Здравствуй, дорогой мой Ригель!
Признаюсь сразу — не уверена, что это письмо не окажется последним (я вообще не хотела тебе писать даже его, но сердце подсказывает — оно необходимо. И пусть ты вряд ли поймешь мои мотивы, хоть такое объяснение я должна тебе дать). Честно говоря, я немного удивлена, что ты спросил про предложение подписаться близнецом. Мне казалось, что это очевидно. Я ведь искренне считаю тебя своим близнецом. То родство между нашими душами, возникшее за время переписки, напоминает мне клей: сначала кажется, что ненадежно, а по истечении времени понимаешь — навсегда. Знаешь, твое незримое присутствие в моей жизни стало для меня сродни воздуху: каждое твое письмо — вдох, мое — выдох. И тем больнее мне делать то, что задумала. Я заранее знаю, что буду задыхаться, но ничего поделать не могу… Похоже на прощание или на признание в любви, да? Скорее это и то, и другое, как бы грустно мне сейчас ни было. Звучит странно, но это честно. Я обещала тебе говорить все как есть, и я думаю, что то чувство, которое возникло во мне — сродни любви. Не той, о которой все кричат, а тихой, всепрощающей любви, способной не только разрушать, но и собирать воедино целые миры. Как, собственно, и случилось — ты смог собрать меня из тех осколков, в которые превратили меня близкие мне люди. За это я буду тебе бесконечно благодарна на протяжении всей своей жизни. Я ведь знаю, кто ты. Догадалась пару дней назад. И, честно сказать, удивлена. Никак не ожидала, что за внешней маской весельчака и балагура кроется такая прекрасная, глубокая душа. И, знаешь, я не стала относиться к тебе по-другому. Просто осознание тебя еще больше укрепило мои чувства к тебе. (Зато сильно пошатнуло мою уверенность в собственных мозгах, потому что, оглядываясь назад, я не понимаю, почему не догадалась раньше!). Это все, что я хочу сказать тебе. За сим откланиваюсь и прощаюсь…Искренне твоя, Бет.
P.S. Не смогла удержаться, уж очень мне нравится, как звучит это выражение. Свою личность не раскрою. Если ты до сих пор не понял, кто я, значит само Провидение этого не хочет.***
Вернувшись глубоко за полночь в пустую гостиную, Фред остановился посреди комнаты и растерянно уставился на новые порезы, украсившие его ладонь, словно только сейчас вспомнив, откуда вернулся. В неярком пламени камина свежие отметины выглядели как темные очертания странной реки, глубоким руслом пересекающей всю его ладонь. Фред уже столько раз побывал у Амбридж, что наложенные друг на друга фразы стали совсем нечитаемыми. И парень сам бы уже не смог перечислить всё, что на живую записал на ней. Всё это было не важно для него. Он бы не признался даже себе, но эта боль помогала ему держаться на плаву, помогала сосредоточиться на реальности, а не нырять вновь и вновь в оставшуюся позади переписку. — Что это? — резкий окрик заставил парня вздрогнуть. Он не рассчитывал встретить хоть кого-нибудь здесь в этот поздний час. — Ничего, — быстро ответил Фред, пряча саднящую ладонь за спину. Это его не спасло. В два шага девушка сократила расстояние между ними и, не заботясь о том, как парень расценит этот жест, буквально выдернула его руку из-за спины. — Что на этот раз? — не дожидаясь ответа, Гермиона потянула Фреда к камину. Вся эта ситуация казалась парню донельзя странной: с одной стороны, они не такие близкие друзья, и столь близкое соседство сейчас выбивало из колеи, заставляя сердце биться чаще от непонимания столь пристального внимания; с другой, ее общество — единственное, что он может сейчас выдержать. Именно поэтому он терпеливо сносил все манипуляции девушки над собой и не роптал, страшась вновь окунуться в ожидавшее его одиночество. Спальня его была пуста, брат и Ли сейчас на свиданиях, а под кроватью его ожидали письма, которые были ему возвращены. И их возврат от адресата был очень болезненным: Бет читала все, что он ей писал, но не отвечала, предпочитая возвращать его послания. Эта односторонняя связь тянула из Фреда все силы. Он просто не мог понять, почему Бет так с ним поступает, зная, как это больно. Причин он выдумал множество, пытаясь оправдать девушку, но сердце упорно не принимало ни одной, справедливо полагая, что его предали, и не пытаясь понять причин и мотивов девушки. — Скажи мне, почему ты притягиваешь неприятности с настойчивостью гравитации? — раздраженно спросила Гермиона, закончив обрабатывать его порезы. — Зачем ты постоянно нарываешься к этой Старой Жабе? — А тебя это волнует? — резче, чем рассчитывал, ответил Фред, интуитивно почувствовав, что перешел какую-то незримую границу, установленную между ними. — Нет, абсолютно не волнует! — чуть ли не выкрикнула девушка и принялась остервенело собирать склянки с зельем и бинты себе в сумку. — Иди спать! — Не указывай мне! Я не Рон, терпеть твой тон не стану! — взорвался Фред, абсолютно не понимая, с чего все это началось и почему он сейчас срывается на девушке, никак не виноватой в том, что сейчас происходит в его жизни. — Что? Тебе не нравится мой тон? Вместо того, чтобы кидаться на меня, сказал бы спасибо! — А я разве просил твоей помощи? Вечно ты суешь свой нос туда, куда тебе не следует! Ты просто образцовая зануда! Вечно до всего есть дело! Вечно всем хочешь помочь! Как только Гарри и братец терпят тебя? Тебя же больше трех минут невозможно вытерпеть! — Что? — прошептала Гермиона, в ее глазах заблестели слезы, но к чести девушки ни одна не покинула своего пристанища. — Это подло с твоей стороны… Я хотела помочь тебе… — Подло? Я говорю это тебе в лицо, а не за глаза, разве это подло? Я говорю тебе правду, которую говорят только за твоей спиной. Согласен, это не самые приятные слова, но… — Да, конечно, ты прав! Правда… — глухим шепотом оборвала его девушка и, подхватив свою сумку, с гордо поднятой головой ушла к себе в спальню.***
Здравствуй, Бет!
Даже не знаю, зачем я тебе сейчас пишу. Но уж точно не для того, чтобы получить свое же письмо обратно. Скорее, просто хочу выговориться, потому что чувство вины съедает меня изнутри. Знаешь, я сегодня обидел одного очень хорошего человека. Действительно хорошего. Наговорил ему кучу гадостей. Кучу того, что не должно было быть сказанным в его адрес. Во многое из того, что я говорил, я сам не верю. Даже не во многое, а во все. И не понимаю, почему набросился на этого человека, хотя он здорово мне помог перед ссорой. (Снова получил отработку у Амбридж, но это уже лирика.) Я даже не знаю, как мне извиниться теперь перед этим человеком. Слова извинения сразу же готовы были сорваться с моего языка, но, как только я посмотрел ему в глаза, сразу понял, куда мне идти со своими извинениями. И образ этого человека, уходящего с гордо поднятой головой, до сих пор стоит перед глазами. Я очень зол из-за этого на себя. Я бы не хотел обвинять в произошедшем и тебя, но доля твоей вины в этом, определенно, есть. Ты сводишь меня с ума, Бет. Почему ты перестала отвечать на мои письма? Почему, зная, как больно мне делаешь, ты молчишь? Ты говорила, что моя личность никак не поменяла твоего отношения ко мне, но почему тогда твои действия расходятся с твоими же словами? Я уверен, что ты не ответишь, и думаю, что это будет последнее мое письмо. Слишком больно мне писать в пустоту. Об одном только прошу тебя — не возвращай это письмо. Пусть оно останется напоминанием обо мне и немым укором для тебя.Фред.