Здравствуй, мой дорогой друг!
Ты прости, что я долго не отвечала на твое письмо — было очень много неотложных дел. Ну, знаешь, из разряда тех, которые тебе совсем не нравятся, а сделать их надо обязательно. И, если ты до сих пор не понял, у меня был просто завал с домашкой. Снейп как с цепи сорвался, впрочем, как и всегда. Ну и Мерлин с ним, лучше расскажи мне, как у тебя дела? Мы не переписывались всего две недели, а мне кажется, что прошла целая вечность. Расскажи мне всё! Как с учебой? Что ты решил с той девушкой, о которой рассказывал? Как дела у твоей зверушки? Ты уже придумал себе псевдоним? Прошел уже год с первого письма, а я, кроме как «дорогой друг», никак больше назвать тебя не могу. Учти, если сам не назовешься, то это сделаю я! Что-нибудь вроде Бон-Бона, или как там Рона сейчас называют? (Случайно услышала, как Лаванда Браун и Парвати Патил говорили о нем между собой. Меня чуть не стошнило.) Ну да ладно, что-то я отвлеклась. Отвечу, наконец, на твой вопрос. Думаю, что ты меня поймешь и не станешь смеяться над тем, что у меня на душе. Ты спрашивал: почему именно Бетельгейзе? Ответ прост: я люблю эту звезду. Почему, спросишь ты, да? И на этот вопрос отвечу (я сегодня невероятно щедра). Я люблю эту звезду за то, что она вроде как есть и в то же время её как бы и нет. Парадокс, правда? Никому во всем белом свете не известно, жива ли она еще или её свет давно погас. Но это такая несправедливость по отношению к такой большой звезде, как Бетельгейзе! Знаешь, она ведь очень похожа на меня. Я тоже вроде как и есть, но в то же время — нет. Ведь я, как и она, окружена большим количеством людей, но в то же время они так далеко от меня, что иногда мне кажется — пройдет еще немало времени, пока мой голос, подобно свету погибшей звезды, дойдет хоть до кого-то и расскажет о том, что я когда-то была. Мы ведь, по сути, те же самые звезды. Смотришь на небо — их мириады. И каждая совсем близко к своим соседям. Но, на самом деле, их разделяют тысячи миллионов километров пустого, по сути, вакуумного пространства. И некоторые звезды, для нас кажущиеся совсем близко друг к другу, могут даже не знать, что у них есть соседка. Или еще хуже: звезда давно умерла, но её последние лучи еще долгое время приходят к нам по ночам, создавая иллюзию её существования. И какой-нибудь человек через пару сотен лет заметит, что этой звезды больше нет на небосклоне, а она умерла миллион лет назад. Это так грустно. Ведь и между людьми мириады километров, хоть они и близки физически. Оглянись вокруг, и ты заметишь — абсолютно каждый в твоей гостиной одинок. Ладно, что-то я тут соплей опять развела, ты прости меня за это. Жду скорее твой ответ и обещаю сразу же на него ответить.Искренне твоя, Бетельгейзе.
Дочитав письмо, Фред улыбнулся. Сидел он в абсолютно пустой гостиной и выполнить просьбу пока не мог. Любовно свернув письмо, Фред мыслями вновь вернулся в тот день, когда в первый раз получил письмо от Бетельгейзе. Шестой курс для него выдался очень тяжелым. Тогда он вдруг внезапно понял, что они с братом влюблены в одну девушку. Это стало большим ударом для Фреда, но он, как примерный старший брат, уступил. И сейчас, кстати, совсем не жалел об этом, но тогда это решение далось ему с большим трудом. В один из вечеров, когда он хотел побыть в одиночестве, к нему подошел Добби и передал письмо от неизвестного адресата с необычной подписью — Бетельгейзе. Тогда, раскрывая письмо, он еще не знал, что такое Бетельгейзе, почему его таинственный друг по переписке выбрал этот псевдоним, и еще многого не знал. Теперь — по прошествии года — он с легкостью отыщет эту звезду на небосклоне, ни разу не побывав на астрономии. Он может без перерыва часа два рассказывать всем и каждому о Бетельгейзе, о прекрасном созвездии Орион, служащем пристанищем его любимой звезде; без запинки перечислит все звезды-соседки по созвездию и может осыпать своего собеседника разнообразными магловскими фактами, касающимися звезд. Благодаря своей подруге он полюбил магловские физику и астрономию, и, благодаря ей же, их изобретения стали на порядок интереснее и мудрёнее. И Фред не признался бы никому, только себе, и то в минуты слабости, что он влюблен в неизвестную девушку, но прежде всего в её мысли, душу и её безграничную любовь к жизни. За этот год он настолько привык к своей подруге по переписке, что каждое письмо ожидает с трепетом, а если Бетельгейзе долго не отвечает, Фред идет на кухню и допытывается у Добби, всё ли в порядке с девушкой. А когда заветный конверт у него в руках, для Фреда начинается магия — их особенная, личная магия. Сидя вечером у камина, Фред открывает письмо и после отбоя, под убаюкивающее потрескивание пламени, погружается в мысли той, чьё незримое присутствие стало просто необходимым в его жизни.Здравствуй, моя дорогая Бетельгейзе!
Признаться честно, я очень даже не хотел отвечать на твое письмо, но решил, что не буду вторить тебе и тянуть с ответом. Поэтому читай мои строчки и сгорай со стыда. Ты заставила меня волноваться! И я действительно почувствовал себя звездой: невероятно одиноким (опять!) и в вакууме (так ведь это называется?). Вокруг всё время люди, любимая зверушка, друзья… вот только все они видят только то, что хотят, но даже не пытаются заглянуть глубже, по-настоящему посмотреть мне в глаза. И это меня тяготит. Хотя, что говорить, я и сам предпочитаю не всматриваться в то, что там у других внутри. Знаешь, я тут недавно понял, почему мне важна наша переписка (знаю, ты спрашивала давно, но уж прости!). Просто оказалось, что когда не знаешь, кто твой собеседник, а он, в свою очередь, не знает ничего о тебе, то намного проще высказать свои мысли и всё, что на душе. Так и у нас с тобой. Пусть я не знаю, кто ты, но я знаю, какая ты, и это для меня важней, чем поверхностное знакомство. Мне очень импонирует то, что я могу не притворяться и быть собой. Спасибо тебе за это, дорогая моя. Я тут, кстати, решил признаться тебе кое в чем. Моя зверушка — вовсе не зверушка. Это мой младший брат. Да-да! Знаю, я — лжец! Прости. Просто, когда я писал тебе то письмо, у нас с моим братом было не всё гладко (собственно, как и теперь, но это уже другая история), и я был на него зол. Очень зол! Вот и сорвался. Если хочешь, можешь продолжать звать его зверушкой. Он это заслужил. В подробности вдаваться не буду, конечно, просто хочу, чтобы ты знала о такой важной детали из моей жизни. (Собственно, теперь тебе неизвестно только мое имя.) Я долго думал, какой псевдоним выбрать, но ничего дельного в голову не приходит. Поэтому я полностью доверяю тебе — придумай его сама. Письмо буду заканчивать и напоследок попрошу: пиши почаще. Каждое письмо — глоток свежего воздуха в том кошмаре, что сейчас творится в школе. P.S. Как тебе наш новый преподаватель? Нравится? У меня вот уже стойкая аллергия на розовый цвет, как только вижу — сразу тошнит. Мой брат прозвал ее старой розовой жабой, думаю, лучше и не скажешь, да?Искренне твой…