***
Минсоку хватило получаса, чтобы привести себя и Лухана в порядок, после чего старший изъявил твёрдое желание прогуляться до квартиры младшего и до салона тату. Надо. Или сегодня, или никогда. Стоило Минсоку увидеть себя в зеркало, как он тут же обеспокоенно взвыл: — Лухан! Это что такое? Они такие сильные! Как я завтра на работу пойду? — тычет Мисок пальцем в багровые засосы и укусы, рассыпавшиеся плеядой на его шее. — Это, ммм, ну… скажем… эм, — Ханю ничего не приходит в голову, чтобы связно ответить парню. Для него это просто засосы, не более. А вот Мин… — Тоналкой замажешь, у Бэка есть на этот случай, — произносит парень, обнимая того сзади и тыкаясь носом в шею старшего, закрывая глаза, укладывая свои руки на животе Мина. — Если однажды меня из-за тебя уволят… — рычит Ким, — я тебя лично в ближайшей от работы луже и утоплю. Мне будет совестно и грустно, но я это сделаю. Усёк? Рассчитывай силы на будущее, — Минсок разворачивается к младшему лицом, не разрывая кольца рук, опоясывающего его, внимательно так смотрит Ханю в глаза. А затем стирает маленькое зеленоватое пятнышко зубной пасты на чужой щеке. — Поросёнок, идём. — Тогда работать пойду я, и смогу обеспечить нас двоих, — пожав плечами, отзывается Хань, целуя Мина в щеку, и, взяв за руку, выводит из квартиры, направляясь в свою. Всего пару минут, и он открывает двери своей квартиры, слыша чёткие стоны. Он молча, так и не отпустив руку своего парня, идёт в свою спальню, где Бэк скакал на Чанёле. — Сейчас у меня встанет от такого зрелища, и тогда Бэку придётся мне отсосать, а с вас, содрать ренту за съём траходрома, — произносит Лу в момент, когда Бэкхён кончает, чувствуя, как Мин уткнулся лбом между его лопаток. — Ну ребята… — тихо скулит Минсок, не решаясь выглянуть из-за широкой спины младшего. — Если Бэкхён будет тебе отсасывать — всё, что ты от меня получишь — флешка с порнухой и пачка салфеток. Усёк? — шипит он Ханю в спину. — Я ведь шучу, — тихо произносит Лу, разворачиваясь и выталкивая парня из комнаты, а после, захлопывая двери и прижав того к стене, впивается в его губы поцелуем. — Ты думаешь, Чан даст ему отсосать мне? — смеясь интересуется Хань, уже хватая парня за руки и заводя те над его головой, снова целует, пока не получил. — Пойдём, мы хотели в тату-салон. Они там надолго, — шепчет Хань. — Между прочим, завтра зачёт, кролики, — кричит Лу, подхватывая свой рюкзак, и выводит парня с квартиры.***
— Малыш… — мурлычет Минсок, — всё же точно будет хорошо? Мне так непривычно… — тату салон находился в кварталах четырёх от них, и Минсок настоял на походе пешком. От мотоцикла его, ей богу, уже устал. Минсок раньше брыкался, когда Лу брал его за руку, мол, тут же люди, но сейчас преспокойно цеплялся за него. На входе в салон Минсок как-то оробел, даже побледнел. Из помещения доносилась громкая музыка, и это не предвещало ничего хорошего. — Конечно, всё будет хорошо. Как же иначе? Ты же сильный у меня. Это всего лишь маленькая тату. Не больнее, чем брать кровь с пальца, вот серьёзно, — успокаивающе произносит Хань, целуя парня в щеку. Однако уже около входа ему пришлось крепко обнять парня да завести в помещение. — Хэй, Ли, приветики. А мы к тебе, — весело улыбаясь, произнес Хань, проводя парня и усаживая того на кресло, видя, как расширились у того глаза. — На парные. Сделай всё так, чтобы мой парень не упал в обморок, — смеясь добавляет тот, снова целуя Мина. — Обижаешь, Лу, всё будет на высшем уровне. Минсок усаживается в мягкое кресло рядом со столом, на котором он, видимо, и должен будет делать тату. Выбор он, в результате, полностью доверил Лу, ведь в татуировках ничего не понимал. В отличие от Ханя. Минсок заметил ещё несколько тату со временем. Не так давно у Лу появилась татуировка на внутренней стороне локтя с какой-то надписью на латинице, а ещё, как оказалось, у него есть ещё какой-то символ на самом пикантном месте. На изгибе тазобедренной косточки. До этого у Мина не было шанса разглядеть её раньше. Мастер был парнем лет 27 с забитыми рукавами, но при этом очень красивым лицом. Он долго говорит с Лу, обсуждая, что именно должно быть там, а затем приступает к работе. — Значит смотри, нам нужно на запястье. Что-то типа «Ангел-Демон», — улыбнувшись произносит Хань, падая на соседнее кресло. — Держись, малыш, всё будет суперово, я рядом, — одобрительно произносит ЛуЛу. Минсок видит, как мастер кивает Лухану, а затем протирает ему руку чем-то. Татуировщик быстро намечает эскиз и распечатывает его. Предложили что-то на латыни. Минсоку сказали, что на его запястье будет выведено красивое «светлый ангел» на латыни. Минсок думал об арабском, но сам он достоверно не проверит, то ли там написано. А Лухану прописали «тёмная душа», то есть «tenebris meam». Мину клеят переводной фиолетовый эскиз с готическим шрифтом, и мастер приступает к работе. Минсок сначала начинает неконтролируемо смеётся и хмурится от боли — паникует, а потом пытается заглушить боль беседой с Лу, который уложил свою голову на плечо старшего. Лу тихо посмеивается в сторонке, смотря на парня из-под чёлки. — Ну Минни, это же не больно. Кстати, хочешь скажу, что значит иероглиф на интересном месте? Он означает «Tiánměi» — 甜美 — Сладкий, — смеясь, произносит Лухан, целуя парня в губы и отвлекая от болезненной процедуры. — А вот вторая, незамысловатая фраза на руке — это латынь — «Tu mea vita es mihi mortem». Красивая фраза, не так ли? Переводится как «ты мне и жизнь, ты мне и смерть». На второй руке тоже есть надпись, симметрична этой — «Cogito, ergo sum» — «Мыслю, следовательно, существую», — добавляет Хань, видя, как расширяются глаза его парня. Кажется, эту он как раз-таки не заметил. Смешно. — Смотри-ка, тебе ещё чуть-чуть осталось. Красиво смотрится, Сладкий. Минсок смущённо краснеет — ему непривычно напрягать всем этим постороннего человека, но когда он видит, насколько мастер сосредоточен, Мина отпускает чуток. «Он действительно набил это дебильное прозвище?» — Ты просто чокнутый, Лухан, — смеётся Минсок, утыкаясь носом в плечо младшего. Нет, это не то, чтобы больно, скорее, очень неприятно. Как, скажем, когда тебя бьёт током, как подметил Минсок. Когда же работа была закончена, мастер стёр лишнюю краску, ещё раз продезинфицировал и наложил стерильную повязку на запястье клиента. — Готово, следующий, — произносит мастер, и Хань просто выдворяет Мина с кресла, плюхаясь туда, протягивая ту же руку. — Как много тату ты ещё собрался набить? — интересуется Ли, начиная быстро рисовать слова на руке Ханя. — Кто знает, пока не собираюсь больше. ПОКА, — а затем шепчет Мину Лухан, снова мазнув того поцелуем по щеке: — Я не чокнутый. Разве что, чуть-чуть. — О, точно. Набей мне шляпника с Алисы. На голени. — Сегодня? — А у тебя что, эскиза нет? — Будет сделано, безумный Лухан. — Стойте! — резко вскакивает Минсок, пугая Лухана, а затем смущённо усаживаясь обратно на стульчик рядом с креслом. — Не на левой, как у меня… На правой пусть будет, — видя недоуменный взгляд младшего, Сюмин добавляет: — Так… Так я смогу держать тебя за руку каждый раз, когда мне будет грустно или беспокойно, — парень смущённо улыбнулся. Он ещё не до конца осознавал, как татуировки связывали лично их, но чувствовал в этом что-то волшебное. Как будто их связали тонкой красной нитью. «Татуировка на всю жизнь. На что ты рассчитываешь, Хань-а?» Ханни секунду молчит, а после начинает тихо смеяться. — Бей на правой. Слова Сладкого — закон, — усмехаясь добавляет Лу-Лу. — Ты только маме не говори сколько у меня тату. А то она меня съест. Акира ещё со времен отца этим бредит, а она ему не разрешает. Он поворачивает голову к парню, а после наклоняется и тихо произносит: — Тебя что-то тревожит? Минсок отрицательно крутит головой, выходя из своей глупой маленькой заторможенности. — Просто время уже более, чем обеденное, а я так ничего не ел сегодня… Как, к слову, и ты. А с твоим шляпником мы проторчим ещё несколько часов… — Минсок важно ворчит и утыкается в телефон. — Может, я отправлю кроликам смс, чтобы они заказали пиццу? Старший кладёт руку на лухановское колено, а голову укладывает на его плечо и прикрывает глаза. — Тогда перенесём шляпника на другой день. Я набью его, когда ты будешь на работе. Хорошо? — улыбаясь произносит Хань, целуя парня в висок. — А толку с этих кроликов? Давай лучше в кафе зайдём, а по дороге домой купим продуктов да что-то вместе приготовим? Такая идея же кажется намного круче, не так ли? — добавляет блондин, смотря, как набиваются буквы на его запястье. — Кроликов тоже кормить надо, Лу, не будь эгоистом, — смеётся Минсок и треплет младшего по светлым волосам. — Да и с твоими умениями в готовке, милый, «приготовим» — это чистая формальность, и нужно читать как «ты, хён, приготовишь». Минсок рыщет что-то в телефоне и внимательно высматривает. — Ты что, хочешь? Я знаю, что покупная еда это не так круто, но… У меня такой чудесный ленивый выходной, благодаря тебе, — Минсок тянется как довольный кот, очаровывая Лухана своей лисьей улыбкой, за которую, кажется, можно простить что угодно. — И, если ты не против, я останусь у тебя. Благо квартира большая, а спальни две, плюс диван в гостиной. — Пусть сами кормятся, — фыркает Хань, начиная хмуриться. А после снова улыбается. — Потому я и говорю «вместе», ты же меня научишь готовить, да? — милый взгляд. Прям вообще милый, который Лу вообще может себе позволить. — Я не против, оставайся, правда придётся беруши купить тогда, ну или перещеголять этих кролей, в чём я, конечно, не сомневаюсь, но всё же. Надо брать с них ренту. Достали, — снова хмуриться Лу-Лу. — Не будь эгоистом, Лухан, — смеётся Минсок и треплет блондинистую шевелюру.— Зачёт завтра не только у тебя. Думаю, их тоже надо порадовать чем-то вкусным, — старший хлопает Лухана по коленке и добавляет: — Ты слишком молод, чтобы ворчать как старый дед. Ким Минсок всегда был самым правильным человеком на свете, никому не перечил и очень редко вступал в спор, но с появлением Лухана мог позволить себе чуть-чуть расслабиться. Он чувствовал себя слишком уютно. Слишком хорошо. Он не думал, что так бывает. — А я хочу быть эгоистом. Они окупировали мою квартиру. Ладно, звони кролям. И пусть постельное сменят, — хмыкает Ханни, поворачиваясь к мастеру, смотря, как тот добивает последние буквы. — Шикоз. Я тебе потом скажу, когда подойду, чтобы шляпника набить. Может, даже завтра после зачёта, — обращаясь к мастеру, произносит Хань. — Зато они, вон, несколько дней, пока живут у тебя, не собачатся. Минсок вежливо кланяется работнику салона, когда Лу расплачивается, а затем тянет младшего на выход. — До свидания! — Мин очаровательно улыбается напоследок и берёт Лухана за руку, а второй уже набирает Бёна. — Бэкхённи~ вы там не голодные? Что-то хотите? О… Понятненько, — Минсок кивает самому себе. — А? Мы возвращаемся уже, да. Ребята заходят в большой гипермаркет, где полок так много, что глаза разбегаются. — Да, ладно, я приготовлю вам поесть. Он молча идёт рядом, слушая, что говорит Минни, а когда закончился разговор, дёргает того за руку. — Что они там делают? Ты не нанимался куховаркой для них. Чан отлично готовит. Так что пусть помогает. И да, моя квартира просто супер аура для них. Просто пока они не могут снимать свою квартиру, увы, поэтому ютятся у меня. Но беруши не помешают! Минсок лишь смеётся, смотря на Ханя, как тот хмурит нос, разглядывая ценники, как спрашивает старшего, нормальный ли этот рис или хороший ли кусок говядины. И смешно Минсоку ровно до тех пор, пока его не усаживают в тележку. Лу просто приходит гениальная идея, когда они уже находятся в магазине. Он быстро подхватывает своего парня, разглядывающего два абсолютно одинаковых, на его мнение, пакета с рисом, и усаживает того в тележку. — Прокатимся? — «поиграв» бровями, парень начинает разгоняться и бегать по магазину, развлекая не только себя, но и остальной народ, пока Мин вжимается в саму эту тележку. Минсок поднимает руки к верху, иногда вжимается в сетчатые стенки, чтобы не вывалится. Тележку Лу Хань водит так же, как байк… Подъезжая к кассе, Минсок умолял дать ему вылезти, но у младшего, видимо, свои планы. — Оп, кола, — Хань вкидывает в тележку бутылку колы, а после направляется к кассе. Уже там он ведёт интересный диалог с кассиршей. Кассирша, мадам лет тридцати, приветливо улыбнулась и игриво приподняла бровь: — Ой, у вас товар такой хороший… Где брали? А он без штрих-кода. Я его пробить вам не смогу. Себе оставлю… — смеётся кассирша, смотря на Лу. — Не отдам, — хмурясь произносит Лухан, обнимая Минсока за талию. Он быстро расплачивается, а после кладёт на руки Минни пакеты и выкатывает тележку с ним на улицу. — Домоооооой. — Парнокопытное! — совсем не мужественно взвизгивает Минсок, как только тележка начинает трещать о мощенный тротуар у входа в магазин. — Тележку-то оставь… Лухан смеётся и ждёт, пока Мин попытается вылезти из тележки, но в итоге, подхватив того на руки, вытаскивает и ставит на асфальт, чмокнув в носик. Еды они набрали пакета четыре. То ли из-за Минсока и его тягой к скидочному товару, то ли из-за Лухана, который в очередной раз набрал всякого барахла. Уже оказавшись дома, Лухан демонстративно целует Мина, притянув того к себе, а потом направляется к увлечённому чтением Бэку, падая рядом и так же начиная читать конспект. Чанёль же благодарно утащил все четыре пакета и даже по местам всё расставил: пиво на видное место, мясо в охлаждённый отсек, в овощницу овощи и так далее. — Как думаешь, сдадим? — интересуется Бэк у, севшего рядом, Ханя. — А почему бы и нет: — пожимая плечами, произносит байкер. К Минсоку на кухне присоединился Чанёль. Старший и правда был удивлён, ведь слова Ханя оказались полнейшей правдой. Чан был отличным помощником и прекрасно ориентировался в том, что делал. Ким никогда бы и не подумал, что такая глыба размером с дверной проём может быть такой утонченной персоной. Чанёль увлекался абсолютно различной музыкой, и несмотря на то, что он любил валять дурака, как и его ненаглядный Бэкхён, всегда умел поддержать беседу. К Чанёлю и за советом, как оказалось, можно было прибежать, и последние новинки кино обсудить. Именно в такой странной компании Минсок чувствовал, как жизнь тихонько возвращается к нему. За два с половиной месяца с Луханом и ребятами произошло больше, чем за мерзкие полтора года душевной комы и глупого самокопания. — Чанёлли, поставь кексы в духовку. Правду говорят — внешность обманчива. Крис же при схожей комплекции был холодным и омерзительно безжизненным: как внутри, так и снаружи. Если улыбка, то натянутая, если смех, то отдающий приторным металлическим звоном. А этот просто очаровательный ребёнок со шкаф размером, вон, взбивает крем для кексов миксером, умудряясь измазать в нём самый кончик носа и, представляете, смеётся, как малое дитя. Минсок заботливо отдаёт салфеточку и умиляется, слыша в ответ неловкое «спасибо, Умин-хён». Совсем другое дело. Когда мясо тушится на медленном огне, а кексы мирно поднимаются в духовке, Минсок усаживается на диван к Лу и Бэкхёну. Кажется, слышно, как скрипят мозги. «Знал, что зачёт, и не готовился, гадёныш. Всё на последний день оставил». — Лу Хань, только попробуй не сдать. Иначе я за себя не ручаюсь. Пожизненно «ковбойской» походкой расхаживать будешь. — Да сдам я, сдам, — хмуро отвечает Лу, продолжая читать конспект. На кухню он даже не дёргается, зато чётко отмечает, что часть материала он всё ещё помнит, не всё потерянно. Чанёль заботливо принёс чай и поставил его на кофейный столик рядом с диваном, сам же уселся на пол. Он сказал Минсоку, что Бэкхён сидит и зубрит уже несколько часов подряд. Переживает, наверное. «Нечего было лоботрясничать». Минсок пролезает куда-то за Бэкхёна, усаживая того между своих ног спиной к себе, а затем аккуратно начинает массировать голову, одним жестом ладони приманивая и Лухана к себе по-ближе. Что Минсок там нажимает на бёновской черепушке, никто и не понял, но то, что Бэк стал напоминать амёбу — факт. Весь растаял, размяк. — Сделай паузу. Дай голове и глазам отдохнуть. В момент, когда старший усаживается за Бэком, начиная тому голову массировать, Хань блаженно закрывает глаза. Отдых. Но ему осталось совсем немного. Он не зубрит, как Бэк, а просто читает. Он чувствует, как Чанёль упирается в его ноги, а Лу автоматически протягивает руку и трепет того по волосам, а после, раскрыв глаза, продолжает читать. Бэкхён же наоборот, растекается лужицей от действий Мина. — Ещёёёёё. — Смотри не кончи, — шутя произносит Чан. — Вот благодаря тебе мне уже и кончать нечем. Минсок тянет Лухана за локоть к себе, и тот лениво падает на колени к Бэкхёну. Мин перебирает волосы Бёна одной рукой, а вторую под рукой младшего тянет к голове Лухана, начиная чесать и его. Парни такие радостные, что вот-вот замурлычут. — Хорошие мальчики… — смеётся Минсок, а затем легонько длинными пальцами ведёт по шее, доходя до выпирающего позвонка, и Бэкхён громко и шумно вдыхает и стонет, а Минсок начинает смеяться. — Ты такой милашка, Бэкхён-а. Затем Минсок выползает, аккуратно поднимает ноги лежащего Лу и кладёт себе на бёдра, и, фактически, блондин лежал и на нём, и на Бэкхёне разом. Оказавшись на коленях друга, под его ойкание Хань ещё более разваливается на том, поддаваясь ласке своего парня. — Раздавишь! — шипит Бён, за что получает по бедру от Ханни. А затем, когда звенит таймер, Мин с Чаном подпрыгивают, скидывая всё на своём пути. Лу с Бэком оказываются на полу, причем каким-то чудесным образом Хань на Бэке, широко раздвинув его ноги. — Лухан, мы в крайне пикантной позе. — И что? Сейчас я трахну тебя за то, что вы вытворяете в моей квартире. Будешь натурой расплачиваться! — Что? Нет! Лухан лишь слезает с парня, хорошенько шлёпнув того по заднице. — Долбаные кролики. Почему-то в голове крутится фраза Ханя о том, что он-то с Бэкхёном спал, и Минсок невольно говорит про себя: «Неужели настолько не понравился, а, Бэкхён-а?» И сам же бредовой мысли усмехается. — Чанни, — Минсок рукой показывает, мол, накрой на стол, а сам подходит к Ханю, когда тот, сгорбившись в три погибели, собирает упавшие на пол книги. Минсок наклоняется прямо поверх Ханя, облокотившись на него и обнимая, становясь каким-то чрезмерно раскрепощенным и каким-то пугающе сексуальным, всего на секунду. Он тянется куда-то вперёд, не давая Ханю разогнуться, и сладким голосом шепчет ему, обдавая мочку уха тёплым дыханием: — А присоединиться позволишь? — ощущение, что и не Минсок вовсе. А затем, будто вовсе не причём, быстренько отходит, кидая одну из книг прямо на Бэкхёна, который комично умирает от «чёткого попадания». И Ким Минсок вновь возвращается в привычное состояние милашки-хёна. Хань внимательно смотрит на своего парня всего пару секунд, после медленно встаёт. Он подходит к Мину, схватив того за руку, и тянет в ванную, где одним движением усаживает на стиральную машину и, устраиваясь между его ног, проведя там рукой, а далее впиваясь губами в губы старшего поцелуем, рукой сжимая ягодицу Минсока. — Не собираюсь тебя делить ни с кем! — Какой шустрый, однако, — смеётся Минсок в поцелуй, а затем отвечает слишком уж горячо, ведь сопротивляться Лухану — пытка. У Минсока всё тело болью приятной отдаёт, напоминая о событиях прошлой ночи, когда он чувствует, как его чёртов молодой человек проходится языком по чувствительную нёбу, проникая им чуть ли не по самые гланды. Старший бесконтрольно стонет в поцелуй, но… Минсоковское сознание, которое хозяин готов проклинать вместе с гадким чувством здравого смысла, заставляет оттолкнуть Лухана. — Нас услышат, — и, предугадывая ответ, Минсок молниеносно подытоживает, — то, что они себя так ведут, не значит, что ты должен делать так же, Лу Хань, — голос Минсока холодеет, и он поднимает настороженный взгляд на младшего, давая понять, что спорить в этом случае абсолютно бесполезно. Лухан уж слишком резвый и прыткий, для Минсока-домоседа, хотя иногда от подобного сносит крышу. Главное самому себе напоминать, что Лу он не дрессирует, а воспитывает, потому что он категорически не умеет сдерживать эмоции. Для Лу нет понятия «не здесь» и «не сейчас». И если остановить его во время драки нереально, то воздействовать на него таким образом вполне возможно. Но не факт, что это сработает. Он ведь понятия не имеет, как будет вести себя в таких случаях младший после того, как их отношения получили статус «сексуальных». — Не услышат, если ты не будешь громко стонать, — хитро улыбаясь, произносит Лу, снова втягивая парня в поцелуй, поглаживая его бёдра. — Тебе не стоило так соблазнительно смотреть на меня, Сладкий, уж больно ты желанный, — шепчет Хань, поглаживая сначала бёдра старшего, а после проникая рукой под штаны того, поглаживая полувозбуждённый член, слегка сжимая его. — Сладкий хён, ты всегда будешь желанным. И никаких тройников. Хоть Бэк и мой друг, ни с кем тебя делить не собираюсь, — добавляет блондин, расцеловывая шею старшего, проводя мокрую дорожку к ключице, которую он прикусывает зубами. Минсок несдержанно стонет и проклинает себя за это, надеясь, что это не было слишком громко. В его голове устаканится мысль, что если бы он реально хотел оттолкнуть Лухана — оттолкнул бы. Он кидает беглый взгляд на дверь: хоть замок додумался закрыть — умный мальчик. — Я же… пошутил, Лухан-а… — хнычет Минсок. В глубине души он точно знал, что подобные шутки Лухана заведут, но не настолько. Сильнее лухановской ярости может быть только чувство ревности. «Дефицит внимания сказался, да?» У Минсока уже соображать не получается, у него перед глазами всё плывёт, и руки, которыми он пытался отодвинуть широкую, плотную, лухановскую грудь, обмякли. Сил на сопротивление просто нет. И Минсока, честно, немного пугает то, что он сейчас не контролирует. Ему не это сейчас нужно. Рано. Глаза у рыжего затянуло мутной поволокой, ни черта в них не разглядишь, а тело стало мягкое, точно тряпичная кукла, вся бравада и тысячи «Хань, веди себя нормально», «Хань, успокойся» пошли в жопу. — За такие шутки, хён, я буду долго и нежно драть тебя, и не только ремнём, — усмехнувшись отзывается Хань, поглаживая бёдра старшего и проникая рукой под штаны. Он продолжает расцеловывать Мина, бесстыдно шарясь у него в штанах. — Хочешь, сделаю тебе приятно, хён? — шепчет Лу, обжигая своим горячим дыханием ухо старшего, проходясь язычком по мочке и цепляя серьгу, начиная сосать ту, пошло дыша тому в ушко. — Хёёёёён, — протяжно стонет Лухан, зная, что это заводит Мина, пока его рука обхватывает член старшего, начиная скользить по нему. — У тебя когда-то был секс на стиральной машине, мм? — интересуется блондин, рукой проникая под кофту и пальцами сжимая сосок Сюмина, немного оттягивая тот на себя. — Х-ханни… — скулит старший и хватается за плечи Лухана, притягивая к себе ближе, вовлекая в новый, смазанный поцелуй. Он жадно терзает нижнюю губу, оттягивает и кусает, чувствует вкус крови, выступившей из треснутой кожи. Минсок игриво пробегается руками по широкой луханевской спине, а затем хищно сжимает чужие ягодицы. — Я бы запомнил, если бы было, — улыбается старший и мажет губами по венкам на шее, а затем ставит засос в районе кадыка. — Оу, раз не было, то как я могу обделить своего хёна в таком, — улыбается Лухан, откидывая голову назад, позволяя старшему поставить засос на своей шее. Справедливо. Шея Минсока было усеяна такими «подарками». Хань не сильно сжимает естество старшего, начиная поглаживать. — А если мы включим машинку, то получится секс на американских горках, Сладкий, — шепчет Лу, в отместку раздирая губу старшего, так же прокусывая её до крови. — Господи, Лухан, ты такой дурашка, — Минсок утыкается носом в лухановское плечо и трётся щекой. Он толкается вперёд навстречу лухановским движениям, неспособный сопротивляться. Ему так мало, ему так хочется больше всего: и нежности и страсти. Он неловко ёрзает, пытаясь снять себя джинсы, и уже тянется к чужой ширинке. Он нежно слизывает маленькую капельку крови со своей губы, а потом шипит, когда Лухан задевает запястье под большим пластырем. — А ещё ты ужасно болтливый. Нехороший мальчик. Исправишься? Лухан лишь мило улыбается парню на его слова, беря запястье и целуя то сквозь пластырь, закатывая рукав кофты выше, а после, плюнув, вообще стаскивая ее, откидывая на корзину с бельём. Далее он подхватывает парня под бёдра, заставляя того обхватить свою шею руками, пока он одним движением стаскивает с Сюмина джинсы вместе с бельем и снова усаживает его уже голой задницей на машинку, затыкая того поцелуем, надавливая пальцем на головку члена и быстрым движением размазав естественную смазку, уже двигая рукой по всей длине, ловя пока ещё тихие вздохи. Он с силой мнёт его бёдра, продолжая терзать губы, и в итоге и правда запускает стиральную машинку, случайно нажимая на кнопку. — Американские горки рулят, — смеясь проговаривает он, целуя шею, спустившись к соскам и обхватив один губами, начиная сосать, а после проталкивая в рот парня два пальца, заставляя того сосать и просто затыкая его уже громкие стоны. Минсок извивается, прогибается в спине от невозможности выплеснуть бурю накативших эмоций. У него звёздочки перед глазами от каждого движения Лухана. Ему кажется, что Лу какое-то жуткое наказание, не иначе. Слишком изощрённые пытки заставляют его стонать похлеще самых дорогих девиц Итхэвона. Он послушно обхватывает губами чужие пальцы, проводя по ним языком, пошло, совсем убийственно смотрит мутными глазами на младшего. И всё хорошо ровно до тех пор, пока Лухан себя контролирует. Ровно до тех пор, как страсть уже на грани животной. Стоило Лухану резко развернуть Минсока спиной и завести его руки назад, как у старшего резко сознание помутилось. Тело будто резко током прошибло. В голову лезли ненужные образы, совсем ненужные ему сейчас. Хотелось бежать. — Минсок-а, я соскучился, — гаденькое чувство скребётся изнутри каждый раз, когда его собственное имя отдаётся чужим басом. Он просто молится, чтобы Крис был уставшим и не жаждал ничего больше. — Ты не хочешь поздравить меня с днём всех влюблённых, Минсок-хён? — сильные руки легко сходятся на талии Кима, и он измученно выдыхает: прошлые синяки, опоясывающие рёбра и грудную клетку, плавно переходящие в темнеющие гематомы. Минсока разворачивают спиной и толкают к стене, не давая выбраться. И Мин понимает, что страшнее всего то, что ты не контролируешь и не видишь. Его властно тянут на себя, не давая и шанса сбежать. Ему хочется плакать, кричать, но слёз, казалось, вовсе не осталось, а из глотки вырывался лишь придушенный, изнеможенный стон от ощущения полного и безоговорочного доминирования. — Пожалуйста, Ифань… Не надо, — это не просьба, это мольба о пощаде, не иначе. — Я не могу, я не готов… — А куда же делись все твои милые признания, хён? Твоя любовь такая недолговечная? — голос с отзвуком ледяной стали и табачного дыма, холод которого жрёт изнутри. — Я же люблю тебя, Минсок. — Стой! — старший внезапно вскрикивает, тело внезапно сковывает, и Ким отталкивает ничего непонимающего Лухана. — Я не могу… — ноги будто тряпичные, подкашиваются, и Минсок сползает на пол, становясь маленьким комочком. Он и сам не до конца понимает, что случилось.