел, - услышали все его слова.       -А-а-а-а-а-а! – истошный вопль еще раз разорвал тишину, и Нина Аркадьевна, сорвавшись с места, подбежала к Штольману. Он лежал, не шелохнувшись, широко распахнув глаза, а бинты, стягивающее его грудь, постепенно окрашивались красным.       - В самое яблочко, - удовлетворенно хмыкнул князь, обозревая красное пятно, разлившееся в области сердца.       -Вы убили его! Убили! - заколотилась Нежинская в истерике, падая на колени. — Будь ты проклят! - И она, обняв сыщика, крепко прижала к себе, не боясь испачкаться его кровью. Ей уже было все равно, что их кавалькада, кто с жалостью, а кто и с любопытством смотрят на нее - жизнь закончилась.       -Да, Нина Аркадьевна, придите же в себя! - недовольно проговорил Разумовский и, преодолев расстояние между ними, схватил ее за плечи и поставил на ноги. — К чему вся эта истерика, он, даже умирая, произнес не ваше имя, а Мироновой. И Вы будете еще по нему убиваться?! Лучше скажите спасибо, что я избавил Вас от мучений.       -Это безбожно, - побелевшими губами выдохнула женщина. — Я любила его, и он женился бы только на мне! Другого я не допустила бы!       -Полноте, Нина Аркадьевна, ставлю в заклад усадьбу, Вы скоро найдете утешение в других объятьях…       И тут они почувствовали, как под их ногами задрожала земля. Она заходила ходуном, словно стараясь сбросить с себя все живое и неживое. Испуганно заржали кони, вставая на дыбы. Где-то в темноте с шумом рухнуло дерево, и стая птиц с громкими криками взвилась в ночное небо.       - Я боюсь! Уведите меня отсюда, - испуганно взвизгнула Нежинская и мертвой хваткой вцепилась за рукав Разумовского, который, широко расставив ноги, старался устоять на месте.       -Да отвяжетесь вы, - попытался Кирилл Владимирович сбросить с себя руку женщины. — Мне и так тяжело держать равновесие, чтоб не упасть.       -Но, князь, я же боюсь, - и женщина, улучив момент, повисла на его шее. — Вы же не оставите меня?       -Вот же пакость какая, - ругнулся он и заметил, как у подножья столба часовни появилась возвышенность. Сначала это был небольшой бугорок, едва различимый на поверхности. Но он рос, и с каждой секундой делался все выше и выше. Наконец, поднявшись на высоту локтя, как бы раскрылся. Земля успокоилась. И на поверхности оказался синий камень в виде ограненной сосульки размером с ладонь. Он непостижимым образом завис в воздухе, и от нее во все стороны брызнули мелкие искорки света. Камень искрился и переливался. Это было невероятным зрелищем по своей красоте.       -Да отцепитесь Вы, наконец, от меня, - Разумовский грубо оттолкнул от себя Нежинскую и поспешил продолжить начатый обряд. Он подошел к барону и, без слов впихнув в его безвольную руку нож, указал на куль. — Продолжим, Вильгельм.       Фон Руммель, потеряв способность сопротивляться обстоятельствам, присел на корточки и, занеся нож над жертвой, вдруг закатив глаза, упал.       -Глубокий обморок, - наклоняясь над немцем и перевернув его на спину, констатировал Жан. — Он нам больше не помощник. Все, сдулся.       -И что прикажете делать?! – взвился Разумовский. — Кто продолжит ритуал?       -Позвольте мне, - подала голос Нина Аркадьевна и злобно посмотрела на мертвое тело Штольмана. — Хоть так, но я отомщу им, - подумала она и вырвала нож из рук барона.       -Браво, Нина Аркадьевна, - хлопнул в ладоши Разумовский. — На Ваш счет я никогда не ошибался. Однако Вы знаете, милейшая, что прежде чем приступить к ритуалу, нож должен принять Вас как хозяйку? Для этого следует угостить его своей кровью.       -Не страшно, - и женщина, слегка приложив лезвие к пальцу, сделала неглубокий порез и на секунду прижала к нему клинок. Нож, до этого безучастный, запульсировал в ее руках, и Нежинская, не теряя времени, вознесла его над Анной Викторовной, целясь непременно в сердце.       -Право желания! – громко выкрикнул Вик все это время, молча следивший за происходящим и ни во что не вмешивающийся. А сейчас он почувствовал своей демонической сущностью, что оба его обидчика на подходе и время пришло.       От этих слов Нежинская, вздрогнув, выпрямилась и повернулась лицом к Вику. Ее глаза заволакивал туман, а в движениях появилось что-то от механической куклы.       -Принеси мне камень, - отдал бес приказ Нине Аркадьевне. — Живо.       -Не сметь! – завопил Разумовский и потянулся к ней, а Жан, стоявший совсем рядом с женщиной, перехватил ее руку, потянувшуюся к сосульке. Но Нежинская, как котят, разметала их в сторону и, взяв в руки камень, подошла к бесу.       -О, я вижу вам тут очень весело, - насмешливый голос разнесся в темноте, и из красного марева, образовавшегося за светом костра, появилось два чудовища. Одно с лицом прекрасного мужчины, но телом животного, а второе выползло на свет исполинским скользким червем бледно-желтого цвета, с огромными зубами, виднеющимися из открытой круглой пасти и мелкими, как бусинки глазами. — Вик, мальчик мой, - обратился Астарот к бесу, при этом наслаждаясь эффектом, произведенным его словами на бывшего начальника, которого откровенно покорежило. — Неужели ты хочешь сам преподнести мне источник жизни?       -Не смейте! - отчаянный вопль накрыл поляну, и между Ви́ком и Астаротом возник мужичок в сером армяке и треухе. — Не смейте касаться реликвий! Я не позволю Вам осквернять святыню! – и он, расставив руки, грудью закрыл собой камень.       -Да кто ты такой? Жалкий ангел, у которого даже нет крыльев, - присмотревшись, проговорил Асторот. — И ты собрался воевать со мной. Да тьфу на тебя, - и он, прищелкнув пальцами, заставил Чудова замереть на месте. — Ты еще не передумал отдать мне источник? – и демон, небрежно оттолкнув стоявшее препятствие, взглянул на беса.       - Нет. Вот он, возьми, - и Вик как ни в чем не бывало вытянул вперед руку, показывая всем видом, что не против, чтобы у него забрали камень. -Астарот, но источник жизни еще не окроплен кровью жертвы, - предупредил князь, следя, как демон приближается к Вику. — Вы говорили, что это важно.       - Я и не отказываюсь, - глядя прямо в глаза беса, издеваясь, протянул демон. Он прекрасно знал, что Вику известно то, что задумал и что бес теряет, отдавая ему камень. А он приобретает силу без всяких обязательств и условностей забирать себе душу всякого смертного. — Это можно сделать в любую секунду. Вы же уже окропили места выхода источника кровью девственниц, а остальное - лишь для усиления результата. - И Астарот с улыбкой коснулся перстами гладкой поверхности камня и, тут же почувствовав покалывание, захотел отнять пальцы, но не мог, его словно приморозило к нему. — Как это? – дергаясь от боли, в которую оно переросло, выкрикнул он. — Вик, предатель! – он понял, когда его кожа покрылась ожогами, камень через боль забирал его демоническую сущность и превратил в обычного человека.       -Сим житие ясти. Это есть жизнь, - произнес Вик и, отбросив камень и вытряхнув из рукава пальто настоящий нож для ритуала, где скрывал его до поры до времени, ударил им в бок Астарота. — Это тебе за все! – и снял с рук перчатки.       Демон рухнул на землю и, превратившись в скелет, рассыпался.       -Теперь с тобой, Самуэль, - еще с минуту полюбовавшись на грязную пыль на снегу, бес развернулся и увидел, как Персиваль в своем истинном обличии скручивает червя, словно мокрое полотенце. Самуэль, пыхтя, старался выскользнуть из его лап, но коллега цепко держал его возле головы.       -Ну что же ты не смеешься теперь? – обратился он к червю, начиная на глазах у всех обращаться в себя, в черного огромного кота. — Что же ты не издеваешься надо мной, а? – и, вымахав в два человеческих роста, встопорщил черную длинную шерсть, из которой во все стороны торчали иглы. Они были белого цвета, со стальным острием.       -Меня заставили, - прохрипел Самуэль. — Пощадите.       -Перси, отдай его мне. Я хочу донести до него, как он был неправ. Во всех предательствах и подставах, - и из его массивных лап выросли когти.       -Ну нет, я сам желаю, - бросил Персиваль, и с хрустом переломил Самуэля на две части. — Все, пошли отсюда, Вик, здесь больше делать нечего, - буркнул он и, бросив на землю уже подернувшееся тленом тело, щелкнул пальцами. — Нам теперь из них больше никто не указ, - и они оба исчезли.       -И что дальше? - спросила Нежинская, переводя взгляд с Разумовского на Жана. — Как нам быть? Штольмана Вы застрелили, а Миронову того гляди сейчас разыскивать начнут. Пора и нам уезжать.       - А при чём тут Анна ….? Так это она…? – удивленно протянул Разумовский и указал на куль, который со смертью Самуэля слабо зашевелился. — Вы в своем уме, такое совершить?       -А чем она лучше Насти, что Вы так за нее распереживались?       -Она…, - договорить князь не успел, так как мужик, названный Астаротом ангелом, очнулся прямо на его глазах, и, быстро поднявшись на ноги, схватил камень и устремился к Штольману. Затем, склонившись над ним, приложил к груди сыщика сосульку и стал напряженно вглядываться в его неживое лицо. А через несколько минут Разумовский узрел садящегося на снег Якова Платоновича. — Этого не может быть, я же убил его, - потрясенно проговорил он, не желая верить своим глазам. — Он мертв!       Но мертвец уже стоял на ногах и, опираясь на руку мужика, за спиной которого развернулись белые крылья, шел к Анне Викторовне, начавшей выбираться из складок черного крепа.       -Может, пойдем? – шепнула Нежинская и быстро зашагала к экипажу, не задумываясь, последовали за ней Разумовский с Жаном. Она не желала присутствовать при их встрече. Во-первых, ей это претило, а во-вторых, могло выйти боком из-за попытки убийства. Ангел мог рассказать обо всем Штольману.       -Стоять, не с места, все арестованы! - послышались выстрелы, и их окружили городовые во главе с Коробейниковым.                                                 Эпилог.       Яркое весеннее солнце затопило безоблачное голубое небо. Птицы, перекликаясь меж собой, спорили с церковными колоколами, которые по случаю свадьбы радостно разливались по округе.       Народ толпился возле храма и с нетерпением поглядывал на закрытые двери. И вот створки распахнулись, и на крыльцо вышли молодожёны.       Анна Викторовна, окутанная белым ажуром, под руку с Яковом Платоновичем, облачённым во фрак, медленно пошли сквозь собравшихся. Толпа заулюлюкала, и в воздух полетели зерна, щедро осыпая невесту и жениха.       -Я клянусь вечно тебя любить, - ласково улыбаясь Анне, нежно промолвил Штольман, наклоняясь к ней. И, не сдержавшись, поднес к губам ее ручку, поцеловал пальчик, на котором сияло обручальное колечко. — И никогда и никому не позволю обидеть. -Я тоже тебя больше жизни люблю, милый, - проворковала мадам Штольман, прижимаясь к мужу. — И очень рада, что Жана арестовали, а князь Разумовский и Нина Аркадьевна уехали. Нам не грозят больше их козни.       -Но почему моя племянница оказалась такой *écrou, - глядя на сияющие личико Анны, досадливо пробубнила Олимпиада Тимофеевна, прибывшая в Затонск по случаю свадьбы. — Почему не выбрала князя? Жила бы как у Христа за пазухой при деньгах, а этот….       -Олимпиада Тимофеевна, - наклонившись, тихо проговорил Пётр Иванович. — Если вы сейчас же не угомонитесь, то я рискну хорошим расположением Марии Тимофеевны и сам соберу ваши кофры и отправлю вас обратно домой. Уважайте выбор Аннет.       -Тоже мне защитничек выискался, - буркнула тётка и поспешила к утирающей слезы сестре и её мужу, стоявших неподалёку.       А младший Миронов, достав из кармана горсть риса, осыпал проходящих мимо молодожён, всем сердцем желая им счастья. *дурёха