Когда хочется все переиграть

Наверное, это невероятно мучительно, когда ты живешь более или менее спокойной жизнью, любишь свою жену, радуешься за племянника, машинально придумываешь невероятные планы мести, убийств и просто различных махинаций… но иногда хочешь все переиграть. Целиком и полностью. Так, чтобы даже намека не осталось на прошлое. К сожалению, это, конечно же, невозможно. Или «к счастью»? Потому что, ну, что тебе еще желать? Жена — невероятна. Прекрасна. Совершенна. Особенно по меркам друидов. Она говорит тысячу слов в минуту, когда волнуется. Но это кажется милым, а иногда даже и волнующим. Она любит тебя, старый ты волчара, и не хочет, чтобы с тобой что-то случилось. Тебя простили. Ты теперь в стае. На правах советника, кстати, хотя, поначалу тебя считали лишь скромным приложением к твоей невероятной жене… — Питер? — Стайлз машет рукой перед его лицом. — Питер, что-то случилось? У Лидии снова видение, а ты это почувствовал?.. Я же говорила, что нам следует развивать эту связь, помнишь?.. Сейчас бы ты не впадал в прострацию каждый раз, когда у нее появится очередное предчувствие!.. — Стайлз, — обрывает старший из Хейлов жену. Привычно. Обыденно. Правильно?.. — Если бы у Лидии было видение, мы бы это узнали, потому что она с Дереком сейчас на противоположном конце комнаты. И я просто задумался. А вот где ты пропадала, ненаглядная моя, это еще стоит узнать. Хейл подхватывает взвизгнувшую Стайлз и перетаскивает ее к себе на колени. Она оказывается на нем, упирается острыми коленками в его бедра, а лодыжки скрещивает, опирается обеими ладонями в спинку дивана, на котором они устроились, улыбается хитро-стайлзовской улыбкой и целует его. Не стесняясь, как в самом начале их отношений. Спокойно. Словно так и надо. И это, отчего-то, еще сильней выбешивает. — Что-то не так на работе? — отстраняясь, интересуется бывшая Стилински. — Луна близко, — качает головой Питер, с легкостью объясняя всю свою злость, всю странность его иррационального раздражения близящимся полнолунием. Лицо Стайлз становится виноватым. — Ты запланировала что-то на ночь полной луны? — с легкостью понимает старший Хейл. — А мне сказать?.. — Не хотела мешать, — признается малышка, устраиваясь у него на коленях в уютный комок. — Мне нужен младший из взрослых вашего рода. Так что Кора скоро приедет в город. Дерек сказал, что она поживет у них с Лидией. — Просто… прекрасно… — выдавливает Питер, косясь на племянника. Опять. Каждый раз, когда случается что-то, действительно, важное, Стайлз говорит Дереку, а не ему. А перед ним она боится быть слабой. — Значит, об этом знали все, кроме меня, да?.. — Я не скрывала специально, — пожимает плечами Стайлз и пытается выбраться из кольца его рук, но Питер не отпускает. — Просто… Так получилось. Дерек знал новый номер Коры. Ты же его потерял, кстати говоря. Поэтому я попросила о помощи его, а не тебя. — Я понимаю, — говорит Питер. И он, действительно, понимает. Стайлз никогда ничего не скрывает от него специально. Она просто забывает, что ему нужно рассказать. Это далеко не первый раз и, скорей всего, не последний. И это злит. Невероятно. Невозможно. Неприемлемо. Питер целует нахохлившуюся жену в макушку и что-то начинает ей говорить о работе. Уже через мгновение они пикируются. Ехидно. Довольно. Привычно. Он все же любит Стайлз. За ее острый язык, за огонь в глазах, за яркость, за то, что она такая… живая. Но иногда ему хочется все переиграть.        Наверное, это невероятно странно, когда ты живешь более или менее спокойной жизнью, любишь мужа, работаешь в престижной фирме, одновременно, получаешь второе, заочное, образование, время от времени разбираешься с миром сверхъестественного и живешь вполне счастливо… но иногда хочешь все переиграть. Целиком и полностью. Так, чтобы даже намека не осталось на прошлое. К сожалению, это, конечно же, невозможно. Или «к счастью»? Потому что, ну, что тебе еще желать? Муж — получает достаточно, чтобы ты в шоколаде купалась. Ты любишь свою работу, а в качестве хобби получаешь образование в области математики. Самое забавное, когда старички-математики смотрят на твои ноги и забывают тему представляемой тобой научной работы… Это почти… мило. Сверхъестественная составляющая твоей жизни не выбивается за рамки дозволенного, привычно напоминая тебе о том, кому и почему может грозить опасность. Ты спасаешь жизни. И это, действительно, прекрасно — понимать, что человек продолжил жить благодаря твоему предсказанию. Твой муж… Ты его любишь. Кажется. Невозможно не любить его, когда узнаешь поближе. Его глаза, его редкую улыбку, его уверенный голос…        — Лидия? — Дерек касается плеча жены. — Все хорошо? У тебя видение?.. — Н-нет, — качает головой Лидия и улыбается. — Все хорошо. Просто… Я задумалась кое о чем. Знаешь, наверное, здесь, на этой вашей вечеринке, выглядит глупо… Прости. — Ничего, — улыбается Дерек, и все еще Мартин любуется на его улыбку. — Думаю, Питер не обидится, если мы уйдем пораньше. — Нет-нет, — Лидия обвивает шею Дерека руками, — все хорошо. — Он склоняется над ней и осторожно целует. — Я в порядке. Просто немного устала. — Ты слишком много работаешь, моя милая жена-трудоголик, — бормочет ей в губы Дерек. — Как ты смотришь на то, чтобы куда-нибудь поехать?.. — В полнолуние? — прижимается к нему плотнее Лидия и слышится тяжелый вздох. — У тебя планы, — понимает она. — Не расскажешь?.. — Помнишь, я говорил, что Кора приедет? — уточняет Дерек, а Лидия кивает. — Это для ритуала Стайлз. Только Кора выразила сомнение, что подойдет для ритуала. Она младшая из рода Хейлов, но она — женщина. Фактически, продолжателями рода являемся мы с Питером. Значит, предположительно, я могу подойти для ритуала. Но выяснить это можно только в полнолуние. — Понятно, — отзывается Лидия и слегка отстраняется от мужа. Она мельком удивляется многословности Дерека, а потом понимает, что он просто выдал всю информацию за раз. Словно делал это достаточно часто, чтобы зазубрить все ответы на предполагаемые вопросы. — Значит, об этом знают все, кроме меня? — уточняет она. — Прости, — вздыхает Дерек и целует ее в висок. — Я виноват. — Все хорошо, — качает головой Лидия. — Мы оба знаем, что пару в ритуалах для Стайлз чаще всего составляешь ты. Твой волк хорошо реагирует на ее магию, а вот у Питера зверь опасается. Я понимаю. И она, действительно, понимает. Дерек никогда не скрывает от нее ничего. Просто иногда забывает, что стоит и ее посвятить в великие друидские таинства. Она почти уверена, что стоит ей спросить, то он ответит на любой вопрос. Улыбнется ей. Скажет что-то такое, что ей, действительно, понравится. Он умеет говорить комплименты, ее хмуро-угрюмый муж. Но все же это… раздражает. Лидия улыбается и целует Дерека, стараясь не показать, как ее все это бесит. А он верит ей. Опять. Она все же любит Дерека. За его глаза, за улыбку, за верность, за надежность, за то, что он всегда будет рядом. Но иногда ей хочется все переиграть. Как сейчас. И когда Лидия Мартин хочет чего-то, то обычно она это получает…        Лидия приходит к нему, Питеру, домой воскресным днем. И приходит с вполне очевидными планами. Ее губы накрашены ярко, а синие платье при шаге показывает кружево чулок. — Нам надо поговорить, — лжет банши, пожирая его взглядом. Он пропускает ее в квартиру, посторонившись в дверях, и Мартин, проходя мимо, умудряется коснуться его обтянутым синей тканью бедром. Стайлз нет дома, у нее, опять, какие-то друидские дела. Так она сказала. Питер успел позвонить к ней на работу и узнал, что в аптеке небольшие проблемы. О которых она ему — опять — не рассказала, боясь показаться слабой и не умеющей справляться с трудностями. И это злит. Так что Питер спокойно следует за Лидией. Банши уверенно ориентируется в квартире, берет с кухни бокалы для вина и штопор, достает из сумки бутылку и вручает ее Хейлу. Тот смотрит на марку, на год и ухмыляется — она принесла его любимое. — Откроешь? — Лидия протягивает штопор, улыбается странно и пошло. — Зачем тебе это? — спрашивает Питер, открывая вино. — Ты любишь моего племянника. — Люблю, — соглашается банши. — Его нельзя не полюбить, если он позволит узнать себя. Но это… — Он вздыхает, садится на диван и откидывается на спинку. — Это не совсем та любовь, к которой я привыкла. Это меня и подкупило, если честно. Он бережен, заботлив. Как старший брат. Черт. — Мартин сбрасывает туфли. — Чувствую себя почти извращенкой… — Она морщится и поворачивает голову в его сторону. — А вы со Стайлз? Как насчет вашей «любви»? Питер вскидывает брови и ловит тяжелый, внимательный взгляд Лидии. О, она не случайно выделила «любовь». Ждет его реакции, надеется прочитать ее. Хейл усмехается, разливая вино в два бокала. Один он протягивает Мартин, садится рядом с ней и отвечает: — Я люблю ее. Голос его звучит спокойно и ровно. Лидия улыбается уголками своих полных губ, словно почуяв за честным признанием все то раздражение, которое накапливалось в нем. И Питеру это не нравится. — За что? — спрашивает Мартин, а потом отпивает вино. — За то, что она — Стайлз, — пожимает плечами Питер. Лидия усмехается, а ему хочется объяснить, почему нельзя не любить эту яркую, страстную девушку. — За ее поцелуи, за то, что и как она говорит, за то, что не может ни секунды спокойно усидеть на месте, а ее разум постоянно генерирует просто невероятные идеи, приводящие в восторг, за то, что она такая жизнерадостная и живая… — Жи-ва-я, — по слогам повторяет вестница смерти. — Забавно, что ты сказал именно это… Мертвец, который крутится рядом с друидкой, переполненной жизнью… — Я говорил не об этом, — возражает Питер, пригубив вино. — Не передергивай. — О, — Лидия откровенно соблазнительно округляет губы и подается к нему: — А о чем ты говорил? О том, что ты каждый день ищешь причины, чтобы любить Стайлз?.. — Не сравнивай меня с собой… — советует Питер, смотря через вино на свет. — Не думаю, что мне нужно искать… подобное. — О, конечно, нет, — кривит губы в улыбке Лидия. — Тогда зачем ты впустил меня?.. — Не знаю, — пожимает плечами Хейл и в его позе насмешки больше, чем в голосе. — Кажется, ты хотела поговорить? — Что же, — кивает Лидия. — Давай поговорим. Она берет его бокал вина и ставит оба на журнальный столик. Питер дожидается, пока Мартин устроится на его коленях. Они смотрят друг другу в глаза пару мгновений. Кто кого целует первым, заметить он не успевает. Банши сильная, властная, жаркая. Она не такая, как Стайлз. Она знает правила игры и играет хорошо, с ощутимым удовольствием. И Хейлу нравится то, что творит эта бесовка с ним. Одна маленькая игра. Почему бы им не сыграть? Тем более сейчас, когда он так зол на свою малышку, скрывающую от него все, что только можно…        Питер погружается в водоворот их маленькой игры, позволив своим рукам свободно блуждать по прекрасному телу. Стайлз была гибкой, но не настолько фигуристой. Питер на секунду замирает, не понимая, отчего сравнивает свою нечаянную любовницу и жену, а потом слышит всхлип. Стайлз стоит в дверном проеме, смотрит на них большими глазами и прижимает руку ко рту. А потом убегает. Питер пытается столкнуть Лидию со своих колен, но банши вцепляется в него… задерживая. Когда она перемещается на диван с его колен, он уже знает, что бежать за юной друидкой — глупо. У Стайлз всегда есть с собой порошки, которые отобьют нюх любому зверю, а сама она может спрятаться настолько виртуозно, что найти ее будет невозможно. Питер знает об этом… Он сам ее учил. И все равно Хейл бросается следом, раздраженно смотрит на распахнутую дверь и линию из пепла. Нужно ли говорить, что все плинтусы в квартире из рябины?.. Питер возвращается в гостиную, где спокойно, неспешно Лидия приводит себя в порядок. У него в голову бьется странная мысль: — Зачем? Зачем это чертово представление?.. — Потому что так правильно, — отвечает Лидия, одергивая платье. — Ты сам это чувствуешь. У Питера в глазах мутится от желания придушить банши, но он знает, что слишком сильно связан с ней и умрет, если попытается. — Мы с тобой не созданы для любви, милый, — говорит Мартин, доставая зеркальце из сумочки и рассматривая макияж. — Мы с тобой — неучтенные факторы, которые нарушают идеальную гармонию формулы жизни. — О чем ты, черт возьми, говоришь?! — Питеру хочется сломать что-нибудь. Например, шею, но вместо этого он сметает бокалы и бутылку на пол, и почти радуется, когда слышит звон разбитого стекла. — О чем ты говоришь?! — Ты — мертвец. Я — плакальщица, — словно это все объясняет отвечает Лидия, рассматривая свою губу, прикушенную им. — И что? — Питер складывает руки на груди. — К чему ты ведешь?.. — Мы — смерть, дорогой, — смеется Лидия, вытаскивая из сумки помаду. — Не ее квинтэссенция, но вполне достойные представители. — Мартин осторожно наносит помаду на свои губы. — Смерть и любовь не могут ходить рядом. — Могут, — возражает он настолько уверенно, насколько он сейчас зол. — Ты так в этом уверен? — она смотрит на него с откровенной насмешкой, а потом возвращается к своим губам. — Тогда почему у вас нет детей?.. — Питер замирает. До него начинает доходить то, что пытается донести до него Лидия. — Ты не хотел? Или она? Он опускает голову, вспоминая Стайлз, уверенно говорящую, что не готова родить ребенка сейчас, когда их жизнь висит на волоске. А это случалось слишком часто, чтобы вообще настаивать на детях. Не то, чтобы он настаивал… Но у него уже есть внук. Почему бы не появиться ребенку от любимой жены?.. — Друиды чувствуют это сильней, чем мы все, — продолжает Лидия, поправляя тени. — И Стайлз чувствует. Она не может родить от тебя, Питер, не хочет. На каком-то глубинном, подсознательной уровне она знает почему. Потому что ты — смерть. А она — жизнь. По этой же причине у нас с Дереком нет детей. Он слишком живой, чтобы быть рядом с вестницей смерти. И ни у вас, ни у нас нет гармонии… — Гармонии?.. — одними губами повторяет Питер и садится на диван. — О чем ты?.. — Как думаешь, что такое гармония?.. Гармония — это жизнь, — Лидия улыбается. — А мы нарушаем гармонию. Ломаем идеальную формулу гармонии жизни, внося в нее диссонанс. Мы не попадаем в такт, так сказать. И раз так, то проще всего устраниться. — Она вздыхает и убирает косметику и зеркальце в сумочку. — Ты бы отказался, начал доказывать, что все не так, но… Ты не любишь Стайлз, Питер. Не как женщину. Скорее, как дочь, которую тебе не довелось растить самому. — Дочь? — Питер морщится.  — Хорошо, — кивает Мартин, — не дочь. Воспитанницу. Но все так же, как у меня с Дереком. Нам хорошо рядом. Но нет гармонии. Нет настоящей любви между мужчиной и женщиной. А значит, нет и детей. Нет продолжения. Нет возможности оставить хоть что-то от себя в этом мире… И раз так, то нужно найти те переменные, которые подойдут под эту формулу, а неучтенные факторы устранить. — Стайлз подходит Дереку, — понимает Питер и запускает обе руки в волосы. — Ты решила их свести. Черт. Ты могла бы… — Предупредить? — вскидывает брови Мартин. — Не думаю. Ладно, дорогой, я пойду. Сегодня у меня встреча с риэлтором. Я подыскиваю себе квартиру хотя бы на первое время. А бумагами на развод уже занимается мой адвокат. Советую и тебе не затягивать. И она уходит. Питер остается сидеть на диване и тупо пялиться в потолок. Он вспоминает, когда его начали раздражать постоянные случайные тайны Стайлз, когда он понял, что что-то идет не так, когда… стал пешкой в ловких руках умной банши…        Дерек приходит домой с полными пакетами продуктов. Лидия составила список, а сама куда-то убежала — то ли новый проект, то ли еще что-то настолько же важное. Он не спрашивал. Если Лидия не хочет рассказывать ему о чем-то, то она не расскажет. Вечером же, кажется, намечается шикарный ужин, если судить по вину, которое попросила купить банши. Дерек широко улыбается, открывает дверь на кухню — на нее можно попасть из гаража, куда он только что поставил машину — и замирает на мгновение. У Стайлз нет ключей от дома, но она знает, где хранится запасной. Так что спрашивать, как она попала на его кухню — не нужно. Другой вопрос — что случилось. Стайлз бледная, сидит на высоком стуле, обнимая ладонями кружку и смотрит на пар, поднимающийся вверх. Хочется обнять ее успокоить… Дерек ставит пакеты с продуктами на стол, подходит к девушке сзади и кладет ладонь на плечо. — Хей, — в голосе Стайлз слышится грустная улыбка. — Большой злой волк хочет напиться?.. — Почему я? — спрашивает Дерек, обнимая дрожащую Стайлз. Она подается назад, словно впитывая его тепло, и медленно начинает расслабляться. — Питеру позвонить? — Нет, — вздрагивает Стайлз. — Не ему, — а потом тяжело сглатывает и добавляет: — Почему ты? Скотт и Кира в Японии. Эллисон и Айзек уехали к Крису во Францию. Малия и Джексон в Лондоне. И, вроде, только ты и остался… — Что натворил Питер? — спрашивает Дерек, трясь подбородком о макушку Стайлз. — Не-важ-но, — проговаривается по слогам девушка, — я просто хочу напиться… И не могу пойти в бар. Потому что тогда все обернется пьяным сексом ради мести. — Я понял, — после паузы отзывается Дерек. Ему отчаянно хочется пойти к Питеру и оторвать ему что-то пониже пояса. Может, ноги, а может, еще что. — У меня есть вино. — Они тоже пили вино, — хрипло смеется Стайлз, поворачиваясь на стуле и прижимаясь к его плечу лбом. — Давай, виски?.. — Я позвоню Лидии только, — начинает Дерек, а потом замирает, слушая, как срывается в галоп сердце маленькой друидки. — Вот как, — после паузы добавляет Хейл, крепче обнимая девушку. — Что же… Сейчас они вдвоем?.. — Дерек, — виновато тянет Стайлз, а потом пытается выбраться из его рук. — Я… Прости… Я не должна была идти к тебе… — Глупости! — обрывает ее Дерек, подхватывает на руки и несет в библиотеку, где он устроил свой кабинет. — У меня есть неплохое виски. — Стайлз обмякает в его руках, а потом начинает дорожать. — Давай, мы выпьем. А потом можешь рассказать мне все. И даже поплакать. Он бросает ее на диван осторожно, но Стайлз все равно приземляется не очень ловко и шипит, потирая локоть. Дерек ухмыляется — физическая боль всегда отвлекает от душевной. Он разливает виски по двум стаканам, ставит один перед Стайлз, а второй вертит в ладонях. Под требовательным взглядом друидки бутылку он ставит на журнальный столик и достает небольшой пузырек с настойкой аконита. Кажется, им обоим неплохо бы напиться.        Стайлз пьяна. Она осознает это так же хорошо как то, что Дерек тоже пьян. Он сидит у ее ног, ластясь и тихо поскуливая, когда она запускает руку в его волосы. Дерек человек, но скулит как самый настоящий волк. И ему нравится, когда Стайлз гладит его по голове. — Знаешь, а мне даже почти не больно, — хвалится она. — Сядь рядом. Дерек переползает на диван, утыкаясь лбом ей в плечо. Стайлз отталкивает его и залпом допивает свою порцию виски. — Знаешь, я почти ждала этого, — она тихонько смеется и глядит в мутные глаза Хейла. — Это же Питер Хейл. И один черт знает, как мы сошлись. Он был… теплым для меня. И это удивляло. И шокировало. — Я? — вдруг спрашивает Дерек. — Я не был теплым?.. — Ты был волком, — отзывается Стайлз, ставит свой стакан на столик и ползет обниматься. — А с волками я тогда еще не научилась общаться. А потом… Я была с Питером, а ты — с Лидией… И всем было хорошо… — Видимо, не всем, — бормочет Дерек, почти роняя свой стакан. — Я пьян. — Я это вижу, — улыбается Стайлз, отбирая у него стакан и ставя на пол. — Я все вижу, Дерек. Только иногда понять не могу, что же я увидела. А когда понимаю, становится поздно… Вот такой я хреновый друид, читающий знаки природы. Да. — Ты — прекрасный друид, — не соглашается Дерек, утыкаясь ей в плечо и запуская обе руки под майку. — Прекрасный… Самый лучший… — Нет, — говорит девушка, отстраняясь. — Не ради мести. Не сейчас. Не тогда, когда мы пьяны. — Потом, — соглашается Дерек, — если захочешь… Стайлз сворачивается клубком у него на коленях, чувствуя тепло и защищенность. Он был ее волком, постоянно находился рядом, участвовал в ритуалах, спасал жизнь, помогал, бросался на первый зов… Он был… Чужим. Не принадлежал ей, он был Лидии. Как она принадлежала другому. Стайлз трется носом о шею Дерека и шепчет: — Иногда мне хочется все переиграть… Как сейчас… Чтобы Лидия тогда не пришла в ваш лофт. Чтобы Питер не поцеловал меня той ночью… Чтобы все было иначе… — И мне, — соглашается Дерек, целуя ее в висок. — Когда он обижает тебя. Когда делает тебе больно. Когда Лидия смотрит ему вслед с болью. Когда я вот так вот обнимаю тебя. Когда понимаю, что все могло быть иначе… — Тогда почему все так? — спрашивает Стайлз, вслушиваясь в гулкое биение его сердца. — Почему я с ним, а не с… — Она шумно сглатывает, чувствуя, как напрягся волк под ней, отстраняется и, глядя в зеленые глаза, тихо спрашивает: — Почему я не с тобой?.. — Ты пьяна, — срывающимся шепотом проговаривает Дерек. — Ты пожалеешь об этих словах. Утром. Когда проспишься. — Уже жалею, — бормочет Стайлз и пытается встать на ноги, вырваться из его рук, сбежать, но он не пускает. — Хватит! — Она смотрит ему в глаза, потом не выдерживает, утыкается лицом в шею и спрашивает, касаясь губами горячей кожи: — Потом, когда мы не будем пьяны… Потом… Ответь мне на этот вопрос, хорошо? Как бы я не краснела… Как бы я не желала убить тебя… Как бы я… — Она рычит, понимая, что заговаривается. — Просто скажи мне, почему все так. Просто… Скажи… Она засыпает под тихое сопение волка, обнимающего ее. Ей спокойно. Она не боится этого волка… Никогда не боялась… А сердце ее чаще заходилось совершенно от другого, глупого, иррационального чувства. И сейчас Стайлз не понимает, почему она не начала переигрывать все еще тогда…        Питер приходит в дом племянника ближе к утру. Они сидят на диване в кабинете-библиотеке. Спят. Дерек — откинувшись на спинку дивана. Стайлз — свернувшись на коленях младшего из Хейлов. — Она плакала? — тихо спрашивает Питер, услышав скачок в сердцебиении Дерека. — Нет, — не размыкая глаз и не меняя позы, отвечает племянник. — Она не плакала. — Хорошо, — кивает Питер. У него было время, чтобы все обдумать. — Документы на развод уже у адвоката. Я уеду из города. Все оставляю ей. Если захочет, то квартиру может продать. — Он тихо смеется. — Все равно она будет жить с тобой… — Что? — Дерек открывает глаза и пытается посмотреть на него, но старается не потревожить Стайлз. Со стороны это выглядит довольно комично. — То, — Питер усмехается. — Лидия не говорила с тобой еще, да? О своей теории нарушения идеальной гармонии формулы жизни?.. — Нет, — коротко отзывается Дерек, сверля его взглядом. — Вкратце, — вздыхает Питер, — мы с ней — мертвые. Не фактически, но… — Он морщится. — А вот вы — живые. По-настоящему живые. А смерть и жизнь не могут быть рядом. — Чушь, — тихо, но уверенно проговаривает Стайлз и смотрит на него — прямо, уверенно, зло. — Оправдание. — Посмотрим, — смеется Питер, а потом уточняет: — Ты не спала, когда я пришел, так? — Она кивает. — Тогда почему ты просто так обнималась с моим племянником?.. — Он теплый, — бормочет Стайлз, садясь на коленях выпрямившегося Дерека, и кривит губы в безумной усмешке: — Знаешь, я сейчас могу сказать то, что не сумела тогда, в квартире, но не думаю, что мне станет легче. Нет. Продай ее, ту квартиру. Я уже написала Скотту. Он разрешил пожить у них с Кирой. — Как хочешь, — шуточно кланяется ей Питер, а потом морщится. — Знаешь, ты меня сейчас ненавидишь. Знаю. Но я не собирался… — Он обрывает себя. Все он собирался. Хотел потешить свое самолюбие. Отомстить немного. Не думал только, что его застанут. — Не так, — он вздыхает. — Я люблю тебя, малышка. — Стайлз вздрагивает и прячется в руках Дерека. — Но, думаю, Лидия права. Иногда так отчаянно хочется все переиграть… — Он улыбается — фальшиво и слегка насмешливо. — Так что не упустите свой шанс, дети. А мне надо попробовать не упустить свой. Он понимает, как это звучит. И то, что Лидия пропадет в один день с ним, вызовет кучу сплетен. Но это не важно. Уже не важно. Не тогда, когда Стайлз так доверчиво прижимается к Дереку, когда ищет у него защиты — так привычно, так естественно, так… правильно?.. Питер уходит, аккуратно прикрыв дверь за собой. Лидия ждет его в машине. В багажнике — их чемоданы. В аэропорту ждет бронь в Италию. Он давно хотел посетить Рим. Почему бы не сейчас?.. Питер садится на пассажирское сидение и улыбается банши. — Когда хочется все переиграть, я так и делаю, — говорит ему Лидия и нажимает на «газ». А он думает, что это чертовски верная позиция. И если есть шанс, есть возможность, если так будет правильней, то почему бы не рискнуть?.. И быть может, проиграть все. Или получить больше. Кто знает, что случится, если они решатся, если согласятся со своими мыслями и чувствами. Если попробуют все переиграть.