Куда приводят мечты

11. Основным достоинством жизни в Нью-Йорке на Верхнем Ист-Сайде было ощущение уверенности в завтрашнем дне. Это Блэр Уолдорф поняла в тот самый момент, как только покинула этот самый Ист-Сайд. И, если семейная жизнь в Европе была неким подобием карикатуры на уверенность и благополучие, то без семьи чувство твердой земли под ногами улетало все дальше и дальше, находясь в прямой пропорции с прожитыми в одиночестве днями. Сейчас, сидя в кресле в номере Чака, в пресловутом Нью-Йорке, когда только-только начал вырисовываться план дальнейших действий, когда свет в конце тоннеля вновь показал свое предательское свечение, ощущение твердости, устойчивости, уверенности так отчаянно искомое, никак не хотело находиться. Наоборот, ее будто подхватывало невидимыми канатами, тянула вверх, отпускало где-то там, в невесомости, и держало. Она и не падала и не летела, так, барахталась наедине сама с собой, со своими страхами и отчаянием. Этот страх стал настолько родным за последнее время, что, казалось, внутри кроме него ничего больше не осталось. Задавать глупые вопросы, подобные, к примеру, «как Королева Би могла стать затравленной мамашей с кучей комплексов?» уже не было никакого смысла, и все же тысячи вариаций укоров дамокловыми мечами зависали над головой, а восклицания «где была моя голова?!» бичами стегали спину. Ответы были очевидны, прозрачны, на поверхности – просты… Не стоило уходить от Чака, пусть он три десятка раз переспал бы с Дженни Хамфри, не стоило сбегать в Париж, не нужно было мечтать о принцах (если ей вернут дочь, сказки о прекрасных юношах на белых скакунах в их доме станут табу), и уж конечно, пропади оно все, не нужно было изображать из себя чертову Золушку и дарить Луи свою туфлю. Ее все время терзали противоречия. Вспоминая тот последний вечер в Париже, она отчаянно, до скрежета зубов ненавидела встречу с Луи. Ненавидела его самого, французскую живопись, платье в крупный горох, дизайнерские туфли на высоком модном каблуке. Но вместе со всем этим Блэр Уолдорф не могла представить свою жизнь без маленькой темноволосой девчушки с шелковой лентой в волосах… На фоне воспоминаний о дочери ненависть будто отступала, сдавая свои позиции, и, шипя, забивалась в самый дальний, самый темный угол сознания. Блэр тяжело вздохнула, стараясь вместе с воздухом выпустить и терзающие ее мысли, но ощущение тяжести где-то в районе шейных позвонков никак не уходило, наоборот, стало как-то особенно ощутимо, придавливало вниз, преследуя лишь одну цель – сломить. Потом она почувствовала, как умелые пальцы впились в ее кожу десятком иголок – Чак решил помассировать ее каменные мышцы. - О чем ты думаешь? – это был их первый разговор наедине с того момента, как Чак Басс узнал всю правду. Что говорить, как говорить, она решительно не знала, да и говорить в принципе не хотелось. Хотелось лечь, накрыться теплым пледом до самой макушки и заснуть долгим, тягучим сном, а проснуться через год, а может и два, и чтобы непременно стало легко! - Ни о чем… и обо всем, - неопределенно пропела Блэр, наслаждаясь чувством легкой боли, - у меня так много вопросов, и почти нет ответов, что я просто теряюсь в догадках. - Не поделишься? – голос Чака за спиной завораживал, и мелкие мурашки вмиг побежали вниз по позвоночнику, заканчивая свой путь там, где и должны по закону природы ударами крови отдаваться сексуальные голоса. - Ну вот, например, не понимаю, почему Серена сегодня так себя вела…, - Чак проминал самую одеревеневшую мышцу, а Блэр подвывала в такт его движениям, не в силах терпеть эти муки. - Это просто! Серена и Дэн недавно снова начали встречаться, думаю, она немного опасается, что он может вспомнить о своей влюбленности в тебя. - Какие глупости! Как будто мне сейчас есть дело до Хамфри и его чувств! – Блэр фыркнула и тут же одернула себя, - В том смысле, что моя голова забита совсем не этим… - Я так и понял, - подкол Басса достиг цели. Вот, теперь она еще должна думать и об угрызениях совести! – Что еще тебя гнетет? - Дженни Хамфри! - Забудь о ней, - она не увидела, почувствовала, что он мягко улыбнулся. - Да не в том смысле, - Уолдорф повела плечами в знак того, чтобы Чак не останавливался, - Как она будет выигрывать этот конкурс? Надо же все проконтролировать! Если она собирается выставить там одно из своих гото-платьев, я повешусь. Я не шучу!!! Повешусь! Нужно просмотреть столько эскизов мамы, выбрать что-то особенное, и отдать этой выскочке на доработку. Что-нибудь классическое и шикарное, чтобы у судей сразу же открылись рты..., - она задумчиво прикрыла глаза, проигрывая в голове только что так удачно выстроенный план. - Не лезь туда, Дженни выиграет, я тебе гарантирую, - он склонился к ее уху, и ее вмиг обожгло горячим дыханием. Блэр даже отшатнулась, не веря очевидному, зато тело опровергло все появившиеся протесты. Как такое может быть, что при одном приближении Чака к ней, когда она и думать не думает о сексе, ее белье вмиг намокает? Это какая-то порочная зависимость, это определенно что-то неправильное. - Не сейчас, Чак, - она поднялась и отошла от греха подальше на несколько шагов. - Я ничего не предлагал, - только и усмехнулся он, кажется все поняв без малейшего объяснения. Да уж, и когда он научился читать ее, словно открытую книгу? - Потом, когда весь это ужас закончится, будет так, как ты хочешь, будет столько, сколько ты хочешь, если ты, конечно, захочешь… Она видела, как он начал движение, и побоялась, что идет он к ней. Блэр знала, что не устоит, а заниматься сексом с Чаком сейчас, было словно предавать собственного ребенка – невозможно. Она расслабилась, только когда Басс прошел мимо нее, не задев даже лацканом пиджака, а затем вмиг снова напряглась всем телом, когда услышала его обращенный к ней ответ: - Даже не надейся на обратное! О, боже, боже… Ну что ей было делать? Ее разрывало изнутри, возможности не соотносились с желаниями, надежды рушились на глазах, а затем возрождались, словно десятки птиц Феникс, даря это острое, упоительно и обманчивое чувство, что все еще может быть хорошо. Странный звук вывел ее из транса, в который она погрузилась на несколько секунд. Что-то шлепком приземлилось на стол, что-то не очень тяжелое, какие-то бумаги, поняла она. Блэр обернулась, увидела Чака, стоящего у окна и то, как садящееся солнце играет в его шевелюре. - Что это? – после некоторого молчания голос ее не слушался, и звуки выходили скрипучие, царапающиеся о горло. - Позвони Бонали и передай информацию, которую он от тебя ждет, - Чак Басс уверенно смотрел ей прямо в глаза. - Ты хочешь, чтобы я сорвала еще одну твою сделку? – от непонимания происходящего Блэр начала нервно теребить свою юбку. Что происходит? Что он задумал, мать его? - Верно. - Но ведь это такие колоссальные деньги, Чак! Я думала, что все уже позади, или почти позади, что я больше не доставлю тебе неприятностей. - Ты не доставляешь мне неприятностей, поверь, - он улыбнулся уголками рта, - но нам нужно выиграть время, и желательно, чтобы Мортан и Джек не путались под ногами. - Но деньги?... - Забудь это слово, - и Чак призывно протянул ей папку.