Не было бы счастья, да несчастье помогло

      Кристина Владиславовна еще никогда не слышала, чтобы Беата так кричала, и никогда не видела, чтобы ее спокойная и такая рассудительная дочь впала в настолько сильную истерику, что стала почти невменяемой. Беата рыдала, что-то вопила по-французски и билась в объятиях матери так, что ее, Беату, пришлось накачать успокоительными, чтобы она хоть немного успокоилась и впала в тревожный сон. Бабушка от беспокойства за внучку чуть не получила сердечный приступ, хоть и была дамой крепкой и с отменным здоровьем.       — Я не понимаю, что с ней произошло… — чашка с чаем в руках Кристины Владиславовны дрожала, и чай рисковал быть расплесканным по столу и полу. — Вчера она была спокойна, и, мне показалось, даже довольна, что ушла от этого молодого человека.       — Криста, поставь уже на стол эту несчастную чашку! — буркнула бабушка. — Не похоже, что это из-за него. Так рыдают только тогда, когда кто-то умер. Кто-то очень дорогой. Знаем, проходили, — бабушка мрачно вспомнила о смерти своего мужа, из-за которой она чуть не впала в затяжную депрессию. Если бы не надо было воспитывать тогда еще маленькую Кристину, дело бы наверняка закончилось очень плохо. Но с весьма активной Кристиной, лезущей туда, куда не надо, у бабушки просто не было другого выхода, как полностью переключиться на нее и заняться воспитанием своего ребенка. Но только спустя годы рана от смерти мужа начала потихоньку затягиваться, и бабушка помнила эти ощущения, когда на тебя словно наезжает каток и выдавливает из тебя все внутренности, а весь мир становится серым, без единого яркого пятна.       Кристина Владиславовна судорожно попыталась припомнить, не было ли в ближайшее время смертей очень близких для Беаты людей, о которых ей забыли сообщить, и про которые дочка узнала только что. И пришла к выводу, что, если и были, то она об этом ничего не знает.       — Здесь только время поможет, — продолжала бабушка. — И то, бедную девочку надо постоянно чем-нибудь занимать, чтобы у нее времени не было об этом думать.       — Но чем?! — в отчаянии воскликнула несчастная мать.       — Можно попробовать завалить ее работой. Обеспечить ее переводами каких-нибудь занимательных вещей, она ведь так это любит. И слог у нее хороший.       — Боюсь, пока она в таком состоянии, ей ничто не будет интересно… — вздохнула Кристина Владиславовна.       Она оказалась права. Из Беаты словно вынули все силы, всю волю к жизни. Девушка с трудом просыпалась, видела этот серый мир без своего Клода, и прямо с утра начинала тихо плакать. Она утратила свою обычную жизнерадостность. Беата видела, как мать и бабушка переживают за нее, поэтому изо всех сил старалась делать вид, что все в порядке, но они все равно замечали ее припухшие от слез глаза со свалявшимися ресницами. И отчаивались, не зная, чем ей помочь. Кристина Владиславовна не могла больше рисовать. Ее покинули и вдохновение, и муза. Женщина понимала, что они не вернутся до тех пор, пока жизнь ее дочери опять не наладится, потому что у нее, Кристины Владиславовны, душа болела за Беату. Однажды девушка заперлась в ванной комнате и не выходила оттуда больше двух часов. Кристина Владиславовна впала в панику. А вдруг Беата что-то с собой сделала?! Женщина лихорадочно набрала номер Алексея Михайловича — своего почти мужа, с которым они жили гостевым браком.       — Леша, приезжай скорее! — она рыдала в трубку. — Беата заперлась в ванной и не выходит оттуда уже два с половиной часа!       Тот сразу бросил все свои дела и примчался к ним. Алексей Михайлович был кузнецом-частником, делающим холодное оружие и все, что ему закажут. Он был огромного роста плотным мужчиной, больше похожим на медведя. Поэтому, когда он навалился плечом на дверь ванной комнаты, та лишь жалобно скрипнула и слетела с петель. Беата сидела на краешке ванны, смотря перед собой пустым взглядом в никуда. Алексей Михайлович перевел взгляд на ее руки и с облегчением вздохнул, когда понял, что на них нет ни единой царапины. Девочка просто сидела в ванной в прострации. Он подхватил Беату на руки и унес в ее комнату. Кристина Владиславовна, бледная от переживаний, маячила в дверях.       — Криста, выйди, пожалуйста, — он серьезно посмотрел на женщину. — Нам с твоей дочерью надо поговорить.       Она тихо закрыла за собой дверь и ушла на кухню. Алексей Михайлович перевел взгляд на Беату и затем решительно и сильно встряхнул ее за плечи. Беата вздрогнула и равнодушно уставилась на него.       — А, дядя Леша… — невыразительным, каким-то бесцветным голосом сказал она. — Здрасти. Решили навестить маму?       Дядя Леша навис над ней всей мощью своего тела.       — Твоя мама подумала, что ты хочешь покончить жизнь самоубийством! — рявкнул он, с удовлетворением отмечая, что глаза Беаты расширились и в них появилось выражение испуга. — Если бы ты была моей дочерью, я бы перекинул тебя через свое колено и выдрал бы ремнем как следует! И, если ты не прекратишь так себя вести, я закрою глаза на то, что ты — не моя дочь, и сделаю это! Ты ведешь себя, как инфантильный подросток, а не взрослый человек! Сидишь и умираешь от жалости к себе вместо того, чтобы подняться, отряхнуться и жить дальше!       — Да что вы понимаете?! — Беата дернулась от его слов, как от пощечины, а в глазах ее вспыхнула злость. — Вы ничего не знаете!       «Вот так, давай, разозлись на меня!» — дядя Леша был удовлетворен результатом.       — Не знаю чего? — фыркнул он. — Того, что у тебя разбито сердце? Значит, слушай меня сюда. Ты — не первая, с кем это произошло, и, видит Бог, — не последняя. Это не повод, чтобы превращаться в унылое говно! — он намеренно использовал именно такие выражения, чтобы достучаться до нее. — Я знал тебя, еще когда ты была подростком. И до сих пор ты всегда вставала, отряхивалась и жила дальше, несмотря ни на какие провалы, несмотря ни на каких подонков. Я уважал тебя за это. Как же ты сейчас позволила себе скатиться до такого?! Ты меня разочаровываешь, девочка, очень сильно, — последние слова он пророкотал тихо, но ужалил ими Беату прямо в душу. Она вернулась в реальность, и подумала о том, что скажет Васька, когда увидит ее в таком состоянии. Наверняка ведь решит, что это все с ней творится из-за него! Доставлять ему такое удовольствие?! Да сейчас!       Алексей Михайлович смотрел, как в ее глазах начинает разгораться прежний огонек. Упрямство и гордость, да. Вся в мать пошла. Беата шмыгнула носом.       — Дядя Леша, не хотите погулять? — спросила она его, осознавая, что за последнее время совсем не выходила из дома.       — Собирайся и идем, — коротко сказал он.       Беата оделась, и они с дядей Лешей вышли на улицу. Беата вдохнула прохладный и сырой питерский воздух. На небе не было ни облачка, и солнце светило, пригревая, — уже начинался май.       — Ну, куда направимся? — уточнил Алексей Михайлович.       — В парк. Тут недалеко.       — Да знаю, знаю, — проворчал он и усмехнулся.       В парке они молча бродили по дорожкам, присыпанным красной мелкой галькой. Дядя Леша купил Беате мороженое, как в те времена, когда она была еще подростком.       — Держи, — сказал он, не слушая ее протестов. — Тебе это сейчас нужно. Сладкое вызывает прилив эндорфина — гормона счастья. Вообще-то, я предпочел бы, чтобы это был шоколад, но и так сойдет, шоколада тут нет.       Беата хихикнула.       Когда они зашли вглубь парка, то на пути им попалась весьма бойкая и наглая белка. Она уже успела сменить свою серую зимнюю шубку на рыжую. Беата похлопала себя по карманам и с радостью нащупала там пакетик очищенного фундука. Девушка вывалила орехи на ладонь и присела, подманивая белку к себе. Та, видно, успела привыкнуть к тому, что люди ее время от времени кормят, подбежала, блестя бусинками глаз, и обхватила один орешек своими маленькими лапками. Алексей Михайлович смотрел, как Беата с улыбкой кормит зверька, как румянец возвращается на щеки девушки, прежде такие бледные. Когда Алексей Михайлович и Беата вернулись домой, то девушка выглядела почти оправившейся от удара. Беата скрылась в своей комнате, а Кристина Владиславовна увела дядю Лешу на кухню поить чаем.       — Не знаю, что бы я без тебя делала, — благодарно вздохнула она. — Спасибо, Леш.       — На то и нужны родные и близкие, — кивнул он и захрустел печеньем. Проглотив его, Алексей Михайлович добавил: — Тебе надо ее сейчас занять чем-нибудь. Дай ей какое-нибудь дело, чтобы ей было интересно. Глядишь, и придет в себя окончательно.       Кристина Владиславовна ответила ему любящим взглядом.       Через несколько дней она зашла в комнату к Беате и сказала:       — Я тут нашла тебе работу. Один мой друг — издатель, ему как раз требуется хороший переводчик.       — Мам, я сама хотела пробиться, а не по блату! — возмутилась Беата.       — Я только познакомлю тебя с ним, — настойчиво ответила мать. — Вы встретитесь, поговорите, а дальше все будет зависеть только от тебя.       Издатель оказался кругленьким веселым человечком, сыпавшим прибаутками. Он уточнил, сколько языков знает Беата, и дал ей заказ — перевод с английского.       — Сей шедевр небольшой, — с иронией сказал он, — но, если ты с ним справишься, и мне твой перевод понравится, то будем работать. Пятьдесят процентов оплаты вперед, остальное — как закончишь.       Из издательства Беата выбежала чуть ли не вприпрыжку. У нее есть работа!       В перевод она окунулась с головой, обложившись словарями. Мультфильм «Горбун из Нотр-Дама» Беата удалила из ноутбука, пообещав себе, что не будет смотреть его больше никогда — это вызывало в ней густую, почти нестерпимую боль, а она не хотела возвращаться в состояние, которое дядя Леша назвал «унылым говном». Но через неделю она поняла, что чувствует себя не очень хорошо. У нее сильно болела поясница, как если бы она была столетней старухой и подхватила ревматизм. Боль была нудной, иногда остро вспыхивала в позвоночнике и отдавала в ноги. Девушка все никак не могла пристроиться, чтобы болело меньше. Она не могла ни сидеть, ни стоять, ни даже лежать — боль мешала ей заснуть. Затем добавились мигрени. И Беата совершенно не могла есть. Во-первых, ее каждый раз после еды мучила дикая изжога, во-вторых, вкус еды казался ей омерзительным. Нет, ее вовсе не тошнило. Просто еда, даже самая любимая, была отвратительной, невкусной. Из-за изжоги Беата перешла на детские фруктовые пюрешки, давясь ими. Мать заметила, что она начала худеть.       — Сходи к врачу! — настойчиво сказала Кристина Владиславовна. — Ты почти не ешь! Мало ли какая хворь к тебе прилипла!       Беата задумалась. Она опять вспомнила, что Васька прокалывал презервативы. И была уже не уверена, что он делал это в первый раз, когда она застала его за этим мерзким занятием. Вообще-то, симптомы были не очень похожи на беременность, но… Беатой все-таки овладела паранойя. Она купила себе пару тестов и утром сделала анализ. И застыла над результатами. Вторая полоска на обоих тестах была бледной, но все-таки была. «Нет, не может быть!» — в панике подумала Беата. Она выскочила из ванной, поспешно оделась, и, прихватив с собой наличные, кинулась в платную лабораторию делать тест на ХГЧ*. Вечером оттуда прислали результаты. Три недели.       — Вот блядь! — Беата больше не могла отвергать очевидное — она была беременна. Беременна от этого козла! Девушка показала распечатку теста матери и бабушке.       — Вот блядь! — бабушка была в таком негодовании, что выругалась матом по-русски.       — Мама! — всплеснула руками Кристина Владиславовна.       — Этот блядский сын исподтишка обрюхатил мою внучку, а ты хочешь, чтобы я выбирала выражения?! — возмутилась бабушка. — Да я бы придушила его своими руками!       — И села бы в тюрьму!       — Да, но нисколько не пожалела бы об этом!       Кристина Владиславовна и ее мать сверлили друг друга гневными взглядами.       — Я не хочу носить этот эмбрион в своем теле, — вдруг спокойно сказала Беата. — Я чувствую, как он меня убивает. Он ведет себя, как самый настоящий паразит.       Женщины хором посмотрели на нее, и мысли Кристины Владиславовны заработали в деловом ключе.       — Хорошо, — деловито сказала она. — Но в бесплатную поликлинику ты не пойдешь. Я не желаю, чтобы всякие идиоты промывали тебе мозги, и ты теряла драгоценное время.       — У меня сейчас денег нет, — мрачно сказала Беата.       — Ничего, у меня есть. И не вздумай отказываться! — упредила она протесты Беаты. — Я не желаю, чтобы ты сломала себе жизнь, тем более, ты не хочешь рожать этого младенца. Ты пойдешь платно, и точка!       В поликлинике Беату приняли в свои заботливые ручки врачи. Сперва она сделала УЗИ, которое точно показало трехнедельный эмбрион. Узист, когда Беата сказала ему, что намерена сделать аборт, без всяких «послушайте, как бьется его сердечко», распечатал фотоснимок содержимого Беатиной матки и отправил ее к гинекологу. Когда Беата слезла с гинекологического кресла, оделась и подсела к врачу, тот спросил:       — Это ваша первая беременность?       — Да.       — Вы уверены, что хотите сделать аборт?       — Абсолютно.       — Хорошо. Рекомендую медикаментозный, у вас срок для этого подходящий. У нас есть таблетки русской фирмы, китайской и французской. Французская дает гарантии, что, если медикаментозный аборт не удастся, то за счет фирмы вам сделают вакуумную аспирацию.       «Франция. И тут Франция, — с тоской подумала Беата, и сердце ее судорожно заколотилось о ребра. — Нет, не думай о НЕМ, перестань, иначе все будет еще хуже!»       — Я выбираю французскую, — сказала она. Гарантии никогда не помешают.       — Тогда первую партию таблеток вы пьете сейчас, они спровоцируют кровотечение, а вторую мы дадим вам через день, придете вот в это время, — врач написал его на бумажке и дал Беате. — После приема второй партии должен произойти выкидыш.       Беата кивнула, и врач выдал ей таблетки, которые она тут же выпила. Когда она пришла домой, то низ живота ломило немилосердно. Через день, в означенное время она выпила вторую партию таблеток.       — Когда кровотечение закончится, приходите на УЗИ, посмотрим, что у вас там, — сказал врач.       Дома Беата замучилась от боли. Низ живота тянуло, как при очень сильных, крайне болезненных месячных. Она только и мечтала о том, чтобы все это поскорее закончилось, и ее тело было очищено от всяких посторонних и весьма неприятных ей пришельцев. Через несколько дней она пришла к узисту, как и было условлено. При этом присутствовал врач. Узист смотрел на монитор с недоумением.       — А ведь эмбрион не только остался, но еще и подрос, — заявил он. Врач недоуменно вздернул брови.       — В первый раз такое вижу, — пробормотал он. — Обычно при первой беременности все проходит гладко.       — Да что его, жидкими гвоздями ко мне приклеило?! — в отчаянии застонала Беата. — Доктор, вытащите из меня ЭТО, пожалуйста!       Врач вздохнул.       — Вам придется потерпеть еще неделю. Эмбрион должен дорасти. А через неделю мы вам сделаем вакуумную аспирацию, — сказал он.       Всю эту неделю Беата чувствовала себя крайне паршиво. Эмбрион продолжал высасывать из нее все соки и разрушать ее организм. Она ненавидела и его, и этого мудака Ваську. Последнего она ненавидела особенно бешено. Так подставить ее!       Наконец неделя прошла, и Беата опять оказалась у врача. Ее начали готовить к вакуумной аспирации. Когда она пришла в операционную и легла в кресло, анестезиолог ввел ей иглу в вену, но Беата подумала, что ни за что в жизни она сейчас не заснет — слишком силен в ней был выброс адреналина. Она чувствовала, как ее трясет мелкой дрожью…       Проснулась она уже в койке с ледяной грелкой на животе. Все ее тело охватила ленивая истома, как после долгого сна, открывать глаза совсем не хотелось. Она подремала еще немного. Когда Беата окончательно проснулась, к ней подошел врач и с улыбкой сказал:       — Все прошло прекрасно. Как закончится кровотечение, приходите на прием.       «Конечно, приду, — тут Беате вспомнился неудачный медикаментозный аборт. — Пока на УЗИ не увижу, что все чисто, не успокоюсь!»       — Спасибо! — уже вслух поблагодарила она, и начала подниматься с постели.       Дома ее окружили заботой. Беата купалась в ней, ей сейчас так было это нужно!       — Я вас очень люблю, — сказала она матери и бабушке. Кристина Владиславовна погладила дочь по голове, чувствуя успокоение. Она уже видела, что с девочкой все будет в порядке. Ее Беата сильная, вся в их породу. Женщина почувствовала, как к ней возвращаются и вдохновение, и муза.       — Пойду рисовать! — с улыбкой сказала она и направилась в мастерскую.       — Ишь, побежала, — хмыкнула бабушка и подмигнула внучке, — она ведь за кисть не бралась с тех самых пор, когда ты проснулась с воплями и перепугала нас до чертиков.       — Все было так плохо? — ужаснулась Беата.       — Да уж куда хуже. Мы чуть не спятили, глядя на тебя в таком состоянии.       — Простите… Я почти не помню, что делала… — Беата потупилась.       — Главное — больше так не делай, моя заюшка, — вздохнула бабуля. — Ты еще молодая, у тебя вся жизнь впереди.       Когда Беата пришла на последний прием, УЗИ показало, что она — абсолютно чистая, и в ее теле больше нет никаких чужих. Врач обсудил с Беатой способы предохранения, и Беата решила остановиться на таблетках. Она вышла из медицинского центра, подставляя лицо весеннему ветерку. Ощущение свободы было таким сильным, что она готова была кричать. Однако, пора было приниматься за работу — сроки поджимали. Надо было добить ту книжку для издателя, чтобы у Беаты были заказы. Беата бодро направилась домой. Но возле дома ее поджидал неприятный сюрприз.       На скамейке, стоящей перед парадной, сидел Васька. Увидев Беату, он просиял и, вскочив на ноги, направился к ней. Беата злобно нахмурилась.       — Привет! — радостно сказал бывший.       — Тебе чего здесь надо? — прошипела Беата.       Тот слегка оторопел от такого приема, но решил идти до конца.       — Хочу, чтобы ты ко мне вернулась, — он моргнул. — Мы поженимся, у нас будет семья.       «И ты, мудак, опять будешь пытаться все решать за меня и прокалывать презервативы, пока я этого не вижу», — с сарказмом подумала Беата.       — А я хочу, чтобы ты пошел на хрен! — воинственно сказала она.       — Ты все еще обижаешься, что я прокалывал презервативы? — он никак не мог в это поверить.       — Я не просто обижаюсь, я в ярости! — рявкнула она. — Тем более, что ты добился своего, и я забеременела!       Лицо Васьки расплылось в блаженной улыбке. По мнению Беаты, оно так и просило кирпича.       — У меня будет ребенок! — он ликовал. — Завтра же пойдем в ЗАГС и распишемся, беременных пропускают без очереди!       — Нет, Васенька, не будет у тебя ребенка, — ехидно сказала Беата.       Дурацкую улыбку с Васькиного лица как корова слизала.       — Что ты имеешь в виду? — спросил он.       — Что имею, то и введу! — фыркнула она. — Я сделала аборт!       — Ты… — он задохнулся. — Ты убила нашего ребенка?!       — Запомни, Вася, эмбрион — это не ребенок, — задушевно заявила ему Беата, наслаждаясь выражением его лица. — Вот если бы он родился, это был бы ребенок. А так — это всего лишь сгусток клеток, который чуть не убил мой организм! — последние слова она прорычала.       — Ты — убийца! — он схватил ее за локоть и встряхнул. — Да как ты могла! Ты даже не поинтересовалась моим мнением! Я — отец!       — Точно так же, как ты не поинтересовался моим, когда прокалывал ебучие гондоны! — Беата впала в бешенство.       — Не матерись, ты же — девушка! — только и нашел, что сказать, он.       — А ну, пусти меня! — Беата яростно рванулась из его рук.       И тут на плечи Васьки со свистом опустилась резная трость. Он выпустил Беату и шарахнулся в сторону. Перед ним стояли бабушка Беаты и дядя Леша. Пожилая дама гневно сопела носом.       — Не смей дотрагиваться до моей внучки, сукин сын! — от злости бабушка прошипела это по-польски.       Васька в смятении уставился на Беату.       — Она говорит, чтобы ты валил отсюда, — ухмыльнулась та.       — Но я должен… — он не договорил.       На Ваську горой надвинулся дядя Леша.       — Сынок, ты слышал, что тебе сказали? — добродушным басом пророкотал медведеобразный мужчина. — Иди отсюда, не доводи до греха. И, если мне пожалуются, что ты опять лезешь к моей падчерице, я тебя узлом свяжу.       Васька оценил размеры дяди Леши и дал деру так, что только пятки засверкали. Беата скорчилась от смеха.       — Спасибо, дядь Леш! — с хохотом сказала она. — Не знала, что я — твоя падчерица.       — Ну, я тебя все-таки с подросткового возраста взращивал, — хмыкнул тот. — Периодически. Ладно, идемте пить чай. Мы как раз собирались, когда увидели из окна этого неразумного вьюношу.