Путь Майа

      Глава 12       Капитан Минас-Итиля.       Удивительное дело, но после того разговора капитан Мардиль стал относиться ко мне лучше.       Мне казалось, что Воевода станет подозрительным, а я, наоборот, подвергнусь в некоем роде опале. Но все вышло иначе. Вот уж действительно Средиземье — светлый, хороший мир, в котором, правда, совесть и честь не пустой звук, и где воины, да и остальные люди могут верить друг другу просто так, по велению сердца и души, не опасаясь предательства и удара в спину. Как же не хватает всего этого у нас, на Земле!       Мардиль часто вызывал меня и мы обсуждали различные темы. Обладая немалой властью, пользуясь авторитетом, он, тем не менее, с большинством подчиненных вел себя открыто и по-дружески. И в число таких людей попал и я.       В Гондоре офицеры относятся друг к другу спокойно и ровно, как к товарищам по оружию, боевым братьям. И уж коли я стал лейтенантом, то, разумеется, попал в эту группу и заслужил подобное отношение, как равный среди равных.       И уже ни для кого не являлось неожиданностью, что несколько человек составили ближний круг капитана Мардиля. Кроме меня там находился капитан Доэрлинг, капитан Роэрг и лейтенант Заргоб. Это те люди, с которыми Воевода советовался, изучал карты и строил долгосрочную стратегию Минас-Итиля.       Будучи допущенным на такой уровень, я за это время узнал много нового и интересного. Я начал понимать, как мыслят гондорские лидеры, как планируют свою деятельность, как строят отношения с другими офицерами и простыми солдатами.       Я имел немного странный статус. Имея звание лейтенанта, я мог претендовать на командование собственным десятком или занятие иной должности в штабе. Но я продолжал числиться в десятке Грестлинга. Возможно, это связано с тем, что Мардиль еще окончательно не определился, что мне поручить и оставил ситуацию без изменений. Главное, и меня и Грестлинга всё устраивало, тем более, я ни разу не говорил, что претендую на что-либо большее.       Тем временем в десяток Грестлинга наконец-то добавили пополнение — трех воинов. Двух родных братьев, Лоргера и Норгера, родом из Южного Гондора, и Падока, уроженца Минас-Анора. Эти ребята оказались адекватными людьми, и вполне достойными воинами.       Грестлинг быстро подтянул новичков на приемлемый уровень и ввел в курс мордорских дел. У нас сложились вполне нормальные отношения, но не более. Они не особо стремились стать для нас не просто товарищами по оружию, а верными, надежными друзьями. А мы и не настаивали.       Общая ситуация в Мордоре между тем продолжала ухудшаться. Орков, истерлингов и кхандцев становилось все больше, и все реже открывались Восточные ворота Итиля — вылазки и рейды становились опасней и рискованней с каждым месяцем. С востока крепость умело и надежно обложили.       Мардиль с завидной периодичностью слал вестников в столицу, указывая на сложность ситуации и жизненную необходимость пополнения для гарнизона.       С разрешения капитана я неоднократно беседовал с мирными жителями. И говорил о неизбежности нового штурма. Конечно, не следовало показывать себя откровенным пораженцам, но и сказать людям о надвигающейся опасности просто необходимо.       Более ста человек прислушались ко мне и покинули крепость, отправившись в Осгилиат.       Тем, что мне удалось спасти хоть этих людей, я искренне гордился.       Маховик войны набирал обороты, перемалывая людские судьбы и жизни. Из столицы прибыло дополнительное пополнение — еще шесть сотен бойцов.       Мардиль решился провести серьезный бой и вывел людей за стены, на плато Горгорот. Здесь, в непосредственной близости от пиков Моргая произошло основательное сражение. Более тысячи двухсот гондорцев, а против них чуть меньше трех тысяч противников из орков, истерлингов, вастаков и кхандцев. Командовали ими назгулы и именно их присутствие вновь оказало существенное влияние на ход и итоги боя.       Наш десяток, учитывая способности и умения, непосредственного участия в бою не принимал, занимаясь охраной основного отряда от возможных фланговых и тыловых обходов.       Рубка вышла знатная и жаркая. Мардиль потерял три сотни своих, а противник более тысячи. Но победа получилась пиррова. Мардиль не имел возможности преследовать многочисленных противников, и те спокойно отступили, понимая, что этот бой не выиграть.       Размен погибших вышел один к четырем — и для Гондора такой счет являлся очень неприятным и неприемлемым.       Люди возвратились в крепость. Воевода более не устраивал боев на открытой местности, ограничиваясь обороной. Противник фактически осадил нашу твердыню — правда, лишь со стороны Мордора. Дорога на запад, в Осгилиат и Минас-Анор оставалась открытой и даже безопасной.       Еще из неприятных событий — умер Яблоко. Верный товарищ и мой самый первый конь, позволил-таки старости и недомоганиям взять вверх. Я похоронил его за крепостной стеной.       Месяцы сменяли друг друга. Прошло жаркое, пыльное лето. Закончилась серая, мрачная осень. Как-то незаметно пролетала стылая зима. Наступила свежая, душистая весна, но закончилась и она, и очередное лето, и в Сумеречный Край пришла осень.                            Ночь. Тяжкое, колдовское заклятие пало на Минас-Итиль. Черная злоба и мстительная радость чувствовались в нем. Я воспринимал вражеское волшебство, как мрачную тучу, опустившуюся на крепость и накрывшую всех её жителей.       Подавляя волю, лишая сил, энергии и мотивации, заклятье притупляло бдительность и усыпляло людей.       Тяжким усилием я стряхнул с себя колдовское наваждение. Надо поднимать людей!       Впрочем, заклятие подействовало не на всех. Я услышал громкие крики Воеводы Мардиля — он отдавал приказания.       Не до конца очнувшиеся, еще плохо соображающие, воины бежали к Восточным воротам — туда, где слышался шум боя, выкрики и проклятья. Мы с Гресом и остальными парнями его десятка подбежали в числе первых.       Восточные ворота оказались открыты, а их стража перебита. И поток вражеских воинов, словно вода, прорвавшая плотину, уже «втекал» в крепость. На наше счастье, орки не смогли удержать дисциплину, а стали разбегаться по ближайшим улицам, убивать, грабить, жечь…       Я выхватил Энсал и врубился в первое, подсвеченное факелами, тело. Принял вражеский удар на щит, перестроился и поразил второго врага в коленную чашечку.       Площадка перед воротами наполнилась людьми. Гондорцы собрались и единым строем ударили во врага. Капитан Мардиль, отдав несколько приказов, опустил забрало, перекинул из-за спины меч и с радостным криком вступил в бой.       Я последовал за ним. Что ж, момент истины, кто — кого? Оркам кто-то открыл ворота, но это не значит, что они уже победили.       Рубка у ворот продолжалась с попеременным успехом около часа, накатываясь и откатываясь, как морская волна.       К тому моменту стало ясно, что в других местах штурм отразили. Теперь у противника остался единственный шанс на успех — ворота.       Здесь стояли насмерть самые стойкие враги. А позади них, буравя ночную темноту, нагоняя ужас на простых гондорцев, вопили назгулы.       Через некоторое время, стало ясно, что гондорцы все же одолевают. Мы сумели выдавить противника под воротную арку. И здесь, в тесноте, численное преимущество уже не могло им помочь. Вперед выдвинулись тяжелые латники с массивными щитами. Под их прикрытием дрались копейщики и мечники.       Мардиль вышел из боя, осмотрелся и приказал всем свободным подниматься на стены, брать луки и сверху уничтожать врагов.       И когда казалось, что победа уже в кармане, среди врагов появились назгулы. Три высокие фигуры, в полных доспехах, в развевающихся черных плащах, вступили под воротную арку.       Гондорцы моментально, разом потеряли веру в себя, свои силы и позабыли свой долг. Назгулы вопили, нагоняя ужас и буквально выкашивая людей своими мечами.       В середине находился Король-кольценосец, я это сразу почувствовал. Высокий, свыше двух метров, он казался незыблемым и непоколебимым, словно утес. Стрелы бессильно падали вокруг него, не в силах причинить вреда.       Удушающая аура страха и паники, казалось, охватила все пространство.       На левой руке у ангмарца висит тяжелый, треугольный щит, а в правой он держит моргенштерн, и неотвратимо, одним за другим сокрушает противников и продвигается вперед.       Его братья-кольценосцы рубятся по бокам, действуя с чуть меньшим искусством и умением. Люди, теряя одного за другим, отходят, оставляя уже практически отбитые ворота.       Орки позади назгулов глумливо и восторженно кричат. А на людей словно опустилась пелена сомнения и уныния. Руки с трудом держат оружие, а головы все чаще поворачиваются назад, ища возможность для бегства.       И тогда вперед выступил Мардиль. Переборов сомнения, он встал прямо напротив назгула и грозно поднял меч.       Раздался смех — удивленный, презрительный. Главный назгул смеялся над глупым героизмом капитана.       Закричав, назгул пошел в атаку. Битва замерла, все опустили оружие и смотрели на поединок двух лидеров.       Мардиль уворачивался и защищался. Ему приходилось нелегко — чудовищная сила противника словно игнорировала все его усилия.       Назгул умело отражал щитом все его выпады и постоянно давил, давил… Чудовищные по силе удары, раз за разом приходились на щит Воеводы.       Отступая, Мардиль запнулся ногой об чей-то труп и пошатнулся, теряя равновесие. Назгул не мешкая прыгнул вперед и ударил. Капитан выронил меч, но успел подставить щит, держа его двумя руками. И вражеский моргенштерн замелькал быстро, быстро, обрушивая град ударов.       Капитан с трудом удерживал щит. Но вот он его немного наклонил, и вражеский моргенштерн, скользнув по металлической окантовке, ударил капитана в ключицу. От удара Мардиль качнулся, а его правая рука безвольно повисла. Воевода зарычал, поднимая щит одной рукой, и готовясь получить свой последний удар в этой жизни. Назгул завис над ним.       Все это произошло очень быстро.       Но теперь мешкать нельзя. Я бросился вперед, и в последний момент ударил плечом в плечо кольценосца. Его отбросило на несколько шагов назад.       — Это была ошибка, — холодный, мертвящий голос услышали все на площади. Шипастый шлем медленно повернулся в мою сторону и несколько мгновений словно оценивал нового противника. В глазницах, я это видел призрачным зрением, плескалась великая мощь и всепобеждающая сила.       Тут гондорцы разом закричали, приходя в себя и стряхнули колдовской морок.       И снова пошла битва строй на строй. Только теперь гондорцы почувствовали ярость и желание отомстить за своего поверженного командира.       А мы с королем-кольценосцем стояли напротив друг друга. Позади него находились орки, а меня прикрывали верные надежные друзья. Так что, я не один, и так просто не отступлю.       Около меня пытался и всё никак не мог подняться на ноги капитан Мардиль. Правая рука его безвольно висела вдоль туловища, а левой, перехватив меч, и упершись им в землю, он все пытался встать.       Я поймал взгляд назгула. Он смотрел на Мардиля с неприкрытой ненавистью и отчетливым желанием уничтожить.       Я встал над своим капитаном и закрылся щитом. Ангмарец подавлял... И не только своим колдовством. Даже физически, будучи такого огромного роста, с широкими плечами, мощным торсом, он выглядел как ожившая башня. Как же Эовин и Мерри нашли в себе силы сразиться с таким противником?       Мы обменивались ударами, выпадами, нырками и уворотами. Несколько раз назгул очень чувствительно прикладывался по моему щиту. Во все стороны летели щепки. А моя левая рука медленно отсыхала.       Всех моих наработанных за эти годы сил и умений явно не хватало для победы. Назгул просто лучше меня, причем во всем. В скорости, в навыках, в выносливости. И мне оставалось просто держаться и тянуть время. Ибо каким-то непонятным чутьем я понимал, что время — за меня, и оно поджимает кольценосца.       Ангмарец сделал несколько попыток отдавить меня от Мардиля и добить его. Один раз, после особо сильного удара, я был вынужден сделать шаг назад. И назгул сразу же ударил Воеводу. Только поднявшийся на ноги Мардиль снова оказался на земле, а я вновь помешал мертвяку выполнить добивающий удар.       Небо уже давно посветлело и рассвет не за горами. Повеяло свежим, бодрящим ветерком. Назгул, несколько раз оборачивался и смотрел на восток, словно он опаздывал и ему необходимо успеть до рассвета. Почему-то он сам, или его силы, или колдовство завязаны на ночную пору.       Избитый, обессиленный, из последних сил я сдерживал натиск этой чудовищной машины. Не поддерживай меня парни из десятка, мы бы не отстояли Мардиля.       А затем, когда первые солнечные лучи обелили стены Минас-Итиля и поле боя, назгул злобно и яростно выругался.       Он замер на секунду. А потом, вложив всю мощь, нанес мне последний удар. Щит разлетелся, кусок отлетевшей деревяшки глубоко вонзился под левый глаз и я услышал резкий щелчок — он сломал мне руку, и я упал на бок. Грестлинг и Весельчак, закрываясь щитами, встали надо мной.       Ангмарец отступил. А вместе с ним и два остальных, невредимых назгула.       Я лежал, просто стараясь отдышаться и прийти в себя. И радостная, но изможденная улыбка скользила по лицу. Глухая, ноющая боль грызла левую руку, а из раны на щеке, из которой я выдернул щепку, безостановочно капала кровь.       — Мэл, я все видел, — Воевода подполз ко мне. В помятых доспехах, с сорванным забралом, с бессильно свисающей рукой, он выглядел избитым и потрепанным. Впрочем, не думаю, что я сам смотрелся лучше. — Клянусь Престолами Валар, я не забуду, что ты меня спас. И в честь этого выполню любую твою просьбу.       — Договорились, — я устало закрыл глаза. Говорить не хотелось, да и сил на это не осталось.       Поле боя осталось за нами. И назгулы вновь не смогли захватить Минас-Итиль. Но еще одна такая победа и у нас не останется сил.       Гарнизон потерял больше двух сотен бойцов. Многие из оставшихся в живых ранены. У Мардиля сломана ключица, у меня левая рука в двух местах. На неё потом наложили шину.       Весельчак заполучил множество ран по всему телу, но, похоже, что выкарабкается.       Востлингу чуть не отрубили ногу, и только благодаря умелым лекарям обошлось без ампутации. Хотя, может дело в том, что и я помогал ему своими магическими навыками, удаляя из тела воспаление и нагноение.       Осго получил сотрясение мозга. Весельчак с удивлением констатировал, что не знал, что кость можно сотрясти. Осго был так слаб, что даже не стал вступать в спор.       А вот Грестлинг оказался счастливчиком. В этом бою, среди немногих других, он обошелся без серьезных ранений.       Шрог также не пострадал. Старый лучник не принимал непосредственного участия в рукопашной, но заняв удобную позицию, опустошил несколько колчанов стрел и взял немало вражьих жизней.       Следующие дни люди приходили в себя и восстанавливались.       А через несколько дней из Минас-Анора пришло предписание — мне, за доблесть и героизм, присвоено звание капитана гондорской армии.       Честно сказать, я воспринял его без особой радости. Мало того, что после боя я был всё еще эмоционально опустошен и выжат. Также, я считал, что в отличие от звания лейтенанта, которое мне дали по делу, капитан получен немного несправедливо. Почти всех оставшихся в живых бойцов можно и нужно поощрить. Я не сделал ничего особенного. Лишь сражался с назгулом, не дал ему пройти и спас Мардиля. И вот именно этому факту, похоже, я и был обязан этому приказу. Но я же не один такой, героический и доблестный!       Что характерно, не все капитаны становятся воеводами, и наоборот, каждый воевода — это капитан. Капитанов в гондорской армии много, наверное, никак не меньше сотни. А Воевод уже гораздо меньше. Это уже не просто звание, а также и должность, которая показывает, что такой человек командует каким-нибудь городом или крепостью. Есть Воевода Изенгарда, Минас-Анора, Минас-Тирита, Осгилиата, Пеларгира. В Гондоре Воевод около десятка. И выше них лишь Король.       Как назло, после восстановления я по неосторожности постоянно задевал левой рукой за стены или что-то еще и чувствовал пронзающую боль. А под левым глазом у меня так и остался небольшой, нитевидный шрам.              Капитану полагается отдельная комната или даже квартира. Благо в крепости пустующих домов хватало — выбирай любой. Ну, я и выбрал — поближе к центральной башне. Когда-то здесь жила зажиточная семья ремесленников.       Парни из десятка помогли провести небольшой ремонт, притащили пару бочонков пива и вина, купили мясо и зелень, и мы здорово отметили и мое звание, и новое жилище. Поговорили о планах, попели песни, посмеялись над солеными шутками Весельчака.       Наконец-то мне «накинули» обязанностей. При Мардиле я стал командовать двумя полными сотнями и взял на себя все три разведывательных десятка.              Через месяц, пользуясь полномочиями, я сумел «продавить» необходимость уничтожить паучиху Шелоб.       Это была серьезная операция… Мы зашли со стороны Минас-Итиля и Витой лестницы. Нас было больше сотни — в передних рядах находились самые опытные воины, защищенные доспехами, щитами и длинными копьями. Многочисленные факелы освещали наш путь.       Мы медленно, настороженно двигались по пещере и языки пламени рождали причудливые образы на стенах. По мере приближения к самому логову вонь усилилась. А уж когда мы достигли той расселины, где Шелоб жила, то почти все начали блевать и чуть ли не терять сознание.       Смрад стоял такой, что от него слезились глаза и в горле появлялся сухой, неприятный кашель. Так было недолго и отравиться. Намотав шарфы и плащи на лица, мы двинулись дальше.       До конца прохода смогло добраться лишь половина воинов. Части было так плохо, что их пришлось оттаскивать назад.       Мы нашли логово — загаженную пещеру, смердевшую словно дно самого глубокого ада. Множество костей валялись тут и там, и все было испоганено белесым пометом.       Паучихи здесь не было — сверху, на самом потолке имелся еще один проход, который непонятно куда вел. И Шелоб скрылась именно там.       Некоторое время мы топтались на месте, пытаясь придумать, как же достать паучиху. Дураков лезть в черный провал пещеры, поднимаясь по стенам не было и совесть не позволила мне посылать людей на верную смерть.       Так, не солоно хлебавши, нам пришлось отступить.       После этого практически все участники похода чувствовали себя откровенно слабо. Некоторые даже болели, подхватив неведомую заразу.       Я бы сделал и еще один заход, но Мардиль сказал жесткое «нет». Он не видел острой необходимости убивать паучиху и не хотел рисковать здоровьем своих солдат. Так моя идея и не срослась…                     В одну из ночей в новом доме, мучаясь бессонницей, я полулежал на кровати и размышлял об общем положении дел. Мысли текли неспешно, переходя с одного предмета на другие. И всё равно, каждый раз возвращаясь к Истари.       Что меня сильно удивляло, так это отсутствие в Итиле хоть кого-либо из Магов. Они приплыли в Средиземье с конкретной целью — противостоять Саурону. Так почему о них ни слуху, ни духу? Прямо здесь они нужны. И я больше чем уверен, они знают об общей ситуации в Мордоре. Не надо большого ума, чтобы сообразить — где присутствует активность орков, там рано или поздно можно наткнуться на присутствие и их хозяина. А уж если здесь свирепствуют назгулы, то и говорить не о чем.       Маги вели себя очень пассивно и даже непонятно. Да, и вообще рассматривая всю эту ситуация с Саруманом, Гэндальфом и Радагастом, я все больше склонялся к мысли, что и магов, и их начальников из Валинора в общем и целом устраивала ситуация, при которой Саурон воспринимался как данность. И пока последний не переходил некую черту, не усиливался безмерно, его терпели, и даже не обращали внимания.       Ну, а как иначе? За две тысячи лет ход против Саурона можно придумать. Сколотить военный союз, заселить стратегически важные земли, отыскать Кольцо, в конце концов. Маги же, вместо этого, пустили всё на самотек.       Согласно каноническим описаниям «Властелина Колец», Гэндальф предпринял попытку разведать ситуацию в Дол-Гулдуре в 2063, а затем в 2850 годах. И лишь когда Саурон узнал, что его Кольцо нашлось, и послал в Хоббитанию назгулов, Светлый Совет засуетился конкретно. Не, ну вы это серьезно? За две тысячи лет три активных действия! Это, вообще, нормально? Разве так борются с непримиримым врагом?       Я, конечно, понимаю, что у Магов нашлись занятия и что-то они все же делали. И непосредственно они не должны принимать участия в боях. Хорошо, пусть так. Но, если мне не изменяет память, в функцию Магов входит «зажигать сердца и пробуждать надежду». Так почему они не занимаются этим в Мордоре?       Это доверчивым хоббитам Гэндальф мог рассказывать сказочки о своём двухтысячелетнем противостоянии тьме. Нет, оно конечно есть, но вот его масштаб явно завышен.       Я же, порядочно таки пространствовав по Средиземью за эти годы, следов его активности что-то не наблюдал. Ровно как и Сарумана, и Радагаста. И поэтому воспринимал участие Магов-Истари в истории Средиземья с несколько иных позиций.       Согласен, Гэндальф принял значительное влияние в организации похода гномов на Эребор, и, в конце концов, уничтожении дракона Смауга.       Да и в событиях «Властелина Колец» он не сплоховал, действовал энергично и умело (не считая авантюрного и бессмысленного похода через Морию, конечно).       А в остальном всю их деятельность, не прибегая к излишне грубым эпитетам, можно описать двумя словами — «недостаточно активная».       Отсюда можно продолжить свои рассуждения и дальше. Что если Синие Маги ушли на восток не из-за своей непонятной задачи, а из-за вполне конкретных разногласий с остальными Истари? Могло такое случиться? Вполне, ибо уж слишком подозрительно, что за две тысячи лет противостояния с Сауроном они так и не появились на северо-западе Средиземья и даже не вступили в Магический Орден.       Коли так, то это открывает неплохие перспективы для меня.       Дрова в камине давно прогорели. Угли долго алели, но затем подёрнулись пеплом. Из-за прикрытых ставен стал проникать серый рассвет.       Я поудобней устроился, накрылся одеялом и начал проваливаться в сон. И в этот момент услышал под дверью тихий шорох. Я осторожно привстал и взял ножны с Энсалом.       Шум больше не повторялся. Аккуратно ступая босыми ногами по холодному каменному полу, я подошел к двери. В щели под дверью что-то белело.       Нагнувшись, я поднял кусочек бумаги, подошел к окну и отворил ставни. Света прибавилось и без труда прочел послание, написанное на темном наречье.       Здравствуй, Мэлгорн. Думаю, пришло время нам встретиться и поговорить. Это может принести пользу не только нам, но и тебе. Если согласишься, я буду ждать тебя каждую ночь на вершине Столовой горы. В знак будущего доверия, надеюсь, после прочтения ты сожжешь письмо. Моро.       Ну вот, только этого мне не хватало. Я обеспокоенно присел на кровать и стал размышлять.       На ум пришло два возможных варианта. Первое — это письмо подделка или провокация. Кто-то пытается меня либо проверить, либо подставить. В любом случае, умнее всего будет идти на доклад к Мардилю. Пусть у начальства голова болит.       И второй вариант — письмо настоящее и написано во вражеском стане. При этом варианте появляется куча новых вопросов. Кто его написал, кто такой Моро?       Я еще раз перечитал имя. Моро…. Моро… как жаль, что профессор Толкиена не раскрыл имен всех назгулов. Тогда было бы полегче. Впрочем, если Моро и не назгул, то наверняка черный нуменорец или кто-то похожий. Иных вариантов я просто не вижу.       Следующий момент — письмо кем-то доставлено. Значит, этот человек служит или работает на таинственного Моро. И это значит, он предатель. Предатель в самой крепости уже серьезно. И почему он решил открыть факт своего существования, не побоявшись, что его будут искать? Может потому, что после сражения и открытия кем-то изнутри Восточных ворот, это и так всем понятно?       Вопросы… Я невесело ухмыльнулся. Приватное приглашение на ночную беседу. Лучше бы его вовсе не получать.       Этот товарищ просит, чтобы я уничтожил письмо и никому про него не говорил. Но это рискованно и чревато неприятными последствиями. Если кто узнает, то меня вполне могут обвинить в переговорах с врагом за спиной начальства. Или в замышляемом предательстве. К тому же, и технически мне будет сложно (если я надумаю), встретиться с этим Моро. Как я обосную свое желание покинуть крепость под вечер?       Столовую гору я знал. Это небольшой утес, с достаточно ровной вершиной (отсюда и название) в часе хода от Итиля, недалеко от развилки на Кирит-Унгол.       Значит, решено. Хватит морщить мозг. Иду с этим письмом к Мардилю и вместе думаем.       Поспать мне так и не удалось. Дождавшись, когда крепостной горнист сыграет утреннюю побудку я оделся и отправился к Грестлингу. Другу я первому рассказал про записку, и про то, как она ко мне попала. Обмениваясь впечатлениями и догадками, мы прошли в офицерскую столовую.       Капитан выглядел достаточно бодро и энергично. Узнав, что мне необходимо с ним приватно побеседовать, он предложил сделать это после завтрака.       Окончив утренний прием пищи, разобравшись со своими обязанностями, Воевода пригласил меня к себе, в служебный кабинет, расположенный в центральной башне.       Я объяснил ему суть дела и протянул записку.       — Знаешь, Мэл, я даже не хочу спрашивать, откуда ты знаешь Тёмное наречье, — он задумчиво вертел бумагу в руках. — Кто этот Моро?       — Без понятия, — я пожал плечами. — Предполагаю, что это может быть назгул.       — Ясно, — капитан потер лоб. — И что ты предлагаешь?       — Как ты скажешь, так и будет. Правда, мне по большому счету все равно, как поступить.       — И не любопытно?       — Любопытно, но не сильно.       — Надо подумать, — капитан побарабанил пальцами по столу. — Как думаешь, это не ловушка?       — Грубовато для ловушки, — высказал я свое мнение. — Подставлять своего человека в крепости, светить факт, что он есть — оно того не стоит.       — Да уж, — на лице капитана появилась озабоченность. — Теперь этого предателя надо искать. Есть мнение, кто это может быть?       — Лишь догадки, — я посмотрел собеседнику в глаза. — Не хочу их озвучивать, чтобы не мешать твоим соображениям.       — Понятно. А знаешь, что? — Мардиль неожиданно улыбнулся. — Я придумал. У нас же здесь есть отдел Охраны Королевства, вот пусть они и роют. А то, в самом деле, совсем разленились, и неизвестно чем занимаются.       — Тоже вариант. Ну, а что со мной?       — Сам-то хочешь посмотреть на этого Моро?       — Хм, — я серьезно задумался. — Если так ставить вопрос, то да. Лишняя информация не помешает.       — Тогда решено. Берешь десяток Грестлинга для прикрытия и сегодня выступаешь, — Мардиль поморщился и осторожно потрогал ранее сломанную ключицу — похоже, боль после ранения окончательно не прошла.       — Не сегодня, — возразил я Воеводе.       — Почему?       — Пусть понервничает. Да и не стоит показывать, что его записка так заинтересовала, что я сразу, в тот же день, отправился на встречу.       — Хм, разумно. Тогда когда?       — Послезавтра.       Через два дня, под вечер, в сопровождении Грестлинга и его десятка, я выдвинулся в сторону Столовой горы. Мы двигались неспешно, осматривая окрестности и сохраняя постоянную бдительность. Впрочем, орки нам не попадались. Похоже, что после последнего боя назгулы оттянули силы для перегруппировки.       Достигли склонов горы и все вместе начали подниматься. В двух выстрелах из лука от вершины я оставил людей и дальше отправился один.       Над миром опустилась ночь. Звезды тихо и умиротворяюще светили с чистых, безоблачных небес. Пели сверчки и цикады. Пахло полынью.       Еле заметная тропка медленно, но верно вела меня к вершине. Поднявшись на самый верх, я осмотрелся, никого не увидел и присел на камень. Время ждать.       Ночью в горах температура сильно падает. Становится прохладно. Чистый, но холодный воздух заставил меня вставать и совершать небольшие прогулки, разгоняя кровь и согреваясь.       В один из таких моментов на площадку поднялась высокая, закутанная в плащ фигура. Человек пришел один, и я не стал поднимать тревогу и звать своих на помощь. Вероятнее всего это и есть Моро.       Я перешел на призрачное зрение. Так и есть, предо мной назгул. А уж их, по своеобразному свечению и внешнему виду, я уже научился вполне уверенно различать. Впрочем, именно этого назгула я встречаю в первый раз. И с ним я не сражался.       Назгул стоял напротив меня неподвижно и совершенно спокойно. Я видел его хорошо и отчетливо. Где-то далеко, на пределе слуха, кричала неведомая ночная птица.       Мы оба использовали Призрачное зрение и света нам вполне хватало.       Назгул оказался высоким, чуть ниже меня, стройным и подтянутым мужчиной, выглядевшим лет на сорок пять — пятьдесят. Всем своим видом он напоминал не воина и властителя людских судеб, а скорее звездочета или ученого. Ветер слегка развевал его серые, до плеч, волосы. Никакой короны я не заметил, лишь тонкий, по виду кожаный шнурок, повязанный вокруг головы. Я видел его глаза, но цвет определить не мог — они казались выцветшими, бесцветными. Тонкий прямой нос, решительная складка губ, впалые щеки — его лицо было неподвижным, слегка прозрачным и словно высеченным из горного хрусталя.       Да и сам назгул выглядел также — дорожная, ношенная одежда, тусклые краски. Возможно, в Призрачном мире всё так и должно быть.       Особенно сильно меня поразил его взгляд. Никакой агрессии или мстительной злобы. Спокойный, немного отрешенный взор. И мудрость, которая поражала усталость и некую форму мирского отрешения. Глядя на него, мне пришло на ум давнее изречение: во многой мудрости многие печали.       На назгуле надета кольчуга, поверх нее несколько ремней, на которых висел меч и два кинжала. Именно оружие заставляло воспринимать этого назгула воином и призраком.       Сбоку, на поясе, находился небольшой кошель. На ногах кожаные, потертые брюки, заправленные в мягкие сапоги с низким каблуком. И поверх всего черный плащ практически до земли. А на руках, скрывая возможное кольцо, замшевые перчатки коричневого оттенка.       Назгул стоял молча. Он никуда не спешил и, судя по всему, также внимательно, как и я его, изучал меня.       — Приветствую тебя, Мэлгорн, — наконец назгул разлепил тонкие губы. Голос его звучал спокойно и неторопливо.       — Ого, ты знаешь моё имя, — я изобразил удивление. Говорили мы на Тёмном наречье, и этот язык странно звучал срываясь с моих уст и вызывал некий непонятный отзвук в душе — я все еще не привык к нему. — Твое имя Моро?       — Да, можешь так меня называть, — и, предвосхищая мой следующий вопрос, добавил. — Это я писал письмо.       — Логично, — я подпустил в голос немного иронии. — Так зачем ты искал встречи со мной?       — Хотелось увидеть тебя вживую и кое-что предложить.       — Продолжай.       — Хорошо, но сначала позволь мне задать тебе один вопрос, — и, дождавшись моего кивка, он закончил. — Ответь по возможности честно, как ты относишься к нам, к назгулам?       — Хм, — я не видел особой причины, что-либо утаивать. — Я осознаю причины, толкнувшие вас на такой выбор, и даже в чем-то могу их понять. Но ваше нынешнее существование внушает мне и неприязнь, и сострадание одновременно. Думаю, что жить призраком и рабом кольца не многим доставит радость. В моих глазах вы словно выцветшая моль на ярком полотне этого мира. И это только начало, так как я совсем не хочу говорить о вашей морали, вернее её отсутствии, целях и способах их достижения.       — Благодарю за откровенность, — назгул сделал несколько шагов по площадке. — К сожалению, а может и к счастью, весь мир, вернее та его половина, которая умеет думать, рассуждает именно так.       — Но это не истина? — мне действительно интересно услышать версию назгула.       — Это не вся правда, а всего лишь ее маленькая часть, — назгул посмотрел мне в глаза. — Главное в том, что каждый из нас получая Кольцо от Саурона, хотел получить и что-то ещё, особенное, к чему Кольцо лишь открывало и показывало Путь.       — И ты получил это?       — Конечно. И не только его, — назгул сказал это таким образом, что я сразу понял — передо мной искушенный в словесных поединках собеседник. И он не прочь поиграть в софистику и поупражняться в риторике.       — Могу я спросить, что ты искал?       — Ответов на вопросы, знаний, возможности учиться и постигать. — Он на мгновение остановился, но затем закончил. — Света, указывающего путь.       — Упоминания света в таком ключе, особенно от тебя, выглядит немного двусмысленно. Не находишь?       — Свет можно найти везде, даже в полной Тьме или Тени.       — Если судьба не против, то я бы не хотел испытывать подобный опыт.       — Что ж, возможно именно так ты и должен рассуждать. Особенно в самом начале своего Пути. Но когда ты пройдешь первый поворот, то картина мироздания немного изменится. За вторым поворотом тебя будет ждать уже много нового. И как знать, возможно, когда-нибудь твой путь сможет привести тебя туда, где ты отречешься от всего, что ранее было дорого, найдя новые ценности и жизненные опоры.       — Да, так может быть, — легко согласился я.       — Мы заприметили тебя давно, Мэлгорн, практически с того момента, как ты неизвестно откуда появился в Изенгарде, — назгул изобразил намек на улыбку. — Мы смотрели, делали выводы, оценивали...       — Мы — это девять назгулов?       — Да.       — И Саурон?       — Да, но не только он, — назгул не высказал никакого удивления, а своими ответами он мотивировал продолжать задавать вопросы.       — Кто же ещё? Черные нуменорцы?       — Да, но не только они, — назгул снова сохранил спокойствие.       — Ну, всё, я пас, больше на ум никто не идёт.       — В свой черед ты сможешь узнать и это. А пока позволь мне не отвечать на этот вопрос.       Назгул вел со мной странную и немного непонятную игру. Он жонглировал словами, намеками и полу-фразами. Временами мне казалось, что в каждом его слове или вопросе, или просто мысли есть двойное дно, крючок или ловушка, расставленная специально на меня.       Я еще раз проверил его фон и просканировал на магические заклинания. Все чисто — или я просто не видел чужую магию.       Я не до конца понимал его игры, хотя в целом, думаю, догадывался о ее конечной цели. Но мне начинал нравиться сам процесс. Назгул, во многом для меня неожиданно, оказался занимательным и неоднозначным собеседником, интересным и опасным одновременно. И конечно, он очень и очень далек от того канонического образа безжалостного и бесчувственного мертвяка, который сложился у всех читателей Толкиена.       — Ладно, пока оставим это в стороне, — согласился я. — Тогда ответь вот на что: ты говоришь от себя или кого-то представляешь?       — Представляю… Всех тех, кого ты назвал раньше.       — Серьезно? — я не стал скрывать своего недоверия. — И что, после двух поединков, все вы готовы вот так распахнуть мне объятья?       — Ты, конечно, подпортил нам планы, — признался Моро. — И не все тебе рады. Но мнения большинства таково, что ты можешь оказаться перспективным и полезным.       — К таким выводам пришла ваша группа?       — Да, ты нам подходишь, — ответил назгул просто и обыденно. — Капитан Минас-Итиля, — он медленно протянул это слово, словно пробуя его на вкус. — Звучит неплохо, не правда ли?       — Правда.       — Интересная судьба. Безвестный бродяга восемь лет назад и капитан Гондора сейчас. Так уж устроен наш мир, что рано или поздно появляется кто-то, кто ломает шаблоны, задает новые стандарты и выделяется из толпы. И естественно, нам интересны такие люди.       — Так вам нужен очередной раб и прислужник? — я не удивился ответу, так как что-то похожее и предполагал. И во всем этом могла разниться лишь форма — от мешка золота или драгоценных камней за пропуск в Минас-Итиль, до предложения присоединиться к Темному Владыке, с получением той или иной порции власти.       — Рабов у нас хватает, — назгул невесело улыбнулся. — И если в душе ты раб, то таким же и останешься, сколько бы корон не нацепил на голову или сколько посохов не взял в руки.       — С этим я также соглашусь. Так значит, рабы вам не нужны? А кто тогда нужен?       — Помощники, соратники… И друзья.       — Назгулам нужны друзья? — я не стал скрывать удивления.       — Если ты думаешь, что мы лишь мертвые призраки, без чувств, эмоций и собственной мотивации, то ты глубоко заблуждаешься, — в его глазах мелькнуло чувство, похожее на гнев или раздражение, но усилием воли он сдержал себя, и речь вновь потекла плавно и неспешно. — Я извиняюсь за свой порыв. Просто твоя реакция так предсказуема. И так нелепа — как навязанный кем-то стереотип.       Стереотип… Это слово не известно в Средиземье. Так откуда назгул его узнал? Проговорился или донес до меня специально? Посмотреть, как я отреагирую? Опять загадки, намеки и ловушки.       — Значит вступить в ваши ряды… И что, меня примут даже те, с кем я непосредственно сражался? Кстати, как имя того, кого мы выкинули за стену в первый раз?       — Это Кхамул. И ты его порядком разъярил.       — У него нормально все? Ничего не сломал?       — Не сломал, но не нормально, — Моро усмехнулся, явно одобряя мой поступок. Или делая вид, что одобряет.       — И он позабудет свои чувства?       — Не сразу… Наше братство понимает, что помимо личных амбиций и обид, есть и общая цель, долг. Ради нее можно многим пожертвовать.       — Кстати о целях. Я-то не разделяю ваших ценностей и целей.       — А разве ты их знаешь? Возможно, тебе лишь кажется, что это так.       Этот вопрос заставил меня ненадолго задуматься. А действительно, знаю ли я это? Или просто, как попугай, повторяю чье-то мнение?       — Ты же сам поддерживаешь точку зрения, что глупо раскрашивать весь мир лишь в черно-белый цвет, не замечая оттенков и игры красок. Разве не так? — Моро пытливо посмотрел мне в глаза.       — Допустим, — мне потребовалось немало сил, чтобы не высказать свои эмоции. Ведь, по сути, этот мертвяк намекал мне на беседу с Айну Азре. Но откуда он мог даже догадываться о ней и всем, что с этим связано? И снова вопросы, которыми меня запутывают и опутывают.       — У стороны, которую ты называешь Тьма, есть много возможностей и Путей, — словно угадывая мои сомнения, поделился назгул.       — Так ты нашел те знания, что искал? — я решил брать инициативу в свои руки.       — Да, и даже больше. Но ты, конечно, знаешь, что обретенные ответы порождают новые вопросы. Процесс познания бесконечен. И потому прекрасен.       — Назгулы не смогли остаться прежними. Они изменились, — я не спрашивал, а утверждал.       — Конечно, — мой собеседник легко согласился. — Разве возможно что-то получить и ничего не потерять? У всего есть цена.       — И ты не жалеешь, что заплатил её? — я смотрел ему прямо в глаза.       На короткий миг мне показалось, что в глубине глаз вспыхнула боль, сомнения и горечь. Но затем проявилась решительность, целеустремленность и стерла всё прошлое.       — Кости брошены. И судьба определена. Я принимаю свой рок, — это прозвучало торжественно и похоже на некое заклинание.       — Так какие цели у вас, у тёмных? — я специально подчеркнул последнее слово, показывая, что всё сказанное ранее не смогло поколебать моих взглядов и оценок.       — Все играют свою роль. Мы лишь стараемся делать это качественно и основательно, — и снова намек на беседу с Азре. Неужели он знает о ней? Или наши мысли действительно так похожи?       — Это всего лишь роли, но ты молчишь о целях.       — У каждого она своя. Кто-то хочет всевластья. Кто-то всезнания и бессмертия. Некоторые абсолютного покоя или свободы от навязываемой морали, от необходимости и предопределения. Кто-то хочет, наконец, выйти из бесконечного круга перерождений. Иные мечтают обрести свой Долг, найти высшую форму служения и самовыражения. Многообразие индивидуальных целей и задач огромно. И мы объединились, чтобы помочь каждому из нас достичь именно его цели.       — И ты предлагаешь мне с помощью Тьмы достичь своей?       — Да, — просто ответил назгул. — Ты помогаешь нам, мы помогаем тебе. А так как мы приблизительно представляем твои мотивы и окончательные цели, то нам по пути. Ты же пришел в Средиземье именно для этого, и с этой целью ищешь союзников и друзей. И мы можем стать для тебя и тем и другим.       А вот это уже не намек, а прямой выпад. Назгулы неким неведомым мне образом многое, если не все, знали про меня. Как вообще это возможно? Из всех жителей Средиземья лишь Грестлинг, Глорфиндель и Элронд полностью знали мою историю. Но в их честности и порядочности я уверен абсолютно.       Так откуда всё это узнал назгул?       — Забавно, — я постарался сделать вид, что не понял намек своего собеседника. — Но где гарантии, что все твои слова не обман и уловка? Я соглашусь, а потом попаду в подземелье твоего властелина, где вы выпотрошите из меня все, что вам нужно и интересно, устранив попутно противника?       — Да, вопрос резонный, — назгул поправил волосы и посмотрел на бледнеющий восток. — Я отвечу тебе так — в свой черед, до того момента, когда ты что-либо пообещаешь, ты получишь такие гарантии и такое подтверждение моих слов, что любые сомнения у тебя отпадут.       — А что еще вы можете мне предложить?       — Власть, огромные человеческие и экономические ресурсы, славу, бессмертие, наконец, — скучным голосом ответил собеседник. — Но я знаю, для тебя, как и для меня, всё это тлен. И не все из нас искали именно этого. Важнее другое — изучение магии и возможность путешествовать по таким мирам и тропам, дорогу к которым может открыть лишь Саурон. Мы знаем — в тебе дремлет природа Майа, но пока ты спишь, а твои глаза закрыты. И кто, как не Саурон, могущественнейший из Духов, поможет тебе проснуться, и найти свой, никому неподвластный Путь?       — И что он потребует взамен? Беспрекословное подчинение без возможности разорвать эту сделку?       — Ты сам не захочешь ничего менять, уверяю тебя. Ты пожелаешь идти вперед и только вперед. И ты начнешь свой путь. Ты Майа и ты не связан с этим миром и с его Кольцами. У тебя не будет тех ограничений, что присущи нам, назгулам. Высокая судьба ожидает тебя и Владыка поможет увидеть её и начать идти.       — Что-то мне подсказывает, что всего этого я могу достичь самостоятельно, — как мне показалось, я привел вполне разумный довод.       — Скорее всего, так и есть, — Моро поправил плащ и скрестил руки на груди, — но у всех нас долгий путь. И тысячи лет не хватит на то, чтобы его осилить. Даже Саурон, один из величайших Майа Арды, все еще в начале своей судьбы. А ведь он несоизмеримо старше тебя и когда-то его наставлял, подсказывал и учил сам Мелькор!       — Я вроде уже куда-то иду. А последние годы только и делал, что убивал орков и оберегал от них весь мир.       — Орки — это несчастные создания и управлять ими не доставляет особой радости, — назгул погрустнел. — Когда-нибудь они повзрослеют и многое сумеют понять. А пока же это дети — грубые, жестокие, стремящиеся решать все только через силу, признающие лишь силу, непреклонную волю и тяжелую руку. Но не беспокойся, никто не осудит тебя за прошлое. Когда-то все мы находились в иллюзии и стояли на стороне Света.       — В моем представлении именно так темные силы и привлекают на свою сторону. Такими словами и такими обещаниями. Но всегда есть подвох, не правда ли?       — Это вопрос восприятия, — быстро парировал назгул. — Если ты имеешь разум и умеешь им пользоваться, то кто мешает тебе до сделки получить ответы на все вопросы и прояснить все неточности и опасности?       Я ничего не ответил на это и молча смотрел на собеседника.       — Я задам последний вопрос, — Моро стал очень серьезным. — Скажи, почему находясь в Чертогах Безвременья и имея возможность постичь три языка Средиземья, одним из них ты выбрал Тёмное наречье? Быть может твоя интуиция или спящая душа уже тогда тебе что-то подсказывала, намекала, звала? Ты не думал об этом?       Слова собеседника буквально ошеломили меня. Такого поворота беседы я не ожидал, и был не готов к нему. И я не знал, как и что здесь можно сказать. Призрак словно приоткрыл во мне неведомую дверцу, заглянул туда, куда я сам не имел доступа. И его слова нашли ответную нотку во мне. Что-то, неосознаваемое и спящее, откликнулось и отозвалось, словно ожидая этих слов и этого вопроса.       Уверен, в тот момент мне не удалось сохранить на лице невозмутимость и беспристрастность. Гамма чувств и эмоций вырвалась наружу. И вся моя игра, весь план на беседу рухнули и рассыпались, как карточный домик. В тот момент я невольно выдал свои истинные чувства и мысли. Но назгул не воспользовался полученным преимуществом. Более того, он замолчал и отвернулся, смотря на восток, и словно утратил интерес к продолжению беседы.       Легкий рассветный ветер прошелестел по скалистым склонам. Первые лучи света осветили горы, бросая на снежные вершины неповторимые оттенки розового и голубого цветов. Даже Призрачный мир умел встречать утреннее солнце и радоваться его приходу.       — Солнце встает, начинается новый день, со своими радостями и горестями, — назгул мечтательно произнес эти слова. — Быть может, ты мне не поверишь, но до того, как принять кольцо, я писал стихи. И люди говорили, что они не самые худшие на свете:              Наш мир есть текст, написанный другим.       Но кто же виноват, что мы не пишем сами?       Мы многое теряем… Изредка находим.       Безропотно приходим. И уходим…              — Это твои строки?       — Да… Сейчас я уйду, но знаю, что в свой срок мы снова встретимся. И в тот день ты дашь мне ответ, и я приму его, каким бы он ни был. А пока же прощай, — назгул улыбнулся широко и немного грустно. — Когда-нибудь я бы хотел назвать тебя другом!       Он сделал шаг в сторону глубокого горного провала и начал спускаться. Несколько мгновений, и его силуэт скрылся за утесом. Я вышел из Призрачного мира и задумчиво опустился на камень…                            — Ну, как все прошло? — спросил Мардиль. Гондорец постарался произнести вопрос невозмутимо и бесстрастно, но я чувствовал напряжение в его голосе.       — В общем, как мы и думали, — я неторопливо поднял бокал с вином и посмотрел сквозь него на солнце.       Мы находились на небольшом балконе, практически на самом верху центральной башни Итиля и сидели на низких и очень удобных диванчиках. Между нами расположился резной столик на гнутых ножках. На столешнице находился хрустальный графин с прекрасным, густым вином, два тяжелых бокала, ваза с фруктами и тарелка с остро наперченным мясом.       Стоял ясный, погожий день. Солнце умиротворяюще согревало, навевая негу и лень. Хотелось закрыть глаза и просто помолчать, или даже вздремнуть. Красивые, величественные горы окружали нас со всех сторон, создавая неповторимую атмосферу.       — Переманивал?       — Да.       — И что предлагал?       — Всё!       — Не понял?       — Возможности… — я с удовольствием сделал глоток вина. — Перейди к нам, и мы поможем осуществить все твои мечты. Список можешь написать сам.       — Ну, а ты?       — А что я? Всё это так избито и так предсказуемо. Впрочем, разговор получился занятным и достаточно непростым, — я пересказал капитану нашу беседу. — Представляешь, под конец он даже мне свои стихи прочитал, — я процитировал строки. — Правда, неплохо?       — Да уж, — Мардиль покрутил бокал в руках. Я с неохотой прощупал Воеводу, и с легкостью почувствовал его напряжение и сомнение. Опасается Воевода Минас-Итиля как всё обернется, учитывает, но гонит мысль, что я могу предать. Впрочем, это нормально. Будущий Наместник Гондора по факту должен быть дальновидным и рассматривать все возможные варианты. Поэтому зла на него я не держал.       — Я от клятв никогда не отказываюсь.       — Да не только в этом дело, — Мардиль досадно поморщился, недовольный тем, что я угадал его мысли. — Мне просто многое другое не нравится.       — Например?       — То, что ты уходишь и не собираешься продлевать клятву. То, что с тобой уходят несколько прекрасных бойцов. То, что я так мало про тебя знаю и не понимаю твоих целей. — Капитан стал откровенным. — И знаешь, что самое главное? Мне бы очень хотелось отправиться с тобой, в Дорвинион, на восток, или в другие места. Прекрасные, неизведанные земли, верные друзья и приключения. Я тебя понимаю… И даже завидую.       Капитан знал о моих целях. И он был в курсе моей жажды приключений и знакомств с новыми местами. И конечно я не раз говорил ему, куда мы собираемся отправиться после Минас-Итиля, после того, как срок клятвы закончится.       — Я тоже был бы рад, если б ты пошел со мной, — мне понравилась откровенность Мардиля. — Бросай все и мы с радостью примем тебя.       — Не могу. Хочу, но не могу, — в его голосе звучало неприкрытое огорчение. — Может ты переменишь свое решение? Останься, прошу тебя. Мы многого добьемся. Очистим Мордор от этой мрази, восстановим крепости, обретём славу.       — Я тоже не могу. Мир ждет, и более того, зовет меня, — я говорил абсолютно правдиво. Да, у меня появилась невероятная возможность остаться здесь и продолжить воинскую карьеру, о которой ранее я и мечтать не мог. А учитывая то, что со временем Мардиль станет первым в истории Наместником, то и я могу стать его правой рукой и вторым человеком во всем Гондоре. Ошеломительные перспективы…       Только это не мое — и сердце подсказывает, что у меня иной удел. К тому же мне не хочется быть вторым. А в Гондоре первым мне не стать никогда. И я не верю, что мы сможем отстоять Мордор. Да, в краткосрочной перспективе мы удержим Минас-Итиль, но в долгосрочной проявится так называемая историческая инерция. Применительно к Средиземью и данному времени она состоит в том, что Саурон и назгулы усиливаются, обретают новых союзников и просто не могут не взять Мордор. Он был их домом и центральным регионом в прошлом, и ему суждено выполнить эту функцию и в будущем. Здесь даже есть некая доля фатализма и обреченности. И я могу потратить десять, двадцать лет своей жизни и помочь в удержании Итиля. И все равно мы его потеряем, а я лишь потрачу впустую множество перспективных лет. Ну, или не совсем впустую, но все равно потрачу. И у меня нет глобальной миссии удержать Мордор. Это не моя задача.       — Значит, через три месяца ты покинешь Итиль, — в голосе Мардиля слышалась досада. Не так уж и часто представителю одного из самых знатных родов Гондора приходилось слышать отказ.       — Да.       — И куда? В Дорвинион?       — Сначала — да. А потом, кто знает? Есть Синие Маги и эльфы-авари на дальнем востоке. Я чувствую, что должен найти их. Так что вопрос лучше ставить «не куда», а «кого», — я улыбнулся.       — Ясно.       Несколько минут мы молчали. Легкое облако скрыло солнце, по балкону прошла тень, поднялся ветерок, закруживший сухие листочки в изящном танце. В крепости зазвучал рог, подавая сигнал к смене постов.       — Я бы хотел еще кое-что рассказать про назгулов.       — Слушаю тебя, Мэл.       — Ты должен всегда помнить, что это страшные и умелые противники. Трое из них лорды самого Нуменора. Остальные когда-то были королями и правителями здесь, в Средиземье. Они хитры и коварны, умеют воевать, обманывать и добиваться своего. Они знают, как командовать и властвовать. Это лидеры, которые в прошлом не раз захватывали чужие крепости. Итиль очень нужен им, и они не откажутся от своих планов.       — Значит, они придут?       — Будь уверен. Рано или поздно, через месяц, год или два, но они сделают новый «заход». Будь готов.       — Буду.       — И ещё — береги палантир.       — Хорошо, приложу все силы.       — В этом я не сомневаюсь. Может ты все же отправишь его в Осгилиат?       — В твоих словах есть здравый смысл, но Король его не поймет. Палантир изначально находится в Минас-Итиле. И если я его заберу, то Король подумает, что я боюсь и в тайне смирился с будущим поражением. А я не хочу, чтобы он так думал.       — Ясно, — мне было жаль, что я никак, как бы ни старался, так и не могу изменить историческую последовательность сложившихся причин и следствий.       — Знаешь, что еще меня волнует?       — Догадываюсь.       — Правильно, моя клятва тебе. — Мардиль встал и прошелся по балкону. — Я считаю тебя другом и я откровенен с тобой. Я ни на минуту не жалею, что после боя с назгулом, когда ты спас мне жизнь, дал её. Я обязан ее выполнить, и я её выполню, но в моем роду есть дар, идущий из самого Нуменора. Иногда мы можем прозревать будущее. Туманно, неясно, но все же что-то видеть. И благодаря своему родовому дару я понимаю, что твоя просьба повлияет на многие судьбы и государства.       — Забавно, ведь я сам пока не знаю, о чем, возможно, попрошу, — я ответил по возможности убедительно и твердо. — Не сомневайся раньше времени. Но раз уж ты сам завел этот разговор, то помни, я приду за своим лишь к Наместнику Гондора. И тебе не избежать высокой судьбы, если будешь беречь себя.       — Звучит пугающе, Мэл.       — Возможно. И ещё… Когда станешь вторым человеком в Гондоре, постарайся всеми силами отговорить своего короля от поединка с другим королем, назгулом. Поверь, добром это не закончится, — я встал. — Мне пора идти выполнять свои обязанности.              Мы все чаще собирались вместе и строили планы на будущее. Грестлинг, его сын Востлинг, Осго, Весельчак и я договорились и дальше держаться вместе. Мы и Шгора звали с собой, но старый разведчик отказался, ссылаясь на возраст и различные недомогания. Что ж, его можно понять — когда тебе почти шестьдесят лет, ты не так как раньше легок на подъем и готов к приключениям.       В конце концов мы решили клятву в Минас-Итиле не продлевать, а отправиться в другие места и земли. Для начала выбрали Дорвинион. Во многом именно я настоял на таком выборе.       Не знаю, как лучше объяснить причины такого решения…       Интуиция или простой расчет? Сложно сказать. Наверное, дело в том, что весь северо-запад Средиземья мне знаком и известен. Частично по книгам Толкиена, частично по собственному опыту. Главное, что сейчас, на данный момент делать здесь особо нечего, если не считать различных локальных конфликтов.       Конечно, можно снова посетить Элронда в Ривенделле или Тома Бомбадила и пожить там несколько лет. Но столько времени сидеть на одном месте не устраивает моих друзей. Это я могу тренироваться целыми днями, читать и заниматься другими полезными вещами. Но разве вправе я этого требовать от них?       А друзьям хотелось путешествий и приключений, знакомств с новыми странами и людьми, ветра в лицо, бешеных схваток, дыма костерка и усталости на привале после пройденных лиг... И Дорвинион подходил для этого идеально. Неизвестность, опасность и риск при таком походе замешивались в нужных пропорциях. И дальняя, обходная дорога в те края. Что может быть лучше?       Ну а я надеялся получить там сведения о Синих Магах, и кроме того, узнать хоть что-то про четыре восточных гномьих клана и эльфов-Авари. Да и вообще, совсем не помешает расширить кругозор, посмотреть на другие народы и страны, понять, чем живут люди другой, не западной, цивилизации.       Почему я не попробую поискать Сарумана, Гэндальфа или Радагаста, наладить с ними отношения и научиться новому?       Да, это логично, но для меня такой поворот не очень-то и радовал. К тому времени, не знаю уж почему, у меня начало появляться некое раздражение и непонимание в отношении этих Магов. Даже странно, что я стал так думать!              За оставшееся время я дописал свою книгу, вернее первый ее том. Писари переписали несколько экземпляров, два из которых я забирал с собой, а еще несколько Мардиль любезно пообещал разослать в крупные крепости Гондора. Я надеюсь, что книга не только сыграет на мою будущую репутацию, но и поможет некоторым людям лучше разбираться во всем том, чему я стал свидетелем.                     Выбрав подходящий момент, я попросил Воеводу показать мне палантир. Он согласился. Моя мечта, та, что не осуществилась в Изенгарде, наконец-то реализовалась здесь, в Минас-Итиле.       В центральной башне мы поднялись на самый верх и Мардиль открыл дверь единственным, имеющимся только у него, ключом.       Небольшое помещение метров пять на пять. Несколько окон и стульев. Невысокий, метра полтора, постамент с плоской, квадратной плитой сверху. И на ней, в углубление, лежит палантир — сфера с идеально гладкой поверхностью, размером примерно с футбольный мяч, похожая на черно-дымчатый хрусталь. Никакой багровой тьмы или огненных всполохов внутри я не увидел. Возможно они появится позже, когда Саурон сможет подчинить себе всю эту систему.       Я подошел к постаменту и несколько минут молча вглядывался в глубины камня.       — Как им пользоваться? — наконец спросил я Мардиля.       — Видишь, там внутри две золотистые точки? Силой разума ты должен совместить их в одну линию. Если необходимо посмотреть на запад, в Минас-Анор, то ты должен заглянуть в камень с восточной стороны. Для этого под постаментом обозначены стороны света.       Я посмотрел на пол и увидел то, на что вначале не обратил внимание. Там, для удобства, нарисована роза ветров и линии, что тянулись к другим Камням.       Следуя подсказкам Воеводы, я зашел с восточной стороны, положил руки на камень и заглянул в него. Две маленькие золотистые искорки, казалось, жили своей, непонятной и чудесной жизнью. Они танцевали в изящном танце друг с другом и не обращали внимания на мои потуги.       — Представь, что твои руки проникают в камень, хватают искорки и располагают их так, как надо, по оси восток-запад, — подсказал Мардиль.       Я попробовал. Не сразу, но у меня начало получаться. Искорки прервали свой танец, замерли, и казалось, готовы подчиниться. Я словно увидел набирающий силу луч, который, приготовился сорваться на запад, к другому палантиру.       — С первого раза мало кто может подчинить Видящий Камень, — заметил Мардиль. — Но ты, похоже, сможешь. Я вижу, что палантир просыпается. Остановись, а то нам придется общаться с Королем и объяснять ему, зачем мы использовали Камень.       — Хорошо, — я с сожалением ослабил волю и отвел взгляд от камня. Жаль, что не получилось посмотреть на его способности.       Впрочем, кое-чего я достиг. Я почувствовал и понял, как активировать палантир. И ощутил исходящее от него магическое излучение. Более того, запомнил его. Похоже, то, что со мной произошло в Горнилах Мощи на Ородруине, каким-то образом усилило мою чувствительность, и теперь я мог ощущать некоторые магические вещи в пространстве.                            Девятого ноября 2004 года Третьей Эпохи. Пять воинов стоят на крепостном дворе крепости Минас-Итиль около Западных ворот.       Среди них внушительный, очень надежный Грестлинг. Первые седые пряди уже начинают появляться на его висках, но глаз остаётся верным, а рука тверда. Друг, сколько мы с тобой прошли, и сколько еще предстоит?       Рядом его сын Востлинг. За это время из неуклюжего и легко краснеющего юноши он превратился в справного и очень опасного бойца. Честный, прямой как меч и очень правильный парень. Многообещающий. Я не пророк, но словно вижу, что его ждет немало испытаний и славных дел.       Около Востлинга — Осго — великолепный, хладнокровный лучник и верный товарищ. Не стану скрывать, ты открыл мне глаза на весь народ дундландцев — раньше я относился к вам иначе, более предвзято и необъективно. Спасибо тебе за это.       Позади, присосавшись к фляге, расположился широкоплечий, мощный и никогда не унывающий Баргус Весельчак, любимая фраза которого: «наше дело телячье, обоссимся и стоим», так и осталась неизменной и практически всегда приходящейся к месту. Бесшабашный, всегда готовый на приключения и риск. Еще один друг.       Ну, и наконец, пятый — это я. Немалому научившийся за эти девять лет и все еще многого неумеющий. И так и не ответивший на главные вопросы — что же такое магия, откуда она появляется и куда исчезает? И почему перестала осуществляться главная цель Игры под названием Средиземье?       Уверенный в себе, и все еще сомневающийся в чем-то. Ставший неплохим бойцом, получивший звание капитана Гондора, приобретший много полезных воинских и магических навыков и завоевавший некоторый авторитет. Все это я.       Но не этим стоит гордиться. Главное то, что за все эти годы я ни разу никого не предал, не отступился от своего слова, не бежал от опасностей, не прятался за чужие спины и не использовал друзей как способ достичь той или иной цели. Главное, что я остался тем же, кем и пришел в Средиземье. Я остался человеком. И здесь, на выщербленных плитах площади Минас-Итиля, мой Путь только начинался…       Не надо воспринимать слишком уж серьезно такие мысли. Я лишь попытался подвести некий промежуточный итог, оглянуться назад, вспомнить и сохранить в памяти всё то, что произошло. Ибо минувшее дорого для меня.       Но посмотрев назад, в прошлое, каждый человек все равно вернется в настоящее, и пойдет вперед, в будущее.       Новая дорога или путь всегда начинаются с первого, единственного шага. Все слова сказаны, все, что нужно, сделано. И сейчас, под скрип петель открываемых Западных ворот пришла пора сделать этот первый шаг.       Впереди нас ждет Дорвинион. А дальше, кто знает?       Здесь заканчивается первая книга, рассказывающая о приключениях Мэлгорна и его друзей.