Angelica

Новый день, обычно, приносит новые начинания, новые мысли или же начинается однообразно, обещая очередной скучный день, не наполненный ничем новым и интересным, но некоторые уникумы умудряются и тут найти что-то новое и интересное, как ни парадоксально. Но у нас всё одинаково плохо. Новеньких нет, что не удивительно, ведь мы в море. Севастьян, вроде, ищет союзников для побега, а я в свою очередь подвергаюсь нападкам других заключённых здесь людей. Зато отвлечь охрану у меня получается прекрасно. Они только и делают, что болтают со мной, мне даже не приходиться ничего для этого предпринимать. Судя, по их словам, мы ещё по-человечески живём. Бывают места, в которых с трупами плечом к плечу стоят. Стоило только задуматься, так сразу передёргивает от отвращения. Стоять рядом с хладным трупом, который, не исключено, что уже начал гнить. А сюда, по их словам, там ещё и не убирают. Здесь же всем отходам нашли достойную утилизацию — сбрасывание в море. На эти слова я ничего не ответила. Умирать в этом месте мне однозначно не хотелось, как и попасть в воду. — Хээй… Неизвестная, подъём. Завтрак принесли. — Надо мной склонилось вытянутое лицо Севастьяна, смотрящее с некоторой толикой заботы и внимания. Я до сих пор отказывалась говорить ему свое имя, поэтому он обращался ко мне «Неизвестная». Я не имела ничего против, мне вообще было плевать, если это носило нейтральный характер. Я успела заметить тенденцию в поведении этого человека. Стоило нам оказаться наедине, он тут же начинал жаловаться на людей, с которыми столкнулся за день, говоря, что они необразованные, безнравственные амёбы, толку от которых не очень много. А вот мне, имевшей счастье по твоей воле общаться с одними и теми же людьми весь день, жаловаться не на что? Выслушивать эти жалобы мне было неприятно, так как со слов охранников большая часть находящихся здесь, были собраны с неблагоприятных районов, где человек, знающий, как написать хотя бы одну букву или умножить два на два встречался один раз из тысячи других, а домом служили жалкие подобия землянок без отопления, некоторые жили в канализациях или вообще были бездомными. Так что, если учитывать эти обстоятельства, то это нормально, если они ничего не знают и мало чем могут помочь, им ведь никто тогда не помогал и им некого ставить в пример себе, ведь перед ними ходили точно такие же, как и они, люди. Но Севастьяна это не волновало. Кстати, речь охранников сильно отличалась от их поведения. По стилю общения можно было сказать, что они довольно начитанны, когда действия были неразумны и наивны. Я бы даже сказала, примитивны. Поворчав на утро, «которое только и может, как настроение портить», на смех Севастьяну, поднимаюсь с пола, разминая затёкшую спину. Спать на картонке не очень приятно, но всё же лучше, чем на полу. Беру в руки тарелку, с подобием каши, проглотив тошноту вместе со слюной быстро съедаю всё и отправляюсь в, как я успела его назвать, «зал развлечений». В этом месте мы остаёмся весь день и иногда выходим в туалет вместе с сопровождением в виде охранника. Мне позволяли ходить без него, обосновав это тем, что я «адекватная личность, понимающая, что последует за моим побегом». Однажды я увидела, как охранник, вроде, его имя Филипп, входил вместе с длинноволосым парнем в лохмотьях вместе в туалет. Сразу подмечу, что не-тощими тут являются только охранники, а все остальные худые-худые, аж кости видны, кстати и я сильно похудела. Как бы анорексия не развилась, не хочу быть, как эти девочки с фото. В просторной, но заполненной людьми, как шпротами в банке, комнате, достаточно светлой, отчего всегда было видно пыль, летающую тут везде и всюду, я присела в привычный уголок и стала наблюдать за тем, что делают здесь люди. Наблюдать, впрочем, было не за чем. Все либо тихо сидели, пустым взглядом рассматривая стены или потолок, либо разговаривали. Некоторые полу безумно смеялись, бормоча под нос какие-то непонятные слова. Их в основном сторонились, держась поодаль. Севастьяна, почему-то не было видно, хотя мы выходили из нашей камеры вместе. Да и охранники ведут себя не так, как раньше. Стоят, переговариваются о чём-то по-тихому, что бы никто не слышал, а лица серьёзные-серьёзные, у одного оно пересечено шрамом, из-за чего глаз нормально ни закрыться, ни открыться не может. Мне его жалко, но он говорил: «Я добровольно шёл на это, так что жаловаться теперь не на что». Мне стало интересно, о чём они разговаривают, и я хотела было подойти, но осадила себя, замечая эту перемену в их поведении. Может, у них случилось чего, а я им только помешаю? В конце концов, у них тоже дела есть. В этот момент червячок паранойи начал навязчиво грызть мои нервы, нашёптывая «А может, им просто было скучно? А может, они специально так делали? Может, они сейчас смеются над тобой?». Я старалась это игнорировать, убеждая себя в том, что я ничего не сделала, но в итоге я просто схватилась за голову. Будто бы это поможет избавиться от этого. — Ты чего? — Надо мной склонился парень. — Ничего, — вяло ответила я, утыкаясь носом в колени. Хотелось расплакаться, но я понимала, что на людях это делать не стоит, поэтому старалась сдерживаться. Выходило плохо. — Тогда чего слёзы льёшь? — Весело сказал он, что-то в этом показалось мне… Знакомым? Невольно поднимаю голову вверх, но вижу лишь замызганного мальчика. Это не то, чего я ожидала. Хотя, что ещё здесь можно ждать? Как же мне плохо. Как же мне одиноко. Я просто хочу домой. Не хочу видеть этот пыльный зал, дышать затхлым воздухом, перемешанным с потом, видеть эти лица, чувствовать их взгляды. Не хочу. Но надо двигаться вперёд, если будешь стоять на месте, не выживешь, примерно так говорили в «Войне миров Z». Поэтому, собрав силы в кулачок, спрашиваю у парня: — А вы не видели тут высокого мужчину, темноволосого. У него ещё глаза, как у девочки. — Ты про Севастьяна? Был тут, но потом его увёл кто-то. Бабёнка какая-то красивая. А кто-то обещал, что не бросит… Я почувствовала себя униженной и глупой. Как можно было повестись? Впрочем, ты всегда задаёшь эти вопросы, когда уже поздно, поэтому не жалуйся. Но выбираться отсюда надо, так что думай, а не ной. Вот только что такого придумать-то? Может, я вообще не выберусь отсюда или меня убьют, сочтя ненужной и бесполезной? Я не хочу умирать, и я не хочу в рабство к этим Теньрьюбито. Я хочу домой, к маме и папе. Там было спокойно, да, ругались, но куда же без этого? Вон, и одноклассник говорил, что тоже с матерью ругается по поводу уборки. Он такой, толстенький был, немного гаденький… Ещё раз осматриваю помещение в надежде найти знакомую фигуру, но, ничего не заметив, снова утыкаюсь носом в колени. Какая же я жалкая… Ни на что не могу решиться, мне говорили, и не раз, что это ни к чему хорошему не приведёт. Я слышала и понимала, но я боялась. Боялась сделать неверный шаг. Боялась, что от этого станет только хуже, а повернуть назад уже не выйдет, ведь лабиринт с названием «жизнь» уже сомкнул свои стены за моей спиной, не давая и шанса выбраться своими колючими шипами. Либо вперёд, либо глаза выколешь. На что впереди? Легкая дорога или сложный путь, полный испытаний и ловушек, а может, просто тупик? Нет, тупика быть не может, жизнь слишком изощренная убийца, чтобы сделать так просто. Почему я боюсь? Многие люди боятся, но умеют перебороть это. Не все, но кто-то же умеет. Из-за чего вообще возникает страх? Что им движет? Мне всегда казалось, что весь страх основан на чувстве неизвестности. Иногда оно манит и таких людей называют сумасбродами, бесстрашными, любопытными, по-всякому, в общем. Меня неизвестность пугала похлеще смерти, хотя и она основана на этом же ощущении. Мы просто не знали, что будет там, за чертой. И безумно боялись переступить порог. Со временем, этот страх проходит, в основном из-за того, что начинаешь чувствовать, как силы покидают тебя и ты уже не такой, как раньше. И ты начинаешь относиться к смерти по-философски. Становится плевать, но поразмышлять на эту тему иногда бывает интересно. Я не раз так делала, развлекая себя скучными вечерами без интернета. В конечном итоге я сошлась на мнении о том, что всеобщей панацеи не бывает, как и философского камня, поэтому мы все всё равно умрём когда-нибудь. Ещё больше я укрепилась в этом мнении после смерти бабушки. Я ощущала, как рушатся мои и без того хрупкие планы на жизнь, как карточный домик, сломавший все законы физики и построенный прямо в воздухе, без всякой опоры. Безумно хотелось плакать и метаться в истерике, но вместо этого, я лишь забилась в дальний угол глушить свою боль. Мальчик уже ушёл, потеряв ко мне интерес. Как и Севастьян… Зачем он это сделал? Зачем пообещал? Для чего, вселив надежду, тут же сломил её, не пожалев ни о чём? Мне было так обидно и больно, что я хотела завыть в голос, в который раз. Думаю, я уже говорила, что чувствовала себя униженной, преданной и глупой. Каждый человек на свете, наверно, видит своей целью хотя бы раз воспользоваться доверчивостью и добротой человека и это всегда меня обижало, ведь я была одной из таких людей. Мои размышления прервал грохот и шум на верху. Чертыхнувшись, охранники выбежали туда, позабыв про двери и оставив их открытыми. Мало кто заметил это, и я решила этим воспользоваться. Как позже оказалось, зря. На палубе царил хаос и разруха. Все метались туда-сюда, пытаясь организовать хоть какой-то порядок. Каждая из таких попыток была тщетна. Многие прыгали за борт, кто-то нёсся к шлюпкам, желая спасти себя от неведомого чудища, возвышавшегося над кораблём и угрожающе скалясь и показывая свои огромные, острые зубы. Я вспомнила название морских чудовищ из одного аниме, которое смотрела в последнее время. Морские Короли. А также, я вспомнила кто такие Теньрьюбито. Как я могла такое забыть? Ума не приложу. Это огромное чудовище по форме своей напоминало угря, но больше в миллионы раз. Покрытое зелёной чешуёй, сильно отливающей на солнце, из-за чего приходилось закрывать глаза, если свет отражался в лицо, что я сейчас и сделала, оно было похоже на дракона из мультиков, вот только вместо огня из его рта вырывалась вода, в мгновение ока залившее всю палубу и снёсшее множество людей вместе со мной. Но я не умею плавать! Вода попадала в нос, горло, пыталась пролезть под кожу и окончательно меня растереть в своих нескончаемых просторах, сделав частью себя. Гребу руками, старясь всплыть на поверхность, но от этого словно становится лишь хуже. Я не хочу умирать! Я хочу жить! Кандалы, которые на меня нацепили, делу не помогали, лишь усугубляя моё положение. Ощущаю волнение около себя, оборачиваюсь и замираю в ужасе, смотря на несущегося на меня, раскрыв пасть, монстра, не в силах с места сдвинуться от охватившего моё тело ужаса. Сознание уходило прочь из-за недостатка воздуха, а вернее его отсутствия. А, ну и ладно, будь, что будет.