Не фанат

      Столица испанской провинции, второй по величине город страны, наполненный архитектурным духом зодчего Антонио Гауди. Прекрасный средиземноморский климат, соседство со знаменитыми курортами, кафе, рестораны, сувениры и все, что нужно человеку с фотоаппаратом и кошельком – вот чем являлась Барселона для приезжих. Прожив здесь достаточно, единственное, что отмечал для себя Трюмпер – это внезапные скачки погоды, например, нехарактерный для декабря снег, который смело можно было отнести к природным катаклизмам. Благодаря пронизывающим ветрам северного и северно-западного направлений, простудиться в легкой курточке не составит абсолютно никакого труда, но видимо Каулитц где-то в глубине своих фантазий слыл супергероем, обладающим уникальной способностью устойчивости к холоду. Том стоял в одной лишь майке и легких штанах на голое тело на балконе, утепленном в соответствии скачкам местных температур, и наблюдал за высокой фигурой, чьи слишком быстрые шаги приближались к многоэтажному дому. Парня потряхивало прилично, и чтобы это заметить, не нужно обладать орлиной зоркостью. Досмолив пятую палочку никотиновой отравы, которая этим утром шла одна за другой, как положено – до фильтра, он затушил бычок о пепельно-золотистое дно. Или не курить совсем, или впихивать в себя дым так, чтобы тот валил из ушей и прочих возможных отверстий – лайфхак от Тома Трюмпера.       – Ты, мать его, на пляж собирался? – спортсмен поставил дымящуюся кружку молочного кофе на столик, и трясущиеся ладошки тут же подобрались к источнику тепла настолько близко, чтобы согреться, но не обжечься. – В этой коробочке мозги то есть, или она так, для вида? – палец успел пару раз легонько ткнуть в лоб, якобы проверяя интересующий объект на наличие прежде, чем брюнет увернулся от дразнящих манипуляций, злобно фыркнув.       Трюмпер завел правую ногу за левую, откидывая центр тяжести на тумбу позади себя, внимательно рассматривая гостя. Слегка сутулая осанка и заплывшие усталостью глаза говорили о том, что парень лег поздно, а ранний подъем точно не сыграл ему на руку, лишь подчеркивая следы утомления. И даже освежающая прогулка не дала нужного эффекта – тот выглядел абсолютно разбитым и помятым.       – Если бы зомби решили делать симпатичнее, ты был бы клевым образцом для примера, отвечаю, – резонно подвел итог. – Панкейки? По доброму спортивному рецепту, на протеине, – Томас поставил еще не успевшие остыть оладушки перед Биллом, пододвигая тарелку ближе.       – Время 7 утра, – недовольный. – 7 утра, Том! – очень сильно недовольный тон. – А я уже сижу в другой части города, потому что ты вырвал меня из постели звонком, где совершенно четко прозвучало, цитирую: «мне срочно нужна помощь, иначе к вечеру можешь забирать труп». После таких слов, если они правда имеют вес, принято сбрасывать вызов, что ты и сделал!       – Это типа негласных правил? Ну, буду знать. На будущее, – слегка подув на горячую жидкость, хлебнул маленький глоток из собственной чашки, не отрывая теплый взор с задоринкой от темноволосой бури, которая только набирала обороты.       – Я спешил добраться сюда, чуть ли не бежал! Думал, что случилось что-то серьезное, что тебе плохо, да я даже предположил, что тебя тут убивают может, понимаешь?! – парень подскочил на ноги, подтверждая почти каждое слово красноречивым жестом рук, и подошел вплотную, явно намереваясь испепелить спортсмена силой злобных мыслей, чтобы стереть милые складочки возле уголков губ. – И да, я не успел полюбоваться пейзажем за окном именно по этой причине! А ты вот он, – кулак ощутимо прилетел по центру груди, – с целыми конечностями, живой и жизнерадостный, наливаешь мне кофе, предлагаешь завтрак! Ладно, я смирился с этой противной привычкой вырывать меня вечерами именно тогда, когда тебе удобно, без всяких там заранее договориться, но вот сейчас – уже перебор, так не делают!       Чем сильнее полыхал пожар по центру янтарной радужки, делая пронзительный взгляд ярче обычного, тем меньше Трюмпер воспринимал читаемые нотации. Билл много и долго говорил: хмурил брови, размахивал руками, недовольно морщился, изредка прерываясь, чтобы послушать, но, не получив в ответ ничего, продолжал речь дальше, не сбавляя обороты. Том никак не реагировал, и попроси его сказать, что за предложение было последним – он бы этого не сделал, полностью поглощенный изучением дико соблазнительного источника злости.       Мгновение, и Каулитц стоит в полусогнутом положении, упираясь тазобедренными косточками о твердую поверхность столешницы. Хотел было оттолкнуться, но знакомая тяжесть и шершавая влага в районе шеи разом выбили намерения из головы. Горячий язык давил сильно, скользил плавно, не спеша пересчитывая позвонки на своем пути. Ладонь болезненно стягивала волосы у корней, придерживая их так, чтобы не мешались. Спортсмен исследовал знакомый маршрут вновь и вновь, желая запомнить твердо, знать наизусть. Тщательно вылизанная кожа покрылась множеством мурашек, которые хаотично разбежались кто куда, стоило жестким губам засосать нежные участки. Том безжалостно терзал те места, где только-только начали сходить следы от прошлых встреч, по новой обозначая свою территорию.       – Это запрещенный прием, – прошелестели слова, стоило только их лицам оказаться напротив.       – Я люблю нарушать правила, – фирменная ухмылочка, и рука по намеченной траектории тянется к пряжке ремня.       Член утопал в кольце плотно сжатых губ, идеально четко погружаясь во впадину рта. Обильная порция ласки заставляла хотеть еще, и пальцы цепко хватали края кухонной мебели, не позволяя прорваться животным инстинктам. Порой, когда скользкий язык особенно смело гулял по чувствительным зонам, устраивая дразнящие игры, бедра непроизвольно дергались вперед, проталкивая плоть максимально глубоко. Спортсмен не делал попыток тормозить, наоборот, только наращивал темп, из-за чего каждый новый толчок оставлял после себя меньше контроля, и Том восполнял ненасытное желание с лихвой, упиваясь процессом так, словно это было его самым любимым – отсасывать другому, пока член получает лишь легкие поглаживания руки сквозь ткань, истекая бешеным желанием.       За прошедший месяц, довольствуясь лишь периодическими сеансами петтинга, Том открыл для себя нечто новое и это точно был не первый опыт минета. Со шлюхами он никогда не церемонился в этом вопросе, а вот если получался равноправный секс, то мог поублажать партнера, но чисто для галочки – Трюмпер был из той категории потребителей, кто отдает взамен всегда минимально, получая взамен максимум от возможного. С Каулитцем все было иначе – парень обладал каким то умопомрачительным вкусом и дурманящим запахом, от которых несло крышу, и зачастую, когда тот был близок к разрядке, спортсмен сам находился где то на грани того, чтобы спустить следом, и только чудовищной силы выдержка могла затормозить этот постыдный процесс. Возможно, именно из-за этих пикантных открытий они все еще топтались около “взаимного отсоса”, не продвигаясь дальше. Хотя был еще один момент – на восхитительное качество получаемого им минета нисколько не влиял тот факт, что воспитан Каулитц явно был по последнему кодексу морали. Все барьеры рушились, превращая того в покорную кошечку, стоило Тому добраться до эрогенных зон шеи, властным движением схватить копну волос и поставить на колени. В последнее время Билл все чаще сам становился инициатором, и это было явной победой – получать на блюдечке умопомрачительный оргазм, будучи единственным обладателем. Том точно знал, что эту почву чужие руки не удобряют.       Сейчас на коленках стоял он сам, отчего заметно начинало саднить чашечки, а шею потягивали затекшие мышцы, утомленные монотонной работой. Но сложнее всего чувствовал себя колом стоящий ствол. Казалось еще чуть-чуть, и он взорвется, не в силах умещать желание, которое так и стремилось вырваться в свободный полет. Том не сдержался – рука обхватила набухший орган, и тело практически сразу пронзило мощным разрядом. Сорвавшийся звук облегчения окутал вибрацией член во рту, и следом за ним финишировал Билл, тут же сползая вниз на пластилиновых ногах.       Том сидел, прикрыв глаза, когда почувствовал юркий язык, традиционно слизывающий остатки терпкого семени с губ и подбородка, закончив трапезу сочным поцелуем.       – Согрелся? – спортсмен смотрел сквозь приоткрытую щелочку на разморенного парня, уютно примостившегося под боком. Рука Билла шарила под майкой, оглаживая контурные бока, укрепленный прессом живот, вызывая приливы тепла под кожей.       – Ненавижу, когда ты исчезаешь и резко появляешься, – движения застыли, – ведь можно хотя бы иногда напоминать о себе звонком, без повода, или коротким сообще…       Том не дал договорить. Зарычав, резко подался вперед, хватая зубами губу, следом ее засасывая. Навис сверху, полностью прикрывая тело под собой, целуя по редкому нежно. Отстранился. Поднялся сам, протянул руку и помог встать Биллу.       – Нужно привести себя в порядок и поговорить. У меня правда есть кое-какие проблемы и ты – пиздец какое их решение! – бросил через плечо, отправившись на поиски влажных салфеток.       – Ты в своем уме? Зачем вообще было называть мою фамилию? Я проучился только год, говорил же, и опыта у меня совсем никакого. Ты сделал самый ужасный выбор! Просто, почему бы не открыть интернет и поискать кого-то там? Есть настоящие профи своего дела, а я камеру то в руках пару раз держал!       – Если бы все было так просто, я не полез прыгать с крыши, молясь о том, чтобы розовые пони вместо дерьма мне сладкой ватой застелили.       – Ну, спасибо!       – Слушай, не обижайся, ладно? Просто я отлично понимал, что втягивая тебя, иду ва-банк в общем то. У меня есть знакомый фотограф, которому доверяю, но сейчас он занят. Там работа со звездами, строго по записи, а у меня реально мозг отключило, и не черканул про эту вечеринку в своей книжке-напоминалке. Естественно забыл, блять! Это закрытое мероприятие и не могу привести туда человека с улицы, потому что полученные фотографии должны попасть четко в руки пресс-секретарю нашего клуба, а не пойти гулять по всей сети, вдруг левый гавнюк за дополнительную плату их сольет кому-нибудь. Ну и конечно твоя фамилия уже внесена в списки. Где найти еще одного Билла Каулитца, умеющего обращаться с фотоаппаратом?       – Вчера? Тогда почему ты позвонил только сегодня? День в день, Том, серьезно?       – Рассчитывал, что смогу что-нибудь придумать.       – За сутки?!       – А почему бы и нет?!       Они смотрели друг на друга, не отрываясь. Непоколебимая упертость осла против железобетонного неверия пессимиста. Чайник звонко щелкнул, в последний раз выталкивая клубы пара с удвоенной силой, и Том прервал контакт, разливая кипяток по разным чашкам. Дубль два.       Билл втянул носом сладкий аромат жасмина, и напряженные черты лица смягчились, слегка разглаживая морщинки растерянности.       – Читал, что жасминовый чай имеет седативное воздействие. Не обманули, даже запах расслабляет.       – Рад, что это действует, иначе я бы силой влил в тебя какое-нибудь градусное пойло.       – Почему-то даже не удивляюсь твоим идеям, хотя они продолжают превосходить предыдущие. Где-то в другой жизни ты точно отчаянный экстремал, а все это – отголоски параллельной вселенной.       – Другая вселенная? По-моему кого-то торкает. Я тебе там не косячок, случайно, заварил? – Трюмпер с ногами залез на светлую обивку, усаживаясь в позу лотоса. – На, ешь. Сейчас пойдет отходняк, и почувствуешь нехилый голод стаи гиен, – подхватив одну штучку протеинового десерта, сразу отправил в рот, отодвигая остальное на ту половину стола, где удобно расположились локти брюнета.       – Я раньше обеда не завтракаю. А ты, кажется, не сильно дружишь с кухней, разве нет? – лицо парня озарилось проницательностью, как если бы он поймал вора с поличным, и точно знал, что тот теперь не отвертится.       – У нас с ней не самые приятельские отношения, но домашний спортпит – мой конек.       – Ладно, проверим, – Билл зацепил с тарелки румяную лепешку, откусывая кусочек. Он тщательно пережевывал, стараясь выжать максимальный вкус и, проглотив, утвердительно покачал головой, не скрыв удивления: «Очень аппетитно!».       Том довольно улыбался, наблюдая, как Каулитц старательно поглощает труды его творения, не мешая. Половина порции смелась подчистую, и икота единожды вырвалась из грудной клетки, оповещая об окончании приема пищи, отчего тот смущенно отвел взгляд, извиняясь.       – Билл, ты получишь ахеренную оплату, если перестанешь накручивать и сделаешь как надо. Я знаю, что у тебя руки не из жопы растут – это раз, мозги работают – это два, и будет вся необходимая аппаратура – это три. Идеальнее не придумаешь! Фотки будут опубликованы под твоей фамилией в издании, которое выберет клуб, но что это будет не стремная газетенка – даю гарантию. А еще спасешь от расправы одного очень крутого засранца, и он готов на исполнение любого грязного желания с твоим участием тем же вечером, – язык нарочито медленно огладил контур губ, не забыв задеть сережку, и Билл сглотнул образовавшийся ком, прикусив конвертик нижней губы.       – Какой же ты ужасный манипулятор!       – У тебя все получится.       * * *       Все, что знал Каулитц, направляясь по указанному адресу, так это что этим вечером повстречает самых медийных личностей современного мира. Как он понял, событие не было таким уж значимым, просто иногда футбольный клуб устраивал посиделки, якобы чтобы поддержать корпоративный дух команды и дать возможность развеяться. На деле же вопрос посещаемости вставал в добровольно-принудительную позицию, привлекая возможных спонсоров на живца, заодно оказывая знак признательности тем, кто уже имеет честь вкладывать деньги столь выгодно. Не совсем понятно, по каким именно критериям одни богачи отсеивались от других, попадая в списки гостей, но что обычному смертному путь сюда был заказан – это точно. Билл бы даже мог считать себя везунчиком, если не переживал так сильно. Внутренности неприятно скручивало от волнения и можно подумать, что сегодня он будет выступать перед многочисленной публикой на сцене, а не эта блондинка в стиле “Мэрилин Монро”. Девушка украдкой опрокинула в себя пятьдесят грамм мутной жидкости, даже не покривившись, будто намекая на отсутствие причин, что могли бы помешать внять ее примеру, и Биллу пришлось хорошенько встряхнуться, чтобы убрать навязчивые мысли подальше. Не стоит раздувать из мухи слона. Ему всего то и нужно, что загонять время в ловушку красочных снимков, пока здешний контингент развлекается, и точно не станет замечать обычного фотографа, выполняющего свою работу. Тем более, его внешний вид как никогда вписывался в строгие эталоны скромности, ограничиваясь черными тонами простенькой одежды, и это отнюдь не шло ни в какое сравнение с павлиньими нарядами многих гостей, что пестрили всеми цветами радуги, состязаясь количеством страз и блестящей мишуры. Люди все прибывали, заполняя напоминающее форму пончика помещение. Разве что вместо фирменной дырочки по центру располагалась огромная толстая колонна. Еще раз проверив правильность всех настроек, что за последние часы успели устроить ему нехилый мозговой штурм, двинулся в толпу, придерживая фотоаппарат наперевес через шею.       Поначалу брюнет отчаянно выискивал спортсмена, но устав терпеть неудачи, бросил это гиблое занятие и сконцентрировался на фотосъемке. Незаметно затерявшись в водовороте рабочего энтузиазма, он буквально порхал по залу в поисках новых кадров, окрыленный свежим глотком вдохновения. Казалось бы, такая однообразная среда не создавала условий для игры “найди отличия”, но Каулитц отлично справлялся, оказываясь в нужном месте в самый подходящий момент.       Подобравшись поближе к сцене, сделал пару снимков поющей блондинки – той самой, что снимала напряжение старым проверенным способом в самом начале вечеринки. Девушка охотно позировала, умудряясь попадать при этом в ноты, и Билл отдал ей должное, выставив большой палец свободной руки вверх.       Просмотрев партию последних кадров, начинающий фотограф оторвался от экрана, и улыбка потекла по лицу, заметив того, кого так сильно желал увидеть среди всех этих незнакомцев. Левая рука перехватила объектив снизу, а правая, провернув кольцо зуммирования, аккуратно опустилась на рукоятку, боясь спугнуть момент. Надавив на спуск затвора, отпустил непроизвольно задержанный выдох, тут же выводя полученный снимок на дисплей. Профиль спортсмена застыл какой-то неестественной, слишком нереальной красотой, словно окутанный демонической аурой, и размытый фон лишь акцентировал эту магию, подчеркивая каждую выразительную черточку лица, которому так чертовски шла элегантная бабочка на шее. Именно сейчас Билл осознал, что у него не было никаких шансов с того самого дня, когда он впервые встретился с Трюмпером. Абсолютно никаких шансов противиться этому чародейскому шарму. Он снова поднял объектив, отщелкивая на этот раз спортсмена в компании тех, кто стоял рядом. Кадр, еще один. Парня передернуло, и камера резко опустилась, когда изящные лианы женских рук повисли на шее, приближая красные губы чересчур интимно, нашептывая. Том белозубо рассмеялся, и собственнически прижал к себе девушку, платье которой было идеально подобрано под тон вульгарной помады. Билл услышал, как сердце ухнуло, и почувствовал остервенелые режущие удары изнутри грудной клетки, как если бы угрожающая опасность материализовалась под ребрами, и испуганный орган старался как можно скорее покинуть эти пределы. Здравый разум убеждал успокоиться немедленно, но тщетно – рука спортсмена настолько правильно смотрелась на точеной талии, что все утренние ласки вдруг показались игрой больного воображения, и стало жутко не по себе. Знать, что спортсмен поддерживает нужный образ, и видеть это лично – оказалось очень разными вещами.       Силой взяв себя под узду, развернулся на пятках, намереваясь уйти подальше из этой части зала и разложить эмоциональный бардак по местам, но широкая спина встала преградой на пути, и он беспардонно впечатался в нее, не сразу сообразив, что произошло. Обладатель явно не дешевого смокинга повернулся лицом, на котором очень конкретно читалось раздражение, и Билл заметил розовое пятно, красиво ползущее по кипельно белой рубашке, и кристалики капель на таком же пиджаке.       – Боже! Я такой невнимательный, простите, пожалуйста. Может быть, я могу оплатить химчистку? Или полную стоимость этого наверняка очень фирменного костюма...Честно, у меня вряд ли найдется столько денег разом, но мы можем оформить расписку, где я обязуюсь выплатить все до копейки в течение некоторого срока. Или я просто возьму кредит завтра же, вы только сумму назовите, – обреченно окончил монолог себе под нос, превращая последние слова в неразборчивую кашу.       Билл не смел поднять взгляд на человека, так сильно пострадавшего от его неуклюжести, и лишь бегал зрачками по большой малиновой кляксе, понимая, как жалко звучит то, что он предлагает.       – Ваша компания за чашечкой кофе полностью возместит ущерб. У фотографа ведь может быть перерыв?       Руки прекратили судорожно сжимать корпус камеры, оставив его свободно висеть на шее, и Каулитц все же поднял взгляд, подмечая добрые складочки в уголках глаз и ни единого намека на разгорающийся скандал. Как бы то ни было, даже если здесь кроется какой-то подвох, пока что это не самый худший вариант развития событий. Билл кивнул.       – Я бы никогда не подумал, что Вы имеете отношение к искусству. Не в том смысле, что по внешности человека можно судить, насколько он заслуживает быть частью этого, но просто по первому взгляду я бы решил, что Вы один из членов команды.       – Ты не любитель футбола, понятно, и явно работаешь с клубом впервые. Просто здесь даже официанты на разносе знают парней в лицо.       – Я очень старался запомнить всех, но половина из них – те же китайцы, которые для меня, как братья-близнецы. Не могу разглядеть разницу и все тут!       Мужчина рассмеялся в голос, и Билл присоединился к нему следом, объединяя два звонких тембра в одно целое. Матис, имея французские корни, поистине был ярким представителем своей нации, обладая утонченными манерами, прямой осанкой и легким акцентом, что приятно задевал слух. Являясь хозяином множества картинных галерей по всему миру, держался не высокомерно, создавая атмосферу давнего приятельства в беседе, отчего брюнет ощущал себя очень комфортно в его компании.       – Какие у меня шансы на то, чтобы заполучить тебя в качестве натурщика своей следующей картины?       – Это...неожиданно, – смущенно.       – У тебя необычная внешность. Твоя красота хрупкая, утонченная и лежит на ладони, к ней не нужно присматриваться дважды, чтобы заметить. Ее необходимо запечатлеть красками. Дать возможность существовать спустя сто, и даже двести лет. По-моему это прекрасно!       – Спасибо Вам за такое великолепное предложение, но…       – Матис, сколько лет не виделись! – ладонь Трюмпера слишком резко легла на плечо художника, грубо его сжимая. – Как поживают твои каракули?       Каулитц встрепенулся.       – Мы проходим в паре шагов друг от друга на каждой такой вечеринке. Пожалуй, видимся часто, – мужчина пропустил колкость мимо ушей, даже не повел бровью, демонстрируя превосходную выдержку. Билл же застыл, сжимая вспотевшие ладони, и делал редкие вдохи резко накалившегося воздуха, остерегаясь глотнуть лишнего и обжечься.       – Так может, ты перестанешь подкатывать яйца к моему фотографу, и свалишь отсюда? Чтобы мы спокойно дальше делали вид, что не знакомы.       Пожалуй, так стыдно себя не чувствовал еще никогда. Испорченный костюм меркнул на фоне грубости, которой так фривольно распоряжался спортсмен, в то время как сам он только и мог сидеть с поджатыми губами, посылая взглядом искренние извинения, которые художник принимал с еле заметной улыбкой. Трюмпер же все больше напоминал агрессивного пса, готового с разбега вцепиться в глотку, и только толпа вокруг помогала удерживать его на цепи.       – Вот, подумай над моим предложением, – глянцевая визитка скользнула по столику. – До встречи, я надеюсь.       Том проводил его тяжелым взглядом, и схватил со стола картонку, превращая ее в смятый клубок.       – Ты вообще нормальный, Трюмпер? – парень было ощетинился, но зажатое стальными тисками запястье поумерило пыл. Том пихнул в его руку камеру, и отпустил, позволяя кровотоку возобновить работу.       – На сегодня все. Собирай свои монатки и езжай ко мне. Этот разговор еще не закончен!