Blank Space.

— Я только успел привыкнуть к тому, что я высыпаюсь и не чувствую себя с утра, как полное говно, а тут бац! — и снова занятия! — стонет Лухан и тяжело вздыхает. Исин громко зевает и косится на него уничтожающим взглядом. — «Высыпаюсь», — передразнивает он приятеля. — Какие мы нежные! А у кое-кого, не будем дружно показывать на меня пальцами, была вчера вечерняя смена! Я поспал всего пару часов и чувствую себя так, как будто по мне только что проехался асфальтоукладчик! — Не переживай, пройдёт несколько дней, и мы все будем себя так чувствовать, — хмыкает Чунмён и поворачивает за угол. Он ловко заезжает на парковку и принимается крутить головой в поисках свободного места, а Бэкхён ощущает, как его ладони касается чужая рука. Он поднимает голову и встречается взглядом с Минсоком. — Ты в порядке? — тихо спрашивает тот, и Бён слабо улыбается. — Всё нормально, — говорит он и вздрагивает, когда копающийся в карманах Цзытао задевает его локтем. Машина Чунмёна плавно тормозит, и он вытаскивает ключи из зажигания, и Бэкхён сглатывает, ощущая, как от нарастающего волнения холодеют пальцы. Всё оставшееся до конца каникул время проходило в какой-то чрезмерной спешке и активности. Скорее всего его друзья обзавелись какой-нибудь толстой брошюрой с расписанием ближайших увеселительных мероприятий, и каждый день Бэкхён таскался на очередной праздник мороженого, презентацию новой марки чипсов, выставку фотографий модного фотографа, снимающего своих моделей исключительно в разнообразных кустах, или фестиваль кинофильмов про фей, где показывали только мировые синематографические шедевры про крылатых волшебных красавиц. Как только очередное развлечение подходило к концу, Бэкхёна тут же тащили на следующую тусовку, и так вплоть до глубокой ночи, когда в голове не оставалось ни одной связной мысли, и Бён без сил валился в кровать, прямо под бок к громко сопящему Кирхгофу. Скорее всего именно на это и был их расчёт — заполнить его жизнь яркими событиями до такой степени, чтобы думать о чём-то другом не было ни сил, ни желания. И Бэкхён был искренне благодарен им за то, что все они негласно пожертвовали собственными планами и личным временем ради того, чтобы побыть для него няньками, клоунами и эскортом в одном флаконе. Всё ради того, чтобы Бён не ощущал себя одиноким и никому не нужным и не погружался в пучину тоски, оставаясь один на один с собственными невесёлыми мыслями. И посему Бэкхён старательно улыбался, смеялся и всем своим видом показывал, что он больше не чувствует грусти. Грустно действительно не было. Было весело, ярко и интересно, и в то же время мучительно больно. Ведь за всё это время Пак ни разу не дал о себе знать. Это глупо и непоследовательно, потому что Бэкхён сам велел ему проваливать из своей жизни, что Чанёль с успехом и сделал. Он не звонил, не писал, не караулил его под дверью, не заходил в социальные сети, будто на самом деле куда-то испарился. И Бён ненавидел себя за то, что вопреки всему ощущает иррациональную обиду и горечь. За то, что Пак даже не попытался что-то сделать для того, чтобы вернуть его ускользнувшее доверие и попытаться построить что-то новое на руинах их фальшивых отношений. А может, оно и к лучшему, думает Бэкхён, вылезая из машины Чунмёна. Так будет проще пережить и постепенно смириться, и, быть может, некоторое время спустя он сможет спокойно смотреть Чанёлю в лицо и не ощущать при этом настойчивое желание броситься ему на шею и в то же время убежать как можно дальше. Может, он даже сможет ему улыбаться, и они пропустят вместе по чашечке кофе в баре Исина, сумев стать добрыми приятелями. Хватит себя обманывать, Бэкхён, шепчет внутренний голос, и Бён перехватывает ремешок сумки, закидывая её на плечи. Ты не сможешь спокойно наблюдать за тем, как он улыбается своей новой пассии, как он кого-то обнимает и целует, и ты никогда не сумеешь принять его как просто друга. Ты не сможешь так просто взять и отпустить эти ненавистные чувства, которые вросли под кожу толстыми, разросшимися корнями, прямо в израненное сердце. Поэтому надо держаться от него как можно дальше. Избегать любой возможности столкнуться с Чанёлем, и тогда ты будешь чувствовать себя в относительной безопасности. И, конечно… — Кёнсу-хён! — в его сознание врывается знакомый хрипловатый голос, и Бэкхён вздрагивает, ощущая резкий укол в сердце. До моментально поджимает губы и демонстративно закатывает глаза, а Бён оборачивается и видит, как к ним приближаются Чонин, Сехун, Чондэ и Ифань. Бэкхён невольно задерживает дыхание, скользя по ним пристальным взглядом, и с облегчением выдыхает, когда видит, что Пака среди них нет. И в то же время чувствует лёгкое разочарование. Он не хочет видеть Чанёля, но почему-то отчаянно надеется, что он здесь, и с ним всё хорошо. — Привет, Кёнсу-хён! — радостно говорит Чонин и торопливо кивает остальным. Он выглядит, как счастливый щенок, жаждущий внимания и ласки от своего сурового хозяина, и До снисходительно кивает и сердито шикает в ответ: — Какого чёрта ты так орёшь? Хочешь, чтобы все узнали, что мы с тобой знакомы? Хочешь нарушать общественный порядок своим вопиющим наплевательским отношением к университетским правилам? — Нет, Кёнсу-хён, — мотает головой Чонин, и Бэкхён невольно поражается тому, как уверенный и даже нагловатый Ким моментально превращается в жидкий кисель рядом с субтильным Кёнсу, который с большой натяжкой достаёт ему до плеча. Он переводит взгляд на Чондэ, который приветливо кивает ему в качестве приветствия, а Ифань громко зевает и кислым голосом бормочет: — Ну что, все готовы к началу занятий? Кроме Кёнсу, этот, конечно, только и рад снова закопаться в свои конспекты и учебники. — Я тебя сейчас туда самолично закопаю, — отзывается До, но беззлобно, и все остальные дружно смеются. И есть в этом что-то странное и в то же время удивительно замечательное, в том, что, похоже, его друзья и друзья Чанёля вроде как ухитрились неплохо поладить. Всего пару недель назад они были готовы выгрызть друг другу глотки, а сейчас болтают и общаются между собой так легко и непринуждённо. Наверное, это правильно, ведь то, что их с Паком отношения закончились не самым лучшим образом, совсем не означает, что стоит объявлять его приятелям бойкот и требовать того же от его окружения. К горлу подкатывает горький комок, и Бэкхён отворачивается, прикусывая нижнюю губу. Чанёля нет, и, кажется, он не пришёл сюда вместе с остальными. Вопрос вертится на языке, и Бён едва сдерживается, чтобы не выпалить его вслух. Он принимается рыться в сумке и замирает, когда слышит громкий голос Цзытао: — Так, всё, я больше не могу! Меня прямо-таки распирает, и я не собираюсь больше сдерживаться! — Бён выпрямляется и резко поднимает голову, а Тао сердито продолжает: — Я понимаю, что это ни к месту и мы все старательно пытаемся избегать этой темы, но где Пак, чёрт его дери? И я знаю, что не одному мне это интересно. Он что, не пришёл на первое занятие? Он куда-то уехал? Только не говорите мне, что он пытается спрятаться от нас потому, что я обещал набить ему морду. Потому что я и так ему её набью, было бы желание, а всё остальное уже прилагается. Бэкхёну хочется стукнуть бестактного Тао прямо по взъерошенной голове, и он отворачивается, старательно делая вид, что заинтересован растущими неподалёку деревьями. Сехун и Чондэ переглядываются, а Ифань, поколебавшись, отвечает: — Мы и сами понятия не имеем, где он сейчас находится. — Сердце Бэкхёна болезненно ёкает, и Ву тут же поправляется: — Нет, в том плане, что всё это время он был с Юра-нуной, она забрала Чанёля с нашей квартиры и увезла его к себе. Мы пытались с ним связаться, но всякий раз подходила она и говорила, что с ним всё нормально, просто ему надо немного времени побыть одному. — Ифань качает головой, и Бэкхён чувствует между лопаток его острый взгляд. — Если честно, то я очень надеялся, что он притащится к нам с утра перед занятиями, но от него всё ещё нет никаких вестей. Воцаряется молчание. Голова гудит от обуревающих её сумбурных мыслей, Бэкхён громко сглатывает и вздрагивает, когда ощущает лёгкое прикосновение к плечу. Он резко оборачивается и видит Чонина, который смотрит на него смущённым, виноватым взглядом. — Послушай, хён, я понимаю, что ты обижен на него, обижен на всех нас, но ему наверняка просто безумно плохо. Я не прошу тебя его простить, но до того, как он выкинет какую-нибудь глупость, ты… Что он говорит далее, Бён не слышит, поскольку воздух внезапно прорезает громкая музыка. Бэкхён оглядывается в поисках источника звука и замечает, что кучкующиеся по разным местам студенты почему-то замирают и глазеют в сторону институтской парковки. Бэкхён прищуривается и видит долговязую фигуру, залихватски пританцовывающую и держащую в руках что-то, напоминающее портативные колонки. Некто движется прямо к ним и оказывается высоченной тощеватой девицей, облачённой в высокие зелёные ботфорты на тонких шпильках и короткое блестящее платье. Длинные кривые ноги обтягивают сетчатые чулки, а рыжие волосы вьются мелким бесом, из-за чего незнакомка похожа на городскую сумасшедшую. Девица подходит всё ближе, и взгляд Бёна цепляется за густо намазанное косметикой лицо, чьи черты кажутся ему до боли знакомыми. И обмирает, когда замечает у красотки кадык, и понимает, что это есть некто иной, как Пак Чанёль, точнее, не он, а его скандальная ипостась… — Пак Чанми! — буквально визжит под ухом Ифань, и Бэкхён невольно вздрагивает, оборачиваясь. — Сука, это же мой главный ночной кошмар, я надеялся, что больше никогда не узрею этого дебила в этом образе! — Пак Чанми? — оторопело переспрашивает Кёнсу, не сводя с Чанёля округлившихся глаз, и Чондэ, нервно сглотнув, поясняет: — Скажем так, привычка уебански спорить у Чанёля есть достаточно давно. Это его главный позорный секрет. Та самая сокровенная тайна, которую Пак всеми силами пытается скрыть от окружающих. Так почему же он разгуливает на глазах у всех в подобном виде, кажется, ничуть не стесняясь чужих взглядов и направленных на него гаджетов? Бён прищуривается и замечает покрасневшие кончики ушей Пака, оттянутые яркими клипсами с переливающимися стразами. Он понимает, что, нет, Чанёль безумно смущён и, кажется, жаждет провалиться сквозь землю. Это самый настоящий удар по его репутации институтского плейбоя и мачо местного разлива, пятно, которое не смыть даже сотнями уложенных в койку девиц. Но почему тогда он продолжает неумело танцевать и строить из себя развратную красотку Пак Чанми? И почему он идёт прямо к нему, глядя в упор криво покрашенными, лихорадочно блестящими глазами? — Он идёт сюда! — возбуждённо шипит Лухан и толкает Сехуна, загораживающего ему обзор. — Сука, что он вообще вытворяет?! Или их с Бэкхёном разрыв окончательно снёс ему башку? Тем временем Чанёль, сопровождаемый целой толпой зевак, останавливается напротив них. Сердце Бэкхёна бьётся как всполошенное, он молча смотрит на Пака не мигая, едва сдерживаясь, чтобы истерически не рассмеяться. Чанёль наклоняется и, поставив колонку на асфальт, выключает дурацкую музыку. Воцаряется тишина, прерываемая лишь возбуждённым перешёптыванием многочисленных наблюдателей, обступивших их широким кругом и явно жаждущих бесплатного шоу. — Это же Бэкхён, тот самый, который с ним встречается! — доносится до Бёна чей-то возбуждённый шёпот. — Тот самый, который чокнутый и трахается со всеми подряд! — Это который накинулся на Пака, и они переспали прямо в коридоре? — вторит ему кто-то ещё. — Обалдеть! Что он с ним сделал, раз заставил так вырядиться? Шантажировал грязными секретами или чем-нибудь похуже? Бэкхён ощущает, как к лицу приливает краска стыда, а нутро заполняется чувством гнева и горечи. Казалось бы, прошло уже столько времени, но идиотские слухи, внесённые в массы Джухёном, всё ещё находят своих благодарных туповатых почитателей. Пак, кажется, совсем не слушает перешёптывания случайных зрителей. Вместо этого он внезапно громко откашливается и, отставив кривоватую ногу вперёд, кокетливо басит, вытягивая в трубочку губы, густо намазанные ярким блеском: — Привет, ребята, я — Пак Чанми, дерзкая и соблазнительная девчонка из Пусана! Я — шаловливая блудница, и я разобью сердца вашим оппам за считанные секунды! — Он демонстративно стреляет пальцами в сторону одного из студентов, и тот моментально отшатывается назад, густо краснея. — Но никто не сможет стать моим номером один, ведь я — маленькая сучка Бён Бэкхёна! По толпе проходится громкий и отчётливый гул. Несколько девушек шокированно ахают, а Бёна будто бьют обухом по голове, и он невнятно шепчет, ощущая во рту липкую горечь: — Прекрати придуриваться, Пак! Что ты вообще вытворяешь? — Я показываю тебе, насколько ты для меня важен, — внезапно серьёзно отвечает Пак. Он выглядит безумно комично в этом нелепом образе, с густо накрашенным лицом и пошлым нарядом, и Бэкхён громко выдыхает, когда Чанёль неуклюже опускается на колени и отбивает несколько низких поклонов. Парик моментально сбивается, становясь похожим на неровную рыжую паклю, а Чанёль поднимает голову и тихо говорит: — Ты сказал, что для меня превыше всего мой статус и моя так называемая напускная крутизна. Что всё, что между нами было, стало лишь возможностью выиграть этот идиотский спор и вновь показать, насколько я сволочной и бесчувственный циник. Я стою перед тобой в образе, который я больше всего ненавижу и который я предпочёл забыть и больше никогда не являть жаждущей трэша и скандалов публике. — Он окидывает собравшихся непрошенных зрителей пронзительным взглядом и повышает голос: — Да-да, я говорю о вас, тупые сволочи! Что, вы реально поверили в то, что он способен перетрахаться с кучей сексуальных партнёров и превратить их жизнь в форменный пиздец? Он, блядь, один из лучших студентов на курсе, когда бы он успел сменить такое количество пассий? Он что, сутками с ними зажимался и ничем другим не занимался? — По толпе проходится смешок и недовольный гул, и Чанёль вскидывает вверх руки, показывая всем средние пальцы с ужасными длиннющими накладными ногтями. — Реально, надо быть дебилами, чтобы поверить в такую чушь! — Но ты же поверил, — парирует Бён, и Пак серьёзно кивает в ответ. — Я поверил. — Он стоит перед ним на коленях, несчастный и нелепый, и сознание Бёна разрывается от накатывающих удушливой волной противоречивых эмоций. — Но я — главный дебил среди этих дебилов. Он громко выдыхает и говорит, глядя ему прямо в глаза: — Когда мы впервые встретились тогда, в баре, ты безумно запал мне в душу. Я вёл себя как форменный идиот, я начисто позабыл свои привычные пикаперские схемы, а когда я вспоминал об этом вечере позже, я понял, что одной из причин, по которой я согласился на это пари, было то, что я испугался. Испугался того, что впервые испытываю нечто подобное, да ещё и по отношению к парню с такой репутацией. После того, как Кёнри разбила мне сердце, я стал ненавидеть всей душой всех бесчувственных сук, которые без зазрения совести играют с чувствами других, а затем, потешив своё самолюбие, бросают. Я и сам не заметил, как превратился в такую же сволочь. И вряд ли я смог выбраться из всего этого дерьма, если бы не ты. Его хриплый голос наполнен такой обезоруживающей искренностью и раскаянием, что горечь и обида, заполняющие нутро Бэкхёна, утихают, и становится легче дышать. Чанёль протягивает к нему руки и тихо продолжает: — Я не прошу тебя обо всём забыть и сделать вид, что вся та ложь, что была между нами, осталась в прошлом. Да, я натворил немало глупостей, и это навсегда останется на моей совести. Но я умоляю тебя поверить в то, что я больше не притворяюсь и не лгу, поверить в то, что мы можем построить что-то новое на обломках этой фальшивой связи. Я не умею красиво говорить, мне тяжело даётся, ну, не знаю… Я плохо выражаю эмоции, потому что привык прятать их и скрывать. Поэтому… — он касается ладонями своего дурацкого парика и слабо улыбается. — По всему университету наверняка этим же вечером разойдутся видео, где отвязная девчонка Пак Чанми танцует и поёт, демонстрируя свои манящие прелести. Ни одна местная принцесса больше не сможет видеть во мне крутого мачо — для них я теперь начинающий трансвестит в нелепом костюме и с дешёвым макияжем. Ни один местный классный принц не сможет воспринимать меня всерьёз, называть меня своим бро и таскать на крутые вечеринки, чтобы там клеить подружек на одну ночь. Но знаешь, что? Мне на это плевать. Потому что больше всего на свете я хочу, чтобы ты смог понемногу меня простить и дать мне ещё один шанс. Я люблю тебя, Бэкхён, очень сильно. До такой степени, что даже, если ты меня сейчас пошлёшь, я всё равно буду тебя добиваться, — его голос ломается, и он сдавленно выдыхает. — Я разрушил свою репутацию окончательно и бесповоротно, и сейчас я полностью в твоих руках. Это не я выиграл пари, а ты победил, потому что я усвоил урок на все сто процентов. Хотя, что за бред я сейчас несу, зачем я вообще вспоминаю про этот чёртов спор… — Его глаза, украшенные пышными накладными ресницами, расширяются, и он севшим голосом шепчет: — Пожалуйста, не убегай от меня больше. И я больше никогда и ни за что не сделаю тебе больно. Воцаряется тишина, прерываемая лишь еле слышным перешёптыванием взбудораженных зрителей. Бэкхён ощущает, как от обуревающих его эмоций кружится голова, и молча смотрит на Пака не мигая. Надо бы сказать ему, что так дела не делаются. Он что, всерьёз считает, что это тянет на полноценные извинения? То, что он напялил на себя этот дурацкий костюм и не стесняясь признался в своих прегрешениях на глазах у посторонних людей, то, что он, видите ли, поступился своей идиотской репутацией, не отменяет того факта, что он вёл себя как эгоистичный ублюдок и говнюк. Бэкхён глубоко вдыхает и набирает воздух в лёгкие, дабы высказать Чанёлю всё, что он о нём думает. И замирает, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Злости больше нет, да и обиды тоже. Остаётся лишь зашкаливающая нежность и безумное желание поднять Пака с колен и стащить с него этот дурацкий рыжий парик. Потому что, пусть это всё глупо и смахивает на сцену из какого-нибудь комедийного фильма, Бён понимает, что Чанёль говорил от всего сердца. Что для него это — поступок, и он не просто так всё это время торчал у своей сестры, пытаясь придумать наилучший способ его впечатлить и заслужить его прощение. Бэкхён попросту устал обижаться и так же, как и Пак, убегать от своих чувств. Они оба натворили немало дел, но важно то, что и он, и Чанёль понимают, что у них есть желание и возможность всё исправить. Это будет правильно и справедливо, а ещё… А ещё он просто его любит. Запутавшегося в себе, неуклюжего, рисующегося дурака, обладающего невероятным природным очарованием и удивительной способностью располагать к себе окружающих. Пускай Чанёль вряд ли будет похож на идеального приторного принца, коим он пытался казаться тогда, в самые первые дни их фальшивых отношений, но и Бэкхён в реальности терпеть не может слащавые прозвища и демонстративные обжимания на публику. Они оба показали друг другу свои истинные сущности, без прикрас, со всеми недостатками и несовершенствами. Наверняка это будет нелегко, но Бэкхён понимает, что попросту без него не сможет. Пак Чанёль должен был стать пустым местом в истории его жизни, но вместо этого ухитрился намертво в неё впечататься, так, что с этим невозможно ничего поделать. Да и Бёну больше не хочется ничего предпринимать. Он делает шаг вперёд и протягивает Паку руку, помогая подняться с колен. Чанёль хватает его тёплыми пальцами, и Бён морщится, когда искусственные ногти царапают кожу. — Что, не мог выбрать когти посимпатичнее? — ворчливо спрашивает он. — Мне и так пришлось тащиться за ними в косметический магазин, потому что Юра просто вручила мне список и отправила туда пинком, начисто отказываясь мне помогать, — жалобно заявляет он, и уголки губ Бёна непроизвольно поднимаются вверх. Пальцы сжимаются на его запястье, и Чанёль нервно облизывает пересохшие губы. — Бэкхён-а… — он произносит это с такой нежностью, что по коже пробегается стайка мурашек. Мысли проносятся в голове с безумной скоростью, беспорядочные и сумбурные. Бэкхён сглатывает и открывает рот, чтобы наконец выплеснуть на свободу всё то, что копилось в нём эту мучительную неделю, отчаянное, гневное и нежное, но внезапно слышит за спиной до боли знакомый отвратительный голос. — Как это прелестно! Один неудачник нашёл себе пидораса под стать! Бён круто оборачивается и видит Джухёна, который стоит в первом ряду толпы зевак и, издевательски ухмыляясь, смотрит на них с нескрываемой ненавистью. Парень корчит гримасу, отчего его смазливое лицо становится совершенно омерзительным, и кивает на Пака. — Так, значит, меня ты послал, зато с радостью дал этому несуразному трансвеститу? У вас такие ролевые игры, да? Тебе нравится давать всяким фрикам и уродам? — Бэкхён-а, это что, твой бывший парень? — спокойно спрашивает Пак, и прежде, чем Бён успевает ответить, елейным голосом продолжает: — Тот, которого Цзытао повесил за трусы на крючок для одежды и который напиздел про тебя с три короба потому, что ты прокинул его лживую гонореечную задницу? — Джухён багровеет, а Чанёль сокрушённо цокает языком. — Ты прости меня, конечно, но до меня у тебя явно не было нормального вкуса на мужчин. По толпе проходится нестройный смешок, и Джухён краснеет ещё больше. Бэкхён ощущает безумное желание макнуть его тщательно уложенную голову в ближайший мусорный бак и говорит, глядя на него в упор: — Шёл бы ты отсюда, Джухён. Или хочешь добавки? На тебе сегодня красивые трусы? Ах, да, забыл, ты же перестал их носить, чтобы сэкономить своё бесценное время, когда в очередной раз снимаешь кого-то в клубе! — Да что ты несёшь, маленькая шлюха? — буквально орёт Джухён и делает шаг вперёд, сжимая руки в кулаки. — Ты понимаешь, что я сделал тебе одолжение, когда решил с тобой спутаться?! На тебя без слёз не взглянешь, маленький, невзрачный, блёклый и убогий! Ты удивляешься, что я тебе изменял? Да просто ни у одного нормального парня не встанет на такое убожество, как ты! Ты, блядь, ещё и ломался и после этого удивляешься, что я решил преподать тебе урок? — Он начинает хрипло смеяться и наставляет на Бёна указательный палец. — И неудивительно, что все тут же во всё это поверили, как полные кретины! Потому что ты и похож на мелкую дешёвку, истеричную, склочную и жалкую! И вот этот долбанутый пидорас — отличная для тебя парочка! Будете вместе грузить друг друга своими убогими надуманными проблемами! Он старательно пытается затронуть самые болезненные точки, но это звучит не столько обидно, сколько грязно и отвратительно, что Бёну кажется, словно его только что облили ушатом липкой грязи. Краем глаза Бэкхён замечает, как побелевший от ярости Цзытао сжимает руки в кулаки и поводит плечами, явно готовясь дать выведенному из себя Джухёну по раскрасневшейся морде. Тот бросает на Тао слегка затравленный взгляд, но, громко хмыкнув, ядовито добавляет: — И вот на это ты меня променял, Бэкхён? Ты совсем себя не ценишь? Оно и понятно, с такой внешностью ты… — На мне сейчас женские трусы, — внезапно говорит Чанёль и, выпустив руку Бэкхёна, делает шаг вперёд. Джухён давится воздухом и смотрит на него непонимающим взглядом. — И к чему ты мне об этом говоришь? — визгливо спрашивает он, искривив рот в гримаске. — Хочешь ещё раз показать, какое ты женоподобное чмо? — Нет, я хочу сказать, что они, оказывается, очень удобные, — охотно поясняет Пак. — И, что самое главное, совсем не стесняют движений. С этими словами он ловко подпрыгивает и со всей силы заезжает Джухёну ногой в грудь. Тот моментально валится назад, но люди в толпе выталкивают его обратно, и он с мерзким воплем падает на колени прямо перед Паком. Чанёль хватает его за грудки и, подтащив к себе, бьёт кулаком прямо по носу. — Сука, что ты творишь?! — орёт Джухён и пытается заехать Чанёлю коленкой в пах. Тот вновь бьёт его, но на этот раз в челюсть, и цедит низким от гнева голосом: — Я тебе, уёбок, покажу, как говорить такие вещи про Бэкхёна! Я тебе сейчас хуй в узелочек завяжу, а в дырочку вставлю полевой цветочек! Что ты себе возомнил, сука?! Какое право такое ничтожество, как ты, имеет открывать рот на такого потрясающего человека, как мой Бэкхён?! Джухён дёргает его за ворот платья, и Пак, не удержавшись на высоких каблуках, валится на него, придавливая своим телом. Они принимаются кататься по асфальту, Джухён цепляется руками за парик Чанёля, а Пак хватает его за плечи, пытаясь заехать ему по носу. Каким-то невероятным образом Джухён ухитряется перевернуть Чанёля на спину и, размахнувшись, ударить его в челюсть. Пак громко стонет, и Бэкхён ощущает, как глаза застилает алая пелена гнева. — Отъебись от моего парня, ублюдок! — кричит он и, сорвавшись с места, кидается к Джухёну, дёргая его за напряжённые плечи и пытаясь оттащить его от Пака. Тот в ответ громко матерится и хватает Чанёля за шею, сжимая руки, и Бён принимается бить его по затылку, на что Джухён орёт и выпускает Пака из своей хватки, заезжая Бёну по плечу. — Я тебе сейчас покажу, штопанный гондон! — внезапно Кёнсу издаёт воинственный клич и бросается в кучу, принимаясь пинать Джухёна по всему, что попадётся. Следом за ним тут же подрывается Чонин, который помогает Паку встать, и вместе они тут же хватают беспрестанно изрыгающего проклятия Джухёна за плечи и выкручивают ему руки. — Так его, суку! — вопит Ифань и принимается энергично подпрыгивать. — Будет знать, как подпёздывать в адрес моих друзей! Да ты… — Что тут происходит? — раздаётся громкий окрик, и Бён вздрагивает, переставая выкручивать орущему Джухёну ухо и поднимая голову вверх. Его взору предстаёт всклокоченный, запыхавшийся ректор и раскрасневшийся преподаватель экономической теории господин Сон, который тыкает в них пальцем и возмущённо выдыхает, украдкой вытирая выступивший на лбу пот: — Драка прямо в первый день семестра? Да что вы тут вообще творите? Он осекается и замирает, окидывая их цепким взглядом. Бён отпускает многострадальное ухо Джухёна из своей хватки и, бросив на Пака мимолётный взгляд, думает, что изумление педагогов вполне понятно. Не каждый день увидишь толпу разгорячённых орущих студентов, старательно избивающих местного мажора, который, в свою очередь, пытается оттаскать за съехавший парик главного плэйбоя университета, выглядящего сейчас как потасканная дешёвая проститутка. — У нас сейчас тут происходит культурное мероприятие со спортивно-ветеринарным уклоном, — Пак сплёвывает выступившую кровь и белозубо улыбается. — Мы пиздим мерзкую крысу, которая считает нормальным оскорблять моего любимого человека. — Пак Чанёль, что за выражения ты себе позволяешь… — начинает было господин Сон, но тут раздаётся громкий вой сирены, и Бэкхён замечает подъезжающие на парковку полицейские машины. — Кто вызвал полицию?! — ректор багровеет и окидывает пронизывающим взглядом притихшую толпу. — Я вас спрашиваю, кто это сделал?! Вы понимаете, какие у нас будут проблемы? Если это дойдёт до министерства образования, то нам объявят выговор, выговор! Он переводит свой взгляд на Пака и издаёт мученический стон: — И почему вы так выглядите?! Что на вас за нелепый наряд? — Покажите мне пункт в кодексе университета, который запрещает студентам мужского пола носить платья, туфли на каблуках и накладные ногти, — отбивает подачу Кёнсу и ловко пинает застонавшего Джухёна. Из полицейской машины выходит пара мужчин в форменных мундирах, и Бэкхён непроизвольно тянется к Паку, нащупывая его ладонь. Пальцы Чанёля разбиты в кровь и всё ещё украшены идиотскими пластмассовыми ногтями, и Бён едва сдерживает улыбку, когда Пак сжимает его руку в ответ, слегка поглаживая запястье. И отчаянно жалеет, что сейчас не может его поцеловать. Прямо на глазах у пышущего праведным гневом ректора, полицейских и Джухёна, который пытается выбраться из-под сидящего на нём Чонина и отчаянно матерится, ругая их самыми последними словами.

***

— Если из-за тебя в моём личном деле появится отметка о судимости, я набью тебе твою плохо накрашенную морду, — говорит Бэкхён и кладёт голову Чанёлю на плечо. В помещении тесно и почему-то очень холодно, но, к счастью, кроме них, здесь нет больше ни души, и Бён вздрагивает, когда Пак осторожно обнимает его за плечи и прижимает к себе так, что кожу неприятно колют края блёсток его идиотского платья. После того, как их запихнули в машину и отвезли в участок за «драку в общественном месте», Паку так и не дали переодеться в нормальную одежду, и всю дорогу сопровождающие их полицейские постоянно косились на Чанёля, явно не привыкшие к подобным нарушителям общественного правопорядка. Пака, кажется, это ничуть не трогало, ведь в это время он пытался пригладить напрочь истрёпанный парик и растроенно бормотал, что Юра-нуна точно надаёт ему по башке за испорченный реквизит. — Красила меня, кстати, сестра, так что я обязательно ей передам, что ты не в восторге от её навыков визажиста. — Чанёль цепляется за накладные ресницы и, поморщившись, снимает их сначала с одного века, потом с другого. — Как девчонки вообще носят эти штуки? Это жутко неудобно, у меня было такое чувство, будто мне картон на глаза прилепили! Косметика на его лице размазалась и осела на коже некрасивыми разноцветными отметинами. В ушах красуются яркие дешёвые клипсы, волосы, лишённые дурацкого парика, растрёпаны и стоят торчком, как после долгого сна, и вид у Чанёля самый что ни на есть непрезентабельный. И есть в его облике что-то по-детски беззащитное и трогательное, такое, что у Бёна невольно сжимается сердце, и он бормочет, прикусывая нижнюю губу: — Ты ввязался из-за меня в драку. — Пак молча кивает, и Бэкхён вздыхает. — Зачем? Мне глубоко наплевать на то, что обо мне думает этот мудак, потому что он всё равно опошлит и испортит всё, к чему бы он ни потянулся. Не надо тебе было к нему лезть, он разбил тебе губу и сделал больно, и я… — Зато мне не наплевать, — резко обрывает его Чанёль, и Бэкхён осекается, ощущая, как сердце пропускает удар. Пак мягко касается его плеча и осторожно, но настойчиво разворачивает Бёна к себе. — В тот момент, когда он начал поливать тебя грязью, я отчётливо понял несколько вещей. Первое, это каким я был тупицей, что мог поверить словам настолько мерзкого и ничтожного человека. Как ты вообще мог с ним связаться? Он же самый настоящий ублюдок, хоть и достаточно смазливый! Потому что я повёлся на обманчиво сладкую улыбку и его красивые обещания, не разглядев за внешней мишурой его подлую и гадкую сущность, думает Бэкхён, но молчит, потому что Чанёль продолжает, пристально глядя ему прямо в глаза: — Второе, это то, что я тоже вёл себя как настоящий мудак. То, что я говорил про тебя, то, как я вёл себя со своими бывшими девушками, — да, меня можно попытаться оправдать, но я и сам понимаю, насколько я проебался, — он тяжело вздыхает и качает головой. — У меня есть желание извиниться перед каждой из них, пусть даже это и займёт кучу времени. Я, конечно, не помню всех имён, но можно хотя бы перед теми, кто видит меня в университете каждый день. — Мне придётся тебя сопровождать, иначе тебе точно не избежать царапин и пощёчин, — тихо хмыкает Бён, на что Чанёль разводит руками. — Я заслужил, — отзывается он и, помедлив, берёт его за руку. От мимолётного касания по всему телу проходит жаркая волна, и Бэкхён замирает, невольно задержав дыхание. — Третье, это то, какой ты на самом деле потрясающий, — голос Пака понижается практически до шёпота и бьёт по нервам как крепкий алкоголь. — То, насколько сильно я тебя люблю. То, как ты мне дорог и важен, и я никому никогда не позволю тебя обижать. Я, конечно, не Цзытао с его уникальными бойцовскими навыками, но я был готов завязать этого ублюдка в узел, лишь бы он перестал нести про тебя всякую мерзость. Ну, а четвёртое, — он фыркает и корчит гримасу. — Что я всё ещё на редкость несексуально смотрюсь в женских платьях. Полезное наблюдение, не правда ли? Пак шутит, но Бён отчетливо понимает, насколько сильно он нервничает. Нутро невольно сжимается, и он медленно протягивает руку вперёд, осторожно касаясь пальцами ссадины на лице Чанёля. Тот непроизвольно морщится, и Бён качает головой: — Точно останется пара синяков, а губу он тебе обработал нехило. — Он вспоминает помятого и растрёпанного Джухёна, пытающегося вырваться из хватки полицейских и что-то орущего про судебный иск и нанесение увечий, и хмыкает. — Радует, что сам он ещё долго будет штукатурить следы от твоих и чониновских кулаков. Что, больно? Чанёль не отвечает. Он молча подносит его запястье к своим губам и осторожно касается его в лёгком поцелуе. Бэкхёна будто окатывают ушатом горячей воды, и он говорит дрогнувшим голосом, старательно пытаясь упорядочить ритм бешено бьющегося сердца: — Ты — самодовольный упрямый придурок, который ведёт себя как глупый ребёнок. Ты слишком зависишь от мнения окружающих, ты не умеешь проигрывать, и ты не способен нормально выражать свои чувства, предпочитая искать себе какие-то оправдания.Ты сделал мне очень больно, ты заставил меня чувствовать себя использованным и несчастным, особенно, когда поспорил на меня, как на какую-нибудь дешёвую вещь… — Бэкхён-а, — начинает было Пак, но Бён качает головой и продолжает: — Но потом ты показал себя с другой стороны. Ты самоотверженный и добрый, а ещё тебя любят животные и мои подопечные-детишки. Ты забавный и заботливый, а ещё ты умеешь признавать свои ошибки и всеми силами пытаешься их исправить. У тебя чудесная нуна, замечательные, хоть и на редкость бестолковые друзья, и ты действительно был готов на многое ради того, чтобы заставить меня в себя влюбиться. Ты поладил с моим шпицем, а это значит, что ты на самом деле был искренен, когда говорил, что забыл про спор. Собаку не обманешь, особенно, такую, как Кирхгоф, который видит людей насквозь и никогда не ошибается. Ты прошёл все эти идиотские испытания Кёнсу и компании и бросился за мной после того, как я застукал вас с Кёнри. Ты признался мне во всём и решился на то, чтобы явить миру свои самые ненавистные секреты, даже несмотря на то, что тем самым ты разрушил свою репутацию к чертям. И, что самое главное, ты показал, что действительно больше никому не позволишь сделать мне больно. Ты бросился на моего бывшего парня без каких-либо раздумий, просто потому, что хотел меня защитить. — Дыхание Чанёля опаляет его кожу, и Бён сглатывает, ощущая, как их колени невольно соприкасаются. — Я ведь тоже не идеален. Я издевался над тобой, притворялся, лгал, играл на твоих страхах и комплексах, и я тоже должен за это извиниться. Ты же простишь меня, Чанёль? Потому что я тебя прощаю. И я… — горло перехватывает, и это звучит не так торжественно и внушительно, как ему того хотелось. — И я тоже люблю тебя, Пак. Пусть даже ты действительно отвратительно смотришься в женских шмотках и с макияжем. — Вот последние слова точно можно было не говорить, — Чанёль наклоняется к нему вплотную, и Бён тихо смеётся. — Можно, но я не привык пиздеть в таких вещах, поэтому должен был поделиться с тобой своим объективным мнением. И, может, ты перестанешь уже тыкать меня своими острыми коленками и сделаешь что-то по-настоящему романтичное? Место, конечно, мало смахивает на идеальный вариант для подобных долгожданных признаний. В камере пахнет чем-то затхлым и химическим, откуда-то задувает зверский сквозняк, а губы Чанёля приторно пахнут остатками яркой помады. Но всё это кажется таким неважным и незначительным, особенно, когда пальцы Пака путаются в его волосах, притягивая к себе ближе, а его язык мягко, но настойчиво оглаживает нёбо, отчего по телу проходится сладкая дрожь. Бэкхён цепляется за плечи Пака и настойчиво тянет его на себя. И вздрагивает, когда слышит меланхоличный голос Кёнсу. — Как странно, это так отвратительно и чудесно одновременно. Чанёль отстраняется, продолжая крепко сжимать Бёна в объятиях, и смотрит куда-то ему за спину. Бэкхён неловко изворачивается и, повернув голову, видит стоящих возле камеры друзей в компании багрового полицейского и Юры, не сдерживающей широкой победной улыбки. — Ты должен радоваться, а ты опять брюзжишь, как ворчливый гномик из диснеевского мультфильма, — укоризненно заявляет Ифань и подаёт знак полицейскому. Тот подходит к решётчатой двери и принимается деловито перебирать ключи, а До краснеет и низким, не предвещающим ничего хорошего голосом говорит: — Так, значит, я для тебя «гном»? Намекаешь на мой рост, мерзкий дискриминирующий засранец? Или на то, что я старый, как гном?! Ты ещё вдобавок и эйджист! Да как ты вообще смеешь, ты понимаешь, что ты нагло берёшь и пытаешься меня оскорбить? — Кёнсу, мы же вроде как закончили с этими притворными играми, — робко вякает Сехун, на что Лухан фыркает и хлопает его плечу. — Он не притворяется, — проникновенно заявляет он. — Он всегда такой, дотошный, противный, въедливый и очень доёбывающий. В этом и заключается его особенное очарование. Полицейский наконец-то справляется с замками и, открыв дверь в камеру, торжественно объявляет: — Вы можете быть свободными! Пожалуйста, покиньте помещение. — Его взгляд цепляется за клипсы в ушах Чанёля, и он отворачивается, поджав губы. Пак поднимается с койки и, протянув руку Бэкхёну, недоумённо спрашивает: — Нас что, оправдали? — Почти, — элегически отзывается Минсок. Они выходят из камеры, и Бён ойкает, когда радостный Цзытао с силой хлопает его по спине. — Джухён долгое время заливался соловьём, обвиняя вас в нанесении тяжких увечий, эксгибиционизме, публичном половом акте, а также попытке изнасилования и сексуальных домогательствах. Он, наивный, предполагал, что запросто сможет выйти сухим из воды в то время, как вы огребёте по полной, но тут в участок летящей походкой ворвались Юра-нуна в компании неподражаемого До Кёнсу, и вместе они разделали нашего дорогого мерзкого друга под орех. — Оказывается, Кёнсу всё это время записывал всё происходящее на видео, — восхищённо добавляет Чонин и смотрит на До так, будто хочет схватить его в охапку и куда-то утащить. — А позже он что-то долго говорил про дискриминацию, оскорбление чужих сексуальных предпочтений, клевету и распространение порочащих репутацию возмутительных слухов, а также про то, что конституцией Южной Кореи мужчинам не запрещается разгуливать в образе волосатой и мускулистой жрицы любви. На капитана полиции эта прекрасная речь очень подействовала, особенно после того, как Юра-нуна пригрозила, что вызовет юристов и подаст в суд за то, что его брата и его партнёра содержат в обезьяннике, как каких-то преступников. — А я просто в это время пошёл и внёс за вас залог, — меланхолично вклинивается Чунмён. — И это ещё одна трата моих денег, которую мне никто и никогда не соберётся возместить. — Я могу сегодня же отдать тебе всю сумму, — откликается Юра. — А могу пригласить в ресторан и угостить вкусным ужином. Как тебе такой вариант? Кончики ушей Сухо слегка краснеют, и он, нервно улыбнувшись, невнятно отвечает: — Определённо, я буду счастлив, если мы куда-нибудь вместе сходим. — Нет, он не будет счастлив! — начинает было Пак, но Бён тыкает его под рёбра, и он моментально замолкает, тяжёло вздыхая и сдвинув брови к переносице. — Кстати, а что там в итоге будет с Джухёном? — спрашивает Бэкхён, силясь отвлечь Чанёля от припадка братской ревности. На губах Исина расплывается торжествующая улыбка, и он радостно отвечает: — После того, как ректор узнал, что именно Джухён распространял про тебя всякие грязные слухи, он велел немедленно подготовить приказ о его отчислении из университета с последующей отметкой в его личном деле. Также его приговорили к нескольким часам общественных работ за порчу общественного имущества — когда он брыкался и пытался вырваться из хватки полицейских, он сбил ногами мусорные бак и разворошил клумбу. — И, кстати, как оказалось, у Джухёна очень строгие родители, проживающие в Китае и попросту не имевшие понятия о художествах своего сыночка, — добавляет Чондэ. — Ректор с ними связался, и они уже летят в Корею, чтобы хорошенько оттаскать своё блудливое дитятко за уши. Не знаю, как насчёт домашнего ареста, но его запросто могут сослать в какую-нибудь военную академию, чтобы он учился дисциплине и основам нормального неблядского поведения. — Всё хорошо, что хорошо кончается, — довольно резюмирует Цзытао, и Бён не может с ним не согласиться. Он крепко сжимает ладонь Пака в своей руке и думает, что наконец-то каждый из них получил по заслугам. Джухён поплатился за свою ложь и теперь получит хорошую головомойку за постоянные тусовки и практически нулевую успеваемость. Чанёль не выиграл пари, но зато получил в качестве утешительного приза его, Бэкхёна, сердце и искреннюю любовь. И, конечно же, помощь с иностранными языками, ведь они Бёну, в отличие от него, всегда давались с лёгкостью. — Эй, я так понимаю, никто из вас не догадался принести мне нормальную одежду, и теперь я буду дефилировать к машине в образе Пак Чанми? — спрашивает Чанёль. Бэкхён невольно хихикает, а Чондэ невозмутимо парирует: — Не просто Пак Чанми, а самой лучшей блудницы славного города Пусан! Грозе оттопыренных ширинок и сексуальной нимфе с игривым взором и пышными кудрями! Чанёль показывает ему средние пальцы, а остальные дружно смеются, даже замученный полицейский тихонько хмыкает куда-то себе в кулак. Бэкхён гладит Пака по запястью и тянет на себя за воротник платья. И целует его на глазах у всех, под восторженные крики Юры и громкое бормотание Кёнсу. Ну, а Бэкхён? А Бэкхён наконец-то обрёл своё счастье. Не искусственное и наигранное, а настоящее. Пусть и не сразу, зато такое замечательное и долгожданное. Следующая глава будет заключительной. :33