Мой домашний ягуар. Игра в танец

В моей большой семье есть только два правила: служить лорду и угождать сёстрам. Даже если одна из них уж сильно допекает меня, я не могу просто разбить ей нос ударом эйджила. Увы и ах. Зато существует в моей семье и дозволение: я могу заводить домашних животных. Каких захочу и в каком количестве захочу. Я пользуюсь этим дозволением сверх меры. Моё требование к зверушке — миловидность. Сила, красота, обаяние. Больше всего мне нравятся те, которые не требуют к себе внимания, не донимают разговорами, не лезут в душу, не шутят. О, терпеть не могу шутников. Я все же больше люблю тишину и покой, так что среди моих питомцев шутники надолго не задерживаются. Сестра Констанция — вот она любит поговорить. Она с удовольствием забирает тех, кто мне не приглянулся. Сегодняшний экземпляр тоже должен перейти к ней, так как моя цель — ни много ни мало — бог иллюзий и обмана, трикстер. Шутник. Когда лорд Рал указал мне его своей целью, я испытала огромное нежелание браться за это дело. Вплоть до того, что хотела сказаться больной и передать этого малого кому-то другому. И вовсе не потому, что боюсь не совладать с ним, а потому, что, по всей видимости, меня ожидают многие часы болтовни, прежде чем смогу передать его сестре Констанции. И за это время я ещё и должна буду хоть немного приручить его. Признаюсь, не люблю заниматься дрессурой не своих питомцев, так как, вкладывая в них все силы, я уже чувствую их своими, а отдать их — значит признать, что это время было проведено зря. Но в этот раз, уверена, сожаления не будет. Чувствую, я Констанции ещё и приплачу, лишь бы забрала его поскорее. Но сперва найду. Сперва поймаю. Сперва... — Госпожа Кара, вы уверены, что ста человек нам хватит? О, эти д’харианцы такие тщедушные, трусливые, а главное — скучные. Любая трудность для меня — азарт. Для них же это повод лишний раз поскулить. — Хватит и десяти, — я поправляю эйджил на поясе, ощущая такую любимую мне жгучую боль в пальцах. В этой боли — моя власть и мое наслаждение. Сущность морд-сит: страсть и ярость; эйджил может помочь выплеснуть и то, и другое. Власть над болью не даётся легко. Это годы долгих тренировок, не дар от рождения, потому-то меня и раздражают слабые людишки, падающие в обморок от первого же прикосновения к этому оружию. Прекрасно знаю, что эта боль терпима, выдержать ее и десятилетним девочкам под силу. Вот только людишки даже не пытаются сделать это. Они подобны опоссумам, в случае опасности им проще прикинуться мёртвыми в надежде, что враг просто пройдёт мимо. Жалкие создания. Морд-сит же закалены в бою, и даже с дюжиной стрел в сердце мы будем продолжать бой, пока можем, пока оно стучит. Я уважаю это. Уважаю нашу храбрость, силу, нашу отвагу и самоотверженность. Морд-сит ничто и никогда не заставит предать своего лорда. Я никогда не предам своего лорда. Наш путь займёт несколько недель, и это в лучшем случае. Если трикстер окажется там, где его засек ворон. Но я не возлагаю на это больших надежд, ведь если он умный, а мне кажется, что он умный, то не станет задерживаться на одном месте более дня-двух. К сожалению, я оказалась ближайшей морд-сит, и помощи от других сестёр ждать не приходится. — Госпожа Кара, прикажете нагрузить телегу провиантом? Вот же идиоты! — Мы собираемся не в пустыню, а в другие города и деревни, где, я уверена, найдётся кусок хлеба для каждого из десяти твоих воинов, — заставляю себя улыбнуться командиру д’харианской группы, из последних сил борясь с желанием съездить ему по роже сапогом. Для этого, кстати, как раз удобная позиция — я в седле, а он топчется у ног моего коня. — Нас сотня, госпожа Кара. Как же он мне надоел! Конечно же, пытается перестраховаться, но идти на трикстера с армией — все равно что поднять знамёна с надписью "ты - наша цель". — Я помню, что говорила — мне достаточно десятерых. До него, вроде бы, доходит. Вытирает лицо ладонью и кивает. — Десять, госпожа, я понял. Пока он даёт последние распоряжения своим людям, я объезжаю наш отряд, выбираю тех бойцов, которые кажутся мне самыми крепкими и надёжными. Убийцы, насильники — все они. Впрочем, в армии сопротивления тоже не одуванчики сидят. Мне, в общем-то, до этого дела нет, лишь бы в дороге не задерживали. А кто задержит, остановится навсегда, они это знают. Послушные ребята — большего мне и не нужно. — Я готова выезжать. — Машу эйджилом в сторону десятого выбранного мною воина и скачу прочь. Мне больше нечего им сказать, пусть догоняют. Ни секунды не стану терять ради них. Морд-сит не ждут д’харианцев, д’харианцы ждут морд-сит. Мы лучшая армия господина, мы его внутренняя боевая единица, и мы почти что боги. Нам подчиняются, нам угождают, нас боятся. Никогда морд-сит не знает отказа ни в чем. Если мне в пути станет скучно, я могу просто указать на кого-то из солдат, и этот кто-то без промедления сделает для меня все. Я могу даже отрезать ему уши, я не услышу жалоб. Правда, не услышу. Проверено. За моей спиной поднимается в небо облако пыли. Сорок лошадиных копыт одновременно ударяет по земле, командир догоняет и дальше скачет рядом. Он не говорит со мной и не заговорит до тех пор, пока я сама не обращусь к нему. Меня ждут две спокойные недели. А вот потом… Не уверена, что новый питомец даст мне спокойно вернуться в Народный Дворец. Но, в конце концов, именно такие задания и обеспечивают меня той роскошью, в которой я живу в нашем храме. *** Зеддикус З'ул Зорандер, последний волшебник первого ранга, подбросил поленьев в огонь, и жёлтое пламя метнуло в небо сноп искр. Огонь вспыхнул ярче, осветив ближайшие деревья, моментально стало теплее. Волшебник изогнул губы в улыбке, обозначив дюжину глубоких морщин. Он и сам уже вряд ли помнил, сколько ему лет, но в то же время старым его можно было назвать с натяжкой. Любитель вкусно поесть, в попытке разжиться хурмой или жареным цыплёнком, иногда он и вовсе напоминал ребенка. Этим вечером над костром в маленьком чёрном котелке с шипением тушилось мясо, разнося аромат на многие мили вокруг. Зедд был доволен. Ричарду нравился настрой деда, но все равно он встревоженно огляделся. Ему подумалось, что на запах могут сойтись дикие звери или слететься гары. Рядом не было приют-сосны, под мохнатыми лапами которой они могли бы укрыться от этих крылатых чудовищ, так что расслабиться не удавалось. Кровавые мухи, предвестники гаров и их неизменные спутники, были ему знакомы не по наслышке ничего подобного сейчас не наблюдалось, но это не значило, что так будет всегда. Не то чтобы Ричард и его спутники не справились с подобной напастью, но искушать судьбу лишний раз не хотелось. Вкусная похлёбка могла стать причиной новых проблем, однако урчание в животе напомнило, что кушать всё-таки нужно. И чем вкуснее, тем лучше. В готовке Зедду равных не было, это Ричард уяснил ещё со времён жизни в Вестландии, когда даже не представлял, что где-то там существует магия, и что седовласый чудак не просто безумный старик с горы, а могущественный волшебник и, к тому же, его родной дед. — Это просто преступление — готовить так вкусно, — Ричард присел у костра, положив Меч Истины рядом с собой. В Срединных Землях уже давно было неспокойно, с мечом наготове приходилось и есть, и спать, и справлять нужду. Смерть могла прийти в любой момент. Отовсюду. — Не думаю, что ты против, мальчик мой. — Зедд кивнул на Ричарда, живот которого в этот миг снова издал громкий стон. — Точно, — Ричард засмеялся и заглянул в котёл, прикидывая, как скоро они смогут приступить к трапезе. Если он не ошибся — скоро. — Третье правило волшебника гласит, — наставническим голосом произнёс Зедд, выпрямляя спину, — страсть правит разумом. А в данный момент готов перефразировать: твой желудок правит твоим телом. И… — он сощурил глаза: — Если хочешь доказать мне обратное, пойди сейчас и потренируйся часочек. — Но… — Ричард перевёл взгляд на котелок. — Ужин… Кэлен, все это время тихо сидевшая в стороне и отстраненно рассматривающая ежевичный куст, громко рассмеялась. Она редко выбирала сторону Зедда, всегда и во всем поддерживая Ричарда так, как Исповедница должна поддерживать Искателя, и как женщина поддерживает своего мужчину. Ричард не был ее мужчиной в полном смысле этого слова, но душой Кэлен была верна ему. Никогда она не позволила бы оставить его без долгожданного ужина. Впрочем, все бывало в первый раз. — Мы обещаем оставить тебе немного мяса, — сказала она, вызывая у Зедда улыбку, а у Ричарда — растерянность и смятение. — Не ожидал от тебя такого, — пробурчал он недовольно. Где-то в глубине души понимал, что тренировки для Искателя важнее пищи, но понимать и быть согласным — далеко не одно и то же. Ужин источал такой чудесный запах, к тому же был почти что готов, а желудок — давно как пуст, но Ричард, сделав глубокий вдох, подобрал с земли меч и направился к берегу озёра, отрабатывать удары. Он намеревался доказать всем, что он хозяин своего желудка и своих страстей. Кэлен проводила его взглядом, не переставая улыбаться. — А не жёстко мы с ним? — спросила она, ощутив жалость к голодному Ричарду. — Искатель должен быть выше любых человеческих слабостей и пороков, — многозначительно произнёс Зедд. — Кстати, — вспомнила исповедница, — за теми деревьями я видела созревшую хурму. — Где?! — Зедд бросился в указанном направлении. Кэлен рассмеялась. — Быть выше любых слабостей, ты сказал? Волшебник обернулся. — Но ведь я же не Искатель. С этими словами он скрылся за деревьями, а Кэлен перемешала мясо деревянной ложкой. *** Уже две недели мне приходится перебиваться тавернами с их блошиными комнатами и собачьей едой. Я морд-сит, мне предоставляют лучшую еду и лучшее жильё, как только я вхожу в двери, но у этих немытых крестьян все равно нет ничего хоть сколь-нибудь приличного. Честно, отдых на свежем воздухе и вкус свежепойманной дичи мне более по душе, вот только весной в лесу полно мошкары, да и горячей пенной ванны в лесу нет. Я отмокаю в деревянной кадушке уже сорок минут, а д’харианец, чьего имени я не знаю и узнавать не собираюсь, подливает мне горячей воды, а в перерывах массирует шею и плечи. Он смазливый, и я выбрала его для нынешней ночи. Ему повезло. Теперь он сможет похвастать, что познал на себе страсть морд-сит. Нас с сестрами обучают этому наравне с искусством пытки. Искусство пытки и искусство любви не так далеко друг от друга ушли, как может показаться на первый взгляд. Никогда одно не возможно без другого, в этом вся сладость, волнительность. Кто этого не понимает, многое теряет. — Госпожа Кара! — командир врывается без стука, но обнаружив меня в ванне, поспешно отворачивается. Унылый человечишка. — Что такого срочного? — я поднимаюсь из воды, и д’харианский воин покрывает мои плечи шёлковой тканью. Лишь тогда командир возвращает свои глаза ко мне. — Госпожа Кара, мы получили известие в книгу пути. Ворон засек трикстера. Он здесь, в этой деревне. Вернее, он на пути сюда, в эту самую таверну. Все же, этот трикстер — дурак. — Свободен, — бросаю я д’харианцу. О страсти морд-сит он, к его сожалению, так и не узнает. По крайней мере, сегодня. — Помоги мне одеться, — велю я командиру. Я нарочно его дразню, он такой сжатый, неуверенный. Когда я сбрасываю с себя шёлк халата, командир покрывается пятнами. И все же ему приходится смотреть на меня, касаться меня. Его пальцы дрожат, когда он справляется со шнуровкой, а на лбу выступают крупные капли пота. Он знает, что я никогда не выберу его для ночи, и он знает, если мне не понравится его взгляд, я выпорю его без промедления. Но правда, это очень скучно. Иметь дело с людьми подобного типа, все равно, что всю жизнь есть исключительно овсяную кашу. Пресно и невкусно. Когда шейные ремни оказываются зашнурованы, я отпускаю наконец этого страдальца и выхожу за дверь. Меня ожидает встреча с шутником, и к ней я готова.