Прости меня, прости, мой дорогой.
Я ужасная трусиха. Я так испугалась, что чуть собственными руками не разрушила то, что мне особенно дорого. Я неимоверно глупа и эгоистична, раз решила, что обрывать с тобой всякую связь — разумно. На самом же деле, буду честна с самой собой: я малодушно поджала хвост и сбежала. Я так испугалась, что ты узнаешь, кто я, и отвернешься от меня, что совершила самую большую глупость в своей жизни! Прости меня за это! За то, что не поверила тебе, за то, что поддалась мнению, сформированному о Фреде, игнорируя то, что знала о тебе. Я просто не смогла полностью сопоставить вас, и теперь понимаю, что на это просто нужно время. И если ты дашь мне его, то я буду очень счастлива. Каждый день, видя, как тебе тяжело, был для меня пыткой. Я честно читала все твои письма и проявляла просто нечеловеческую силу воли, чтобы не ответить тебе. Я такая сука, ведь твои страдания приносили мне физическую боль, но я упорно молчала. И я пойму, если ты не ответишь на мое письмо. Это будет справедливым наказанием для меня. Но если ты все-таки ответишь, то клянусь тебе всем — я больше никогда не замолчу, если только ты не попросишь. Знаешь, то время молчания погрузило меня в странное состояние. Я впервые познала тишину. Может, звучит странно — все мы знаем, как звучит тишина, — но эта была совершенно другая, страшная тишина. Молчала моя душа. Она, словно не желая мириться с моим решением, замолчала, изредка напоминая о себе тупой болью во всем теле. А может, эта боль была всегда, и я, свыкшись с ней, ощущала только сильные приступы в моменты прочтения твоих писем или взглядов на тебя. Кто знает? Мне иногда кажется, что меня обманывают насчет моего возраста. Ощущаю я себя вековой старухой, прожившей миллионы жизней: слишком много приходится нести на своих плечах. Бывает, что, заглядывая своему отражению в глаза, я вздрагиваю от бездны, смотрящей на меня в ответ. И меня это очень пугает, словно я выгорела изнутри, а кожа по инерции продолжает шевелиться, создавая иллюзию живого человека. Ладно, не будем об этом, а то снова проявляется мой эгоизм: поступила как сука, а потом вернулась со своими проблемами. Лучше расскажи мне, как ты? Наори на меня, Фред! Я все приму, только обещай мне, что подумаешь о моем прощении.Искренне твоя, Бет.
P.S. Совсем скоро рождественские каникулы, и я поняла, что, если ты решишь простить меня, нам все равно придется прервать ненадолго нашу переписку. Зная твой недюжинный ум, прошу придумать что-нибудь, чтобы мы могли не прерывать общения на каникулах.***
Пролежав всю ночь без сна, прислушиваясь к мерному посапыванию соседей по комнате, Фред встал с кровати в прескверном настроении. Непонятно, каким чудом он не нарвался на очередную отработку в этот день. Может, этому способствовала маниакальная одержимость Жабы подловить ОД, из-за чего ей было просто не до близнецов, а может, и пограничное состояние самого Фреда. Весь этот странный день после прихода письма он пребывал как бы между сном и явью, то и дело срываясь то туда, то обратно. Он мог надолго задуматься, смотря в одну точку, а мог ни с того ни с сего сорваться на ни в чем не повинном Ли, слишком громко сопевшим за завтраком. Смотря на это состояние, Джордж с огромным трудом подавлял в себе желание пошутить насчет ПМС, прекрасно понимая, что тогда брат ему «голову откусит». Джордж видел письмо и знал, от кого оно. Не решаясь спросить, что в нем, он все больше злился на эту неизвестную Бет за страдания своего брата. Он даже составил план, как вывести на чистую воду эту стерву. Единственное, что ему мешало приступить к его осуществлению прямо сейчас — состояние брата. Пока он не определится, что делать — отвечать или нет, — у Джорджа будут связаны руки. От своего отчаянного бездействия Джордж начинал потихоньку закипать и, чтобы не наделать никаких глупостей, под вечер спустился в гостиную, надеясь подремать под убаюкивающее потрескивание пламени, а может, и под монотонную болтовню Грейнджер. К его великому сожалению, в гостиной его ждали пергаментные списки с недописанным каталогом продукции, о которых близнецы благополучно забыли. Тяжело вздохнув, парень сел за столик недалеко от камина и принялся за работу, через несколько минут уйдя в нее с головой. — Джордж?! — Что бы ты ни придумал — согласен, — ответил парень, не отрываясь от пергамента. — Только давай не сейчас, ладно? Мне нужно доделать каталог, — последнюю фразу он выделил, чтобы намекнуть брату, что «неплохо было бы, если б мне помогли». — Я отвлеку тебя ненадолго, — полностью игнорируя намек, Фред присел напротив брата и положил свои руки поверх пергамента. — Помнишь, Грейнджер дарила нам ежедневники? Он у тебя с собой? — Забудешь такое, — фыркнул Джордж, полностью сосредотачивая внимание на брате. — Что, наконец-то решил их сжечь? Предлагаю ритуальное сожжение у кабинета Старой Жабы. — О, так он у тебя с собой? Я просто не нашел его в твоих вещах. Мне он очень нужен. — Зачем? — искренне изумился Джордж. — Он же невыносим и постоянно вопит. Лично я его еще не выкинул только из уважения к Грейнджер. И только Мерлин знает, каких усилий мне это стоит! До сих пор не могу понять, с какой стати она подарила их еще и нам… — Я хочу опробовать на них кой-какую идею. Если что-то пойдет не так, сам понимаешь — жалко их не будет. — Мой валяется где-то в носках. Не исключено, что в грязных, — пожал плечами Джордж, неохотно возвращаясь к пергаменту, но, передумав, окликнул поднявшегося брата. — А что за идея? Помощь не нужна? Смерив брата долгим взглядом, Фред решил, что не стоит отталкивать Джорджа и вновь возводить стену. Парень вернулся, снова присев напротив своего близнеца. — Я хочу превратить их в сквозные, чтобы можно было в них переписываться. — А не проще купить? — Не проще, — огрызнулся Фред, но потом смягчился: — Я хочу сделать сам. Это для Бет. — Зачем? Ты что, простил ее? — слегка обиженно и злобно спросил Джордж, наконец начиная понимать, насколько все серьезно. — Да, простил. Я думаю, что все мы совершаем ошибки. И было бы глупо из-за этого промаха отказываться от человека. — Ты любишь ее?! — Да. — Но ты ведь даже не видел ее! — негодующе воскликнул парень, все больше злясь на брата за то, что он так легко простил Бет, хотя ему, Джорджу, прощения пришлось ждать очень даже долго. — И что? Что изменится? Мерлин, Джордж, это все так сложно объяснить… Я, как бы сказать… Я чувствую, что она — часть меня. Как и ты. Вы — неотъемлемая часть меня. Мерлин, я даже не могу подобрать нужных слов… Но иногда бывает так, что я чувствую ее присутствие… Мне кажется, что она постоянно где-то поблизости… На расстоянии вытянутой руки. Я… я… — от переизбытка чувств Фред подскочил со своего места и принялся метаться между своим креслом и креслом брата, периодически нависая над обескураженным Джорджем, пытаясь что-то сказать, но не находя нужных слов, отступая и вновь начиная метаться. — Я понял, что ты очень серьезно настроен, — остановил брата Джордж, заметив заинтересованные взгляды со стороны Золотого трио, сидящих в противоположном конце гостиной. — Неси ежедневники, я помогу тебе. И слушай, Фред, может, наложим еще и парочку отслеживающих заклинаний? Выясним наконец, кто такая Бет. — Нет, не будем ничего накладывать. Это будет нечестно по отношению к ней. Но мозговой штурм мы обязательно устроим, — лукаво улыбнулся Фред. — Что-то мне подсказывает, что ответ лежит на поверхности.***
Здравствуй, Бетельгейзе!
Признаться честно (слишком часто мы стали использовать это выражение в наших письмах, да?), я до конца не уверен, стоит ли продолжать. Я думал об этом всю ночь и весь день. В итоге принял решение простить тебя, но, видит Мерлин, оно мне далось нелегко. Джордж, мне кажется, вообще не одобряет моего решения и обижается. Его можно понять: мы непростительно долго не могли с ним нормально помириться, и, естественно, он не понимает, почему тебя я простил так быстро. Что скрывать — мне было хреново все то время, пока ты молчала. Ты и сама это видела. Прочитав твое письмо в первый раз, я согласился с тем, что ты сука, но ближе к утру я понял — твоя реакция вполне естественна и предсказуема. То, что ты не смогла сразу сопоставить две мои ипостаси — нормально. Думаю, что и для меня это будет сложно, когда (заметь, когда, а не если!) я узнаю, кто ты. Это все от того, что мы все слишком социальные существа и для нас, к сожалению, играет огромную роль та маска, которую мы надеваем всякий раз перед другими людьми. И сами, в первую очередь, смотрим на неё, а потом уже, если нам не лень, пытаемся заглянуть глубже, посмотреть, что же все-таки за человек прячется там, за этой маской или моделью поведения. А это такая чушь и бредятина, что мне становится противно от того, как все мы от этого зависим. Развел я эту «философию» неспроста, так я хотел сказать тебе, что понял твой поступок, понял твои страхи (я надеюсь). И, как ни странно, я хочу сказать тебе спасибо. Твой поступок открыл мне глаза на многие вещи. Главное — на то, какое место ты занимаешь в моей жизни (огромное). И я еще раз тебя за это благодарю — за твой урок. Ничего больше не буду про это говорить. Давай все оставим позади, моя вековая старуха? К этому письму я прикладываю ежедневник. Принцип работы крайне простой: пишешь в своем, тут же твоя запись появляется и в моем ежедневнике — мгновенная переписка. Я их сам сделал, так что за качество ручаюсь. Как только прочтешь письмо, можешь смело отвечать на него там.Искренне твой, Фред Уизли.
P.S. Как ты узнала меня? Как поняла?