Здравствуй, мой дорогой Фред!
Не знаю, будет ли прочтено это письмо хоть кем-то (хватит ли мне смелости его отправить, ведает сейчас только Мерлин). Я сама его перечитывать не буду, поэтому прошу прощения за тот сумбур, который будет в нем присутствовать. Пишу в реальном времени, даже ошибки исправлять не буду, потому что уверена, что тогда точно не отправлю это письмо. Хотя для меня это очень необходимо. Пусть со дня второго мая прошло достаточно времени, но я до сих пор просыпаюсь с криками, когда мне снится твоя стена (ты и сам это видишь…). Даже во сне мое сердце разрывается от боли от осознания произошедшего. И пусть с моей стороны это будет эгоистично на фоне той трагедии, которая произошла в Хогвартсе, но твоя стена — самая большая моя боль. Не хотелось бы возвращаться ко всему этому в такой день, но ты поймешь меня, я знаю, ведь лучше смотреть своим страхам в глаза, чем бежать от них. Итак, ты и сам знаешь, что происходило второго мая, кроме разве что того, что происходило в моей душе. Я не говорила тебе об этом, но сейчас хочу приоткрыть эту завесу. Когда мы встретились у твоей стены, я так обрадовалась. Впервые за все время битвы я смогла вздохнуть полной грудью. Я наконец-то убедилась, что ты жив, что с тобой все в порядке. Радость моя, как ты знаешь, была недолгой: вспышка заклятий, грохот камней — и я в аду. Когда Перси закричал, что твое сердце не бьется, мое тоже остановилось. Я начала задыхаться, а моя Вселенная сузилась до размеров твоего зрачка. Ты смотрел в никуда закрытыми глазами, а я видела бесконечную синеву твоих прекрасных глаз, в которую не смогу больше окунуться. Я не кричала, нет. Я не могла пошевелиться. Мне казалось, что если я сделаю хоть шаг, то все станет реальным, а пока я стою и не разрываю мгновение своими движениями; все, что происходит вокруг, — неправда. И ты под стеной — чудовищный сон. Прости меня за это. И за то, что не решилась убедиться в правдивости слов Перси. Когда же Рон (храни его Мерлин) нащупал твой пульс, слабый, но существующий, я вернулась в этот мир. И знаешь, что я поняла? Я не буду жить в мире, в котором не бьется твое сердце. Мое собственное просто откажется работать. Ведь ты — мой вечный двигатель, мой кислород, моя душа. Ты — моя слабость, ты — моя сила. И этого не изменить. Это вечно. Недавно ты спросил, почему я не хочу давать клятву перед алтарем. Я отвечу тебе… Мое письмо — моя клятва. Мое признание. Здесь все, что я не могу сказать вслух, особенно при всех. Это настолько личное, настолько твое и мое, что не потерпит даже толики чужого присутствия. Я не хочу никому, кроме тебя, говорить о глубине своих чувств, о том, что моя любовь к тебе — лучшее, что у меня есть. Я не хочу, чтобы кто-то, кроме тебя, знал, что я каждый день благодарю Добби за то, что передал мое письмо именно в твои руки, благодарю Бетельгейзе за то, что освещает наш с тобой путь, и благодарю тебя за то, что ты живой. Спасибо тебе за то, что держишь меня за руку, за то, что мирно сопишь рядом по ночам, спасибо за то, что твои сильные руки дарят мне ощущение безопасности. Просто спасибо за то, что мы с тобой рядом, в одном Космосе. И я хочу, чтобы наш Космос был только нашим. Знаю, это может показаться странным, особенно тебе, человеку, делящему всю свою жизнь с близнецом. Но я, как единственный ребенок в семье, не готова делиться даже с твоей половиной. Мой Космос только для тебя, и я надеюсь, что ты готов его принять. Хотя, если ты предложил мне свои руку и сердце, думаю, что ты готов провести со мной остаток вечности. Буду заканчивать свое письмо. На часах уже полночь, а мне, знаешь ли, завтра нужно выйти замуж за самого лучшего мужчину во Вселенной. Это очень волнительно.С любовью, твоя Гермиона.