Не было бы счастья, да несчастье помогло

      Судья Фролло, без своей обычной сутаны, в простой черной рубахе и штанах находился в стойле и неспешно оглаживал щеткой крутые бока своего коня. На его губах временами проскальзывала улыбка, и тогда лицо судьи принимало мечтательное выражение. Периодически его взгляд устремлялся в сторону двора, откуда доносился девичий смех и звонкое блеянье козы — это его Эсмеральда сейчас играла там со своей Джали. Его Эсмеральда…       Когда судья об этом думал, его сердце начинало биться в три раза быстрее, и накатывало такое счастье, что он готов был кричать. Фролло и сам не понимал, откуда в нем это. Доселе он никогда не испытывал любви, даже думал, что совершенно не способен на такие чувства. Максимум — на привязанность, и то — только к своему коню. Ну, и немного к Квазимодо, пожалуй. Некоторые, не совсем приличного поведения, женщины пытались возбудить в нем хотя бы страсть, вот только все их попытки заканчивались полным провалом — судья брезгливо смотрел на них, как на каких-нибудь не очень приятных насекомых. Но стоило появиться этой девчонке — и вот, он готов, млеет от счастья от одной только ее улыбки, адресованной ему.       Видимо, любовь была запрятана где-то глубоко в его душе, в дубовом сундуке, ключ от которого был давно потерян. А Эсмеральда умудрилась подобраться к этому сундуку с отмычкой, вскрыть его и выпустить все наружу, подобно Пандоре с ее ящиком. Только в случае с Пандорой содержимое ящика принесло людям исключительно бедствия, в то время как Эсмеральда сделала для людей благо. Потому что Фролло уже не стремился осуждать всех так яростно, как раньше, слишком он был счастлив для этого. Кроме того… У судьи теперь периодически проскальзывала мысль: «А понравится ли то, что я делаю, Эсмеральде?» Он пришел к выводу, что, похоже, эта девушка стала вторым человеком, способным его приструнить. Первым был старый архидьякон.       Впрочем, Фролло не имел ничего против этого. Ему нравилось смотреть на тот яркий свет, которым загорались глаза его Эсмеральды, когда она узнавала, что он помиловал того или иного человека, проступок которого был не так уж и страшен. Тогда она смотрела на судью с такой любовью, что его душа воспаряла в небеса, к самому божьему престолу.       Жеребец, недовольный тем, что хозяин, погруженный в собственные мысли, перестал его чистить, шумно вздохнул, укоризненно раздув бока, и судья вынырнул из своих раздумий, возвращаясь к прерванному занятию. В конце концов, дело надо было сделать, а Снежок — так звали его коня — не любил, когда его чистил кто-то другой. Да конюхи и сами боялись подходить к коню — жеребец судьи был слишком злобен, под стать Фролло, как они говорили.       Беата, заливаясь смехом, смотрела на проделки козы. Она уже две недели жила в доме судьи, который делал все, чтобы она была счастлива и довольна. И Беата любила его, да так, что иногда у нее даже сердце замирало. Она с усмешкой припоминала момент, когда бросила Ваську. Тогда она поклялась себе, что не полюбит и не доверится больше никому и никогда, но Фролло разбил ее клятвы вдребезги, сжег их и развеял пепел по ветру. И каждый раз доказывал, что уж ему-то она может верить. Он не пытался контролировать Беату или думать за нее, как это делал ее бывший.       Фролло к ней прислушивался. И это было весьма странно для человека, который жил в Средневековье. Очевидно, в этом смысле он опередил свое время. Или просто очень сильно боялся потерять ее. В любом случае, рядом с судьей она не чувствовала себя скованной, втиснутой в рамки и затертой куда-то на задворки. На первое место Фролло всегда ставил ее и только ее. И Беате это безумно нравилось. Даже тоска по матери и бабушке стала не такой нестерпимой.       Да, на людях он был все тот же высокомерный и надменный ублюдок, которым его считали в Париже, но рядом с ней он был невероятно нежен и заботлив. И причину такого поведения Беата понимала прекрасно: в Средневековье людям требовался страх, чтобы держать их в узде, в противном случае они давали себе волю, и это приводило к кошмарным последствиям. Беата успела насмотреться на людские нравы, когда жила во Дворе Чудес.       Вдоволь нарезвившаяся коза подбежала к Беате, требуя ее внимания, и девушка почесала козу за рожками, скармливая ей яблоко. В этот момент из конюшни вышел судья и хмыкнул:       — Эдак она у тебя растолстеет.       — Ну, я ведь ее не сахаром кормлю, — Беата улыбнулась ему.       Судья приблизился к ней, и Беата потянулась к нему за поцелуем.       — От меня конюшней пахнет, — сказал судья, но она не обратила на его слова никакого внимания, притянула судью за простую рубаху, в которую он был сейчас одет, и коснулась своими губами его рта. Фролло, отвечая на поцелуй, довольно заурчал.       — Я подумала, что ты захочешь принять ванну, — сказала Беата, оторвавшись от него. — Уже отдала приказ слугам.       — Ты — умница! — он поцеловал ее в лоб. — Надеюсь, ты ко мне присоединишься.       — В этом можешь не сомневаться, — она прижмурилась в предвкушении. Ванна была одним из тех мест, где они занимались любовью. Судья поначалу не понимал всю прелесть такой затеи и норовил перебраться в постель, но Беата его убедила. Произошло это тогда, когда он ласкал ее в купальне, как в тот первый раз, и она сама насадилась на его возбужденный член. После этого он просто не смог отказаться и продолжил начатое.       — Все-таки совратила меня, чертовка, — хмыкнул судья потом, когда они закончили.       — Видишь, не все так страшно, — хихикнула она, заработав себе легкий шлепок по заду.       Уроки латыни продолжались своим чередом, и Беата настаивала, чтобы они проходили в колокольне. Квазимодо был ее другом, и ей нравилось помогать ему, когда он чего-то не понимал. Но, когда звонарь услышал о том, что Беата выходит замуж за судью, то заметно поник. Беата сначала искренне не понимала, с чего. Она решила выяснить этот вопрос, когда судья уйдет по делам, окончив занятия. И после очередного урока, когда Фролло отправился во Дворец Правосудия, Беата принялась выводить звонаря на разговор.       — Что с тобой творится, Квази? — спросила она. — Ты в последнее время такой несчастный. Что произошло?       В ответ он посмотрел на нее таким тоскливым взглядом, полным отчаяния и безысходности, что она догадалась. Не смогла не догадаться.       — О, боже… — прошептала Беата, понимая, что Квазимодо влюблен в нее, уже давно, возможно, с того момента, как она помогла ему на празднике. Нет, она знала, что с Эсмеральдой так и произойдет, но только вот она до сих пор так и не смогла окончательно ассоциировать себя с ней. — Мне очень жаль, Квази, правда…       Он посмотрел на ее виноватое лицо и вздохнул.       — Да нет, я все понимаю… — тихо сказал звонарь. — Самое уродливое лицо в Париже, чего уж там… Не бери в голову.       — Квази, послушай меня, — Беата настойчиво коснулась его плеча. — Твое лицо тут ни при чем. Просто сердцу не прикажешь. Меня давно тянуло к судье, еще до того, как я раздразнила его на Пиру Дураков. Я все время наблюдала за ним на улицах, понимаешь? Я уже тогда хотела быть с ним.       — Постой… — горбун нахмурился. — Только не говори, что ты помогла мне для того, чтобы обратить на себя его внимание! Я…       — Нет, Квази! — поспешно перебила его Беата. — Нет… Я это сделала до того, как помогла тебе. А когда я отвязывала тебя от колеса, я действительно была на него очень зла за то, что он не стал тебя защищать, поверь мне. И все, что я тогда говорила… Я на самом деле так думала! Высказала ему наболевшее. Я вовсе не так расчетлива, как ты обо мне только что подумал.       — Прости… — он потупился. — Это было жестоко и некрасиво с моей стороны.       — Ну, тебя можно понять, — она улыбнулась. — Если хочешь, я больше не буду приходить. Не хочу делать тебе больно.       — А вот об этом даже и не думай! — звонарь фыркнул. — У меня и так слишком мало друзей, чтобы я ими разбрасывался. Ничего, переживу. Объясни мне, пожалуйста, как спрягается этот глагол, — он перевел тему, — что-то я не очень понял…       Беата хихикнула, и они склонились над учебником.       Некоторое беспокойство Беате также доставлял капитан Феб де Шатопер. Он никак не мог поверить в то, что Беата находится с судьей добровольно, из любви к нему. В конце концов, Фролло был гораздо старше ее, по возрасту она скорее годилась ему в дочери. Однажды Феб даже перехватил Беату возле собора, когда та уходила оттуда после общения с Квазимодо.       — Эсмеральда, постой, — капитан схватил ее за плечо.       Беата остановилась и нахмурилась. Что ему от нее надо?       — Что у вас за дело ко мне, капитан? — спросила она, используя самый официальный тон, на который была способна.       — Хочу поговорить с тобой! — он был не в восторге от ее холодного приема.       — О чем же? — она устало смотрела на него, ожидая услышать всякие глупости. И он ей их выдал.       — Что тебя связывает с судьей Фролло? — боже, он был так «оригинален».       — Ммм… Дайте-ка подумать… — Беата начала загибать пальцы. — Он умный, проницательный, сильный, высокообразованный, целеустремленный, волевой и красивый мужчина в самом расцвете сил, — она улыбнулась. — Вас это устроит?       Феб поперхнулся. Так судья не принуждал Эсмеральду ни к чему, она согласилась быть с ним добровольно?       — Но ведь он же намного старше тебя?! И тебя это не смущает? Ты ему в дочери годишься! — капитан ловил ртом воздух.       — Так это же хорошо! Я как раз осталась без отца, когда была маленькой. Это очень приятно — чувствовать поистине отеческую заботу от человека, который считает должным ее проявить, — она простодушно смотрела в глаза Феба, хлопая ресничками, как бабочка крылышками, и чувствуя, что еще чуть-чуть — и жирный, зеленый тролль вылезет из потаенных уголков ее души целиком и полностью, если капитан не прекратит этот дурацкий разговор.       — Послушай, Эсмеральда, судья вовсе не тот, кем тебе кажется! — поспешно начал ее убеждать солдат. — Он совратит тебя, а потом выбросит, как ненужную тряпку! Ты зря надеешься, что он на тебе женится!       Беата не выдержала и засмеялась. Еще вчера судья примерял ей на палец венчальные кольца, которые купил у ювелира, а затем, чуть позже, она стояла среди портних, и они подшивали на ней роскошное свадебное платье.       — Прощайте, капитан! — сквозь смех проронила она, обошла Феба и направилась к дому судьи. Капитан потерянно смотрел ей вслед.       Вечером, после бурных ласк, когда судья прижался к ней во сне, Беата ощущала его теплое дыхание на своем плече и испытывала радость от того, что завтра она выходит замуж за человека, который стал для нее всем. С этими мыслями и она сомкнула глаза и погрузилась в глубокий сон…       Когда она проснулась, ее взгляд уперся в потолок. Это было странно, потому что у них с судьей над кроватью висел балдахин. И потолок был белым и… низким. Беата резко села в постели, панически оглядываясь. Комната была маленькой, с интерьером, знакомым с детства. Компьютерный стол. Плюшевый смайлик на маленьком диванчике. Платяной шкаф.       Когда Беата смогла вдохнуть, то пронзительно закричала.