Графские развалины

      Дима подошел к пятиэтажке. Здесь все было таким же, как и пять лет назад. Он глубоко вдохнул и прикрыл глаза. Как приятно снова оказаться дома.!       Парень постоял так еще с минуту, а затем направился к такому родному подъезду. Дима волновался: кто знает, как Антон поведет себя?

      Позов поднялся на второй этаж, подошел к нужной двери и постучал. — Открыто! — раздался знакомый голос откуда-то из недр квартиры. Дима, вздохнув, собрал всю свою волю в кулак и толкнул дверь.        В квартире все было по-старому. Те же обои и мебель, те же фотографии, те же тапочки у входа. Только вот запах стал немного другой, словно более… Одинокий?       Раздался свист чайника, какой-то шорох и звук выключаемой конфорки. Дима тихой легкой походкой направился на кухню. То, что он увидел, заставило парня застыть в дверях.        Антон сидел спиной к нему, у плиты, и наливал чай. Все бы ничего, если бы он не был в инвалидной коляске. — Антон? — парень замер, так и не поставив чайник на плиту. Прошло около минуты, прежде чем Антон пришел в себя. Он опустил руку и начал поворачиваться. Когда он наконец смог развернуться к гостю и поднять на пришедшего взгляд, то побледнел, задрожал. Антон поверить не мог, что Дима, его Дима, самый близкий друг, ставший братом, все-таки жив. И теперь, спустя пять лет, его мольбы были услышаны… На глаза навернулись слезы, а внутри было ощущение, будто всю его суть связали в узел.        Дима смотрел на друга, и не мог поверить, что его не было пять лет. Антон будто постарел на четверть века. Лицо его было бледным, осунувшимся, щетинистым. Огромные черные тени так глубоко залегли под глазами, что казалось, будто если он и проведет во сне все последующее пятилетие, то это все равно не поможет. В образе его присутствовала незримая печать времени и бремени. А глаза… Глаза, когда-то такие живые, горящие, возбужденные, теперь потухли. Они даже не были тлеющими углями, нет. Они были потухшим костром. Жизнь словно покинула их. Да не только их: теперь Дима заметил, что дом не был похож на жилой, на живой как раньше.        Дима почувствовал, что все это- его вина. Если бы он не пропал тогда, если бы был все время рядом, то ничего этого, вероятно, не случилось. Но он пропал, а прошлое — не изменить.       Позов сделал нетвердый шаг, еще один, а потом просто упал на колени рядом с коляской. Он обеими руками обвил ноги Антона, прижался к нему так близко, насколько смог, и заплакал. Тихо, без показухи и напыщенности, так по-мужски чувственно. Рука Антона медленно легла на его макушку.        Сейчас им не нужно было слов. Сейчас они понимали, как тяжело было бороться в одиночку. Сейчас они ощущали, что больше никогда этого не допустят.        Я не знаю, сколько прошло времени, парни-тем более. Если честно, то будто целая вечность. — Дим, — раздался хриплый, еле слышный голос. — Прости меня, Тош. Это все моя вина. Прости… — Позов поднял взгляд на друга. В глазах Антона плескались неверие, боль и какая-то мазохистская радость. Они начали оживать. Дима понимал: прощение еще нужно заслужить, но он был рад уже тому, что Антон не прогнал его. — Чай будешь? — Дима кивнул — Черт, чайник остыл…       Пропавший встал с колен, поставил воду подогреваться и посмотрел на друга: — Может, тебя в зал отвезти? — Антон лишь кивнул.        Они сидели в теплой комнате, пили чай и слушали крапающий дождь. — Что случилось- Дима кивнул на коляску, не зная, как спросить помягче. — Авария- ответил Антон, потом немного помолчав, добавил- мы с женой ехали в аэропорт. Да, Дим у меня была жена, Ира, мы обручились 24 июня 2016 года. Она ждала ребенка, Дим… Сейчас я мог бы быть отцом, но… В октябре мы решили слетать за границу, отдохнуть. Врач сказал, что у Иры могут начаться осложнения из-за стрессов, поэтому отпуск- самое то. Ну мы и решили полететь куда-нибудь… Мы ехали в аэропорт. Был туман и гололед. Я вел максимально осторожно, но, видимо, только я… Какой-то больной на полной скорости вылетел на встречку. Он был без фар, поэтому увидел я его слишком поздно. Столкновение лоб в лоб. Не помню точно аварию, только отрывки: звук разбивающейся машины, крик Иры, боль по всему телу… Я очнулся в больнице месяц спустя и узнал, что Ира погибла. У меня же перелом позвоночника и тазовых костей. Врачи сказали, что это чудо, что порвались только отростки спинного мозга и я всего лишь парализован. Сказали, что будь разрыв на пару сантиметров выше, то отказали бы и внутренние органы. Ха, лучше бы я погиб вместе с ней! Но… Мне осталось не очень много. Такие, как я, долго не живут… — Антон замолчал, не позволяя слезам пролиться. Позов видел, как тяжело, как больно его другу, брату, но чем он мог помочь? — Прости… — Дима не знал, за что именно он извиняется. Кажется, за все.? Друзья замолчали. Тишина продлилась с полчаса: каждый пытался осознать происходящее. — Тош, а… Как там мама? — затаив дыхание, спросил Дима. — Она… — Антон посмотрел на стекающие по стеклу капли дождя. — Дим, ее… Ее больше нет…        Дима рвано вздохнул, потом перевел взгляд на потолок и замер. Той, которую он так сильно любил, больше нет. Той, для которой он был целой жизнью, той, которая искренне верила в него и желала только самого лучшего, больше нет. Его мамы больше нет. На глаза опять навернулись слезы.        Вы, вероятно, скажете, что мужчины столько не плачут, скажете, что слезы — это показатель слабости, что ж, ваше право. Но я думаю, что в слезах при перерождении нет ничего постыдного. Ведь настоящая сила- это способность, потеряв все самое ценное в своей жизни, поняв всю никчемность собственного существования, почти сломавшись, восстать из пепла, найти новый ориентир, и, стремясь к нему, стать фениксом. — Когда? — В ночь с третьего на четвертое сентября 2013 года. — Как… Как это случилось? — Дима сглотнул ком в горле. — Третьего сентября нашли труп неизвестного, похожего на тебя; ее вызвали на опознание-Антон замолчал- Сердце не выдержало. Инфаркт.        Парни в тишине наблюдали за дождевыми каплями и бликами тусклого света. Дима остро ощущал свою вину во всем произошедшем, поэтому мысленно поклялся больше не оставлять Антона. Ведь у него больше никого не было… — Ну, а ты где шлялся? — За Гранью- ответил Позов. Антон лишь посмотрел на него, как на слабоумного, безмолвно требуя объяснений. — Ну… боже, почему это так сложно? Начну сначала, с Графских развалин.        Помнишь ночь, когда мы стояли у арки? Мне все время казалось, что что-то не так. Следующие несколько дней я чувствовал, будто кто-то зовет меня. В тот вечер зов был нереальной силы, поэтому я пошел к этим, черт бы их побрал, развалинам.        Когда я пришел в парк, была полночь. Лунный свет причудливо освещал арку, потому казалось, будто она искрилась. Я подошел ближе и коснулся холодного камня. Из самой середины проема я почувствовал что-то типо биения. Голова взрывалась, сил сопротивляться не было, поэтому я пошел вперед.       Вокруг все потемнело; тело будто пронзили тысячи незримых иголочек. Казалось, что меня на атомы расщепляет…       А потом я оказался на проселочной дороге. Как выяснилось позже, я пересек так называемую Грань. Никогда не видел подобного! Розовато-персиковое небо, еще не опустившееся за горизонт солнце, горящие серебром звезды, редкие, светящиеся изумрудами деревья… Слишком прекрасно. До самого горизонта раскинулось выгоревшее поле… Я просто стоял там и пытался понять: это новая реальность или мне пора к врачу?        Я хотел позвонить тебе, но телефон не работал…        Тогда я пошел вперед. Зачем? -не знаю. Это место не пугало меня: я будто уже бывал здесь.        Было темно, когда впереди показался съезд с дороги. Я повернул и, перейдя овраг по деревянному мосту, оказался на подъездной аллее…