***
— И для того, чтобы член среднего размера смог свободно войти в растянутый анус, потребуется около двухсот миллилитров смазки и как минимум три пальца среднего диаметра, — будничным тоном зачитывает Лухан и, подняв голову от экрана планшета, выжидательно смотрит на Бэкхёна. Бён, тщетно пытающийся переварить полученную только что увлекательную информацию, в ответ лишь напряжённо молчит, и Цзытао, громко кашлянув, вкрадчиво спрашивает: — Так, ты всё понял? — Мы нашли статью, где всё очень подробно и чётко расписывается, — подхватывает Чунмён, и Бэкхён, наконец-то сумев вернуть себе дар речи, машинально уточняет: — В статье? И что за стандартный диаметр пальцев? — Не совсем в статье, в какой-то книге про вампиров-геев, где они постоянно кусают друг друга, страдают и занимаются сексом, — отвечает Кёнсу и задумчиво хмурится. — Действительно, какой такой средний размер? Цзытао, загугли сейчас же, а если не найдём, то принеси сантиметр. Будем мерить наши пальцы и высчитывать! Бэкхён чувствует, что ещё одна подобная ремарка, и его самообладание испарится в неведомые дали. Он поднимает взгляд на напряжённо сопящего До и цедит, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно и твёрдо, а не как дискант истерящей девочки-подростка: — У меня сегодня вечером, буквально через час, будет долгожданное свидание с Паком, первое полноценное свидание после того, как наши с ним отношения из фиктивных официально стали настоящими. Мы просто пойдём и послушаем концерт моих ребятишек, потом поедим где-нибудь итальянской еды, и он привезёт меня домой, где мы, может, поцелуемся несколько раз и благополучно расстанемся до следующего раза. Так, объясните мне на милость, почему вы сначала позвали меня собираться к себе на квартиру, мотивируя это тем, что Чунмён одолжит мне приличный костюм, а Лухан — запонки и какой-то потрясающий одеколон, затем всем скопом ворвались ко мне в ванную, посадили меня на коврик прямо в трусах и с несмытым с рожи лосьоном после бритья и стали вслух зачитывать отрывки из низкопробной гейской порнухи? Вы хотите таким образом меня подбодрить и создать романтическое настроение? Кёнсу и Цзытао переглядываются и громко фыркают. Минсок прислоняется к шкафчику с гигиеническими принадлежностями и снисходительно отзывается: — Потому что дураку понятно, что вы будете трахаться. И поскольку мы понятия не имеем, кто из вас будет выступать в какой позиции, а ты настолько безалаберный в таких вещах, что даже не удосужился ознакомиться с основной теорией, то нам пришлось сделать это самостоятельно. Бэкхён ощущает, как к его лицу приливает краска. Он сглатывает и невнятно бормочет, нервным движением стирая с щеки осевший крем: — Что за глупости ты несёшь? Мы даже ещё об этом не разговаривали! Мы — нормальные цивилизованные люди и вполне можем подождать до тех пор, пока не будем полностью уверены в том, что готовы к подобному ответственному шагу. — Бэкхён, он всякий раз смотрит на тебя так, будто хочет стянуть твои штаны и трахнуть прямо на глазах окружающих, даже тогда, когда вы сидите в университетском кафетерии, — проникновенно говорит Исин, и Бэкхён давится воздухом. — Это настолько неудобно и очевидно, что смущает всех нас, особенно Чонина, потому что Пак рушит его репутацию главного сексуально озабоченного придурка местного розлива. Да, Кёнсу? — А при чём тут я? — оскорблённо таращит глаза До, и Лухан кривит лицо. — При том, что каждая окрестная собака знает, что Ким Чонин спит и видит, чтобы ты хорошенько приложил его смазливой мордой об стенку, а после — великодушно позволил доставить твоему тщедушному тельцу неземное сексуальное наслаждение. Конечно же, предварительно подписав с тобой официальный документ, что ты не имеешь к нему никаких претензий и не расцениваешь его поползновения как проявление сексизма, национализма, эйджизма, шовинизма… — он хмурит лоб и качает головой. — У меня закончились слова на «изм», дальше ты сам должен придумать. Понятия не имею, чем ты мог его так зацепить, наверное, этот парень — латентный мазохист с фетишем на гномов. — Ты кого назвал гномом, китайская сикилявка… — начинает было побагровевший Кёнсу, но Чунмён примирительно поднимает руки вверх и укоризненно говорит: — Мы, кажется, собрались здесь для того, чтобы побеседовать об отношениях Чанёля и Бэкхёна, а разбираться в том, почему Кёнсу должен дать Чонину, будем в следующей раз. — Чунмён сидит на унитазе с видом царственной особы, и у Бэкхёна возникает идиотская ассоциация с популярными ток-шоу, на которых айдол, сантехник и политик обсуждают измену какого-нибудь господина Сона своей жене с молоденькой секретаршей. Он мстительно пинает Чунмёна ногами, тот ойкает, но наставительно продолжает: — Это мы к чему сейчас ведём: даже если Чанёль будет умолять, просить и сулить тебе неведомые сексуальные утехи, ты всё равно должен держать оборону и не соглашаться. Потому что Пак наверняка считает, что ты — суперкрутой гей восьмидесятого уровня с огромным сексуальным опытом и умением запихивать себе в задницу ананас, причём, безболезненно. И запихивать ананасы в задницы другим, так, чтобы прямо колючками до простаты. — Но ведь на самом деле ты сопливый девственник без какого-либо опыта, поэтому ты сразу облажаешься, а мы ведь этого совсем не хотим, — беспардонно заканчивает Цзытао, и Бён ощущает, как лицо заливается краской. — Я не девственник, у нас с Тэён-нуной был секс, и не раз, — неловко парирует он, на что Тао качает головой и категорично заявляет: — Это не считается. — Как это, не считается? — обмирает Бён, на что Лухан пожимает плечами: — Не страпоном же она тебя в задницу драла, а значит, не считается. И ты тоже не драл её страпоном, так что опыта у тебя в этом нет никакого, но Пак явно считает иначе. По его логике, если ты встречался с мужчиной, то значит, ты просто дока в вопросах анального секса. — Какой страпон, Бэкхёну не нужен страпон, хватит окончательно втаптывать в грязь его мужскую гордость, — перебивает его Исин и смотрит на него предупреждающим взглядом. Затем он поворачивается к Бэкхёну и успокаивающе добавляет: — Он имел в виду, что если Пак полезет к тебе сегодня с приставаниями, то ты должен его окоротить и сказать, что ты и сам ни черта об этом не знаешь. Вам надо вместе хотя бы немного к этому подготовиться и подойти ответственно, вне зависимости от того, кто будет сверху. А не то в итоге вы порвёте друг другу задницы. Никому из нас не хочется снова вас мирить и обсуждать с вами ваш унылый гейский секс. Судя по тому, с каким восторгом вы сейчас именно этим и занимаетесь, Чжан отчаянно лукавит, думает Бэкхён и прикусывает нижнюю губу. Но, что самое ужасающее, доля правды в его словах действительно есть. Несмотря на то, что по всему университету, благодаря проискам Джухёна, гуляли слухи о невероятном количестве его сексуальных партнёров, его выдающихся интимных подвигах и склонности ко всяким сомнительным фетишам вроде БДСМ и занятия сексом в нетрадиционных местах, в реальности, личная жизнь Бёна была не слишком богатой на выдающиеся события. Со своей первой подружкой в старшей школе его связывали исключительно робкие поцелуи в губы и неуверенные обжимания на заднем дворе, когда ему почти удалось коснуться её груди, а она случайно задела его полувозбуждённый член и потом неделю избегала встречаться с ним взглядом. Девственности Бён лишился со своей второй девушкой Тэён, которая была старше и опытнее и стала его проводницей в загадочный мир взрослого секса. Позы Тэён предпочитала совершенно традиционные, к интиму была практически равнодушна, и потому о каких-либо иных вариантах Бэкхён узнал благодаря просмотру порно и какой-то на редкость малоправдоподобной книге о похождениях затюканной американской студентки и её воздыхателя-миллиардера, подсунутой ему Чунмёном. Что касается парней, то с Минхёком, его первым однополым увлечением, дело не зашло дальше взаимной мастурбации, а Джухён, даже несмотря на активные увещевания и обещания множества оргазмов и выдающихся сексуальных впечатлений, так и не сумел забраться к нему в штаны до того, как Бён сумел распознать его истинную сущность. Он действительно унылый девственник, с тоской понимает Бэкхён и мысленно стонет, потому что это даже не стыдно, это просто неловко. Чанёль наверняка и впрямь считает его настоящим гуру гомосексуальных интимных игрищ, и интересно, как он отреагирует, когда узнает, что в реальности Бён совсем недалеко ушёл от него в этом вопросе? И что, если ему, уложившему в свою кровать бесчисленное количество девушек и женщин, покажется, что Бён Бэкхён — неловкое неумелое бревно? Видимо, все мучительные раздумья отражаются на его лице, потому как Минсок сочувствующе хлопает его по плечу, а Кёнсу бодро говорит: — Не переживай. Просто не давай ему сегодня, и всё, а мы тебя потом по практике поднатаскаем. Если Чанёль начнёт к тебе приставать, попросту бей его по загребущим рукам и твёрдо говори, что ты никогда не делаешь ничего подобного во время первого свидания. — Интересно, как ты собираешься «поднатаскать» Бэкхёна по практике? — тяжело вздыхает Чунмён и скрещивает руки на груди. — Ты хочешь, чтобы у несчастного Чонина нервы окончательно полетели к чертям, и он набил Бёну его светлое личико на почве прогрессирующей ревности? И, Кёнсу, у них только что всё более-менее наладилось, и они перестали шугаться и вести себя как стеснительные долбоёбы. Как ты думаешь, что будет с Паком, если на любую попытку его коснуться Бэкхён будет бить его по рукам и твёрдо вещать, что он не такой, он против этих мерзких сексуальных извращений? Прости, но я не готов к второму раунду коллективных страданий, когда они дуются друг на друга, как мышь на крупу, а нам, несчастным свидетелям любовной драмы, приходится что-то с этим делать! Вас никто и не просит куда-то лезть, вы сами делаете это с потрясающей регулярностью, думает Бэкхён и уже открывает было рот, чтобы наконец-то выгнать всю эту честную компанию из ванной и привести себя в порядок, как вдруг Кирхгоф резко срывается с места и, громко лая, выбегает в коридор. Шпиц всегда заранее слышит, когда к Бёну приходят гости, и Бён внутренне холодеет, когда понимает, что сегодня вечером они ждут исключительно одного человека. В этот самый момент раздаётся громкая и настойчивая трель дверного звонка. Бэкхён моментально вскакивает на ноги, судорожно вытирая крем для бритья с щеки. Он опускает взгляд и понимает, что из одежды на нём красуются только дурацкие трусы со шпицами и весёлые носки с нагловатыми собачьими мордашками. — Сука, я же не готов! — в панике бормочет он и бросается к зеркалу, судорожно нащупывая бритву. Волосы стоят дыбом так, будто он только что проснулся, раскрасневшееся лицо измазано кремом, щетина сбрита не до конца, и Бён прерывисто выдыхает, отчётливо понимая, что львиная доля времени, предназначенная для сборов, ушла на бесполезные разговоры с чересчур активными приятелями. Он бросает на Кёнсу негодующий взгляд, и тот, сглотнув, даёт Цзытао подзатыльник и командным тоном заявляет: — Так, спокойно, всё под контролем! Я и Лухан идём в коридор и отвлекаем Чанёля, Чунмён, беги в комнату и принеси его костюм, рубашку, галстук и так далее, а ты, Тао, причеши его. Исин, на тебе бритьё, только действуй аккуратно, нам не нужно, чтобы он ходил в пластырях, как жертва агрессивных комаров! Давайте скорее, а то Кирхгоф там уже заливается! С этими словами он разворачивается и стремительно бросается в коридор. За ним выбегают и остальные, а Бён ощущает, как сильные руки хватают его за плечи и настойчиво тянут в сторону унитаза. Бэкхён неловко плюхается на фаянсовую поверхность, а Чжан берёт в руки бритву и успокаивающе бормочет, ласково улыбаясь: — Не переживай, Бэкхён-а, несколько минут — и ты уже у нас красавчик. Сейчас ребята принесут тебе одежду, мы тебя тут причешем и побреем, кстати, а как она работает? У меня просто та, что с кнопочками… Вид у него при этом настолько нервный и маньячный, что Бён едва сдерживается, чтобы не заорать и не позвать на помощь. Он чувствует, как взявший в руки расчёску Тао деловито дёргает его за волосы, и с лёгкой тоской думает, что его первое нормальное свидание с Чанёлем определённо начинается самым что ни на есть вызывающим оптимизм образом. Зачем только они опять к нему пристали и завели этот дурацкий разговор? Он и не думал о том, чтобы заниматься с ним сексом. По крайней мере, сегодня точно, ведь надо хотя бы немного привыкнуть друг к другу и подойти к этому шагу максимально ответственно. Именно так он считает, потому что он — рациональный и здравомыслящий человек. Исин опускается перед ним на колени и сосредоточенно хмурится, а Тао щедро льёт на затылок липкий гель, принимаясь самозабвенно размазывать пахнущую чем-то химическим субстанцию по волосами. Хотя кого он обманывает? Больше всего на свете Бэкхёну хочется оттолкнуть этих придурков от себя и, выбежав в прихожую прямо в трусах, броситься к Паку на шею, чтобы тот увёз его как можно дальше. Туда, где можно заняться диким, страстным и безболезненным сексом, безо всяких идиотских рекомендаций окружающих. Пусть даже у него нет никакого опыта, и от волнения буквально подводит желудок. Когда дело касается Чанёля, почему-то даже такие вещи совсем не кажутся пугающими.***
Чанёль осторожно косится в сторону соседней квартиры и прислушивается. За дверью не доносится ни звука, и он облегчённо выдыхает, разворачиваясь обратно. Пак первый раз находится в доме, где обитают приятели Бёна, и, что удивительно, место проживания До Кёнсу и его не менее своеобразных соратников оказывается вполне себе обыденным и стандартным. Стыдно признаться, но чересчур богатое воображение рисовало ему мрачные и ужасающие картины, вроде заброшенного особняка с привидениями или ультралиберальной коммуны, где на него из-за угла в любой момент может запрыгнуть какой-нибудь человек и обвинить в чём-то предосудительном. Чанёль невольно поводит плечами и ёжится: только подобных разговоров ему сейчас и не хватало для полного счастья. Сегодня как будто бы всё срабатывает против него. Эйприл заводится с первого раза и достаточно бодро везёт его по адресу, любезно присланному Цзытао через какаоток, парадный пиджак пачкается вареньем из пончика, который проголодавшийся Чанёль берёт с собой и жадно вкушает прямо за рулём. К счастью, ткань тёмная и плотная, поэтому пятно удаётся отмыть с помощью влажных салфеток, но зато теперь от Пака за километр несёт малиновым джемом. Всё будет просто потрясающе, мысленно говорит себе Чанёль и жмёт пальцем на кнопку звонка. Раздаётся знакомая мелодия, затем Пак слышит оглушительный лай Кирхгофа и цокот когтей по паркету. Шпиц явно жаждет узнать, кто же скрывается на лестничной площадке, поскольку принимается нетерпеливо бить лапками в дверь и царапать её, недовольно ворча. Но почему-то Бён совсем не торопится открывать, и Чанёль вновь прислушивается, ощущая нарастающее недоумение. За дверью слышится какой-то шорох и приглушённые голоса, затем звук удара и невнятное шипение. Наконец дверной замок негромко щёлкает, и Пак облегчённо выдыхает. Он делает шаг вперёд, широко улыбаясь, и замирает, когда видит всклокоченных Кёнсу и Лухана, смотрящих на него в упор круглыми глазами. Воцаряется неловкое молчание, прерываемое лишь громким сопением Кирхгофа, отчаянно пытающегося запрыгнуть Паку на руки. Чанёль наклоняется и треплет шпица по пушистой спинке, а Кёнсу кашляет и скрещивает руки на груди. — Бэкхён ещё собирается, но будет совсем скоро, — любезно говорит он. — Подожди ещё пару минут, хорошо? Если хочешь, можешь пройти внутрь, я сделаю тебе кофе. — Нет, спасибо, — машинально отзывается Пак, выпрямляясь. Лухан выпячивает нижнюю губу и бросает на До быстрый взгляд. Пауза затягивается, и Чанёль думает, что всё происходящее до безумия смахивает на какую-нибудь сцену из американской комедии, когда главный герой приглашает любимую девушку на выпускной, но перед тем, как оказаться наедине с наряженной красавицей, выдерживает мучительный разговор со строгими и авторитарными родителями своей подружки. Из коридора доносятся какие-то странные звуки. Чанёль одёргивает на себе пиджак, а Кёнсу смотрит на него пристальным взглядом и тянет: — Значит, идёте на детский концерт. Будете слушать песенки детишек, да? — Да, Бэкхён очень хотел услышать, как выступят его подопечные, а меня, кстати, Мэй пригласила, ей очень хотелось ещё раз повидаться с принцем Ёлли. — При мысли о милой сестрёнке Исина напряжение уходит, и Пак невольно улыбается. Лухан и Кёнсу переглядываются, и китайский приятель Бёна улыбается и спрашивает: — А потом вы выпьете кофе? Посидите там, поболтаете? Хорошее такое первое свидание, с милыми беседами и культурным общением? — Бэкхёну просто завтра рано вставать — он обещал помочь нам установить новый шкафчик в гостиной, — быстро добавляет До. Из ванной слышится тихое шуршание и приглушённые голоса, и всё происходящее становится всё более странным и подозрительным. Кёнсу смотрит на него в упор, что Пак парадоксальным образом чувствует себя за что-то виноватым. Зачем они вообще притащили Бёна к себе в квартиру, они что, начисто забыли про наличие у него собственных квадратных метров? Или они также хотят помочь своему другу подготовиться к ответственному мероприятию, что от них, как и от соседей Чанёля, попросту невозможно отвязаться? Да и на что они намекают? И почему Чанёль вообще должен перед ними как-то оправдываться? Пак ощущает, как к лицу приливает краска, и, придав своему голосу твёрдость и убедительность, громко говорит: — Да, это будет прекрасное первое свидание, и мы отлично проведём время. Я уверен, что Бэкхён получит массу приятных впечатлений. И завтра он вам соберёт столько шкафчиков, что сотрудники ИКЕА вручат ему какую-нибудь международную премию! Я к этому подготовился заранее, будьте уверены, у меня всё готово для того, чтобы нам с ним было хорошо! Он нервно поправляет пиджак и случайно дёргает себя за карман. Из него стремительно вылетает пакетик с «необходимыми» вещами от Ифаня и остальных его товарищей и с громким стуком падает на пол. Из целофанового мешочка моментально вываливается упаковка со смазкой и под аккомпанемент оглушительного молчания катится прямо под ноги До. Тот оторопело таращит глаза, а Лухан издаёт какой-то невнятный звук, нечто среднее между шокированным возгласом и сдавленным смешком. — Это не моё, это подарок, — выпаливает Чанёль и, наклонившись, быстро хватает смазку. Кирхгоф радостно гавкает и широко скалится, принимаясь деловито обнюхивать пакетик. Пак чертыхается сквозь зубы и тянет его на себя, и оттуда призывно показывается блестящая лента презервативов. Кёнсу контуженно крякает, а Пак обречённо думает, что был бы счастлив сейчас провалиться сквозь землю. Куда-нибудь в Австралию, как можно дальше от До и Лухана, смотрящих на него, как на самого последнего извращенца на свете. — Я готов, Чанёра, прости меня, пожалуйста, за ожидание! — раздаётся запыхавшийся голос Бэкхёна, и Пак с ловкостью опытного фокусника запихивает пакетик обратно в карман пиджака. Дверь в ванную комнату открывается, и оттуда быстрым шагом выходит Бён. Чанёль окидывает его внимательным взглядом, и горло невольно перехватывает от того, насколько он чертовски привлекателен. Бэкхён выглядит настолько хорошо в простой пиджачной паре тёмно-синего цвета, светлой рубашке и голубом галстуке, что Паку хочется дёрнуть его на себя за этот чёртов галстук и хотя бы на несколько мгновений забыть обо всём на свете, прижавшись губами к его губам. Останавливает только то, что в прихожей всё ещё маячат Лухан, Кёнсу и ухмыляющийся Кирхгоф, а из ванной высовываются Цзытао, Минсок, Исин и Чунмён, которые моментально принимаются пялиться на него в упор, что Паку становится на редкость неуютно. Он неловко улыбается Бэкхёну, машинально нащупывая в кармане злополучный пакетик, а Бён приглаживает тщательно уложенные волосы, смущённо улыбается ему в ответ и подходит ближе. — Ну что, поехали? А то времени осталось не так много, я ещё хотел заехать в кондитерский магазин и купить ребятишкам каких-нибудь вкусных конфет в подарок. — Я уже купил два больших торта, так что, думаю, у них сегодня будет диатез, — отзывается Чанёль, и Бэкхён смеётся. Исин сдвигает брови к переносице, и Чанёль моментально добавляет: — Кроме Мэй, конечно. У Мэй не будет диатеза, потому что мы за ней проследим. Мы накормим её чем-нибудь полезным, тем, что подходит под мировые стандарты детского питания. — Например, брокколи или йогуртом, — подхватывает Бэкхён и берёт его под руку. Исходящее от него мягкое тепло успокаивает Чанёля, и он с нежностью думает, насколько сильно он по нему соскучился. Морщинка на лбу Чжана разглаживается, и Пак мысленно выдыхает. — Хорошо проведите время и возвращайтесь не поздно, — наставительно говорит Кёнсу и пристально смотрит на Бэкхёна. — И ты же помнишь, о чём мы с тобой говорили? Об ананасах, да? Бён пунцовеет и кивает, а Пак ощущает нарастающее недоумение. Какие ещё ананасы? И как они связаны с собиранием шкафчика? — Нам пора, — вслух говорит он и тянет Бёна к выходу. — Сегодня в качестве транспорта у нас элитная винтажная машина Эйприл, а это значит, что угроза застрять на дороге поджидает нас на каждом шагу. — О, нет! — восклицает Бён, и Пак виновато пожимает плечами. — У Ифаня там маячок, и он сказал, что будет следить за её местоположением, — печально отзывается он. От Бэкхёна пахнет чем-то травяным, чем-то терпким и очень приятным, и Пак с трудом сдерживается, чтобы не провести кончиком носа по его тёплой коже. Но Лухан и остальные смотрят на него, как Церберы на потенциального нарушителя, и Чанёль мстительно думает, что спустя пару мгновений они останутся наедине, и никто больше не сможет помешать им действительно насладиться долгожданным свиданием. — Пока, ребята, готовьте пока шкафчики, Кирхгоффи, не скучай! — говорит Бэкхён и, прежде чем Кёнсу успевает что-то сказать, захлопывает дверь. Он бросает на Пака быстрый взгляд и, воровато оглянувшись, тянется на носках и касается губами его губ. — У меня был сложный вечер, и мне не терпится как можно скорее отсюда свалить, — шепчет он и озорно улыбается. И Пак чувствует, как от этой улыбки всё его нутро переворачивается, так, что становится тяжело дышать от подступившей нежности. Он улыбается в ответ и берёт Бёна за руку, поглаживая тонкое запястье. — У меня тоже, поэтому бежим, пока До не попытался впихнуть тебе на прощание молоток и гвозди, — отвечает он, и Бэкхён хихикает так, что на щеках появляются крошечные ямочки. Чанёлю хочется поцеловать каждую из них, но в голове набатом звучит настойчивый голос Ифаня, который проникновенно вещает ему про прелесть первого гомосексуального контакта. Пака будто бьют обухом по голове, и он едва не спотыкается на одной из ступеней, ощущая, как к лицу приливает алая краска стыда. Зачем он вообще сейчас об этом думает? У них впереди так много прекрасных впечатлений, это их первое настоящее свидание, и совсем не обязательно заканчивать его сексом, неловким и травмоопасным для них обоих. Надо просто расслабиться и сосредоточиться на чём-то другом. Но, чёрт возьми, как же это трудно сделать, когда Бэкхён рядом и так привлекательно выглядит в своём строгом, тщательно отглаженном костюме. — Ставлю пятьдесят баксов на то, что они сегодня потрахаются, — элегически говорит Исин, заглядывая в дверной глазок. Кирхгоф согласно гавкает, а Чунмён берёт в руки смартфон и принимается сосредоточенно набирать сообщение. — Я написал Ифаню и остальным, они подъедут сюда через минут сорок и привезут с собой пиццу и пиво. — Шпиц недовольно гавкает, и Ким примирительно добавляет: — А тебе, Кирхгоф, мы купили собачьих вкусняшек, как и обещали. — Я ещё в прошлый вторник поспорил с Сехуном на тридцать, что они потрахаются на следующей неделе, но он говорит, что Пак зассыт и спустит всё на тормозах, — хмыкает Минсок. — Цзытао поспорил с Чонином на двадцатку на то, что инициативу проявит Бэкхён, потому что он старше и у него более глобальный недотрах. А Лухан поспорил с Чондэ, что Чонин попытается засосать Кёнсу, и ему это в ближайшее время удастся. — Вы отвратительные личности, раз позволяете себе спорить со своими друзьями на других своих друзей, — округляет глаза До и возмущённо качает головой. — Разве так вообще можно поступать? Это же аморально и неправильно! Он, отталкивается от стены и чеканным шагом идёт в сторону кухни. Остальные провожают его пристальным взглядом, и внезапно До резко оборачивается. — Я вот поспорил на сотню с госпожой Мун и, чувствую, скоро сорву большой куш. — Тао громко хихикает, а До показывает ему средний палец и бормочет себе под нос: — Хуй себе он пусть засасывает, придурок, — он отворачивается, пряча покрасневшие щёки, и сердито хмурится. — Он же гибкий, балерун хренов, он и не на такие фокусы способен.***
— Мы как-то не вписываемся сюда по возрасту, — бормочет Чанёль, затравленно оглядываясь. Зал заполнен практически до отказа, и большинство присутствующих здесь зрителей — родственники выступающих малышей. Мамы, папы, дедушки и бабушки, держащие на вытянутых руках камеры и дорогие смартфоны, старательно вытягивают шеи, пытаясь выбрать наилучший угол для съёмки любимых детишек, и Пак думает, что для того, чтобы быть местными звёздами, они слишком взрослые, но для того, чтобы не выделяться среди этих семейных благообразных дам и джентльменов, они ещё чересчур юные и не подходящие на роль потенциальных родителей. Бэкхён бросает на него недоумённый взгляд и открывает было рот, чтобы что-то сказать в ответ, но тут откуда-то сбоку слышится знакомый звонкий голосок: — Бэкхён-хён! Ты пришёл! Чанёль оборачивается на звук и видит бегущую к ним ораву ребятишек. Впереди всех на полной скорости несётся Сонун, тот самый озорной и чересчур активный мальчуган, которого Бэкхён отчитывал за плохое поведение в первый их совместный визит. Мальчик на всех парах запрыгивает к Бёну на колени и, обвив его шею руками, проникновенно говорит: — Я скучал по тебе! Суджон-нуна такая занудная! Она даже не разрешала нам жевать жвачку на занятиях! — Он поворачивается к Паку и радостно восклицает: — И тебе привет, летающий Ёлли! Ты тоже пришёл! Ты снова будешь откуда-то прыгать со смешными воплями? У нас тут как раз есть высокий карниз для штор, тебе явно будет удобно на нём качаться! Одна из ожидающих выступления зрительниц, пожилая благообразная дама в дорогом шёлковом костюме округляет тщательно накрашенные глаза и принимается таращиться на Пака, как на какую-то диковинную зверюшку. Чанёль в очередной раз за сегодняшний вечер ощущает себя не в своей тарелке, а Бён прикусывает нижнюю губу, явно пытаясь не рассмеяться. Он переводит взгляд на сияющего мальчугана, затем щёлкает его по носу и говорит строгим голосом: — И правильно делает, что не даёт. Как ты будешь петь, если у тебя челюсти слипнутся от жвачки? И не называй Суджон «занудой», разве она не замечательная? — Конечно, замечательная, — без промедления отзывается мальчик. — И очень красивая! Ой! Он оборачивается и с обидой смотрит на девочку, отвесившую ему неслабый подзатыльник. Пак вглядывается в её хорошенькое личико со сдвинутыми на лоб бровями и поджатыми губами и узнаёт в ней Минджон, ту самую авторитарную девчушку, изъявившую категоричное желание выйти замуж за его Бэкхёна. Стыдно признаться, но Чанёль ощущает нарастающее недовольство и, невольно нахмурившись, берёт Бэкхёна за руку и крепко сжимает его ладонь своими пальцами. Бён непонимающе косится на него в ответ, а Сонун недовольно куксится и обиженно спрашивает: — За что? — За то, что ты называешь других женщин красивыми! — категорично отзывается Минджон. Чанёль невольно округляет глаза, а пожилые дамы за его спиной принимаются громко шушукаться. Сонун тем временем слезает с коленей Бёна и, опустив голову, виновато смотрит на девочку. Та скрещивает руки на груди и с невероятной серьёзностью в голосе интересуется: — Разве не я твоя будущая жена? Разве ты не в меня влюблён и даже подарил мне кольцо на прошлой неделе? — Пластиковое, — шёпотом поясняет незаметно подошедшая Суджон. Она прыскает себе в кулак, а Минджон, фыркнув, снисходительно добавляет: — Но зато с переливающимися камушками! — Так, подожди, как это, влюблён? — Чанёль понимает, что окончательно запутался во всех этих хитросплетениях дошкольных отношений. — Разве вы раньше всё время не ругались? Разве ты не говорила, что он противный и ест свои козявки? И ты же вроде мечтала выйти замуж за Бэкхёна, когда вырастешь? — На твоём месте я бы радовался, что твоя главная конкурентка внезапно решила сменить ориентиры, а ты как будто этим расстроен, — притворно удивляется Бэкхён. Сонун громко шмыгает носом и берёт Минджон за руку. — У нас любовь, — гордо заявляет он, и девочка, зардевшись, кивает. — Мы с ней теперь сидим на занятиях вместе, и я колочу всех ребят, которые её дразнят и дёргают за косички. — Кроме девочек, — уточняет Минджон. — Девочек я сама колочу. В этом даже не хочется сомневаться, думает Пак, глядя на колоритную парочку. Остальные детишки тяжело вздыхают, но коллективно молчат, видимо, не решаясь связываться с местной семейной ячейкой общества. Минджон поворачивается к Бэкхёну и, помедлив, серьёзно говорит: — Бэкхён-оппа, ты очень красивый и талантливый. У тебя такие мягкие волосы, и поёшь ты очень хорошо. Но, понимаешь, ты для меня уже слишком старый. — Суджон издаёт сдавленный всхлип и отворачивается, трясясь от беззвучного смеха. — Я сначала была готова тебя ждать, но потом решила искать себе другого будущего мужа. Чтобы не такой взрослый, как ты. Она косится на Чанёля и, вздохнув, добавляет: — И я просто не могу сражаться с ним за тебя, оппа. Ты, конечно, моя первая любовь, но он ради тебя прыгает с деревьев! А я так запросто могу поцарапаться и отбить попу, я не готова на такие жертвы ради отношений! Дамы позади негромко ахают, и Пак ощущает на себе их пронизывающие острые взгляды. Он невольно ёжится и крепче сжимает пальцы Бёна в своей руке, на что Бэкхён лишь мягко хмыкает и строит расстроенную рожицу. — Я всё понимаю, Минджон, — проникновенно говорит он и кивает головой. — И ты, конечно, прекрасная юная принцесса, но ты слишком мала для такого трухлявого пня, как я. Аджосси должны быть с аджосси, а молодые красавицы — кружить головы более подходящим по возрасту поклонникам, — девочки дружно вздыхают, а щёчки Минджон пунцовеют, и она совершенно очаровательно опускает взгляд и смущённо улыбается. — Я доверяю тебя в руки твоего мужественного рыцаря, — торжественно возвещает Бэкхён, на что Сонун моментально выпячивает грудь, напуская на себя гордый вид. Бён наклоняется и, взяв Минджон за руку, аккуратно касается губами маленькой кисти. Девочки громко взвизгивают и принимаются ажиотированно переговариваться, а малышка прижимает ручки к красным щекам и таращит на него большие круглые глаза. Бён, оказывается, настоящий дамский угодник, удивлённо думает Пак, но парадоксальным образом вместо ревности ощущает, как нутро заполняется тёплым чувством гордости. Бён ухитряется ответить на внезапное признание решительной девчушки, не ранив её трогательных детских чувств, так, чтобы в итоге та почувствовала себя настоящей победительницей, и это действительно прекрасно. Так, как и должен относиться каждый к эмоциям других людей, пусть они и кажутся незначительными и не имеющими за собой истинной силы. — Ты и ради меня с дерева не прыгнула бы? — обиженно спрашивает Сонун. Минджон отворачивается от Бэкхёна, и, оттопырив нижнюю губу, отвечает: — Прыгнула бы. Только с невысокого. Мальчик моментально расплывается в широкой улыбке, и девочка, вздохнув, умилённо добавляет: — Ты же ради меня бросил есть козявки. — Дети, вам пора идти, у нас выступление начинается совсем скоро! — громко говорит Суджон и решительно хлопает в ладоши. — Идите-ка за сцену, там Сонён-онни поправит вам всем галстучки и причёски! Пообщаетесь со своими старшими друзьями после выступления! — Да, тем более, у нас для вас есть небольшой подарок в честь вашего прекрасного концерта, да, Чанёль? — хитро прищурившись, добавляет Бён. Дети принимаются оживлённо переговариваться, а Пак кивает и толкает его локтем в бок: — Насчёт «небольшого» он явно привирает. Эти торты и мешок конфет определённо просто огромные! — Ура! — радостно восклицают дети и с радостным гиканием бегут в сторону лестницы на сцену. Сонун, дёрнувшийся было за всеми, оборачивается и, понизив голос, доверительно говорит: — Чтобы вы знали, я не бросил есть козявки. Я просто не ем их при Минджон, и она ничего не знает! Поведав этот страшный секрет, он с залихватским воплем бросается за своими товарищами. Бэкхён прижимает руку к рту и принимается смеяться, и Чанёль, не сдержавшись, хихикает вместе с ним, невольно представив себе Сонуна, спрятавшегося в каком-нибудь тёмном углу и сладострастно ковыряющегося в носу. Суджон скрещивает руки на груди и, бросив на них внимательный взгляд, негромко спрашивает: — Вижу, у вас наконец-то всё хорошо? Она говорит это настолько без обиняков, что Пак невольно теряется. Он молча кивает в ответ и крепче сжимает ладонь Бэкхёна в своей руке, а тот поднимает голову и твёрдо отвечает, глядя на неё в упор: — Да. На этот раз по-настоящему. — Это хорошо, — Суджон мягко улыбается, от чего становится совершенно очаровательной. — По Чанёль-оппе видно, что он — хороший парень, и я очень надеюсь, что он сделает тебя счастливым. — Внезапно она переводит взгляд на Пака и добавляет: — А не то я откручу ему яйца и заставлю сожрать двойную порцию самого острого блюда в ресторане моей сестры. «Горящий ад», помнишь? Пак помнит, причём настолько хорошо, что рот непроизвольно наполняется слюной, а задница начинает нещадно саднить. Он нервно сглатывает и кивает, а Суджон невозмутимо поправляет волосы и смотрит на маленькие изящные наручные часы. — Ох, концерт уже совсем скоро! Надо поторопиться, а то я обещала спеть с ребятами перед выступлением специальную подбадривающую песенку! Увидимся после мероприятия, я специально для вас сделаю свой фирменный кофе! — Пока, Суджон-а, — отзывается Бэкхён, а Пак, всё ещё контуженный её словами, мямлит что-то невразумительное. Она машет им рукой и, развернувшись на каблуках, быстрым шагом идёт в сторону сцены. Чанёль молча провожает взглядом её хрупкую спортивную фигурку и, не сдержавшись, выпаливает: — У тебя очень страшные и пугающие друзья. И странные. — Правда? — Бэкхён бросает на него внимательный взгляд и скептически выгибает бровь. — И это говоришь мне ты? Парень, лучший друг которого постоянно пытается склонить к интиму моего лучшего друга, и это после того, как он восемь раз пригрозил ему иском на почве сексуальных домогательств? — Ты выбираешь не самый… — начинает было Пак, но тут рядом раздаётся радостный возглас: — Это же принц Ёлли! Чанёль поворачивается на голос и видит бегущую к ним радостную Мэй. Девочка подбегает к нему и, подпрыгнув, обвивает его шею тонкими тёплыми руками. От неё приятно пахнет какими-то сладостями и яблоками, и Пак обнимает малышку в ответ, чувствуя, как нос щекочут её мягкие тёмные волосы. Мэй отстраняется от него и, расплывшись в широкой улыбке, говорит: — Братик Исин сказал, что сегодня вы будете моими верными поклонниками вместо него и что вы будете хлопать мне так громко, что даже стены начнут шататься! Я же сегодня буду одной из ведущих солисток, правда, я молодец? Ты будешь мне хлопать, Ёлли? Чжан вряд ли бы пропустил такое важное событие в жизни младшей сестрёнки без какой-либо уважительной причины, думает Пак. Скорее всего, он попросту не хотел быть третьим лишним на свидании, звучит в голове вкрадчивый внутренний голос, и Чанёль моментально ощущает острый укол вины. Мэй смотрит на него широко распахнутыми, сияющими глазами, и Пак наклоняется, кладя ладони на её хрупкие плечики. — Мы будем хлопать так громко, что нас услышат даже твои родственники в Китае, — серьёзно отвечает он, и девочка радостно смеётся. Она выглядит настолько счастливой и искренней, что у Пака невольно ёкает сердце. Он наклоняется к ней и шепчет ей на ухо: — Братик Исин велел не давать тебе сладостей, а вместо этого накормить тебя противными овощами. Но угадай, кто оставит для тебя самый вкусный кусочек торта? С ягодками и шоколадками? — Ура! — восклицает Мэй и принимается хлопать в ладоши. — Принц Ёлли самый лучший! — Мэй, милая, где ты там? — раздаётся со стороны сцены голос Суджон. — Мы выходим на сцену через несколько минут, беги скорее сюда! — Мне пора идти, — огорчённо говорит Мэй и вздыхает. Затем на её лице вновь возникает широкая улыбка, и она смешно морщит носик. — Я сегодня буду петь специально для тебя, Ёлли. Так что хлопай громко-громко! Внезапно она подаётся вперёд и прижимается губами к щеке Чанёля. Затем быстро суёт ему что-то в руку и, развернувшись, убегает к ждущей его Суджон. Пак машинально опускает взгляд и разжимает кулак. На губах невольно возникает улыбка, когда он видит на ладони маленькую конфетку в обёртке с ярким зелёным единорогом. — Вау, — слышит он голос Бёна. — Я вижу, у меня появилась конкурентка. Он поднимает на него взгляд и видит, что Бэкхён смотрит на него не мигая и улыбается. Так, что у Пака невольно ёкает сердце, и он говорит, нарочито хмуря брови: — Что, ревнуешь? Аджосси должны быть с аджосси, помнишь? — Она подарила тебе карамельку с единорогом, — притворно вздыхает Бён. — А это серьёзная заявка на твою симпатию. Пак хмыкает и протягивает ему конфетку: — Хочешь? — Нет, — Бён качает головой и забавно морщится. — Это же твой подарок. Мэй явно очень хотела порадовать своего любимого старшего друга. Свет в зале гаснет, и он поворачивается к сцене. Пак следует его примеру и видит Суджон, которая выходит к микрофону и говорит хорошо поставленным голосом: — Добрый вечер, дорогие поклонники детских талантов! А мы начинаем… — В такие моменты я понимаю, как мне повезло, — внезапно тихо говорит Бэкхён, и Пак чувствует, как его рука касается его ладони. Он переплетает их пальцы и спрашивает, стараясь не потревожить дедушек и бабушек с камерами наперевес: — С чем? С талантливыми детишками, которых ты обучаешь? С друзьями, которые готовы ради тебя на такие жуткие угрозы, как перспектива ещё раз отужинать в ресторане прекрасной Джессика-нуны? — Мне повезло с тобой, придурок, — еле слышно хмыкает Бён. Его пальцы легко поглаживают запястье Пака, и, даже не разворачиваясь, Чанёль знает, что он улыбается. — Ты у меня замечательный. Правда, любишь скакать по карнизам и деревьям, но зато настоящий принц. Мэй никогда в таких вещах не ошибается. Звучит громкая музыка, и дети чинно выходят на сцену под оглушительные аплодисменты взрослых. Чанёль смотрит на их хорошенькие серьёзные мордашки, крепко сжимает руку Бёна в своих пальцах и думает, что наверняка его улыбка сейчас настолько идиотская и широкая, что все эти родители и прочие родственники будут ругать его последними словами за испорченные дурацкой рожей драгоценные кадры.***
— Третий кусок торта определённо был лишним, — бормочет Чанёль и испускает тяжёлый вздох. Его желудок полон многочисленных конфет и сладостей, которыми они до отвала наелись после замечательного выступления подопечных Бёна. И вроде бы он никогда не был фанатом сладкого, но Мэй так просила съесть с ней пирожное напополам, да ещё и вредный друг Сонуна Богым нагло заявил, что Пак не сможет осилить двадцать конфет подряд. Конечно же, взрослый и серьёзный мужчина Пак Чанёль попросту не мог спустить ему с рук такое дерзкое заявление и ухитрился за один раз слопать целых тридцать мармеладок. Во рту поселился гадкий химический привкус фруктов, кажется, что внутренности буквально слиплись между собой, и Чанёль тяжело вздыхает, ловко входя в поворот. Старушка Эйприл недовольно фыркает и медленно катится по пустынной дороге, а Бэкхён громко зевает и согласно кивает. — Не знаю, как тебе, а лично мне особо никуда больше ехать не хочется, особенно туда, где надо есть, — говорит он, и при упоминании еды желудок Пака издаёт неприятное бурчание. Он ёжится и кивает в ответ, сворачивая в маленький проулок, ведущий к дому Бэкхёна. Пак осторожно косится на мирно сидящего рядом Бёна и невольно сглатывает, ощущая нарастающее волнение. Если они не пойдут в кафе, то на этом их сегодняшний совместный вечер подойдёт к концу. Может, стоит навязаться к Бёну на кофе? Просто мирно посидеть и поболтать о всякой всячине, может, немного пообниматься и украсть у него пару не намекающих на более интимное продолжение поцелуев. Как будто у тебя хватит на это выдержки, насмешливо хмыкает внутренний голос. Да стоит ему только тебя коснуться, как ты тут же накинешься на него, как озабоченный бабуин, и тогда точно придётся решать все эти вопросы с растяжкой и равноценным распределением ролей. Спина и ладони становятся влажными от выступившего пота, и Чанёль мысленно говорит себе, что сегодня ему нужно держаться от Бёна как можно дальше. Так всем будет лучше, и он ничего не сможет испортить своими неуклюжими поползновениями. В конце концов, это их первое свидание, разве на нём не следует вести себя целомудренно и осторожно? — Мы на месте, — вслух говорит он и ловко тормозит у подъезда Бэкхёна. Бён бросает на него внимательный взгляд, затем прикусывает нижнюю губу и спрашивает: — Может, зайдёшь ко мне на чай? Я, конечно, завариваю его не так хорошо, как Суджон, но зато у меня есть отличный вишнёво-миндальный напиток, мне его Чунмён подарил на Новый Год. — Учитывая то, сколько он обычно тратит на подарки, чай в любом случае не может быть дешёвым и плохим, — бормочет себе под нос Чанёль. Бэкхён смеётся, слегка запрокинув голову, и Пак будто завороженный таращится на его кадык. В горле моментально пересыхает, и он торопливо говорит, быстро отворачиваясь и пытаясь вытереть потные руки об оплётку руля: — Знаешь, давай в следующий раз? Скоро приедут твои друзья с Кирхгофом. Собачке наверняка будет хотеться спать, а тут я, наливаюсь чаем и ему мешаю. Да и ты выглядишь уставшим, зачем я буду тебя напрягать? — Он улыбается и поворачивается к Бёну. — Лучше потом я специально заеду к тебе, и мы отлично проведём вместе время. Это было замечательное свидание, и я был безумно рад, что мы с тобой вновь пообщались с Мэй и другими детишками. — Ты уверен? — озадаченно спрашивает Бэкхён, и Чанёль с тоской думает, что он — чёртов нерешительный идиот. Он с энтузиазмом кивает и, потянувшись к Бёну, осторожно касается его губ своими губами. — Ты потрясающе выглядишь в костюме, — вырывается у него, и Пак мысленно даёт себе подзатыльник. — Я всё время… Ох, да заткнись же ты наконец, приказывает он себе и нажимает на кнопку разблокировки. — Позвони мне утром, хорошо? — торопливо говорит он, и Бён кивает. Он медленно выбирается из машины и, скрестив руки на груди, категорично заявляет: — Я подожду, пока ты отъедешь отсюда, и пойду домой. Мне так будет спокойнее, а то, зная машину Ифаня, она запросто может заглохнуть на первом же повороте. — Что за глупости? — хмыкает Пак и вставляет ключ в зажигание. — Сегодня старушка Эйприл на редкость бодра и покладиста. Наверное, Ву что-то подлил ей в бензин. Бэкхён смеётся, и Чанёль заводит мотор. Машина издаёт громкое брюзжание и затихает, так и не тронувшись с места. Пак ощущает, как нутро заполняется нарастающим волнением, и, вдавив педаль газа в пол, снова пробует завести строптивый автомобиль. Но бесполезно: Эйприл, видимо, исчерпавшая сегодня свой лимит активности или попросту обидевшаяся на его легкомысленные заявления, упорно молчит и начисто отказывается подчиняться своему временному водителю. Чанёль растерянно чертыхается и, ещё раз провернув ключ, бормочет себе под нос: — Что за хрень? — Такое чувство, что она реально понимает, что мы про неё говорим, и решила таким нехитрым способом отомстить нам за недостаточное почтение по отношению к стильной винтажной тачке, — хмыкает Бэкхён. Пак ударяет кулаком по приборной панели, на что Эйприл реагирует негодующим скрежетом, и говорит, поворачиваясь к Бэкхёну: — Мне надо вызвать такси. — Определённо, — вздыхает он и кивает в сторону входной двери. — Поднимайся наверх, сейчас позвоним в службу и закажем тебе машину. Заодно и выпьешь чаю, раз уж Эйприл твёрдо решила сегодня заночевать под моими окнами. Это совсем нехорошо, мелькает в голове Пака обречённая мысль, и он неуверенно отвечает: — Но ведь я… — Ты хочешь сидеть в тесной тачке, где ты стукаешься конечностями обо все выступающие углы, пока не приедет такси? — округляет глаза Бэкхён, и Пак понимает, что его поведение со стороны выглядит действительно глупо. Он кивает и, вытащив ключи из зажигания, принимается выбираться из салона, мысленно ругая Ифаня, оказавшего ему подобную любезность, самыми последними словами. Бэкхён нежно ему улыбается, и Чанёля будто бы окатывает ушатом горячей воды. Он машинально нащупывает пакетик с «нужными» дружескими подарками и бросает на Эйприл полный негодования взгляд. — Ну же, пойдём, — торопит его Бён, и Пак подчиняется, одёргивая на себе пиджак и провожая взглядом его прямую худую спину, невольно скользя ниже, прямо на округлую задницу и стройные ноги, обтянутые дорогими брюками. Под таким мужчиной даже снизу тебе будет хорошо, говорит внутренний голос, и Паку хочется удариться головой об стену, потому что в глубине души он как никогда согласен с этим утверждением. Эйприл стоит в темноте и загадочно блестит старательно намытыми Ифанем круглыми фарами. Сегодня она вполне могла бы проехать и дальше, но зачем, когда обстоятельства складываются настолько удачным образом?***
— Тебе дать сахар? — спрашивает Бэкхён, осторожно ставя поднос с чашками и чайником на столик. Съеденные конфеты и торт в желудке Чанёля моментально подают тревожные гудки, и он быстро мотает головой, не сдерживая гримасы отвращения. Бён смеётся и садится рядом, подавая ему чашку. — Я вызвал машину, таксист должен подъехать с минуту на минуту, — сообщает он и делает глоток. Пак будто завороженный следит за тем, как двигается его кадык, и, сглотнув, тупо кивает, машинально пробуя чай. — Отличный сорт, — говорит он и широко улыбается. — Явно собранный на лучших плантациях Цейлона. Или Китая. Или… Места, где потенциально растёт чай, заканчиваются в памяти, и Пак замолкает. Бён снял пиджак, оставшись в одной тонкой белой рубашке, и Чанёль отчаянно старается не таращиться на изящные ключицы, проглядывающие сквозь незастёгнутый до конца ворот. Это какой-то лютый пиздец, думает он и допивает чашку залпом, с громким стуком ставя её на стол. В комнате воцаряется молчание, прерываемое лишь его шумным неровным дыханием и стуком пальцев Бёна по подлокотнику дивана. — Мне нужно с тобой поговорить, — выпаливает Чанёль одновременно с Бэкхёном и осекается, широко распахнув глаза. Бён нервно хихикает и ерошит растрепавшиеся волосы, и Пак делает приглашающий жест рукой и бормочет: — Давай ты первый. — Ты что, меня не хочешь? — выпаливает Бён и, отчаянно покраснев, смотрит на него в упор. Паку кажется, что он ослышался, и он тупо переспрашивает, глядя на Бёна, как баран на новый загон: — Что? — Ты ведёшь себя странно, — Бэкхён слегка морщится и вновь нервно проводит ладонью по волосам. — Ты как будто боишься меня коснуться, ты постоянно избегаешь контакта, а когда я предложил тебе зайти на чай, ты посмотрел на меня так, будто я попытался расстегнуть на тебе штаны прямо в машине и предложил потрахаться на заднем сиденье. — На этих словах член Пака заинтересованно дёргается, а Бён продолжает: — Это из-за того, что я парень, и ты думаешь, что у меня был богатый сексуальный опыт? Меня об этом предупреждали ребята, правда, они думали, что ты сам будешь меня домогаться! — Стой, твои друзья пытались обсудить с тобой вопрос нашего первого секса? — оторопело спрашивает Пак, и Бён, поколебавшись, кивает головой. Такое чувство, что их интимная жизнь волнует всех окружающих людей намного больше, чем их собственные проблемы, мелькает в голове Пака обречённая мысль, и он передёргивается, когда представляет Кёнсу, рассказывающего Бёну об анатомических особенностях анального прохода. — Они считали, что ты захочешь сделать это как можно скорее потому, что у меня до этого были отношения с мужчинами, а значит, я больше разбираюсь во всех этих вещах, — Бён выглядит настолько несчастным, что Чанёль не выдерживает и, подавшись вперёд, обнимает его за плечи. Бэкхён поднимает голову и смотрит на него большими виноватыми глазами. — Но реальность заключается в том, что нет у меня никакого опыта. Я в таких вещах — абсолютный девственник. И мне безумно страшно и волнительно, что ты меня из-за этого не захочешь. Кому хочется в постели проявлять инициативу и пытаться чему-то научить недотрогу без какого-то практического багажа? Всё это кажется настолько нелепым и абсурдным, что Чанёлю невольно хочется рассмеяться. Он прижимает Бёна к себе ещё сильнее и, ощущая быстрое биение сердца в чужой груди, тихо отвечает: — Я не прикасался к тебе потому, что боялся. Боялся того, что я не сдержусь, потому что я безумно хочу стать к тебе ещё ближе. Я хочу секса, нет, даже не так, я хочу заняться с тобой любовью и сделать тебе хорошо. Но, чёрт дери, мне было жутко страшно! Я прошерстил кучу всяких справочников и статей, и, судя по тому, что там написано, это всё действительно, ну… — Больно? — заканчивает Бэкхён, и Пак, тяжело вздохнув, кивает: — Я боюсь быть снизу потому, что это больно, я не хочу, чтобы ты был снизу, потому что я ничего не умею и могу сделать больно тебе. Я хочу быть сверху, но я не хочу быть сверху, потому что тогда я точно облажаюсь, и ты будешь вспоминать наш первый секс как нечто особо отвратительное. Я же думал, что до меня у тебя уже были подобные контакты, и те, кто был с тобой ранее, они наверняка лучше разбирались в подобных вещах. Я хочу, чтобы ты был сверху, потому что тогда тебе будет приятно. Но я пиздец как боюсь анальной пенетрации, плюс, Ифань и компания также захотели поболтать со мной на этот счёт перед выходом, так что, к тебе я уже шёл с твёрдой уверенностью в том, что мне нужно держать себя в руках, — воздух в лёгких заканчивается, и он глубоко вдыхает, думая, что он даже не в состоянии связно и понятно выразить свои мысли. Бэкхён молча смотрит на него, не мигая, затем слабо усмехается и, потянувшись, берёт его за руку. — Мы оба вели себя как придурки, потому что вновь решили молчать вместо того, чтобы поговорить по-человечески, — бормочет он, и Пак невольно улыбается в ответ. Нутро заполняется тёплым чувством облегчения, а Бён продолжает, рассеянно поглаживая его запястье: — Если у нас обоих нет пока должного опыта, то значит, надо попросту подождать и не торопиться. Присмотреться друг к другу и делать всё постепенно. Сначала поцелуи, потом уже петтинг, затем уже, может, взаимная мастурбация… — У Пака пересыхает во рту, а Бэкхён рассеянно дёргает себя за ворот рубашки и бормочет: — И так до тех пор, пока мы не будем готовы сесть и рационально всё обсудить. — Точно, — сипло отзывается Пак и невольно ослабевает узел галстука. Бэкхён поднимает голову и скользит внимательным взглядом по его шее, облизывая розовые губы. Чанёль понимает, что в комнате слишком душно, и, стянув с себя галстук, фальшиво-бодро продолжает: — Распределим роли, обсудим место и время как нормальные люди, да? Зачем нам торопиться, мы же вполне способны управлять собственными желаниями! — Ты совершенно прав, — кивает Бэкхён, и Чанёль думает, что такси едет слишком долго. — Мы не должны поддаваться импульсу и рассчитать всё так, чтобы процесс был максимально удобным и приятным для каждого из нас. Так что, подождём? — Подождём, — эхом отзывается Пак и сжимает его запястье. Бэкхён приподнимается, убирая голову с его плеча, и молча смотрит на него в упор. Так, что в голове Чанёля будто щёлкает какой-то предохранитель, и все связные мысли начисто испаряются из сознания. Он подаётся вперёд и валит Бэкхёна на диван, судорожно прижимаясь губами к его губам. Бён глухо стонет и обхватывает его ногами, притискиваясь бёдрами к его паху, и у Пака сбивается дыхание, когда язык Бэкхёна проскальзывает в его рот и мягко скользит по кончику его языка. — А как же… подождать… — с трудом выдыхает Чанёль, отстраняясь и проводя языком по линии челюсти Бёна. Чужая кожа пахнет кремом для бритья и чем-то сильным, мускусным, и Пака прошибает острый разряд возбуждения, когда Бэкхён выгибается и, облизнув влажные губы, раздражённо цедит: — На хуй ожидание. От звука его требовательного, наполненного нескрываемым возбуждением голоса член Пака становится твёрже, и он хватается за ворот чужой рубашки, принимась судорожно расстёгивать крошечные пуговицы. Сорочка вычурно дорогая, явно одолженная Бэкхёну богатеньким приятелем Чунмёном, и Чанёль с каким-то садистским удовольствием стягивает роскошную итальянскую шмотку и бесцеремонно бросает её прямо на пол. У Бэкхёна нет выдающегося пресса и ярко выраженных мышц. Он худощавый и подтянутый, а ещё абсолютно плоский. Вместо пышного бюста — маленькие горошинки сосков на узкой груди, мерно поднимающейся в такт его прерывистых вздохов. У Чанёля сбивается дыхание, и он наклоняется, проводя кончиками пальцев по выступающим ключицам. Бэкхён стонет, прикусывая нижнюю губу, и вновь трётся об него бёдрами так, что Пак чувствует, насколько сильно он возбуждён. — Что, думаешь о том, кто и как будет сверху? — слабо улыбается Бэкхён и глухо выдыхает. Чанёль сползает вниз и накрывает губами сосок, скользя кончиком языка по затвердевшей плоти. — Мне наплевать, — хрипло шепчет он, и это чистая правда. В тот момент, когда он оказывается к Бэкхёну настолько близко, все прошлые страхи моментально отступают на второй план. Какая к чёрту разница, кто будет вести процессом? Какая к чёрту разница, насколько у него богатый опыт, насколько он хорош в таких вещах и будет ли это долго и местами больно? Намного важнее то, что Бён наконец-то рядом. Он отзывается на его касания, стонет, когда губы Пака ласкают его кожу, и он настолько потрясающе притягательный, что у Чанёля невольно захватывает дух. Он сжимает кончиками пальцев второй сосок и проводит влажную дорожку до кромки штанов Бёна, чувствуя, как его живот напрягается от мимолётных касаний. Ремень у Бэкхёна тоже дорогой, и Пак хмыкает, расправляясь с увесистой пряжкой: — Я смотрю, сегодня Чунмён одел тебя целиком и полностью. — Не совсем. — Бэкхён приподнимает бёдра, помогая ему стащить с себя штаны, и Пак видит, что на нём красуются боксеры с принтом в виде шпицев. Маленькие собачки смотрят на него круглыми рисованным глазками, и в каждом из них Пак видит нагловатую мордочку Кирхгофа. — Серьёзно? — спрашивает Пак, неловко расстёгивая пуговицы на своей рубашке и стягивая её через голову. Он бросает её на пол, туда же отправляется и подаренный Юрой галстук, и Бён кивает, принимаясь дёргать ногами. Чанёль смотрит на его ступни и видит на них носки с всё теми же шпицами, только крупнее и разных цветов. Он невольно смеётся, и Бэкхён пожимает плечами, озорно улыбаясь. — Ты — безнадёжный придурок, — говорит Пак и стаскивает с Бёна его дурацкие трусы. Бэкхён округляет глаза и открывает было рот, видимо, намереваясь что-то сказать, но Чанёль касается кончиками пальцев головки члена и сжимает чужую влажную плоть, оглаживая выступающие вены, и Бён моментально давится воздухом и стонет, выгибаясь навстречу движениям его руки. Член пульсирует в его ладони, и Чанёль прикусывает нижнюю губу, чувствуя, как он твердеет с каждым его касанием. — Чанёра, — стонет Бён, и Пак задерживает дыхание, наблюдая за тем, как его лицо искажает гримаса удовольствия. Его собственная плоть неприятно давит на ширинку брюк, и Чанёль тщетно пытается расстегнуть молнию, жадно вслушиваясь в чужие приглушённые вздохи. Это хорошо, что Бэкхён никогда ранее не был с мужчинами. Хорошо, что в его жизни не было большого количества партнёров и парнёрш, и это вовсе не потому, что Паку не хочется, чтобы его с кем-то сравнивали. Он не хочет его с кем-то делить. Не хочет, чтобы кто-то ещё видел или смог увидеть в будущем Бэкхёна таким, жаждущим, возбуждённым и потрясающе красивым. Настолько, что Пак готов кончить только от звука его голоса и от ощущения его пульсирующего члена в своих пальцах. — Блядь, какой же ты всё-таки невероятный, — сдавленно выдыхает он и, стиснув зубы, сжимает себя сквозь ткань белья. Бэкхён смотрит на него из-под полуопущенных ресниц расфокусированным, возбуждённым взглядом, затем приподнимается на локтях и тянется вперёд, скользя пальцами по кромке белья Чанёля. — Конечно, я же настоящий богомол, — говорит он и усмехается. — В постели я настолько хорош, что у тебя буквально сорвёт голову. — Ты маленький сексуальный девственник, который так и напрашивается на хорошую порку за свою чрезмерную наглость, — хмыкает Пак и затаивает дыхание, когда ладонь Бэкхёна проскальзывает в его боксеры и накрывает возбуждённый член, размазывая по стволу выделившуюся смазку. Тело простреливает острым тянущим возбуждением, Чанёль запрокидывает голову и сжимает ладонь на члене Бэкхёна, отчаянно жалея, что из-за мешающего белья не может увидеть, как пальцы Бёна ласкают его плоть. Длинные, изящные, такие обычно называют «музыкальными», они наверняка потрясающе смотрятся на его порозовевшей коже, особенно сейчас, когда Бэкхён задевает чувствительную головку, посылая импульсы по всему напряжённому телу. — Чанёра, — глухо стонет Бён, и Чанёль открывает глаза, тяжело дыша. Он облизывает пересохшие губы и скользит кончиками пальцев по члену от самого основания до расселины на головке, оттягивая тёплую кожу. Член в его ладони пульсирует, Бэкхён хватает ртом воздух и вновь бессознательно подаётся бёдрами вперёд, и Чанёль сжимает пальцы у ствола, делая несколько грубых и резких движений. — Ох, чёрт! — выстанывает Бэкхён и выгибается, резко зажмурившись. Его лицо искажается гримасой удовольствия, и Пак ощущает, как рука становится влажной от выступившей спермы. Бён судорожно вскрикивает, хватая ртом воздух, и оседает на диван, ударяясь затылком о широкий подлокотник. — Блядь, — стонет Пак и думает, что это первый раз, когда он практически испытывает оргазм при виде кончающего партнёра. Тело наполняется болезненным жаром, его собственный член всё ещё ноет в ожидании разрядки, и Чанёль рвано выдыхает, когда пальцы Бэкхёна сжимают его у основания, не давая ему кончить. — Не так, — Бэкхён тяжело дышит и смотрит на него пьяными блестящими глазами. — Давай по-другому. — Ты имеешь в виду… — начинает Чанёль, и Бён кивает. Дыхание сбивается от подступившего возбуждения и волнения, и Пак сдавленно бормочет: — Но… тебе будет больно. И потом, ты же… — То, что я сегодня даю тебе возможность быть сверху первым, совсем не значит, что ты будешь трахать меня всегда, — говорит Бэкхён и слабо улыбается. — Я оприходую твою задницу, и ты можешь сколько угодно орать, что ты боишься и это совсем не круто, но я всё равно это сделаю. Но сейчас, — он слегка царапает чувствительную кожу, и Пак шипит, сжимая зубы. — Сейчас я хочу, чтобы ты меня взял. И если ты этого не сделаешь, то я позвоню Кёнсу и заставлю его засадить тебя за нереализованные сексуальные фантазии. — А что, есть такой закон? — Говорить о До в постели неприятно и ни разу не возбуждающе, но возбуждение слегка спадает, и Пак глубоко вдыхает, восстанавливая сбившееся дыхание. Бэкхён закатывает глаза, и Чанёль подаётся вперёд, касаясь губами его припухших красных губ. — Я слабо понимаю, что нужно делать дальше, — бормочет он и утыкается носом в изгиб шеи Бёна. — Я должен тебя растянуть и найти простату. Чисто теоретически я знаю, где она, но практически это сложнее, чем отыскать Атлантиду в Пусанском заливе. — Мне нравится, что ты честно признаёшься в том, что запросто можешь разворошить мою задницу, — хмыкает Бён. — Порно? — Порно и статьи со специализированных форумов, — признаётся Пак. Он отстраняется от Бэкхёна и, оглядевшись, принимается искать взглядом пиджак. Он находит его на полу и, подняв вконец измятую вещь, достаёт из кармана заветный пакетик. — Только не говори, что это тебе подкинули твои друзья, — откинув голову назад, говорит Бэкхён, и Чанёль вздыхает, вытаскивая тюбик со смазкой. — Они мерзко хихикали и просили узнать, нравится ли тебе вишня, — говорит он, с трудом откупоривая крышку. Вязкая жидкость стекает по пальцам, и Чанёль принюхивается, ощущая на коже химический аромат ягоды. — В следующий раз при встрече я обязательно предложу им задать тот же самый вопрос моей заднице, чтобы они узнали правду, так сказать, из первых уст, — отзывается Бэкхён и громко выдыхает, когда Пак раздвигает его бёдра и осторожно проводит влажными от смазки пальцами по выступающей тазовой косточке. Нутро сжимается от подступившего волнения, и Чанёль мягко касается пальцем входа. — Не бойся, моя задница тебя не укусит, — говорит Бэкхён, и Пак невольно смеётся. Напряжение слегка отступает, и он медленно вводит первый палец, боязливо наблюдая за реакцией Бёна. Тот слегка морщится, но не испускает ни звука, и Чанёль вводит палец до конца, ощущая, как фаланги сдавливают тугие мышцы. Надо быть максимально осторожным и аккуратным, говорит себе Пак, но, чёрт возьми, как же трудно сохранять самоконтроль, когда Бэкхён лежит перед ним, бесстыдно раздвинув ноги, так, что Чанёль может видеть белые разводы на стройных бёдрах и следы собственных губ на светлой тонкой коже. Член снова болезненно дёргается, и Пак принимается проталкивать второй палец, чувствуя, как мышцы входа с трудом поддаются вторжению. — Больно? — спрашивает он, и Бэкхён качает головой. — Терпимо, — шепчет он. — Ты так красиво это делаешь. Кажется, я могу кончить только от вида тебя, трахающего меня своими пальцами. Кровь приливает к голове, и Пак рвано выдыхает, вгоняя пальцы глубже. Бэкхён откидывает голову назад и глухо стонет. Чанёль принимается проталкивать третий палец, осторожно разводя их в стороны, так, чтобы мышцы стали максимально податливыми и растянутыми. Бён выгибается навстречу его движениям, и Пак отчаянно пытается думать о чём-то максимально несексуальном, чтобы не послать всё к чёрту и не кончить прямо так, просто от того, что Бэкхёну нравится то, что он делает. — Давай же… — выдыхает Бён. — Это так странно… Тянет внизу, и хочется большего… Больно, но так, что я хочу по-другому. — Ты уверен? — Пак медленно проталкивает пальцы глубже, оглаживая упругие стенки, и Бэкхён прикусывает нижнюю губу, смаргивая выступившие слёзы. — Нет, — говорит он и слабо улыбается. — Но с тобой, определённо, да. Это, наверное, звучит коряво и не слишком красиво, но Чанёля будто окатывает ушатом горячей воды, и он вытаскивает пальцы из растянутого входа, чувствуя, как в душном воздухе разливается приторный запах вишни. Время, кажется, тянется бесконечно, пока он пытается найти тюбик со смазкой и, наконец вытащив его из складок покрывала, выливает содержимое себе на ладонь. Пальцы размазывают холодную липкую жидкость по стволу, Чанёль выдыхает сквозь зубы и перехватывает член у основания, чувствуя, как от каждого касания к твёрдой возбуждённой плоти низ живота наполняется давящей тяжестью. Он осторожно касается бедра Бэкхёна рукой, удерживая его в прежнем положении, и приставляет член ко входу. Бён прикусывает нижнюю губу и выгибается, когда он начинает входить, медленно, буквально по миллиметру, и Пак понимает, что, наверное, действительно больно. Он успокаивающе поглаживает его по бедру и входит до конца, стискивая зубы и не сдерживая низкого стона. Внутри Бёна тесно и одуряюще жарко, и это давление на член ощущается настолько сильно и интенсивно, что Чанёль с трудом подавляет желание толкнуться сильнее и быстрее, так, чтобы почувствовать это ещё острее. — Ты потрясающий, — выдыхает он и принимается двигаться, медленно и осторожно, оглаживая кончиками пальцев напряжённый живот Бэкхёна. Ладонь обхватывает ствол у основания и принимается двигаться в такт его движений. Бён глухо стонет и, зажмурившись, подаётся бёдрами ему навстречу. Плоть под его пальцами становится всё твёрже, Пак трогает влажную от смазки головку и слегка царапает уретру, отчего Бён громко вскрикивает и сжимается вокруг его члена. От этого ощущения у Чанёля буквально темнеет в глазах, и он стискивает зубы, не сдерживая протяжного вздоха. — Тебе хорошо? — задыхаясь, спрашивает он и, придерживая Бёна за бёдра, входит до упора, так, что плоть заходит внутрь с влажным громким шлепком. — Мне охуительно, — стонет Бэкхён и толкается в его руку. — Больно, но ты действительно знаешь толк в хорошей дрочке. Скажи честно, ты тренировался на бананах и огурцах ради меня? — Я… — Дыхание сбивается, и Пак прикрывает глаза, ощущая, как низ живота заполняется нарастающим жаром. И мысленно благодарит всех известных богов за то, что всё случилось именно так. Что именно с ним Бэкхён столкнулся в ту ночь в баре. Что он, едва не разрушив всё, всё-таки сумел завоевать его доверие и любовь и заслужить возможность быть с ним рядом, пусть даже ради этого и пришлось оставить всё то, чем он жил в прошлом, позади. — Чёрт, — выдыхает Бэкхён, и Пак приоткрывает глаза, наблюдая за тем, как он подаётся бёдрами навстречу движениям его руки. — Мне… Я… За то, что он не стал для него глупой ошибкой и пустым местом в ленте его жизни. За то, что он любит его, за то, что он рядом, за то, что сейчас они становятся единым целым, и Паку так хорошо, что хочется кричать в голос. — Я тебя люблю, — на выдохе произносит он и сжимает пальцы на его члене, толкаясь в него до предела. Бэкхён запрокидывает голову назад и гортанно стонет, зажмуриваясь и широко открыв рот, Чанёль жадно скользит взглядом по его лицу, стремясь запечатлеть в памяти каждую деталь. Его мутные, лихорадочно блестящие глаза, его напряжённые плечи, его припухшие зацелованные губы, его влажная от пота кожа, покрытая неровными алыми отметинами… — Чанёра, — тихо шепчет Бэкхён, и Пак ощущает, как низ живота простреливает судорога удовольствия. Мышцы сжимаются вокруг его члена, и Чанёль, не удержавшись на коленях, буквально валится на Бёна, с силой стискивая его бедро. Реальность меркнет перед глазами, и Пак широко распахивает глаза, хватая губами ставший слишком душным и тяжёлым воздух. Ладони Бёна скользят по его спине, оглаживая напряжённые лопатки, и Пак издаёт глухой стон, чувствуя, как от оргазма судорожно поджимаются пальцы на ногах. Член вздрагивает и сокращается в последний раз, Чанёль ощущает, как Бён елозит бёдрами по дивану, и осторожно выходит, чувствуя, как кожу неприятно холодит сперма и липкая, пахнущая химической вишней смазка. — Вау, — выдыхает он, когда наконец-то обретает способность говорить, и открывает глаза, слепо щурясь. Он с трудом приподнимает голову, встречаясь с Бёном взглядом, и говорит: — Неплохо для лузеров с полным отсутствием опыта, да? — Я думаю, что в ближайшие несколько дней длительные пешие прогулки для меня точно табу, так что с этим можно попытаться поспорить, но ты заставил меня кончить два раза подряд, а это значит, что с поиском простаты можно и повременить, — философски отзывается Бён и ойкает, когда Пак мстительно щипает его за бедро. — Ну, знаешь, Даша Путешественница находит каждый день всякие клады, и ты обязательно найдёшь. Или я найду её у тебя, когда будем пробовать в следующий раз. — Если ты найдёшь её с первого раза, то я угощу тебя всем ассортиментом блюд в ресторане Джессики-нуны, — говорить получается с трудом. Тело наполнено приятной тяжестью, Бэкхён прижимается к его плечу, щекоча кожу тёплым дыханием, и Чанёль ощущает себя настолько умиротворённым и счастливым, что не сдерживает усталой улыбки. Он мягко касается губами всклокоченной макушки Бёна, а тот фыркает и отвечает, легонько ударяя его ладонью по бедру: — Если ты думаешь, что меня этим можно испугать, то ты очень глубоко ошибаешься. Он выпутывается из объятий Пака и, поморщившись, садится на диване. Затем тянется к журнальному столику и берёт в руки упаковку бумажных салфеток. — Как ты думаешь, наши прекрасные и очень отзывчивые друзья знают, чем мы сейчас с тобой занимались? — помедлив, спрашивает он. Чанёль чувствует, как он аккуратно стирает следы спермы и смазки с его кожи, и слегка жмурится. Перед глазами возникает чересчур довольное лицо Ифаня, наглая ухмылка Исина, выглядывающего из ванной и смотрящего на него взглядом прожжённого порноаддикта, и Пак уверенно говорит, поводя затёкшими плечами: — Я думаю, что они не просто знают, они уже сделали ставки. Все, включая Кирхгофа и госпожу Мун с её толстым котом, они сидят на кухне, пьют чай и с жаром обсуждают, в каких позах мы с тобой совершили наш прекрасный акт любви. И наверняка они с утра позвонят нам и спросят, будешь ли ты помогать им со шкафчиками. В расчёте на то, что ты пошлёшь их в задницу, и они смогут убедиться в своей правоте. — Перестань, я представил это, и мне захотелось тотчас приехать к ним и потребовать свою долю, — Бэкхён вытирает свой живот и, наклонившись, морщится и поднимает с пола свои шпице-трусы. Затем подаёт Паку его боксеры и тянется к подлокотнику дивана, где висит симпатичный плед в яркую красную клетку. — Зато никаких икеевских инструкций, и за собакой можно не ехать, — изрекает он и кладёт голову на плечо Чанёля. Пак укрывает их обоих пледом и согласно кивает. — Может, они даже привезут нам завтрак и кофе. Я за это буду им очень благодарен. Он легко целует Бёна в затылок и замирает, наслаждаясь чужой близостью и разливающимся по телу мягким теплом. В голове яркой вспышкой возникает внезапная мысль, и он медленно спрашивает, чувствуя, как волосы Бэкхёна щекочут линию подбородка: — Слушай, а где такси, которое ты изначально для меня вызывал? Или ты заранее знал, что в итоге всё закончится подобным образом, и попросту решил заманить меня в свои коварные сексуальные сети? Бён открывает глаза и пихает его локтем в бок. Чанёль ойкает, а Бэкхён прищуривается и хмыкает: — Конечно. И тачку твою я тоже заранее поломал. И смазку твоему другу я подкинул, потому что люблю анальные ласки и манящий запах спелой вишни, — он отстраняется и тянется к лежащему на столике телефону. — Понятия не имею, почему оно не приехало! Может, у них перегруз на линии? Или мы не закрыли дверь, он зашёл сюда, услышал, чем мы тут занимаемся, и… Внезапно он замолкает и недоумённо вглядывается в экран смартфона. Чанёль заглядывает ему через плечо, и Бён поднимает голову, глядя на него круглыми глазами. — Я не нажал кнопку «вызвать», и потому они даже и не собирались сюда приезжать, — растерянно говорит он и вновь опускает взгляд на экран. Затем моргает и поджимает губы, и Пак, не сдержавшись, принимается смеяться в голос. Бён толкает его плечом и начинает смеяться вместе с ним, положив телефон на колени и утыкаясь лицом в изгиб его шеи. Чанёль прижимает его к себе, чувствуя его тёплое мягкое дыхание на своей коже, и думает, что обстоятельства складываются на редкость странным образом, так, как, наверное, никто из них даже и не предполагал. Он говорил, что сегодня мир настроен против него? Что за чепуха! Вселенная улыбается ему во все свои космические зубы и щедро делится с ним своими дарами. Чанёль не принадлежит к породе везунчиков, но в итоге ему достался самый что ни на есть выигрышный билет. Богомол Бён нашёл своего идиота без башни. Что ещё нужно для настоящего счастливого конца?***
— Если честно, то мне даже за него страшно, — трагическим шёпотом возвещает Лухан, от волнения слишком сильно высовываясь из-за угла. Ифань хватает его за шиворот и тянет назад, а Цзытао выдыхает и поворачивается к Сехуну: — У него есть страховка? — О отрицательно качает головой, и Тао цокает языком. — Зря. Как можно идти и приглашать Кёнсу на свидание и даже не купить себе полный страховой набор? — Если у него всё получится, то я куплю ему вип-пакет, — говорит Чунмён и хихикает. — О, смотрите, он ему что-то говорит! Бэкхён вытягивает шею из-за плеча Минсока и видит, как Чонин приближается к До, принимаясь что-то мямлить себе под нос. Кёнсу округляет глаза и смотрит на него недоверчивым взглядом, и Бён думает, что затея Кима определённо обречена на провал. — У него всё получится, — шепчет ему на ухо Пак. Бён ощущает, как тёплые губы касаются его мочки, и Чанёль уверенно добавляет: — У меня же получилось, значит, и у него получится. — Разница в том, что я — не помешанный на гипертолерантности будущий юрист с крайне отрицательным восприятием «мерзких дылд», а Чонин так же хорош во флирте, как Чондэ в классическом балете, — шёпотом отвечает он. Исин громко хихикает, Бён чувствует тычок в бок, видимо, от недовольного такой оценкой своих танцевальных способностей Чондэ, а Чанёль хмыкает ему на ухо и парирует: — Посмотрим. Кто знает, может, именно храброму мачо Чонину удастся покорить неприступного богомола Кёнсу? — Да, никогда, он же… — начинает было Минсок, но осекается, потому что в коридоре разворачивается самая настоящая драма. Кёнсу что-то говорит Чонину и, развернувшись к нему спиной, принимается гордо вышагивать по коридору. На лице Кима проскальзывает настоящее отчаяние, которое внезапно сменяется какой-то зашкаливающей решительностью, и он хватает опешившего До за запястье и тянет его на себя. — Охуеть! — восторженно выдыхает Чондэ, а Исин громко шипит, захлёбываясь от переполняющих его чувств: — Он его поцеловал! Он его взял и поцеловал! Да Кёнсу ему член оторвёт за такое! Бэкхён думает, что Чжан, определённо, прав, и ощущает нарастающую тревогу, когда Чонин отстраняется и наклоняется к замеревшему До, настойчиво глядя ему прямо в глаза. До резко дёргается и внезапно залепляет Киму пощёчину, настолько звонкую, что Бён непроизвольно морщится. Лухан разочарованно выдыхает, а Чунмён, вздохнув, бормочет: — Видите? Никаких чудес! Я же говорил, что у него ничего не выйдет! Бэкхён смотрит на пунцового Кёнсу и видит, как он что-то яростно выговаривает Чонину, от переизбытка эмоций размахивая руками. Ким молча смотрит на него, держась за покрасневшую щёку, и, когда До замолкает, внезапно берёт его за руку и что-то тихо, но твёрдо ему говорит, неотрывно глядя ему в глаза. — Во даёт, — выдыхает Ифань. Бён непроизвольно подаётся вперёд и ощущает, как Чанёль осторожно перехватывает его за талию. — Спасибо, — шепчет он и вновь переводит взгляд на парочку в коридоре. И замирает, потому что Кёнсу неожиданно судорожно вздыхает и, потянувшись к лицу Кима, осторожно касается ладонью покрасневшей кожи. Затем кивает и опускает взгляд, и Бэкхён с замиранием сердца наблюдает за тем, как он медленно берёт Чонина за руку и прижимается к нему практически вплотную. Так, что совершенно недопустимо по всем прогрессивным кодексам и постулатам о личном пространстве. — Он пригласил его на свидание, — полуобморочным голосом говорит Ифань. — Смотрите, он переплетает их пальцы! И До его ничем не бьёт! И отдаёт ему свою сумку, хотя Чонин тем самым дискриминирует его как сильный пол! Они идут рядом, рядом! Что же он ему такое сказал, что он всё-таки сменил гнев на милость? — Он спрашивал у меня совета, — отзывается Чанёль, и Бэкхён ощущает его тёплое дыхание на своём затылке. Руки Пака мягко прижимают его к себе, и Пак серьёзно продолжает: — Я сказал ему, что нужно просто быть искренним. Не рисоваться, не пытаться из себя что-то изобразить, а честно сказать ему всё, что он чувствует. И если он покажет настоящего себя, то Кёнсу поймёт, насколько он серьёзен. Даже маленькие злобные тролли вроде него нуждаются в любви, уважении, заботе, честности, нежности и понимании. — Я обязательно передам твои слова господину До, и я уверен, что он будет в полном восторге, — елейным тоном тянет Чунмён. Бэкхён слышит громкий взрыв смеха позади, и Чанёль возмущённо восклицает, наваливаясь на него грудью: — А я в таком случае пожалуюсь нуне, что ты — стукач и засранец, желающий сломать жизнь её любимому брату. То, что я дал своё благословение на ваши отношения, совсем не значит, что я не могу забрать его обратно! — Тогда я заберу обратно подаренный тебе ноутбук и абонемент в секс-шоп, который вы с Бэкхёном, кажется, очень активно используете, — не остаётся в долгу тот, и они принимаются громко ругаться, прямо под подбадривающие выкрики остальных. Бён наблюдает за тем, как Кёнсу и Чонин медленно удаляются в сторону парадного выхода, и думает, что Чанёль действительно прав. Главное, в отношениях быть искренним. Не юлить, не лгать, не пытаться плести интриги, не втягивать в них окружающих и, конечно, ни в коем случае не ставить чувства на кон, потому что вероятность того, что тебе в итоге достанется выигрышная комбинация, крайне мала. У него и Пака получилось переиграть партию, пусть даже и путём множества ставок, и победа от честной игры на вкус всегда слаще, чем полученная путём искусного блефа. Вместо кота в мешке Бэкхён в итоге сорвал джекпот. У Чонина и Кёнсу другая комбинация чисел, но есть все шансы сорвать получить самый большой куш. Ты — новое имя в моём списке, Яркие буквы на месте прочерка, Ты должен был стать одним из многих, Но в итоге ты — мой конечный и самый главный пункт. Спорим, я люблю тебя? Кажется, в итоге мы сыграли вничью.The End
От автора: Вот и подошло к концу это чудесное макси! Я получила огромное удовольствие, создавая историю этих ребят, и я очень надеюсь, что вам также понравилась эта забавная и местами драматичная работа. Огромное спасибо читателям за их внимание и отзывы, спасибо Тейлор Свифт за её вдохновляющую музыку, спасибо Булочке за поддержку и оперативную проверку глав, спасибо моим друзьям за дружественные подбадривающие гудки и, конечно, спасибо очаровательной Чиби за то, что стала моей музой для этого произведения.) Я люблю вас, мои плюшечки и крендельки! Ваша Хаечка ~~