Семён Валерьевич Красницкий был человек серьёзный и педантичный, образцовый директор, безупречный и в общественной и в личной жизни. Он не переступал строго установленных границ, не отличался ни отзывчивостью, ни великодушием и был способен на мошенничество, которое мог бы оправдать каким-нибудь благовидным предлогом или необходимостью.
Внешне Стрельцов и Красницкий были в самых добрых отношениях, внутренне — глубоко чужды друг другу. Спортивный директор «Ледяных королей» относился к тренеру замечательно, но они не всегда понимали друг друга.
Одно беспокоило Стрельцова — взгляды Красницкого на брак, точнее — на его брак. Семён Валерьевич постоянно твердил, что развод Стрельцова испортил ему репутацию и что он должен жениться снова, а тот факт, что он откладывает это — большая ошибка. Красницкий был убеждён, что холостяцкая жизнь вредит Стрельцову во всех отношениях.
— Считается, чтобы человек с твоим положением был женат, – не раз заявлял он, — это придаст тебе солидности в глазах людей. Найди себе хорошую жену, обзаведись семьёй. Что ты станешь делать без дома, без детей, когда доживёшь до моих лет?
— Если встречу подходящую девушку, женюсь, — отвечал Стрельцов. — Но пока я её не встретил. Что мне, по-вашему, делать? Жениться на ком попало?
— Конечно, нет, но мало ли хороших девушек? Ты можешь найти себе подходящую жену, если бы захотел. Например, видные леди Федерации. Чем они плохи? Не следует продолжать в таком духе, Макс, это к добру не приведёт.
Стрельцов только улыбался в ответ.
Сегодня же Красницкий был взбешён. Он привык, что у Стрельцова от него нет никаких секретов и что он знает решительно всё; но ошибался. Весь вчерашний день он убил на решение проблемы, появившейся в результате скандальной сцены, участником которой стал Стрельцов. «Так нагло прижиматься, — думал он, в очередной раз просматривая любительское видео, на котором были запечатлены Гордеева и Стрельцов, — да ещё на улице!».
Красницкий приложил немало усилий, чтобы видеоролик не попал во всеобщий доступ, и сегодня, полный решимости, намеревался поговорить со Стрельцовым.
Семён Валерьевич ждал его в холле дворца, и, наконец, увидел приближающуюся фигуру тренера «Ледяных королей». Бодрой походкой, с покупающей улыбкой на лице, Стрельцов подходил к Красницкому, не подозревая о разговоре, который тот ему готовил.
— Ну, здравствуй, — приторно-сладким голосом пропел Красницкий. На лбу Стрельцова он заметил морщинку неудовольствия: его живое, подтянутое лицо вдруг потухло.
— Здравствуйте, — недоверчиво ответил мужчина, оглядывая спортивного директора, будто пытаясь отыскать в его внешнем виде причину недовольства. — Что-то случилось?
— Он ещё спрашивает, что случилось! — Вспыхнул Красницкий. — Как ты объяснишь это? — Спросил он, доставая мобильный телефон из кармана брюк. Проведя пальцем по экрану гаджета, Семён Валерьевич повернул его Стрельцову. Мобильный телефон проигрывал ролик, на котором была запечатлена вчерашняя сцена. Стрельцов опешил.
— Что, слов нет? Так если у тебя нет, то у меня найдутся! Тебе, насколько мне известно, не пятнадцать, чтобы целоваться по углам! Максим, ну ты-то! С твоим положением! Да ещё с кем! — Распалялся Красницкий, не замечая, каким жёстким и серьёзным стало лицо Стрельцова.
— Что вы имеете против Гордеевой? — Строго спросил мужчина; этот тон рассмешил спортивного директора.
— Да ты, я смотрю влюбился?! — Расхохотался Красницкий. — Не верю я, чтобы умный человек мог сделать такую глупость. Да где у тебя голова, Макс? Я знаю, что ни одна девушка не поступила бы так, как она. Гордеева, вероятно, за твоими деньгами охотится.
— К чему такие слова, Семён Валерьевич? — Глухо проговорил Стрельцов. — Вы её не знаете. Вы незаслуженно её оскорбляете, не хотите рассуждать по-другому.
— Это с каких пор ты так расчувствовался?! — Крикнул Красницкий, пренебрегая всеми мерами предосторожности. — Не забывай, дорогой мой, что у тебя сезон в самом разгаре, и расслабляться сейчас вообще нельзя! А Гордеева.. — его тон несколько потеплел, — она тебе не пара. Но, в целом, я не против. Делай что угодно и с кем угодно — только после финала. Ты меня понял?
— Понял. — Глухо отозвался Стрельцов.
***
Гордеева же подходила к ледовому дворцу, полная радостных предчувствий. Конечно, после всех событий она ждала объяснений, — всё её существо трепетало перед этим волнующим моментом: колени девушки подкашивались от одной мысли о Стрельцове.
И, каково же было её удивление, когда Стрельцов встретил её холодным равнодушием. Он не пытался подойти к ней и заговорить. Гордеева страдала. Стрельцов, казалось, не замечал её. Он больше не подходил к ней, только иногда смотрел на неё издали. С тех пор, как она узнала об его чувствах, ей хотелось чего-то другого, она сама не знала чего, — какого-нибудь проявления нежности, любви. Девушку волновало смутное желание, которое сливалось со множеством чувств. Почему он был таким равнодушным? Или он больше не любил её? Может, его вчерашнее признание было вызвано возбуждением и страстью; может, его и не было вовсе?
Но, на счастье Гордеевой, Стрельцов таки подошёл к ней. Взяв её за обе руки, он сказал:
— Настя.. Ты знаешь, я очень тебя люблю. Мне ещё ни с кем не было так хорошо, как с тобой.
— Я тоже, — девушка не находила иных слов, она пребывала в сладостном смущении. Это, конечно, не самое идеальное признание, но не всё ли ей равно? Стрельцов взял Гордееву за подбородок и приподнял её голову так, чтобы она смотрела в его глаза.
— Но сейчас мы не можем быть вместе, — выдохнул он, — по крайней мере, не должны увлекаться. Пойми, у меня чемпионат и.. в общем, руководство узнало о нашей связи. Это решение не моё, но всем кажется, что пока мы не должны углубляться. Но, когда закончится сезон, я куплю путёвки и мы с тобой улетим куда-нибудь далеко-далеко.. Ты согласна?
Гордеева нахмурилась. Вот, значит, как? Ей было неприятно такое положение вещей.
— Хорошо, — тихо проговорила она. Девушка надеялась, что Стрельцов поцелует её, но тот лишь мягко опустил её голову.
***
Но именно эта ситуация и подстёгивала их желания. Всегда между ними были чужие взгляды, вечно за ними следили, и это при нуждался их к постоянной напряжённой сдержанности, к игре в безразличие, разжигавшей в них трепет страсти. Целыми днями они не могли обменяться словом, чувствуя, что их подслушивают.
Сладостные моменты, в течение которых они, не говоря ни слова о своём чувстве, непрерывно беседовали о нём — жестом, взглядом, даже молчанием, — всё возвращало их к этой любви, всё питало в них страсть. Они уносили её в себе, с собой, словно единственный воздух, которым могли дышать. Они разыгрывали эту комедию с полной отдачей, даже не позволяя себе лишний раз улыбнуться друг другу.
Начиная с того дня Гордеева жадно слушала передаваемые девочками из группы поддержки сплетни о Стрельцове и проявляла тревожный интерес к его жизни; во время матчей она наблюдала только за ним. У неё была потребность увидеть его, сейчас же узнать, что он делает, что с ним. Эти моменты причиняли глубокие страдания девушке. И, всё же, она приходила во дворец, приходила несмотря на возмущение всего её существа. В те дни она изнемогала в муке любви, была такой мрачной и разбитой, что приходилось уходить домой.
Гордеева испытывала властную потребность излить то, что заполняло её сердце, выразить Стрельцову душившее её счастье.
Стрельцов же оставался сдержанным, однако Гордеева видела, как иногда его лицо загоралось пламенем страсти, и опасалась какого-нибудь безумного взрыва желания.
