Сладкий

      Добрых полчаса его оформляли в полицейском участке, далее допрос, а в итоге их посадили в камеру. Вместе. Но ненадолго.       — Лу Хань, на выход, — звучит голос мужчины, и Лу просто, молча встав, выходит. Он застывает на месте, когда видит своих друзей и отчима, который кивает на выход, якобы показывая, что здесь разговора не будет.       — Мать знает? — первое, что спрашивает Хань.       — Нет, естественно.       — Почему ты приехал?       — Потому что позвонил твой парень, — отвечает Акира, а ребята учтиво отходят в сторону, давая им поговорить.       — Боже, до чего же ты напоминаешь его. Не удивительно, что она так переживает за тебя. Мало того, что внешне его копия, так ещё и повадки все перенял. А выбранный байк отбил все сомнения, — хмыкает Акира, доставая пачку сигарет и закуривая, предложив одну Лу.       — Что ты имеешь ввиду, — интересуется блондин, внимательно следя за мужчиной.       — Я дружил с твоим отцом с самого детства. Так сложилось. Ты винишь меня в его смерти — не мудрено. Но он был моим лучшим другом, а мы оба любили твою мать. У меня никогда не хватало смелости с тобой поговорить об этом. Проще было оградиться от тебя, ибо ты точная его копия. Как думаешь, кого я постоянно вытаскивал из передряг?       — Что? — губы Лу принимают вид буквы «О».       — Байк, драки и тёплый приём в полицейском участке — всё было родным для Ли Шаня. А теперь и ты такой же. Только твоей матери удалось обуздать его. А теперь этому мальчику, я имею ввиду Минсока, приходится делать тоже самое и с тобой. Я никогда не заменю его тебе, как и ты мне — лучшего друга, о котором я вспоминаю день изо дня. Пойдём, я отвезу вас домой.       — Почему именно сейчас? — громко кричит Лу, отдаляющемуся мужчине. Глаза неприятно щиплет. Он скучал за отцом, и то, что он так на него похож…       — Потому что пора было.       Хань молча подходит к Мину, сгребая его в охапку. Всю дорогу домой парень молча утыкается старшему в плечо, вдыхая его запах и крепко обнимая, как будто тот сейчас сбежит.       — Спасибо вам, правда, — произносит Минсок, учтиво кланяясь мужчине и кротко улыбаясь, когда они оказываются около дома.       Мужчина лишь подмигивает пареньку и уезжает.       Минсок не проронил ни слова, даже пока они шли домой. Именно к нему домой. Да, Бэкхён и Чанни волнуются, но Минсок знает, сейчас им нужно побыть наедине. Им, на самом деле, так много нужно сказать, но ещё больше им нужно друг с другом помолчать.       В парадной пахнет сыростью, Ким ведёт младшего неспешно, то и дело обеспокоенно поглядывая на него — Лу мог сильно ушибиться тогда.       Только зайдя в квартиру Минсок спокойно выдыхает, а затем нежится от запаха уюта и тепла прогретой квартиры. Тут безопасно.       Молодых людей приветствует кошка, Мин снимает верхнюю одежду и помогает Лу снять куртку.       Хозяин чешет Мао за ушком, а затем провожает Лу до кровати, укладывая его.       Он кормит кошку, а затем выходит с кухни, выключая в квартире свет, оставляя лишь подсветку у кровати.       Минсок бросает на Лухана сосредоточенный взгляд, а затем снимает футболку и пристраивается на чужих бёдрах. А затем нежно касается ладонью синяка на скуле младшего. Ему безумно хотелось стереть сегодняшний день из памяти.

***

      Они идут к старшему домой, предоставляя квартиру Ханя Бэку с Чаном.       Лу молчит, так же, как и Минсок. Молча заходит к нему в квартиру, позволяет себя раздеть, а вернее снять с себя куртку. Так же молча идёт к кровати, на которую его укладывают. Как только Минсок уходит, Лу приподымается, стягивая с себя бобку, оставаясь в одной майке-алкоголичке. Ослабляет пряжку ремня и закрывает глаза. Не так должен был пройти вечер. Ой не так. Голова предательски ещё побаливает, хоть и была выпита таблетка. Чёртов Крис. Ему просто конец. Тогда Лу ещё сдерживал себя, тогда, несколько лет назад, но сейчас…       Из пучины воспоминаний его вытаскивает Мин, устроившийся на бёдрах младшего и внимательно рассматривающий его. Да ещё и без футболки.       — Пройдёт, — коротко произносит Лу, понимая, куда именно касается Минни. Он перехватывает его руку и снова целует запястье, на котором были шрамы. Это даже уже вошло в привычку.       — Ты в порядке, Сладкий? Я хотел перед тобой извиниться за вчерашнее, а, кажется, ещё больше сегодня напугал тебя, — произносит Хань, закрывая глаза одной рукой.       — Ничего не говори, — Минсок выдыхает и накрывает губы Лухана своими, целует нежно, страстно, терзая чужие губы и машинально запуская руки под ханевскую майку.       Мин прекрасно отдаёт себе отчёт о том, что делает, даже, если это неожиданно.       Ханни закрывает глаза, полностью отдаваясь поцелую старшего, запуская свою руку в рыжие волосы, сжимая их на макушке, а после, когда руки Мина находятся под его майкой, отстраняется, смотря на того с удивлением.       Старший ловит на себе обеспокоенный взгляд Ханя и секунд пять не может оторваться от него. Лухан такой безумно красивый, без всей этой глупой спеси и лишнего пафоса, такой настоящий, только для него. Минсока не интересует, сколько у Лухана было до него. Это сейчас не важно. Ему просто хочется верить, что он и правда особенный.       Потому что для Минсока секс — не потребность. Для него близость — высшая степень доверия. Заниматься любовью — значит любовь демонстрировать.       Старший кладёт руку на пряжку ханевского ремня и спешно расстёгивает его.       Лу не хочет заставлять Кима, хотя дрочка по утрам весьма удручает. Но заставлять его он никогда не станет.       Когда руки старшего начинают расстегивать его пряжку от ремня, Лу-Лу тут же ловит его ладошки, прижимая те к своим губам, целуя их, закрыв при этом глаза.       — Минни, ты уверен? — тихо шепчет Лухан, открывая глаза. Он резко садиться, подхватив рыжика за талию, не давая тому упасть назад, смотря тому прямо в глаза и слегка коснувшись своим носом его, прежде чем провести языком по пухлой губе Сюмина, закусывая его зубами.       Минсок кротко кивает и углубляет поцелуй, касаясь, чувствуя языком серёжку из стали.       Он помогает Ханю снять надоевшую майку и позволяет младшему нависнуть над собой — полное и безоговорочное подчинение. Он тянет Лу в новый поцелуй, не желая отпускать его. Ни на метр больше.       Минсок тянется к верхнему ящику прикроватной тумбочки, намекая Лухану на всё необходимое внутри. Он прижимается как можно ближе, блуждая руками по широкой ханевской спине.       Лу лишь облизывает губы, быстро проводя языком по губам, а после аккуратно укладывает Минсока на кровать, покрывая его шею поцелуями, пока нежные руки старшего блуждают по его спине. Он тянется к тумбе, доставая оттуда лубрикант и презерватив, откладывая его рядом, пока стягивает с Мина его штаны, спускаясь вниз поцелуями.       Он снова поднимает взгляд на старшего, прежде, чем продолжить свой путь. Хань широко разводит ноги Мина, припадая губами к внутренней части бедер парня, оставляя там кроваво-красный засос, подымаясь выше, к самой, на данный момент, чувствительной части тела Сюмина, обхватывая губами его яички и начиная их посасывать, а после проходясь языком по длине всего, уже стоящего колом, члена, смыкая губы на головке, начиная сосать ту, поглаживая бёдра парня.       С губ Минсока срывается нетерпеливый стон, и он прикрывает лицо тыльной стороной ладони.       В комнате очень холодно относительно них самих, и Минсок чувствует, как его кожа покрывается мурашками от концентрации удовольствия и кислородного избытка. Он чувствовал нарастающее, приливающее новой волной желание, которое било через край.       Желание быть ближе, желание стать единым целым с человеком, которого Минсок полюбил.       Он знает, что он не ошибся. Он чувствует это и мыслит ясно, как никогда.       Мин никогда не говорил вслух, что он чувствует к Лу, но разве это обязательно?       — Хань… — нетерпеливо хнычет Минсок, инстинктивно поддаваясь бёдрами вперёд и сжимая в руке уголок одеяла.       Имя дорогого человека сейчас такое непривычное, он повторяет его ещё раз, будто пробуя на вкус. Говорит на выдохе, стонет. — Хань…       Облизнув губы, Лу начал сосать член парня, пока он наносил на пальцы смазку, а после аккуратно вводя один палец внутрь Мина. Не спеша, давая привыкнуть, параллельно поглаживая бёдра старшего, расслабляя его, чтобы парень чувствовал как можно меньше боли. Лу полностью заглатывает член парня, параллельно вводя ещё один палец, начиная растягивать анальное колечко парня, разводя пальцы на манер ножниц, двигая ими туда сюда, слыша тихое шипение со стороны старшего. Особенно, когда Хань проталкивает третий палец, отстраняясь от плоти, покрывая плоский животик парня поцелуями.       Он отстраняется всего на мгновение, быстро разрывая упаковку презерватива и стянув с себя штаны, раскатывая резинку по всей длине своего члена.       Хань подымается вверх, впиваясь губами в губы парня, начиная терзать их, проникая своим языком внутрь, а руками сжимая бёдра старшего, устраиваясь между ними.       — Мин, я люблю тебя, — резко произносит парень, заглядывая тому в глаза.       Минсок стонет нетерпеливо и пошло, когда болевые ощущения смешиваются с его возбуждением и нежными ласками младшего.       Его прошибает током от нежных поцелуев, оставленных на теле и на его, алеющих от чужих укусов, губах. Он не видит в фиолетовом полумраке ночника дальше их постели, но лицо Лу он видит отчётливо. Каждую складочку, родинку. Видит на себе сосредоточенный влюблённый взгляд. И от этого вдвойне приятно. А услышав признание в любви, Минсок готов и разреветься.       — Пообещай, что не заменишь меня кем-то другим. Пообещай, что не оставишь меня одного…       Минсок чувственно целует младшего, устраивая свои руки на его спине. У него давно никого не было, но сейчас ему хотелось полностью почувствовать Лу. Он был готов потерпеть.       — Заменить тебя? Как можно заменить любимого человека? — искренне удивляясь, спрашивает Хань, начиная хмуриться.       — Забудь об этом, Сладкий! — рычит Лу, впиваясь губами в шею парня, оставляя на ней засосы, спускаясь к ключицам, прикусывая те.       — Потерпи немного, — шепчет Лу, подставляя свой член к анальному колечку парня, проталкивая головку внутрь, тут же целуя в губы старшего, но не двигаясь дальше, пока тот не привыкнет. Он оглаживает бока Минсока нежно и не спеша, потихоньку вталкиваясь внутрь парня, слыша, как он стонет от боли.       — Прости меня, — шепчет Лухан, расцеловывая выступившие на глазах парня слёзы.       Войдя полностью внутрь Минсока, Лу замирает, продолжая целовать старшего, рукой поглаживая член того, но не двигаясь далее, пока ему не разрешат.       Минсоку непривычно — у него так давно ничего не было, что каждое движение внутри отзывается волной боли, проходящей по всему телу. Всё будто бы в первый раз. Он и не думал, что так будет. Каждое новое движение заставляет Сюмина сильнее хвататься за лухановские плечи и закусывать собственные губы до крови. Ему дают несколько секунд передохнуть. Минсок гладит Лухана по щеке, а затем притягивает его к себе за шею.       — Потихоньку, ладно?       Минсок сам начинает двигаться, бёдрами толкаясь навстречу Лухану, плавно, давая приятным ощущениям заглушить спазм в мышцах. Это не настолько важно, чтобы Мин обращал внимание. Чувствовать Лухана каждой клеточкой своего тела — намного важнее.       Важнее, что Минсок может сказать «мой», тогда каждый новый поцелуй будет означать принадлежность. Он отдаст себя младшему без остатка.       — Потихоньку, — шепчет Лу, начиная медленно двигаться, одной рукой упираясь около головы Мина, а второй — погладив бедро, закидывает одну ногу парня себя на талию, подсказывая тем самым, что нужно и вторую закинуть.       Для него это и правда всё впервые. Зачастую, секс был быстрым, жарким и безэмоциональным, по крайней мере, со стороны Лухана. Это выглядело никак иначе, как «всунул-высунул». Хотя, о чём может идти речь, если Хань никогда и не влюблялся, и всё то было просто физической потребностью.       Но не с Минсоком. С ним ему хотелось как можно дольше растянуть этот процесс. Как можно дольше истязать своего парня. Мучить, дразнить, что он и делал, нарочно медленно двигаясь и растягивая процесс, пока не увидел серьёзный и злой взгляд своего любимого, после которого Хань перемещает свою руку на талию старшего, делая более быстрые и уверенные толчки.       Он играется своим языком с языком Минсока, цепляя серьгой ровные зубки парня и проводя ей по нёбу. Он целует жарко и страстно, не давая парню и глотка воздуха сделать.       Каждый раз, когда Лу проезжался головкой по простате, Сю начинал издавать громкие стоны, от чего парень хотел делать это снова и снова. Каждый раз повторять, понимая, что двигается в нужном направлении, заставляя своего мальчика выгибаться ему навстречу, чувствуя, как внутренние мышцы сжимают его изнутри.       Старший чувствует ханевскую руку на пояснице, что помогает ему двигаться, и расслабляется, по-хозяйски водя руками по широкой спине, то и дело хватаясь за плечи младшего. Мин прикрывает глаза, и всё вокруг становится ужасно незначительным.       Лу набирает темп, и в комнате становится нечем дышать. Каждый новый глоток воздуха, будто последний, а потому ещё более желанный. Мин не замечает, в какой момент начинает так откровенно и пошло стонать, то и дело умоляюще произнося имя своего любовника. Он и не думал, что можно так откровенно выгибаться и извиваться в чужих сильных руках. Минсок уже не за поцелуями тянется, он к губам Ханя за воздухом приходит. Старший жадно терзает чужие губы, впивается в них своими настолько откровенно, что любой позавидует.       Потому, что Минсок действительно чувствует. Прямо здесь и сейчас Ким Минсок жив. И он никогда не чувствовал себя лучше.       — Ханни… — тянет Минсок. — Милый… — его голос будто вовсе ему не принадлежит.       Лу не сводит взгляда ни на секунду, даже когда начинает двигать рукой по члену Мина, уделяя особое внимание головке, заставляя того стонать ещё громче, ведь совсем немного, и будет разрядка, от чего Лу движется ещё быстрее, до тех пор, пока их обоиx не накрывает оргазм. А блондин прокусывает губу старшего, гортанно прорычав, с трудом удерживаясь на руках, чтобы не свалиться на своего рыжика.       — Люблю тебя, — снова повторяет Хань, слизывая капельки выступившей крови с губ Сюмина, продолжая покрывать лицо парня поцелуями, доходя до уха с серьгой, а после, аккуратно выходя из парня, перекатываясь на бок, притягивая к себе своего возлюбленного, не желая больше отпускать того.       — Wо уе аi ni (я тоже тебя люблю), — шепчет Минсок и усмехается, тычась носом в шею Лухана, отчаянно пытаясь восстановить сбившееся дыхание.       Сил в теле, кажется, не осталось совсем. В душ идти совсем не хочется, а надо. Хочется растянуть момент блаженства.       — Я, наверное, не так хорош, как твои предыдущие партнёры, уж прости… — Минсок смущённо хихикает, вырисовывая пальцем узоры на груди Лухана, затем спускаясь к чёрному иероглифу на рёбрах.       Услышав фразу на китайском, Ханни сонно улыбается. Убойный день. Он только крепче прижимает к себе парня, целуя того в макушку.       — Ты самый лучший из них. И вообще, о моих прошлых партнерах не стоит вспоминать. Даже я их не помню. У меня не было постоянного партнера. Так что не заморачивайся на счёт этого. Всё, что тебе нужно знать — это то, что ты самый лучший, — произносит Хань.       — Не помнишь? Мне нужно беспокоиться? — смеётся Минсок и легонько целует Лу в кончик носа.       — Почему беспокоиться? Каждый раз я был пьян, и это был трах на ночь. Ничего более, — искренне произносит Лу.       — Не мешало бы принять душ, Сладкий.       — Я, если честно, даже встать не могу.       Минсок может приподнимается на локтях, но ненадолго, а затем тычется в лухановское плечо. Он никогда не позволял вести себя как ребёнок. Но сегодня — можно.       — Тогда я занесу тебя, — отвечает Хань, подхватывая парня на руки, как только тот встаёт с кровати и несёт в душевую, включая воду и заталкивая под неё сначала старшего, а после становясь самому.       — А про китайский… Ну… вообще-то я изучал его и… Когда ты говорил с мамой по телефону, каждый раз я всё прекрасно понимал. Но что-то сказать не решился. И про то, как она предложила посмотреть твои детские фото, я тоже слышал. И про фото маленького тебя на игрушечном пони… — смеётся от души Сюмин. — Просто мой китайский не такой хороший, как твой корейский, вот я и молчал…       — А мне нечего было скрывать, Сладкий. Всё, что я говорил маме — было правдой, — он берёт губку, нанося на неё гель для душа, и медленно начинает намыливать каждый кусочек тела Мина.       — Если ты захочешь, я научу тебя китайскому. А вот фото, даже не вздумай. Это такой позор! — добавляет Хань, разворачивая парня к себе, и продолжая свои деяния.       — Боже, это так мило, — Минсок смеётся, смотря на засмущавшегося Лу, и касается его щеки.       По телу расходится приятное тепло, и сонный Минсок утыкается лбом в лухановскую грудь. Потому что хорошо. Более чем.       — Я повешу фотку маленького тебя на самое видное место, — вредничает Мин и показывает Лу язык.       — Айгу! Не вздумай. Они ужасны, — произносит Хань, шлепая парня по заднице. Он медленно смывает со старшего пену, а после, выйдя с душа, вытирает его, идя следом за тем в комнату и падая на диван.       Он не очень грациозно вылазит из ванны, а потом на ватных ногах добирается до постели и плюхается туда, утягивая младшего за собой.       — Ты выбрал тату?       — Ммм, я думал над тату… может, надпись какую… Или, банально, наверное, но типа ломанную кардиограмму? — Минсок смотрит на свою руку и проводит пальцами по рубцу.       «А ещё ребятам не помешает рассказать, что случилось. Что на самом деле случилось».       — Надпись? Давай «Ангел — Демон», и так понятное дело, кому что, — смеясь, отзывается Хань, целуя парня.       — Чаги, — непривычное обращение, но ведь можно? — ты тогда сказал Ифаню, что… Что мы с ним встречались, когда он приставал к Чонину… А как ты узнал? — Минсок повернулся к Лу и поднял на него любопытный взгляд. — Мы разве раньше виделись с тобой? — Сюмин никак не мог припомнить. Сейчас отношения с Крисом кажутся чем-то абсолютно неестественным, они, кажется были настолько давно, что их и не было вовсе. Потому, что теперь у Минсока есть Лу.       Всё было хорошо, до того, как Минсок задает ему вопрос, на который Лухану ой как не хотелось отвечать.       — Мы… Эм… — он на миг зажмуривает глаза, проклиная свой язык, да и себя, в общем. — Да, Минни, мы уже встречались. Но… В общем, я тогда немного иначе выглядел. Впрочем, как и ты. Я понял, что видел уже тебя только тогда, когда увидел как Крис тебя лапал. Ранее… В моих воспоминаниях, ты темноволосый и очень милый. Ты так забавно болел всегда за команду Ифаня. А после матча постоянно подбегал к нему и целовал в щеку. Весь такой милый, хрупкий, нежный. Просто каждый раз, когда я видел Криса, я не так на тебя обращал внимание, как на то, что мне хотелось сломать ему челюсть. А вскоре ты перестал приходить, да и матчи перестали проходить между нашими командами… Да и не интересно это стало мне. Прости, что тревожу прошлое. Я и не думал, что-то был ты. Оказывается, ты можешь быть ещё куда более милее, особенно сейчас, лежа со мной рядом и смотря на меня глазами какающей собачки. Да, я тот самый красноволосый парень, утирающий нос Крису моментами.       — Ты просто ужасен, Лу, умеешь всё испортить, — Минсок заливисто смеётся, настолько неудержимо, что в конечном итоге начинает беззвучно угорать.       — Так это ты тот выскочка! Я слышал, что как-то раз на товарищеском матче они украли у ваших форму из раздевалки, и ты, как капитан, вышел в чем мать родила. Правда? — Минсок заворачивается в одеяло, отжимая его себе полностью, в наказание младшего.       Минсоку казалось, что именно это судьба, та самая, которая сводит людей. Потому, что Лухан — его балбес. Его собственный. Лухан нетерпеливый ребёнок, который нуждается в чужой заботе. А Минсок нуждается в тепле. В простом, человеческом.       — Дааааа, и такое было, пришлось, яйцами светя, бить Крису морду. Правда, и мы в долгу не остались. Их яички тогда знатно намучились, когда мы сыпанули им перца. Уёбки. Наверное, Крис тогда балет вытанцовывал, аххха, мудила. Это ведь его идея была. Надо было больше перца сыпануть. И эй, почему это я выскочка? — тут же начиная возмущаться, произносит парень, начиная дёргать за одеяло, а в итоге падает на пол, начиная хныкать.       — Моя золотая попочка. Хён, ты просто ужасен, обидел так ребёнка!       Рыжая макушка аж от неожиданности появляется, нависая сверху, пока Хань не вскакивает, седлая старшего, а после приподымаясь, стоя на коленях, начиная трусить своими причиндалами фактически перед лицом Мина.       — Вот так я тогда делал. Все девчонки были мои. Ах, я даже бабла тогда срубил. Мы, к слову, на них новый мяч купили. Ну, и перец для второй команды, — смеясь, добавляет Ханни.       — Боже, прекрати! — Минсок накидывает на младшего одеяло и сталкивает его на кровать рядом с собой. — Угомонись.       Минсок ложиться младшему на грудь и нежно приобнимает его.       — Тебе не нравятся мои причиндалы? Да как ты мог? Обидеть моё мужское достоинство! — смеясь произносит Лу, прижимая парня к себе.       — Мой бывший из-за тебя недели две по венерическому бегал. Нехорошо так над людьми шутить, — Минсок целует Лухана в щеку и поправляет одеяло так, чтобы хватало обоим.       Он прикрывает глаза и чувствует, как под его головой вздымается чужая грудь и размеренно бьётся мятежное сердце.       — Нехрен было моих обижать. Пусть бережёт свой хер, пока я ему его не оборвал. Ибо есть за что, — рычит Лу, а вскоре просто успокаиваясь, закрывая глаза и засыпая, крепче прижимая старшего к себе, закинув на него одну ногу.       И Минсок проваливается в сон.