мятный латте

— Ты просто взял и ушел? — усмехается Чонин, взяв свой утренний кофе, за завтраком с директором AnCorp, в их любимом кафе. Здесь довольно уютная обстановка, всё в нюдовых тонах, мягкая мебель и по утрам не так много посетителей, хотя место не очень-то дорогое. Можно посидеть, практически в тишине, спокойно поговорить о своём, не боясь быть подслушанным или случайно сфотографированным. Чашка кажется теплой, в отличии от самого напитка, которым альфа имел неосторожность обжечь губы. Сидящий напротив Сехун, кажется, рад этому. Наконец-то друг получил за свои насмешки в его сторону. — А что я должен был сделать? — по-деловому отвечает младший, предусмотрительно аккуратно, дабы не повторить ошибок этого неудачника, преподнося чашку к губам, прежде чем отпить. — Пак раздражает одним своим видом, у меня нет никакого желания находится наедине с ним. Ким смеётся. — Когда ты вообще, в последний раз, оставался с кем-то наедине? — кроме него, конечно же. — Это тут причём? — Мне кажется, у тебя недотрах. Вынесенный вердикт заставил сидящего напротив подавиться кофе, обжигая не только губы, но и язык. Ким победоносно смеётся, ведь примерно на такой эффект он и рассчитывал. Страдания лучше всего переносить вместе. Взгляд О недовольный, он изгибает бровь, в немом вопросе «с чего ты решил?» — Ты так агрессивен, потому что он чуть ли не первый альфа, не считая меня, с которым приходится проводить так много времени. — Кай, — прозвище, используемое младшим только в случаях их дружеского общения, — я с таблеток не слажу, даже многие запахи перестал чувствовать, какие инстинкты. — Вот именно, что ты со своими таблетками сходишь с ума. Тебе нужно немного расслабиться, я тебе это как друг говорю. Ты реально стал выглядеть хуже обычного. — Ну спасибо, друг. — усмехается, особенно выделив последнее слово. — И что же ты предлагаешь? — Выбор небольшой. Можно сходить в клуб, как в старые-добрые. То время действительно было полно впечатлений. Сехун находился под постоянным контролем, но к Чонину, под предлогом подготовки к семинару, его всё же отпускали. Ким вообще всегда вызывал доверие у людей, даже О старший относился к другу сына хорошо, будучи уверенным, что тот не раскроет их секрет. Со временем, отношения семей стали настолько близки, что, если бы не весь этот обман, они могли бы породниться. Особенно об этом жалел Чонин, когда они с Сехуном меняли подготовку к семинару, на тусовку в каком-нибудь клубе. Происходило это нечасто, больше времени, всё равно, уходило на учебу. Но, кто бы не хотел повеселиться, на одну ночь забыть о парах и правилах, будучи студентом? В такие вечера, О преображался. Он только привыкал к роли альфы, так что природа ещё имела право голоса. Парень одевался как все нормальные омеги, подводил глаза, был высоким и худым, без намёков на мышцы. Платиновый цвет волосы придавал изюминку, но, с возрастом, отец приказал перекраситься в тёмный, чтобы выглядеть солидней. Инстинкт бил Кая молотком по грудной клетке, каждый раз, когда он видел Сехуна таким, но сделать что-то против воли друга не мог. Однажды, они поцеловались по пьяне, но младший тут же отрубился и на утро ничего не помнил. Понадобилось несколько лет, чтобы перестать реагировать на него, как на омегу. После этого пересиливания себя, Чонин требовал, как минимум, место в раю и причисления к лику святых. — Смеешься? В тот раз, мы почти попались, а сейчас и вовсе не последние люди в городе. Оба входим в список самых завидных женихов страны. Если кто-то узнает меня в лицо. — Есть проверенное, закрытое место. Просто доверься мне. В темноте, в окружении шума и толпы, никто твоего лица даже не разглядит, не говоря о запахе. — И что, ты предлагаешь подцепить мне какого-то альфу и переспать с ним? Об этом Чонин не подумал. Действительно, он же изначально заговорил о недотрахе Сехуна. Зачем только ляпнул. Пришлось прочистить горло, чтобы потянуть время, пока мозг экстренно придумывал логичный ответ. — Ты, конечно, можешь делать, что захочешь, но я имел ввиду немного расслабиться. О принял задумчивый вид. Если просто прикинуть — чисто теоретически, было бы неплохо. Возможно, альфа в чём-то и прав. — Ладно, — младший тяжело вздыхает, — что за место?

***

Дорогой автомобиль Кима привлекает к себе чужое внимание. Несколько десятков посторонних, стоящих в очереди в клуб, буквально плавят взглядом дорогой металл и людей, которые выходят из него. Сехун, за время, проведенное в образе, привыкший вести себя, как альфа, не сразу вспомнил, что сегодня является тем, кем создала его природа. А омеге, который вышел из такой машины, находящемуся рядом с таким альфой, как Чонин, лучше вести себя менее уверенно и более скромно, иначе люди сразу сделают выводы, как именно он удостоился этих привилегий. Хотя, они в любом случае так подумают. — Я уже и забыл, каково это. — честно и не очень радостно признаётся Сехун. — Это происходит всегда, когда видят богатого альфу и красивого омегу рядом с ним. Забудь про этих зевак, тебе нужно выпить. Они заходят в клуб. Как и обещал Ким, внутри слишком темно и многолюдно. Сотни природных запахов смешиваются с ароматами парфюма из-за чего сложно различить хоть что-то. Они проходят сквозь толпу, которая будто волна сбивает их с курса и уводит в сторону. Огромных усилий стоит не потерять друг друга, поэтому Чонин обвивает талию омеги рукой и сильнее прижимает к себе. Сехун запротестовал бы, если бы вообще обратил на какое-либо внимание. Возможно, его омежья сущность и вовсе атрофировалась за то время, пока он притворялся альфой, поэтому он не чувствует никакой неловкости, природного магнетизма или угрозы от Чонина, ведь тот был рожден ведущим. Они выходят из толпы и благополучно подходят к бару. Сехун улавливает легкий запах мяты в воздухе и недовольно морщит нос, кажется, его действительно начинает от этого тошнить. — Что ты будешь пить? — Виски. Чонин прыскает в кулак и смотрит на друга с открытой улыбкой. — Ты постоянно хлещешь виски, но не сегодня. — и заказывает что-то на своё усмотрение. О не до конца понимает, что друг имеет ввиду, но ему и неинтересно. Он осматривает зал, прислушивается к музыке и пытается вспомнить тот самый «последний раз» в подобном месте. А ведь раньше ему нравилось танцевать. Чонин протягивает какой-то коктейль необычного голубого цвета, с черной трубочкой, на что Сехун выгибает бровь. Что это за херня. — Омега, хлещущий вискарь, выглядит не очень прилично. Я хочу, чтобы ты расслабился, а не напился. Но эти слова так и остаются просто словами, особенно, когда Чонин куда-то ретируется, а Сехун заказывает коктейль за коктейлем, в итоге, всё же, переходя на любимый коньяк, любезно оповещая бармена, что тот у них фуфло. После нескольких стаканов, его всё же накрывает, и он не замечает, как оказывается на танцполе. В окружении мокрых пьяных тел, омега качается вслед за волной, вслушиваясь в музыку, начиная двигаться в такт ей. Вокруг него вечно трутся альфы и некоторые омеги, которые, под градусом, не сразу распознают в нём омегу, даже сейчас, несмотря на макияж. Какие же они жалкие и готовые отдаться кому угодно. Руки облизывают тело. Омега касается себя так невинно, а затем страстно, виляя задницей немного неуклюже, действуя чисто на инстинктах, которые, кажется, снова пробудились от долгого сна и реагируют на обстановку крайне резко. Ему даже снова кажется, что запахло мятой. Запах будто нарастает вслед за басами. Голова немного кружится, люди вокруг смазываются в сплошное пятно, сердце начинает биться чаще и почему-то, веселье сменяется резко накатившейся тревогой. Что, блять, он творит? Где Чонин? Запах мяты дразнит нос, а музыка заглушается громким сердцебиением и омега слышит каждый его стук. Чьи-то чужие руки, неожиданно крепко, обвивают его талию сзади.