Бён, который украл мою гитару

Бэкхён улыбался себе в зеркале, завязывая бабочку на шее и утопая в своих мыслях. Всего какие-то считанные минуты оставались до появления на сцене группы, но он почему-то сегодня немного переживал. Хотя его работа наименее сложна и наименее ответственна из всех парней, которые сейчас в абсолютно расслабленном состоянии наблюдали за каждым его движением. — Ну, ты уже не бредишь? — спросил Кёнсу, подняв одну бровь. На самом деле Бэкхён чувствовал себя каким-то слишком счастливым для человека, которого второй час пытают расспросами абсолютно все. И под этими испытующими взглядами сегодня ему даже не было некомфортно. — Я в порядке, — заверил он. — И не упаду в обморок на сцене. — Жаль, было бы эпично, — сказал Чондэ. — Зачем ты свою жопу сюда притащил? — неожиданно спросил Чунмён, обращаясь явно не к Бэкхёну. Бён повернул голову и понял, что вокалист обращается к шибко остроумному сегодня Ким Чондэ, и было отчётливо видно, что Кимы бесят друг друга только одним своим существованием на этом свете. Только у Чунмёна сегодня концерт, а вот Чондэ собирается сидеть в гримёрке и смотреть в телефон. — Я буду ждать первой или второй песни, когда ты облажаешься, и пойду покажу зрителям, как всё это звучит по-нормальному. Кёнсу и Исин одновременно со словами «ой да блять» хлопнули себя по лицам, уже не желая выслушивать очередную перепалку между двумя вокалистами. Последние два дня они уже настолько вынесли всем мозги, что, например, Пак Чанёль был готов вышвырнуть в окно обоих — только жаль, что этаж всё ещё первый и пока такие меры не сильно действенны. — Боюсь, что с моим появлением они впервые узнают, что такое «по-нормальному». — Это Ким Чондэ играет на бон-го, — протянул Ким номер один по версии Чанёля, барабаня так громко, чтобы перекрыть остроумный ответ Кима номер два. — Кёнсу, дай скрипку! — Сука, нет, — До сжал инструмент, уберегая его от протянутых рук воинственного Чунмёна. — Она не будет участвовать в вашем писькомерстве. — Бэкхён, спой, — неожиданно сказал Исин. — Теперь все уже в курсе, но мы так и не слышали твоего голоса. Но Бэкхён пребывал в таком игривом расположении духа, что не мог ответить нормально. Покрутив попой, он так глупо по-бэкхёновски стал выплясывать, напевая: «джи джи джи джи бейбе бейбе бейбе», и Сехун, кажется, на автомате стал стучать по кахону, на котором ему таки удалось посидеть сегодня. В комнату зашёл Чанёль, с абсолютным безразличием относясь к происходящему. Посмотрев на Бэкхёна, он ткнул пальцем в бабочку и сказал: — Галстук. — Это бабочка, — возразил Бэкхён. — Я, блять, знаю. Надень галстук, а не эту хуйню. — Сам ты хуйня, — привычно уже ответил Кёнсу. — Посмотри, какой он зайчик в этой бабочке. Чанёль метнул в него испепеляющий взгляд, а затем вновь посмотрел на Бэкхёна, который улыбался с немым вопросом к Паку в глазах: «Я зайчик?» — Рад, что До сознался в своём влечении к животным, но галстук, — он вновь ткнул на грудь Бэкхёна. — Это приказ. — Улитка-зоофил отменяет твой приказ, блять, — вполне себе весело ответил Кёнсу. — Бэкхён остаётся зайчиком в бабочке. — Если надеть на него фрак, то он будет как наш дворецкий, — вставил своё слово Исин. — Приличный человек. — Единственный, судя по всему, — кивнул Чондэ. — Все за бабочку, так что иди нахуй, — Кёнсу показал Чанёлю фак. Пак фыркнул. — И что, я один вижу в этом атмосферу какой-то пидорасни?! — злясь, спросил он. — Ой, ну какое совпадение! — всплеснул руками Кёнсу. — Мы как раз все пидорасы, как тебе такое замечание? Они не спятили. Но перед концертами такие разговоры и ссоры о какой-то нестоящей того мелочи были обычным делом. Все волновались, а волнение их каким-то образом упарывало, и они матерились в десять раз больше, чем в обычный день, издевались друг над другом, смеялись над несмешными шутками и были настолько дёрганными, что любое несоответствие плану могло подтолкнуть их к скандалу или безудержному смеху на несколько часов. Волнение, адреналин пульсировал в их венах вместо крови, но каждому из них это нравилось. — Парни, пятиминутная готовность, — сказал Чанёль за кулисами, поворачиваясь к ним и оглядывая свой состав. Девушка-логистка Тьян Тьян обмахивалась планшетом со сценарием, то ли потому что пылала от горячих парней рядом, то ли потому что они её уже бесили. А эти люди, которые уже довели до белого каления всех вокруг, были похожи на деток, вышедших на прогулку вместе с воспитательницей. Тьян Тьян не была к этому готова, она даже не верила в то, что вот эти ушлёпки — те самые известные на всю страну звёзды. И воспитательницей их она быть не хотела. Особенно её настораживал Чондэ, который, вставляя мат через каждое слово, оглядывался на неё, елейно улыбался и подмигивал. Достаточно ли этого, чтобы подать в суд за домогательства? — Сехун, жвачку выплюни или иди нахуй, — рявкнул Чанёль. — Бэкхён, сними уже эту блядскую хуйню с шеи. Чунмён, садишься через каждые пять песен, ты усёк? Бэкхён всё же послушался, развязывая бабочку и отдавая её Чондэ, надеясь, что тот не потеряет, но Ким мгновенно завязал её себе на шее, и в глазах Кёнсу тут же стал зайчиком. До даже улыбнулся ему. Потерявший преимущество Бэкхён сел на стул и выдохнул. Чанёль положил руку ему на лоб. Температура всё ещё оставалась, и Бён чувствовал себя не очень хорошо, но гораздо лучше, чем вчера. И ещё он был счастлив. — И да, Чунмён, — Чанёль подозвал к себе только его одного, но все остальные быстро подтянулись, чтобы слушать наставления. Ким смотрел на лидера с улыбкой, и по всему было видно, что этот день, вероятнее всего, счастливейший в его жизни. — Возьми это, — Чанёль протянул ему визитку. — Это мой хороший друг, у него тоже группа. Они не такие известные, не так много и постоянно выступают и репетируют, соответственно, не с утра до ночи. Но у них достаточно хороший набор музыкантов, и я связался с ними, чтобы они рассмотрели тебя вокалистом. Чунмён с широко раскрытыми от удивления глазами посмотрел на мужчину. — И что он сказал?.. — спросил он, еле дыша. — Он сказал, что будет рад тебя видеть, — улыбнулся Чанёль. — Так что отдохни после концерта и звони. Они не такие мерзкие люди, как мы, тебе там понравится больше. — Чанёль, — и показалось, будто на его глазах выступили слёзы, и, чтобы их не показать, Чунмён несмело обнял лидера. — Спасибо. Ты не обязан был, но просто спасибо. — Давай, — Чанёль похлопал его по спине. — Мы поддержим тебя, будь уверен. Мы всё ещё семья. Кёнсу тоже потрепал растроганного Чунмёна по плечу и улыбнулся ему в поддержку. Теперь для этого вокалиста один концерт — не единственный его счастливый день. Под дикий гром зала они выходили на сцену, окружённые оборудованием за бешеные деньги: что-то из этого куплено на доход с концертов, что-то достали Бэкхён или Чанёль, и первую песню они пели без всяких представлений. Бэкхён сидел на стульчике и наблюдал за всем, чувствуя себя самым добившимся фанатом из всех. Интересно, завидуют ли сидящие в зале ему? Пусть он выполняет не самую приятную работу, но он постоянно с ними, и разве не каждый мечтает об этом? Он следил за тем, как Чанёль помогает Чунмёну, и то, как его губы были близко к микрофону, заставляло Бэкхёна дышать чаще. Говорил ли Бэкхён о том, насколько Пак красив? Пожалуй, было что-то о том, что эта группа сплошь состоит из вижуалов, но о каждом по отдельности не вспоминалось. В частности, о Чанёле. Он был очень высоким и, пусть и слегка дрыщеватым, но его опоясанные венами руки выглядели действительно красиво. Бэкхёну нравились руки особенно, он часами смотрел на пальцы мужчины. Как и сейчас. Закончив с песней, Чунмён стал развлекать публику, вызывая ревностный взгляд Чондэ, который Бэкхён почувствовал спиной. — Он одноразовый, не переживай, — сказал он. — Чего мне переживать, этот недоразвитый не перепрыгнет меня ни в чём, — ответил Чондэ слишком нервно для непереживающего человека. — Не называй его недоразвитым. Чондэ прыснул, и Бэкхён повернул к нему голову: — Я серьёзно, довольно оскорблять его. — С чего? Он нагло запрыгнул на моё место в те пару минут, пока меня не было, — с чего мне его любить? Бэкхён покачал головой. — Ему нужнее. — Чего-чего? — нахмурился Чондэ. — Не ты ли прикатил ко мне на работу, рассказывая о том, какое я дно вместе с моей жизнью и что я ничего не значу без вас? — Хватит психовать. Он пришёл на один концерт и уйдёт, успокойся. — А если нет? — У него рассеянный склероз, Ким, — наконец выдал Бэкхён то, что, похоже, Чондэ так никто и не сказал. — Его мозг разрушается и теряет контроль над телом, он не может долго работать. Отъебись от него, никуда твоё место в группе не укатится от того, что Чанёль позволил его мечтам на один день стать правдой. Он отвернулся от Чондэ, видя, как Чанёль поднялся с места, и его стул, который, видимо, был сделан из картона, свалился. Вот и его выход. Он выбежал поднимать и мельком посмотрел на полный зал и танцпол людей. Увидев, как по шее Чанёля скатилась капелька пота, Бэкхён вдруг неожиданно даже для себя похабно улыбнулся, наклоняясь к уху мужчины: — Нет, я надену для тебя галстук, — услышав его голос, Чанёль постарался отстраниться от микрофона как можно дальше. — Чтобы ты мог крепко держать его, когда я буду полностью раздет. «Блять!» — орали все адекватные Бэкхёны в голове, но этот спятивший подросток был вполне доволен собой, удаляясь от Чанёля достаточно быстро. В закулисье он зашёл довольный, как лисица, замечая застывшего на месте Чондэ. Тьян Тьян, в последние несколько минут уже не сводящая взгляда с Чондэ, заметила, что что-то случилось, только увидев его шокированный взгляд. Похоже, у Чондэ ещё фанаты, хоть и сам он рот разинул, не замечая пока этого знака внимания. — Чего? — спросил у него Бэкхён. — Я должен чувствовать себя мудаком? С одной стороны, я насмехался над больным, но с другой, я ведь не знал… — Ты просто мудак, это не связано с Чунмёном. — Мне надо перед ним извиняться? Бэкхён махнул рукой, отворачиваясь. В его голове неожиданно всё стало другим, вся жизнь окрасилась в совсем другие, однако уже давно знакомые цвета. Это не был взгляд стаффа группы Бён Бэкхёна. Это была не его улыбка. И даже Чанёль это понял, когда на мгновение бросил взгляд в закулисье, где, сидя на деревянном стуле, улыбался ему совершенно незнакомый человек. Нужный Бэкхён махнул рукой, сказал «срать!», взял поп-корн и просто пустил всё на самотёк. В конце концов, его достало притворяться. И задолбало быть мальчиком на побегушках. Он — Бён Бэкхён, богатый мальчик с талантом к музыке, он гордый сукин сын, который всю жизнь крутил людьми, как ему было угодно, и он чертовски скучал по своей свободе. И вот теперь он, наконец, свободен и мысленно потирал ладони. Как бы то ни было, Чанёль отчего-то сразу стал много пить. Его бутылка воды вскоре опустела, и он понял, что, возможно, сам вырыл себе могилку. К нему шёл Бэкхён, довольный таким раскладом, как никто другой. Бён добежал и присел за спиной мужчины, доставая пустую бутылку. — Все же малыши-стафф рокеров хорошо прогибают спинку под своими мужчинами, — прошептал он, поднимаясь. Он хохотал, наливая воду из кулера, а логистка Тьян Тьян и зачморённый со всех сторон Чондэ смотрели на него, как на придурочного. Только второй постепенно начинал понимать, что этот парень явно затеял грязную и опасную игру. — И открывают ротик, стоя на коленях, — добавил Бэкхён, ставя наполненную бутылку рядом со стулом Чанёля. И это сработало как нельзя лучше. У Чанёля больше ничего не падало, ничего не ломалось и не заканчивалось. Ему было легче позволить себе облиться потом с ног до головы, чем нечаянно испачкать полотенце и дать возможность этому говнюку появиться рядом вновь. Уже все заметили, что что-то не так, и Кёнсу тихо хихикал, играя свои партии, просто потому что Бэкхён каждый раз дефилировал мимо него летящей походкой, а Чанёль просто молился, что их зрители куда более глупые и не подозревают, что тут происходит. Страдания Чондэ как рукой сняло. Он так ухохатывался за кулисами, видя, как их личный монстр-мучитель Пак Чанёль реально не в своей тарелке и насколько весел и расслаблен тот, кому единственному удалось вывести этого человека из себя. Из всех людей на сцене и в закулисье невесело было только Чанёлю и логистке, которая тоже понемногу стала замечать, что всё «идёт по пизде». — Ты ёбнутый, — продолжал смеяться Чондэ. — Блять, ты просто придурок, можно я поцелую тебя в твою макушку? Бён уже не смеялся, но улыбка с его губ не сходила. Остальные Бэкхёны в его голове кидались в него поп-корном, всё меньше напоминая толпу адекватных советчиков. Хотя что в этой ситуации вообще может считать хоть под каким-то углом нормальным? Когда заиграла лиричная композиция, Чондэ, очень желающий тоже после концерта получить по щам, взял мобильный, включая фонарик. — Ты чего?! Ещё же не та песня, — сказал Бэкхён. — Тебе нельзя высовываться вообще! — Да похуй, — махнул рукой тот и выскочил на сцену. И публика взорвалась, передёргивая начинающего петь Чунмёна и заставляя Чанёля вновь играть проигрыш перед вступлением. Толпа встречала привычного вокалиста группы, поддерживая его аплодисментами. — Мы очень спорим с Чондэ, — сказал Чунмён в микрофон, вновь пропуская своё вступление. — Это тот единственный концерт, когда он не у руля. Но в честь нашей дружбы, — слушая, Чондэ поднял свой телефон, начиная качаться из стороны в сторону, суфлируя толпе, — я хочу спеть эту песню ему. Я не встаю на твоём пути, лучший вокалист. Толпа протянула очарованное «о-о-оу» и потянулась доставать свои телефоны и врубать фонари. Чондэ улыбнулся своему «оппоненту», продолжая качаться ещё какое-то время, а Чунмён, наконец, запел. И злой, невероятно злой Чанёль облегчённо вздохнул в первый раз за концерт, думая о том, что и Чондэ, и Бэкхён после этого вечера вылетят в ад. А вот Бэкхён затею оценил, понимая, что Чанёля эта выходка Чондэ не устроит, даже несмотря на то, что он добился трогательной реакции зала. — У Пака встал на тебя, — гоготал Чондэ за кулисами. — А ты испоганил его любимую песню, — хихикал Бэкхён. — Ну и хуй мы теперь будем делать? — Вообще понятия не имею. Вскоре дела устаканились. Бэкхён эмоционально устал и сидел на своём стульчике смирно, иногда ловя злобные взгляды Чанёля на себе и успевая ухмыльнуться ему или показательно облизать губы. Пак жалел, что каждый раз натыкался, но всё равно продолжал поглядывать, кажется, вообще неосознанно, и это было самым забавным. Чунмён закончил слова одной из последних песен и, пока инструменты продолжали играть, он указал рукой на бас-гитариста: — Чжан Исин, — и китаец показал свой гитарный приёмчик под гром толпы. — До Кёнсу, — клавшик помахал левой рукой, правой беря тональные трезвучия арпеждио с верхов до самого низа. — О Сехун, — тот мажорски выбросил свои палочки в зал, одна из которых попала в Чунмёна, и публика смеялась, пока вокалист не отправил их туда, куда им предназначалось. — Ким Чунмён, — он поклонился сам, а затем направил ладонь вправо, указывая на лидера: — Пак Чанёль. Толпа бесновалась особенно громко на его имени, хоть и Чанёль сегодня никому не казался особенно улыбчивым. Ещё бы! Чунмён развёл руками, показывая весь коллектив: — EXOPlanet! — название группы сопровождалось оглушительными аплодисментами. И, подождав, пока Бэкхён вынесет Сехуну новые палочки, они сыграли последнюю песню, свой главный хит, и люди на танцполе, уже, казалось бы, абсолютно истощённые, стали реагировать ещё громче. И затем, поклонившись, участники группы покинули сцену. Люди не расходились, начиная звать исполнителей обратно, и Чанёль за кулисами, напряжённый, как струны в его гитаре, стоял и сжимал гриф до такой степени, что, казалось, словно он сейчас расщепится. Это была бы трагедия, и, пока остальные, кроме них и Кёнсу, ушли в гримёрку, Бэкхён положил руку на его плечо. — Не трогай, — заявил Чанёль. Но губы Бэкхёна уже прикоснулись к распалённой коже. Чанёль неспешно снял гитару с шеи и поставил её на пол, а затем резко повернулся и припечатал Бэкхёна к стене, держа руку на его горле, а другую на стене рядом с его головой. — Что ты, сучка ебаная, хочешь сделать? Подумай сто раз. Бэкхён не думал ни секунды. Положив руки на чужие щёки, он приблизился и поцеловал Чанёля так же резко, как тот ударил его спиной о стену. И выяснилось, что злой Пак хотел только этого. Хотя нет, не только, конечно, но на данный момент это было ему важно. Он подхватил Бэкхёна под бёдра без вообще какого-либо труда, прижимая его к стене и упираясь своим пахом в его. Девушка-логистка взвизгнула, прикрывая рот рукой, и её глаза стали такими большими, что Кёнсу засмеялся. Его лицо было абсолютно спокойным. — Итак, милая, сколько Вы хотите за то, чтобы об этом никто не узнал? Чанёль был нереально возбуждён, и даже горячее от температуры тело Бэкхёна заставляло его хотеть ещё сильнее. Он бы прямо тут содрал с Бэкхёна одежду и оттрахал его, но толпа звала уже несколько минут. Оторвавшись, он взглянул в чужое лицо, видя, как Бён смотрит на его губы. — Иди, — сказал он шёпотом. — А потом я дам тебе оттрахать себя и выполню любой твой приказ. И, обещаю, — добавил он, проводя большим пальцем по его губе. — Я буду очень старательным мальчиком. Выпустив его на пол, Чанёль вновь приблизился, целуя его в шею. — Надень галстук, — повторил он в сотый, если не в тысячный раз за сегодняшний вечер. — И не смей уходить без меня. Он вышел на сцену один с гитарой, срывая новую бурю аплодисментов. За ним вышел и Кёнсу с одной скрипкой. Они поставили два высоких стула рядом, и Чанёль пододвинул два микрофона к себе и Кёнсу. — Что ж, мы отыграли кучу старых песен, давно вам уже знакомых, — он посмотрел на гитару, поправляя её на колене, а затем вновь поднял взгляд, улыбаясь. — И на самом деле есть уже песен двадцать на разных стадиях подготовки, которых не слышал пока никто. Я хочу поделиться с вами одной, самой новой, и, наверное… самой удачной. Кёнсу кивнул, а люди из толпы вновь стали бесноваться. — У вас так много сил сегодня, я вижу. Остались они у вас на ещё одну песню? — спросил Кёнсу в микрофон. «Да!» — прокричала толпа. — Здорово, я думаю, многие спросят, почему нас осталось двое. И я видел комментарии в сети, где говорят о том, что я больше всего надежд возлагаю на Кёнсу, — сказал Чанёль, положив руки на гитару. — Это неправда, люди из моей команды проходят очень жёсткий отбор, и их большинство отсеивается после буквально месяца со мной. Даже, я полагаю, не из-за загруженного графика — это уж издержки профессии, — а, скорее, из-за моего характера. Я называю Кёнсу протеже, потому что он был рядом со мной тогда, когда больше никого не было. Он помогал мне стать тем, кто я есть сейчас, и он не менее талантлив, чем я. Я бываю иногда скотиной, — усмехнулся он, — мешаю его творчеству, настаиваю на своём, но, честно, — Чанёль взглянул на Кёнсу, — он самый важный человек для меня в мире. И я хочу петь эту песню именно с ним. Кёнсу улыбался, а по залу прошлись волнение и восторг. — Мы ни разу не прогоняли эту песню вообще, — засмеялся Пак, беря аккорд. — Я даже не уверен, что Кёнсу знает слова. — Я их знаю, — уверил он, и люди стали смеяться. — В общем, по сути, — Чанёль обратил свой взгляд на толпу, — это будет первая её репетиция. На ваш суд. Кёнсу так красиво пел. Бэкхён был готов биться об заклад, что никто из зрителей не знал, что клавишник — такой же столп этой группы, как Чанёль. И то, что у него такой голос. В группе об этом знали, но Кёнсу не любил петь. Он любил клавиши и скрипку, ту самую, которую впервые ему позволили. Он играл только в проигрышах, но звук инструмента, обычно достаточно резкий, лился из под его пальцев стройной мелодией. И пусть скрипка и гитара — не слишком сочетаемые инструменты, они оба были профессионалами такого высокого уровня, что их игра откликалась голосами. Эта песня и не должна была быть обычной, она особенная для особенных Пака и До, перед тонкими фигурами которых огромная толпа скандировала их имена. — Ну как вам?! — закричал Чанёль в микрофон, и сотни голосов откликнулись ему восхищёнными криками. — Йа, До Кёнсу, похоже, мы справились. — Похоже на то, — усмехнулся Кёнсу. — Теперь, благодаря вам, мне наконец-то разрешат играть на скрипке. Так что приходите ещё, и вы увидите больше наших интересных сторон. Фанаты громко поддерживали их поклон и аплодисментами провожали их за кулисы. Бэкхён, как и обещал, сидел уже в чёрном галстуке и хлопал им, улыбаясь. — Понравилось, сучка? — усмехнулся Пак, когда, проходя мимо, зацепил рукой чужой галстук и стащил Бэкхёна со стула. — Так, погодите, — Кёнсу обошёл их. — На два слова, Пак, а затем я уведу остальных из гримёрки. Бэкхён согласно закивал, напоследок лишь произнося: — Ты восхитителен, До Кёнсу. Ты, блять, просто бог, — и он вновь стал аплодировать, удаляясь обратно к своему стулу. — Чего? — оставшись наедине с До, спросил Чанёль, которого отвлекли от его желания в очередной раз. — Имей мозги, Пак Чанёль. Бэкхёна не ломать, не орать за то, что он притворялся невинным… — Блять, Кёнсу. Я хочу трахнуть его, можно?? — тихо, но настойчиво говорил тот. — Можно, но имей мозги, — сказал Кёнсу, а затем поджал губы. — Это всё было на публику, или ты действительно считаешь так? Чанёль усмехнулся, и Кёнсу, кажется, успел потерять надежду. — Я действительно так считаю, улиточка. Ты мой первый и единственный друг. И До вновь улыбнулся, глядя на гиганта Чанёля исподлобья. — Я бы обнял тебя, но не хочу прижиматься к твоему стояку, так что я перенесу обнимашки на завтра. Всё, чао какао, дай мне две минуты, и я ликвидирую население гримёрки. — Погоди, Кёнсу, — окликнул его Чанёль. — Те палочки Сехуна из Британии лежат там? — Да, на верхней полке посмотри. А зачем они… — Кёнсу понял и сморщился, отворачиваясь. — Блять. Не отвечай. Ах да, Тьян Тьян, — окликнул ретирующуюся логистку. — Чего... — еле живая девушка даже боялась смотреть в их сторону. Кёнсу подошёл к ней, обнимая её за плечи. — Если Вы дадите мне свой телефон, я буду рад в благодарность Вам за этот вечер отдать его тому ушлёпку, на которого Вы залипли, — усмехнувшись, Кёнсу повёл её прочь. Лидер смотрел им в след с усмешкой: похоже, у кого-то сегодня тоже будет секс. Они превращаются в настоящих рок-звёзд. Вернувшись к объекту своих размышлений, Чанёль вновь взял его галстук, наматывая его на руку и ловя абсолютно сумасшедший взгляд Бэкхёна на себе. — Ты мне врал, Бэкхён, — сказал он. — Ты больше года строил из себя милого мальчика, а на самом деле ты кто? Судя по всему, лучшая проститутка в городе? — Ты тоже мне врал, — усмехнулся тот. — Песня-то была о Кёнсу, а не обо мне. — Я обманывал тебя всего день. А ты год водил меня за нос — думаешь, это сопоставимо? Бэкхён улыбался всё так же. На мгновение Чанёль увидел того Бёна, с которым был давно знаком — милого, закрытого парня, по виду так страдающего, что заботиться о нём было настолько приятно. Единственное, что показывало другого человека — отсутствие какого-либо страха в глазах. — Я не проститутка, Пак Чанёль, — сказал он. — И не кисейная барышня. Я хорошо соображаю и могу позаботиться о себе, и я мужчина, пусть мой образ до сих пор тебе об этом не сказал. Но, сука, единственное, чего я сейчас хочу, — ты. Остаться с тобой вдвоём, поддаться тебе. Большой палец Чанёля скользнул с нижней губы Бэкхёна в его рот, и тот опустил веки, обводя верхнюю фалангу языком. — А с чего ты взял, что ты нужен мне умеющим позаботиться о себе? Мне нравится старый Бэкхён. Какой смысл в тебе? Бэкхён открыл глаза и усмехнулся. Чанёль держал его за галстук, как на коротком поводке, так что у него почти не было шанса двинуться. Положив свою ладонь на ладонь Чанёля, он опустил её ниже, наклоняя и собственную голову к самому паху парня. Бугорок на его штанах был очень заметен, и Бёну даже понравилось думать, что столько людей видели, как Чанёль его желает. Он приоткрыл рот и взял напряжённый орган прямо сквозь ткань, посасывая этот самый бугорок и играя с ним язычком. У Чанёля в жилах закипела кровь, и он выпустил наружу тихий стон от неожиданности. Бэкхён сильно наклонился, чтобы вытворять всё это, и его шейные позвонки заметно выпирали, так что Чанёль видел их и очень хорошо ощущал, что Бён Бэкхён — его ходячий фетиш даже в одежде. Он потянул галстук наверх, и парню пришлось оторваться и поднять голову. — Сучка, кто ты вообще такой? — прорычал он. — Я твой парень, Пак Чанёль, — улыбнулся Бэкхён, — которому очень хочется быть оттраханным. Ты справишься с этим? — Ещё как, — фыркнул Чанёль, вновь трогая чужую нижнюю губу. — Так возьми и сделай это. Я перед тобой, возбуждён и готов быть твоей сучкой всю ночь. А если понравится, то намного дольше. В гримёрке действительно уже никого не было. Бэкхён был скинут на диван, и вставший над ним Чанёль взял плюшевого пса, с которым спал его птенец, и поставил его на окно мордой наружу, чтобы он не дай бог ничего не увидел. — Раздевайся. И Бэкхён стал спешно стягивать с себя одежду, оставляя только этот безумно блядский, по мнению Чанёля, галстук, который стал его поводком, и Пак, конечно, не собирается от него избавляться. Очень полезная вещь, несмотря на всё. Это далеко не первый раз, когда он раздевает кого-то в этой гримёрной: парня, девушку, мужчину намного старше него. Он не чувствовал, что тем же путём надо идти с Бэкхёном, но терпеть до дома он не был готов. Бэкхён остался абсолютно обнажённым, и к нему в руки полетел лубрикант. — М-м-м, мой мужчина хочет, чтобы я сам поигрался с собой. — Какая понятливая сучка. Терпеть всё это не было мочи. Видеть, как Бэкхён совершенно неспешно выдавливает мазь на свою руку и размазывает по пальцам, немного оставляя и на сжатом колечке. Он лёг на подлокотник, разводя ноги и сгибая их в коленях так, что Чанёлю было видно всё в деталях. Паку хотелось просто поставить его раком прямо сейчас и наслаждаться этим узким задом, но Бэкхён делал всё не торопясь. — Пак Чанёль, — позвал парень, привлекая его внимание. — Я так часто возбуждался, когда видел тебя. Мне давно хотелось этого момента, и в ту ночь, когда я остался у тебя, а ты перенёс меня на кровать, я проснулся рано утром, помнишь? Твоя ванна такая шикарная, там такой красивый и очень холодный кафель, что мне было трудно удерживаться от стонов, чтобы тебя не разбудить. У меня не было с собой игрушек, но мои пальцы, — Бэкхён показал их, — они очень длинные. Он вошёл в себя одним пальцем, и его рот приоткрылся в шумном выдохе. — У меня больше двух лет не было мужчины, и мои пальцы входят так глубоко, — он задыхался, вводя в себя второй. — Я очень сильно их чувствую. Я мечтал однажды почувствовать вместо пальцев твой пульсирующий член в себе. — Вводи третий, — приказал Чанёль. Бэкхён всё ещё не успел растянуть себя двумя, еле-еле разводя их, когда на лице сгладилась морщинка боли. Открыв глаза, он увидел, как Пак достал что-то сверху, с удивлением замечая, что это барабанные палочки. Деревянные выстроганные ручки были бугристыми, и Бэкхён усмехнулся, понимая, как хочет играть Чанёль. Но сейчас он оставил в руке одну, беря её, как указку, и наконечник прошёлся по ягодицам Бэкхёна, вдруг оставляя на них болезненный удар. Бэкхён вздрогнул. — Я сказал, вводи третий. Вытащив два пальца, Бэкхён постарался войти в себя тремя. Получалось медленно, но он стал постепенно ощущать, что боль далеко не такая сильная, чтобы не суметь о ней забыть. И он забыл, входя в себя на максимум возможностей, но Чанёль всё равно оставил второй удар. Не сильный, но, тем не менее, достаточно болезненный. Чанёль взял с пола презервативы, натягивая один на рукоять барабанной палочки. Она была толще, чем три пальца Бэкхёна, и потому Чанёль потянул руку парня, вытаскивая её и смазывая лубрикантом следующие орудие пыток. — Раздвигай ноги лучше, а то я поставлю тебя на колени и выебу лицом в пол. Бэкхён словно не замечал этих жестоких слов от мужчины, слепо подчиняясь его приказам. В его глазах потемнело, и он выгнул спину, непросто пуская в себя рукоять палочки. С его губ сорвался стон, и он почувствовал вкус к этой боли. Ему хотелось ещё. — Чанёль… — простонал он. — Ещё, я хочу быстрее. Возьми меня быстрее. — Ну уж нет, сучка. Такое удовольствие ты будешь получать только от моего члена, а не от куска дерева. Бэкхён вцепился в плечи Чанёля и вскрикнул, чувствуя, как рукоятка входит всё глубже и глубже. Это действительно была пытка, но Бэкхён желал её изо всех сил. Он выгибал спину, расставлял ноги, как только было возможно, и награждал Чанёля своими стонами. А Пак смотрел на него с ухмылкой: малыш бьётся в экстазе от твёрдой холодной палки в заднице, с каким же кайфом он будет поддаваться самому Чанёлю? — Боже… — прошептал Бэкхён, и Чанёль не выдержал этого сам. Он вытащил палку, отбрасывая её к шкафу. — А вторая? — тут же загрустил Бён. — Ты хочешь принять сразу две, сучонок? — ухмылка Чанёля не сходила с его губ. — В следующий раз. Сейчас я хочу тебя. Пожалуйста, войди в меня и оттрахай так, как хотел, когда был на сцене. Когда злился. Держи меня за поводок и наказывай, если твоя сучка будет недостаточно хорошо прогибаться под тобой. — Блять. Ты первый мой любовник, которого я не хочу заткнуть, — прорычал Чанёль. Он поднялся с дивана, расстёгивая собственные джинсы и спуская их до колена. По лицу Бэкхёна было видно, чего он хочет, но он преданно ждал приказа. А Чанёль даже не приказывал. Он просто взял галстук в руку и стянул Бэкхёна на пол, заставляя встать на колени. Бэкхён, который только этого и ждал, приблизился, вновь беря чужой член сквозь ткань, и его язычок был настолько ловким, что Чанёль неожиданно понял, что это приносит не только эстетическое удовольствие, но и физическое. Однако, накрутив галстук на ладонь, Чанёль оттянул Бэкхёна от себя и подарил ему несильную, но звонкую пощёчину. — Снимай, — сказал он. Бэкхён улыбнулся, вновь наклоняясь, и Чанёль, готовый вновь нанести удар, застыл, видя, как Бён зубами стаскивает с него нижнее бельё. Подняв взгляд на мужчину, Бэкхён не стал развозить прелюдии, сразу беря в рот уже сильно напряжённый орган. И, серьёзно. Сколько бы партнёров ни было у Чанёля, у него никогда не было такого минета. Абсолютно никогда. Бэкхён — единственный парень, работающий ртом и языком так, что мужчина не удержался от стона. На мгновение в голове пролетела мысль о том, что, может, Бён Бэкхён закончил курсы по отсасыванию, сдавал экзамен, получил сертификат… Честно говоря, если бы была какая-то научная степень по оральному сексу, Бэкхён бы автоматически стал магистром, кандидатом, доктором наук. Чанёль не станет спрашивать, как Бэкхён этому научился, да и сейчас было срать на это. Он хотел немного насилия, когда думал о том, как парень возьмёт его хозяйство в свой неугомонный ротик, но сейчас просто одна мысль о том, чтобы вмешаться, помешать ему, выглядела дико. Член Чанёля исчезал в его рту практически полностью, и то, как Бэкхён сосал… Пак Чанёль показывал, как ему нравится, не стеснялся награждать его стонами, пока парень сам не отстранился от него. — Чанёль, ты сказал, что я буду не нужен тебе таким, — сказал он хриплым голосом, — но, если ты всё-таки решишь, что влюблён в меня любого, то я буду отсасывать тебе на коленях хоть каждый день. Но я очень хочу твой член в себе. Господи, блять, Пак Чанёль, выеби меня, пожалуйста. На этот раз Паку не удалось рассчитать силу, и пощёчина пришлась сильнее, чем хотелось бы. И он было испугался, но неожиданно увидел наслаждение на лице Бэкхёна. Да насколько же он извращенец?! Неужели он круче Чанёля? — Ты будешь делать то, что я скажу, — приказным тоном ответил Пак. Бэкхён улыбнулся. Совсем не так блядски, как несколько последних часов, а с тенью каких-то необыкновенных чувств. И это было не то, чему Чанёль мог сопротивляться. Он взял Бёна за волосы и заставил ещё раз взять его в рот, оставляя его слюну на своём хозяйстве. Страшно хотелось толкнуть его на пол, но Чанёль присел на коленки, опуская его тело осторожно. — Чанёль? — Всё, расслабься. Я буду аккуратен. — Не надевай презерватив. Мужчина усмехнулся этой смелости. Бэкхён согнул ноги в коленях и раздвинул их, пуская Чанёля ближе. Вся эта фишка с подчинением и жестокостью хороша до определённого момента, но сейчас в глазах Бэкхёна не было того извращения, какое Пак видел минутами ранее. И он почувствовал, что его нежный птенец сейчас вновь здесь, смотрит своими влюблёнными глазами на него и, наверное, боится боли. Чанёль поймал себя на мысли, что ему действительно неважно, каков Бэкхён есть. В равной степени ему будет нравиться любой, потому что это Бэкхён. Закинув его ноги на свои бёдра, Чанёль подставил член ко входу. Его ладони прошлись по ягодицам, осыпая их неболезненными шлепками, которые бы отвлекали Бэкхёна и позволили ему расслабиться. И, когда это произошло, Чанёль вошёл в него. Барабанная палочка достаточно хорошо растянула и смазала его, и теперь он не мучился от боли. Он прогнулся буквально до хруста в пояснице, и Чанёль положил руки на его талию, поддерживая и не давая выпрямить спину. У Бэкхёна такой мелодичный голос, и его стоны кружили Чанёлю голову. Ладони переместились на бёдра, и мужчина начал двигаться в нём, стараясь не накинуться на парня, а наращивать скорость равномерно. Но чёрта с два это было возможно — этот сукин сын был слишком соблазнителен и так просил оттрахать его жёстче, что это уже даже не вызывало ухмылок. Только желание. Зверское желание отыметь его по полной, так, чтобы этот профессиональный в сфере секса человек и думать забыл о каких-то там других мужчинах. Так что Чанёль выполнил желание Бэкхёна, насаживая его тело на свой член и начиная двигаться гораздо быстрее. Он видел на лице Бэкхёна восторг, и ему казалось, что сейчас его собственное лицо было таким же восторженным. Да, он в восторге от мальчишки Бёна. Он и подумать не мог обо всём этом, когда нанимал его уборщиком. Что это за грёбанная сказка про Золушку, такое вообще бывает у нормальных людей? — Ты девственник, сука, — наконец осознал Пак. — Ты девственник, ты нихуя никому не давал иметь твой зад, только ротиком удовлетворял своих партнёров. — Бинго, — шумно выдохнул Бэкхён, и с его губ сорвался новый громкий стон. И плевать, что вся улица, возможно, их слышит. Вообще с этих самых слов Чанёлю плевать на всех. Он трахал Бэкхёна так, что тот задыхался, но всё равно награждал мужчину своими стонами. Положив руку на его собственное возбуждение, Чанёль решил, что кончить они должны только вместе. Чтобы первый секс. Сразу первый оргазм. И сразу вместе. Потому что в этот момент ничто: ни эта комната, ни посторонние люди, ни даже его собственное удовольствие не было важнее Бэкхёна. Бэкхён вцепился в его плечи вновь, когда подошёл момент разрядки, и его громкий стон прозвучал в унисон со стоном Чанёля, который в тот же момент излился в чужое тело. Сперма Бэкхёна испачкала низ живота Чанёля, и тот, всё ещё имея какой-то пучок сил, сумел перевернуть мужчину на спину, оставаясь на его бёдрах. Вынув из себя чужой орган, он нагнулся, проводя языком по чужой коже и слизывая белые капли. — Ну ты и извращенец, — засмеялся Чанёль. — Кто бы мог подумать. Бэкхён подобрался выше и поцеловал Чанёля. Его сперма всё ещё оставалась во рту, так что в поцелуе и на языке мужчины остался вкус этого парня. — И каковы твои планы? — проговорил Бэкхён, сидя на его бёдрах всё ещё совершенно обнажённый. — Ты оставишь меня тут с несколькими смятыми купюрами и спокойно поедешь домой? — А ты хочешь с купюрами? — усмехнулся Пак. — Мне нравится такая игра. Когда-нибудь в следующий раз я обязательно попробую это с тобой. Закажу тебя, как проститутку, доеду с тобой до сексшопа, куплю там кучу игрушек, заставлю тебя сесть в свою машину с пробкой в заднице, доеду до самого дешёвого отеля, оттрахаю и уеду, оставив пару купюр и эту пробку. Бэкхён поднял брови. — Потом, конечно, вернусь, — добавил Чанёль. — И это я извращенец? — поинтересовался Бэкхён. — Но я вообще-то серьёзно. Это, конечно, всё было очень круто, замечательно, интересно, я в экстазе, это лучшее порно с моим участием, но ты чётко дал мне понять, что тебе нравится только твой птенчик, а он — лишь совсем чуть-чуть от меня. — Я понял, — хмыкнул Чанёль. — Я совсем тебя не знаю. — Это твоё «нет»? — Это моё «давай встречаться». У Бэкхёна дрогнула нижняя губа, и, казалось, что он сильно растроган. Но вместо слёз появилась улыбка. Чанёль до этого момента не был уверен, что Бэкхён был влюблён в него целиком, а не вот эта маленькая его частичка. Но сейчас всё прояснилось. Радость Бэкхёна выдала его с потрохами. — Я согласен. В смысле, я буду с тобой встречаться. Только, — он задумался. — Мне нужно всё это говно с поцелуями, обнимашками, валентинками, этим твоим любимым приёмчикам переноса меня на постель ночью. Я, конечно, не тот милый птенчик, которым был всё это время, но эта твоя забота, она мне необходима. Короче, да, я очень тупорылый пиздюк и я готов выполнять твои приказы, но с тебя пиджачок на моих плечах, когда на улице холодно. — Ты реально ёбнутый, Бэкхён. Я знаю всё это. И это вот, вроде, прозвучало от Чанёля, как «конечно, я буду делать всё это для тебя». — Сам ёбнутый, — проговорил Бэкхён, притягивая Чанёля к себе и обнимая его.