Baby, Lovin' You Mo'

Чан проснулся оттого, что у него ломило все тело: засыпать на диване такое себе «удовольствие», особенно когда твое плечо и рука кем-то придавлены. Альфа глупо уставился на черную макушку, не особо понимая, как так вообще вышло. Последнее, что он вспомнил, это как мелкий, засыпая, начал клевать носом, и его голова упала на плечо старшего. А он приобнял его. Все. Дальше череда каких-то непонятных снов, где трансформеры пытались отнять у него Минхо, а он тянул племянника на себя. Чан пораженно отметил, что даже сквозь сон придерживал омегу за талию, не позволяя свалиться с края дивана. Мин использовал альфу только как подушку, в остальном переплетаясь лишь ногами, так что это оказалось не слишком неловко. Старший замер, боясь потревожить чужой сон. Свою руку, которой он придерживал мальчика, Чан уже давно не чувствовал. Ему оставалось лишь неподвижно лежать и невольно возвращаться взглядом к умиротворенному лицу спящего омеги. Сейчас он как никогда был похож на маленького ребенка, а не отчужденного подростка. И он, определенно, самый очаровательный из всех, с кем ему приходилось когда-либо засыпать и просыпаться. Через какое-то время Минхо завозился, нехотя раскрывая глаза. Сонный взгляд рассеянно скользнул по белой футболке альфы, поднимаясь к улыбающемуся лицу. — Выспался? Мин даже не знал, как ему отреагировать: соскочить с дивана с воплями или покорно кивнуть в ответ. Вместо всего этого он устало прикрыл глаза и снова удобно устроился на чужом плече. — Эй, мелкий, у меня из-за тебя рука отсохнет, — пожаловался Чан, а омега его нагло проигнорировал. — Ты знал, что у тебя приподнятые уголки губ, как у котенка? Спишь и улыбаешься. — А ты знал, что у тебя ямочка на щеке? Улыбаешься и выглядишь как ребенок. Обменялись любезностями. И оба неловко замолчали. — Вообще-то она у меня от папы. А он, кстати, хочет с тобой познакомиться. Не против навестить его, пока у нас выходной? Могу гарантировать, что тебе понравится. Мин задумался, ему было действительно лень куда-либо ехать. Последняя неделя стала для него кошмаром наяву, и он ужасно вымотался. Но с другой стороны, лучше чем-то отвлечься, чем без конца возвращаться мыслями в ту покореженную машину и на то кладбище. Поэтому он ответил тихое «хочу». — Мне же правда руку ампутируют, — еще через какое-то время пробубнил Чан. Мин все-таки сжалился над старшим и спустился ниже на диване, освобождая несчастное плечо. Чан закряхтел от боли, поднимаясь и разминаясь. А затем, со словами «воу, уже день! Вставай, соня, скоро будем выезжать», скрылся в ванной. Мин от души зевнул и сладко потянулся, впервые за долгое время чувствуя себя хоть немного отдохнувшим. После спешного завтрака, который на самом деле обед, Мин уже был в машине Чана, пристегнутым на заднем сиденье. Альфа был в недоумении, когда мальчик проигнорировал распахнутую дверь на пассажирское сиденье рядом с водителем. Через минут двадцать полного молчания в пути, он не выдержал и спросил, глядя на омежку в зеркало заднего вида: — Я что-то не так сделал? — Дело не в тебе, — нехотя ответил Минхо, зыркнув на водителя. Чан терпеливо ждал, что племянник пояснит сказанное, но тот отвернулся к окну и даже не смотрел на него. И он обиделся. Вот реально, совсем как ребенок, обиделся. Ему казалось, что за вчерашний день они с мальчишкой сблизились, но в итоге стена между ними, которую он по кирпичику разбирал, снова на месте, как ни в чем не бывало. Мин не доверял ему. Горько же. Омега испытал самые смешанные чувства: от тихой радости до трясущихся коленок, когда Чан привез его не куда-нибудь, а в частную школу танцев. — Это школа моего папы, — тихо буркнул альфа, все еще дуясь, когда заметил весь спектр эмоций на лице Мина. В напряженном молчании, они вышли из машины и поднялись на второй этаж очень красивого и уютного здания. Особенно Минхо впечатлила деревянная винтовая лестница, освещенная большим окном в два этажа. Второй этаж оказался почти полностью выделен под танцевальный зеркальный зал. Это было несравнимо с той комнатушкой в Корее, где приходилось заниматься омеге. Мин изумленно оглядывался, неслышно ступая по паркету. Чан с улыбкой наблюдал за ним. И, наверное, это могло бы длиться вечность, если бы из комнаты отдыха не повалила в зал группа людей в трениках. Минхо вздрогнул и сиюминутно оказался рядом с дядей, словно ребенок, который спрятался от дождя под зонтиком папы. Чан усмехнулся по-доброму и уже привычно приобнял омегу за плечи. Все-таки он не мог долго на него обижаться или злиться. А Мин под крылом альфы чувствовал себя защищенным. У группы танцоров, которая вышла в зал, по всей видимости, закончилось время большого перерыва, и они разбрелись по залу, начиная разминку. — И помните про баланс! — строго озвучил на всю комнату один из этих людей, самый старший и самый красивый, как отметил омега, направляясь прямо к нему с Чаном. Его глаза сияли, а улыбался он с ямочкой на щеке. Этот омега с безграничной нежностью смотрел на Чана. И Минхо почувствовал себя взволновано, когда этот самый взгляд переместился на него самого и согрел своим теплом. — Дорогой, почему ты не позвонил мне? Вы давно приехали? — спросил он у сына мелодичным голосом и обнял, целуя в щеку. Все его движения были очень пластичными и грациозными, Мин невольно восхищался и даже завидовал тем людям, кто имел возможность учиться у такого преподавателя. В том, что этот мужчина учитель танцев, юный омега даже не сомневался. — Я так счастлив видеть тебя, Минхо. Вряд ли ты помнишь меня, но когда-то я тебя нянчил и укладывал спать, пока Чан растерянно плакал, не зная, как тебя успокоить. Чан протянул смущенное «ну, пап», а омега легко рассмеялся, протягивая руку к Минхо. — Я Исин, ученики зовут меня Лей-сонбенним. Ты можешь называть меня, как тебе удобнее. — Очень приятно… Лей-сонбенним, — неловко ответил мальчик и пожал руку мужчины в ответ. — Ты вырос таким очаровательным омежкой, — умиленно добавил Исин и притянул племянника сына к себе, чтобы крепко-накрепко обнять. Уже через несколько минут они сидели в комнате отдыха на мягком просторном диване и пили чай с жасмином. Исин ненавязчиво задавал вопросы, то своему сыну, то Минхо и делился своими мыслями касательно дальнейших планов по адаптации младшего на новом месте. В понедельник Мину предстояло пойти в новую школу. Лей по-отечески наставлял его, предостерегая о местных альфах и вообще любых возможных камнях преткновения. Мин лишь уважительно слушал и кивал, изредка отвечая что-то односложное. Чан старательно делал вид, что увлечен пирожным, тактично не вмешиваясь в омежьи дела. И даже чуть смертельно не подавился, когда Исин едва слышно спросил у мальчика: «Когда у тебя первая течка? Тебе ведь уже шестнадцать, — Мин изменился в лице и крайне смутился, глянув на закашлявшегося альфу, — О, не переживай, малыш, поздние омежки расцветают лучше всех». Чан не выдержал таких откровений, и, воспользовавшись моментом, слинял в зал, чтобы не смущать Минхо еще больше, слыша перед хлопком двери совсем сконфуженное: «она уже была, в тринадцать». — Ох… Малыш, прости. Просто… — настала очередь Исина чувствовать крайнюю неловкость. — Я не пахну? — закончил за него мальчик. Исин посмотрел на него с неприкрытой жалостью и кивнул. — Мне сказали, что это временно. Из-за обстоятельств. Старший омега снова понятливо кивнул и взял Минхо за руку. — Если через неделю запах не вернется, то тебе лучше обратиться к врачу. Я дам тебе номер моего очень хорошего знакомого. Как будешь готов, просто позвони ему и договорись о времени. Я предупрежу его, и он примет тебя в любой день. Исин достал из портмоне белую визитку и вложил в руки юного омеги. — Спасибо большое, но не думаю, что мне это понадобится, — Мин постарался придать голосу уверенности. — И хорошо, если так, — согласился Исин, ободряюще похлопывая омегу по плечу. — Все будет хорошо. Чан и я всегда будем заботиться о тебе. — И не только они, — раздался за приоткрытой дверью приятный низкий голос. — Извините, я слегка подслушал. Появившийся в дверях молодой омега — определенно омега, у которого вот-вот закончилась течка, а нежный запах мандаринок смешался с терпким еловым запахом альфы — ни разу не вязался с тем самым голосом. В его руках была большая мягкая игрушка Минни-Маус, а сам молодой человек с высветленными в желтоватый волосами широко улыбался глазами-полумесяцами. — Это тебе, Минхо-я, прости, что не смог встретить в аэропорту, — парень в мгновение ока оказался на диване рядом с Мином и протягивал игрушку, — Чан всегда называл тебя «Минни», поэтому я решил вручить тебе тезку. Минхо растерянно сообразил, что это тот самый человек, которого проклинали альфы, таская багаж. И скорее на автомате, чем осознанно, принял в объятья мягкую «тезку». — Знаешь, я представлял тебя иначе. И как-то помладше. А тут прямо-таки взрослый омега. Ты еще красивее, чем описывал Чан. Эй, будем дружить? Ой, точно, я ж не представился еще даже. Я Феликс! — чуть ли не скороговоркой басил своим невероятным голосом новый знакомый. Минхо снова дико захотелось уткнуться лицом в дядю. Но не потому, что Феликс был страшным, вовсе нет, даже наоборот, он показался Мину очень даже приятным молодым человеком, однако он так много и быстро говорил, что омежка впадал в прострацию, глупо кивая и на все уже заранее соглашаясь. Он даже не заметил, как его взяли под руку и увели в зал. Там он отчаянно искал глазами родное лицо, которое нашлось рядом с каким-то очень впечатляющим смуглым альфой с заразительным смехом. Он был впечатляющим по нескольким причинам: сексуальный золотистый оттенок кожи, фигура очень опытного профессионального танцора и такая аура, словно харизма из него бьет фонтаном. А еще нельзя было не отметить теплые карие глаза с очаровательными мешочками в точности как у того, кто тащил Минхо через зал в неизвестном направлении и весело махал альфам рукой. — Это Чонин, мой отец. Ученики называют его Кай-сонбенним. Они с Леем-сомбе уже очень давно вместе, и так же вместе преподают в этой школе, но так и не узаконили отношения. Типа метка есть и пофигу на формальности. Я практически тоже твой дядя, хоть и сводный, представляешь? Всегда мечтал о братике или племяннике. Как же повезло с тобой Чану!.. — тараторил Феликс, уводя Минхо в маленькую зеркальную комнату для индивидуальных тренировок. Новый знакомый, казалось, не замолкал ни на секунду. Со временем, Мин даже привык к его странностям и проникся симпатией. Все время, что они болтали и танцевали на пару (младший даже не заметил, как его заставили), омегу не покидало странное щекочущее чувство, что что-то в нем ему очень знакомо. И лишь спустя пару часов, Минхо понял, что его так волновало: на этом омеге отчетливо слышен запах лучшего друга Чана — Чанбина. И вдруг все встало на свои места: Феликс не смог приехать в аэропорт из-за течки, а Чанбин уехал именно к нему. Но у Феликса не было метки. Это как минимум некрасиво: спать с омегой в течку, но не сделать его своим. Весь такой хороший и классный образ Чанбина внезапно резко пошатнулся в глазах Минхо, поэтому он не удержался от вопроса: — Вы встречаетесь с Чанбином-хеном? Феликс, до этого излучающий лишь солнечную энергию, словно потускнел, но при этом снова искренне улыбнулся и ответил неловкое: — Да нет, мы друзья. Он просто помогает мне время от времени. Мин был поражен. До этого в его невинном омежьем мире не было чего-то настолько грязного и неправильного. С детства его учили, что как бы сильно не хотелось, а с течкой должен помогать только тот, кому ты принадлежишь по праву метки. Иначе твой запах из нежного и чистого превратится в помоечный, и никакой приличный альфа на тебя не посмотрит. Невольно Мин снова вдохнул запах Феликса, но тот не показался ему грязным или даже хоть немного подпорченным. — Кажется, я догадываюсь, о чем ты думаешь, — грустно усмехнулся Фэл, глядя на смущенного омежку. — Просто он единственный, кому я это позволяю. Все надеюсь, что однажды он увидит во мне омегу, а не лучшего друга. Когда уже достаточно стемнело, а танцоры закончили тренировки, то пришло время для еженедельной традиции: свет делали приглушенным, включали интимную танцевальную музыку и по очереди в небольших группах или парах показывали все, на что способны, следуя лишь ритму и собственным ощущениям. Это было поистине магическое время. Мин завороженно смотрел на чувственную румбу в исполнении двух несравненных преподавателей: Кая и Лея. Они смотрелись вместе словно солнце и луна — такой смуглый Чонин и такой светлый Исин. Альфа и омега двигались потрясающе, но что еще более прекрасно — между ними искрились настоящие сильные чувства. «Это ли та самая истинность, про которую слагали легенды?», — мелькнула мысль у юного омеги. Сквозь дымку загипнотизированного танцем взгляда, Мин увидел на противоположной от себя стороне зала Чана, который нежно улыбался со своей ямочкой на щеке, глядя на восторженного племянника. Когда их глаза встретились, оба ощутили странный импульс, как если бы их поймали с поличным. Но все так же, сохраняя контакт взглядами, они не сговариваясь, отправились по кругу через толпу людей в слабо освещенном зале навстречу друг другу. Чан поймал себя на мысли, что очень ждал, когда же друзья и родственники, наконец, вернут ему Минхо. Мин думал о том, что — черт возьми — уже соскучился по этому большому ребенку, что снова хочет оказаться в его теплых надежных руках. Все так же не сговариваясь, когда они пересеклись в темном уголке комнаты, оба сделали то, что хотели: альфа обвил руками плечи племянника, а омега уткнулся лицом в его свитер, вдыхая такой уже родной запах лесных орехов. — Ты прекрасно танцуешь, — выдохнул ему в макушку Чан. Мин взволнованно вскинул голову, чуть не ударив дядин нос. — Прости, я подглядел немного, пока вы с Феликсом занимались. Но то, что я увидел, было очень красиво. Мне нравится, как ты двигаешься. Минхо готов был поклясться, что у него в животе пролетел настоящий косяк бабочек, причем, гигантских. Мгновенно закружилась голова, и он невольно схватился покрепче за плечи альфы, все также пряча лицо в его свитере. — Эй, малыш, наша очередь! — пробасил где-то за спиной Феликс и поволок омегу за собой на «танцпол». Мин старался не думать о том, что на него смотрят люди. И танцевал так, как хотел. Но все же чувствовал его взгляд. Как он скользит вслед за его рукой по крепкому бедру, забирается через оголенные участки кожи под футболку, но не далеко, а лишь дразня, и продолжает скользить по груди, обводит тонкие ключицы, местечко для чьей-то будущей метки на чистой шее, притягательный кадык, а потом прикрывает глаза рукой, сквозь пальцы которой он позволяет себе взглянуть на своего главного зрителя, замершего неподвижно и затаившего дыхание, не смея оторваться от гибкого тела и пластичных движений рук Минхо. А затем крепко зажмуриться: «Он не твой альфа!» «Этот омега не для тебя!»