closer closer closer

Блёклые полосы облаков, едва подсвеченные пастельным огнём заката зависают, будто приклеенные к небесам. Тёплые пенные волны лижут кожу икр, обнимают со всех сторон, а с юга веет солью ветер. Но дышится посередь знойного лета с трудом. Лёгкие сдавливают какие-то глупые вопросы, неопределённые, нечленораздельными звуками через дыхательные пути и — раз! — внутри всё в захвате сомнений. Чону пустым взглядом созерцает ленивое буйство моря, в голове кавардак, ладонь потная от странной тревоги, что комом в горле, а Доён сжимает её в своей так крепко, что не знаешь — сжать в ответ или бежать. Среди жаровни июльских дней в самом деле находится лучший вариант — сбежать вдвоём, поближе к вязкому запаху водорослей и колючему песку под мокрыми пальцами. Доён бежит от суматохи города и усталости, Чону — от себя. Три часа на электричке, рюкзаки в снятую на пару дней комнату и вот, перед стихийным великолепием плывёт взгляд. В манящей синеве хочется утонуть, раствориться. Ким Чону тонет только в сомнениях. — Почему я? — в горле чуть першит, голос звучит сипло и тихо. Доён вздыхает полу-отчаянно, слишком печально для таких моментов, но рука неподвижна на своём месте. — Потому что это ты, — раздаётся усталый ответ, Чону опускает взгляд и прячет горькую усмешку. Он, Чону, красивый, но каждый раз будто использованный кем-либо. Неуверенный, улыбается нежно, а на деле боится, сомневается. Ждёт, когда рассмотрят до костей и бросят в одиночестве. За улыбкой пусто. А Доён хороший. Просто хороший. Компанейский, остроумный, заботливый. Ему бы кого-то, кого не надо распутывать из кокона, кого-то, кто улыбается солнечно, а не нервно, кого-то, кто не Чону. Ким чувствует, как на него смотрят. Непонимание тлеет во взгляде, мешаное со странной преданностью. Донён всегда так разглядывает его. Парень поворачивает голову и смотрит в ответ. Пропасть. Омут. Затягивает. Чону нравится Доён. Нравятся шутки, привычки, чёрные волосы, нравится таскать одежду по канонам парочек. Чону не нравятся страхи. Страшно искать смысл (найдёт его в Киме) и дрожать от потери позже. В графе «смысл жизни» классический безграничный космос и тишина. — Я знаю, что тебе страшно, — как-то неуверенно выбирает тему Доён, будто ждёт реакции, и стреляет ровно в десятку, — но я должен показать тебе, что у любви есть другая сторона. Чону искусно строит стену и настраивает светофор на воображаемом совместном пути на красный сигнал, вопрос «кто мы друг другу?» будто навсегда неподвижно повисает в разгорячённом воздухе и гулко бьётся под кожей. Солнце масляной каплей расползается по горизонту, пока небо неспешно, чинно ступает ближе к тёмно-синему ковру. Солёные ветры стихают, а отёкшие лёгкие неуверенно отпускают обманчивые атласные лент вопросов. Доён отводит взгляд к притихшим тёмным волнам, Ким впервые глядит на него долго и пристально, безотрывно. Жёлтое свечение едва привычно. Чону вообще не отчаянный и не такой уж и решительный, но переплетает пальцы, сжимает руку в руке и не собирается никуда бежать. Зелёный свет.