Baby, Lovin' You Mo'

Минхо проснулся в странном незнакомом месте и, встревожено подняв с подушки голову, долго скользил сонным взглядом по помещению, постепенно возвращаясь в реальность. «Ах да, это детская комната Чана в доме его родителей», — осознал мальчик, вспомнив вчерашний вечер, и снова уткнулся лицом в кровать. После умопомрачительных танцев они всей семьей отправились в дом Лея, где также жили Кай и Феликс. Как понял Минхо, это место было подарком от родителей Исина. Дом оказался почти на краю города, очень большой, светлый и теплый, где Лей обустроил каждую мелочь. Казалось, что этот уютный кусочек мира является отражением своих владельцев: таких же светлых, гостеприимных и комфортных. Чан вырос в этом доме. В этой комнате. Она именно такая, словно застыла во времени, когда Чанни был школьником: куча комиксов, книг и учебников, рисунков, фигурок, игрушек и игр, стены завешаны постерами, а под матрасом парочка порно-журналов (нашел их, так как что-то неприятно кололо в бок). Омега ощущал что-то особенное в том, чтобы быть в комнате, где все пронизано юным альфой. Ему казалось, что даже все вещи в комнате пропитаны его запахом. И это было прекрасно — успокаивающе и волнующе одновременно. Его посетила мысль, а что было бы, если бы они встретились, оба будучи школьниками: Минхо был бы переведенным учеником, а Чан предложил ему свою помощь. И когда они бы подружились, он бы пришел в эту комнату, чтобы делать вместе уроки. И целовались бы они за тем письменным столом. И обнимались бы на этой узкой кровати всю ночь напролет. А потом просыпались вместе как тогда, после фильма в гостиной на диване. Минхо прекрасно помнил, как сквозь сон Чан потянул его лечь на диване и прижал к себе, как если бы младший был его омегой. Минхо тогда смутился и отодвинулся на максимально возможное расстояние. А теперь сожалел об этом. Ему не забыть свое смятение и это щекочущее чувство в груди от того, что альфа так близко, что его рука на талии, что его бедра касается чужое бедро, и жар тела рядом. Минхо и не думал, что засыпать в чьих-то объятьях может быть настолько приятно и необходимо. Омега не знал, что им движет, но сонный и неподобающе одетый для прогулок по дому — старые майка и шортики Чана еще со времен средней школы — он наугад отправился в гостиную, где должен был спать Чан. Прошлым вечером Минхо укачало еще в машине, поэтому оказавшись в доме, он уже еле двигался и чуть ли не клевал носом, пока Исин рассказывал ему на кухне за чашкой чая кучу историй из детства своего сына. Лей-сонбеним оказался прекрасным рассказчиком, и истории были действительно увлекательными, но Минхо настолько вымотался, что сопротивляться физиологии было просто бесполезно. Когда Исин заметил его состояние, то лишь умиленно улыбнулся и позвал сына. Чан все понял по одним только сонным глазам Минхо, и, без лишних слов, подняв того на руки, отнес на второй этаж в спальню. Омежка был ему безмерно благодарен. Пока Чан застилал кровать и искал для младшего «пижаму», Минхо, почти засыпая, разглядывал комнату. Было совсем не сложно определить, кому она принадлежит. Особенно, если посмотреть на фоторамку на прикроватной тумбочке, где Минхо признал в молодом и красивом альфе, обнимающим двоих детей, своего дедушку Ифаня. Минхо всегда знал, что у его деда-альфы где-то за границей была другая семья, которую он оставил ради его дедушки-омеги Тао — любви всей его жизни, но родители при нем не обсуждали данной темы, потому он и не знал ничего совсем о дяде. Когда Ифань выпивал, то всегда целовал руки своего омеги и утверждал, что тот его истинный, и это оставило в сердце мальчика неизгладимое впечатление. В его счастливой семье действительно все верили в истинность, пусть и говорили об этом не всерьез. И эта вера передалась маленькому Минхо: он верил, что как и дедушки, и как его идеальные родители, он встретит своего предназначенного и будет принадлежать лишь ему одному до самой своей смерти. Другие бы посмеялись над его старомодными идеалами, назвали глупым, но для Минхо это было так же важно, как если бы он дал клятву своей семье. И совсем сонный, глядя тогда на своего дядю, копающегося в шкафу, он не мог понять, почему все так вышло. Ведь если бы не это родственное звено в лице дедушки-Фаня, он бы решил, что этот альфа тот самый. — Вот, надень пока это, ничего больше более-менее приличного найти не могу, одно только старье заношенное, — Чан протянул племяннику черную майку и серые спортивные шорты, — Ну, я пойду. А ты переоденься и ложись. — Но как же ты? — тут же обеспокоенно остановил его младший. — Это же твоя комната, где ты будешь спать? Мин соврал бы, если бы отрицал скрытую надежду, что дядя останется с ним на ночь, в то время как ревность заставила беспокоиться: он же не пойдет ночевать в комнату к Феликсу? Они же по идее братья. Только не с омегой… — Не волнуйся, в гостиной меня ждут шикарный диван, теплый плед и пуховая подушка, — просиял старший, наивно полагая, что племяннику неловко занимать чужое спальное место. Но ведь и он бы соврал, если бы сказал, что не хочет разделить ее с мальчиком в совместной ночевке. Однако это будет неправильно, по отношению к племяннику в первую очередь. То, что случилось прошлой ночью лишь случайность, а намеренно предлагать омеге поспать вместе — даже если всего лишь рядом поспать — как минимум неприлично, а как максимум извращение какое-то. И ведь даже перед самим собой не оправдаешься. Прежде чем подняться, Минхо глянул на часы, которые показывали совсем раннее утро. Покинув комнату и прошмыгнув по лестнице на первый этаж, Минхо почти что наугад определил положение гостиной комнаты. Как он и предполагал, Чан спокойно себе посапывал на софе, прикрываясь пледом. Поколебавшись, омега все же на цыпочках приблизился к альфе и так же бесшумно опустился к нему на диван, неловко устроившись под боком. Едва не падая с дивана, Минхо невольно завозился, стараясь и удержаться, и альфу не трогать, чтобы ненароком не разбудить. Но Чан все равно его почувствовал и, не раскрывая глаз, тихо пробормотал: «Иди сюда». Бережно приобняв омегу, он позволил ему использовать себя как подушку: Минхо удобно расположился на его груди и даже собственнически закинул ногу. Кто увидит — не поймет. Мальчик уткнулся холодным носом в футболку дяди, а Чан ласково погладил плечо младшего, тепло улыбаясь. Было чертовски приятно, что племянник сам пришел к нему, хотя и слабо верилось, что это не сон. Если это сон, то он одновременно его личные сладкие грезы и персональный кошмар с проверкой на выдержку. *** — Тебе не стоит так поступать, сынок. Он твой несовершеннолетний племянник. — Да, я знаю, пап. — Он почти что взрослый омега, а не ребенок, чтобы спать со взрослым альфой. — Да, пап, я знаю, что… — Не позволяй ему подобное. — Но я… — Что будешь делать, если влюбишься? — Да я не… — А если он влюбится? — … — А если переспишь с ним? И под «переспишь» я не имею в виду только то, что обнаружил сегодня утром в гостиной. — Да ничего не было! — Я все понимаю, дорогой. Просто вижу, как вас тянет друг к другу. Это инстинкты, Чан, и не более. Держи дистанцию, как родитель. Не испорть мальчишку. — Па-а-ап! Я же не животное! — Вот и покажи это. Не смей так больше прикасаться к Минхо. — Нормально я его касался! Нельзя уже задравшуюся майку поправить? — Первое время вам будет сложно воспринимать друг друга как родственников, но со временем вы все осознаете. Нужно только перетерпеть. Не думай о нем, как об омеге. Иначе ты разрушишь и его, и свою жизнь. Минхо знал, что подслушивать нехорошо, но когда Исин строго посмотрел на Чана и увел за собой на кухню, чтобы, по всей видимости, хорошенько отчитать, он просто не мог сидеть спокойно на том диване, а потому соскочил следом, готовый в любую секунду прервать их приватный разговор и выступить на защиту альфы. Ведь он ни в чем не виноват. Но тон Лея-сомбенима был спокойным, а его слова правдивыми: то, что он увидел — не совсем прилично. Даже Минхо задрожал, и вовсе не от холода, когда рука Чана прошлась по его оголенной пояснице. И желание младшего поспать с дядей уж точно не из сыновьих чувств. Потому мальчик лишь прильнул к прохладному дверному косяку и не вмешивался, чувствуя, как с каждым новым доводом Исина Чан становится все дальше от него. Весь день Чан держался молодцом: готовил на пару с Феликсом блюда на завтрак и обед, всячески заботился о своем «ребенке» и ни разу не прикоснулся к нему. Болтушка-Феликс тоже уделял много внимания Минхо, даже слишком, по мнению альфы: постоянно лез обниматься, а по дому и участку за собой таскал под ручку, везде все показывая. Исин и Чонин тоже ненавязчиво общались с мальчиком, периодически вырывая его из цепких ручонок старшего неугомонного омеги. Мин с улыбкой наблюдал перепалки между сводными братьями. Как оказалось из рассказов Лея-сомбенима, Чан и Феликс с детского сада младшей группы дружили друг с другом, и все вокруг пророчили им свадьбу, умиляясь забавной парочке, да вот только сами «женихи» корчили рожицы в надрывном рвотном позыве, как только представляли подобную перспективу. Чан, конечно, любил Фэла как друга, но готов был застрелиться при мысли, что этот омега будет всю оставшуюся жизнь зудеть у него над ухом как комар. А Феликс… Он всегда знал, что его настоящий альфа кое-кто другой — кто-то из параллельной группы, с темной аурой, пронзительным взглядом и добродушным нравом. Чан не мог не заметить, как его друг-омежка смотрит на новенького мальчика и стесняется (о, да неужели!) с ним заговорить. Поэтому он с ним познакомился. И их стало трое. Точнее четверо — к Чанбину прилагался Джисон, который уже успел с ним ранее подружиться. А в школе их стало вообще семеро, и эту «банду» знала вся округа. Не то чтобы они были шумными, просто если хоть одного из них кто-то задирал, то получал по полной от остальных шестерых. Особенно много задавался и попадал в неприятности Феликс, который не очень-то следил за своим языком и, чувствуя себя защищенным четыремя крутейшими альфами школы, потерял всякий страх. Но что еще более забавное, после очередного переполоха в школе из-за угадайте-кого, когда родителей всех семерых вызвали в школу, встретились Исин и Кай. Они встречались в неведении у своих детей целых два года, пока в итоге их не поймали с поличным. Потом еще три года эти взрослые утверждали, что все несерьезно, и только после выпускного своих детей решили съехаться. Чан и Фэл не хотели мешать молодоженам, поэтому омега переехал на съемную квартиру к Хенджину, а альфа к Чанбину, но с первым гонораром за несколько своих песен, не без помощи родителей, купил себе собственную квартиру, в которой и жил по сей день. В общем, этих ребят связывали годы и годы крепкой дружбы. «Они так близки», — завистливо смотрел на них Минхо, пока Чан, смеясь, со спины обхватывал Феликса за талию, не позволяя омеге извернуться и исполнить свою угрозу прибить его. Хотел бы Минхо знать Чана так же, как знает его Феликс.  — Ты, придурок, должен был купить подарок! Нас ждут уже через час, что делать будем?! — немного успокоившись, всплеснул руками Фэл. — Я как бы в Корею летал и занят был! — искренне недоумевал Чан, глядя на светловолосого обвинителя. — Но мы же договаривались! — Это было еще до…! — Чан оборвал себя на полуслове, неловко глянув в сторону младшего. Феликс на этом тоже стушевался. Оба внезапно замолчали, потупив опущенные головы. Первым ожил омега: — Бери Минни и езжай с ним в кафе. А я в торговый центр. Прикрой меня. Не хочу, чтобы Джисон подумал, что мы опять купили ему подарок в самый последний момент. — Не мы, а ты. В прошлый раз ты и не покупал, а просто передарил ему мой тебе новогодний подарок. — Айщ! — омега снова грозно замахнулся на альфу, — У меня выбора не было — все магазины тогда уже закрылись! — Нечего откладывать такие вещи на самый последний момент! — Да кто бы говорил! — А можно мне тоже? В торговый центр… — очень тихо и неуверенно вклинился в спор мальчик, невинно хлопая ресничками. — О, а это отличное прикрытие! Скажем, что у тебя разболелся живот и я возил тебя в аптеку, — просиял старший омега с вызовом глядя на альфу. — Ну уж нет! Оставлять его с тобой опасно для жизни! — Пошли-ка поговорим, — процедил сквозь зубы Фэл и выпнул Чана за дверь комнаты. — Ты дебил? — спросил он едва слышно, как только они оказались вне зоны слышимости. — Сам ты дебил? Что творишь, вообще? Жить надоело? — Разве не ясно, что мальчику может быть не комфортно покупать некоторые вещи при альфе? Ты думаешь, он просто так со мной напрашивается? Он ведь не попросил тебя об этом за все время, а значит, стеснялся! — Ну, допустим. Но я все равно не могу отпустить его с тобой. — Пф, да кто тебя спрашивает! Я тоже его дядя! — отмахнулся Феликс и вернулся в комнату. — Минни, собирайся, мы едем! И без всяких там занудных альф! — Выкинь всю марихуану из бардачка. Пристегни его. Воды в бутылке для него возьми. И перекусить ему там купи, но только не сладкое. Не позволяй ветровку снимать, а то простудится… — Брат, не пугай меня. Иначе я решу, что тебя похищали инопланетяне и внедрили в твой мозг клетки курицы-наседки. — Если с ним что-то случится, ты у меня кудахтать будешь, понял?! — Ой, как страшно! В чью-то светловолосую голову полетел ботинок. — Милые бранятся — только тешатся, — прокомментировал с улыбкой Чонин, глядя на удивленного Минхо.