Не фанат

      Неуклюже переминаясь с ноги на ногу, он стоял посреди гостиной и ждал, не желая первым нарушать тишину, хотя с каждой минутой она щекотала сильнее. С того момента, как они переступили порог этой комнаты, спортсмен занял позицию у окна, молча всматриваясь в даль грязно-серого неба, и до сих пор не сделал лишнего движения. Судя по жестко натянутой осанке и оттопыренным карманам брюк, его все еще не отпустила ситуация на вечеринке, и это не предвещало ничего хорошего. Билл не совсем понимал, в чем именно оказался не прав, но если б под водолазку заполз ползучий гад, это ощутилось бы куда приятнее липкого чувства, прощупывающего каждый сантиметр спины. Хотелось, чтобы уже хоть что-нибудь случилось, потому что стоять в комнате, освещаемой лишь электрическим камином, и периодически улавливать имитацию трескающихся дров – подобно звуку таймера, что отсчитывает равные промежутки времени до взрыва. Трюмпер вытащил руки из карманов, импульсивно сдернул бабочку с шеи и уселся в бежевое кожаное кресло, отшвыривая ее на диван. Создавалось впечатление, что он вовсе позабыл о существовании Билла, хотя тот стоял в отличной зоне видимости и спутать его с интерьером обстановки было невозможно даже при огромном желании. Видимо, желание было крайне внушительных размеров, потому что он долго не сводил глаз с мертвого каминного пейзажа, закусив щеку изнутри так, что с обратной стороны образовалась впалая ямка, на которой внимание Каулитца неосознанно зависло, пока в реальность не прорезался обманчиво-спокойный голос.       – И как тебе француз, понравился? – Билл открыл было рот, но тут же его захлопнул. Спортсмен мерил его ехидным взглядом, пронизывая буквально изнутри, и он решил, что лучше промолчать. Том продолжил. – Матис Морель. Гордо звучит, правда? Готов поспорить, и его «предложение» звучало куда более дорого, чем просто потрахаться? Все любят, когда сладко помазано.       – Что за чушь ты несешь? – вырвалось.       Пальцы, до этого отстукивающие барабанную дробь по мягкому глянцу, остановились, и Том материализовался на расстоянии вытянутой руки. Брюнету всегда нравилось находиться на коротких дистанциях, вот и сейчас, вопреки опасной близости в начинающейся перепалке, он почувствовал, как гора медленно осыпается с плеч, облегчая. Реакция автоматическая. Сейчас совсем неправильная.       – Тогда какого хера он сувал тебе свою визитку?       – Хотел, чтобы я побыл его натурщиком, вот и все.       – Теперь это так называется, понял. Только вот нахуя тратить целых полчаса, чтобы выпить дерьмовый кофе, когда можно было дать себя завалить сразу? Такая пустая трата времени, Билли! – Том цокнул языком.       Крючок заброшен, и Каулитц тут же хватает наживку, действуя инстинктивно, как глупая рыбешка.       – Знаешь, если это был единственный способ убрать твои руки от силиконовой барби, то да, стоило им воспользоваться! Нужно было предложить себя Матису прямо там, на столе – уверен, это полностью возместило бы ущерб испорченного мной костюма. И я не специалист в этих вопросах, но что-то подсказывает, качественный минет также накинул бы сотню балов к карме. Как считаешь?       – Считаю, что недооцениваешь свои умения. Можешь смело тыщу накидывать. Ты отлично сосешь, не продешеви!       – В следующий раз обязательно предложу продемонстрировать мастер-класс! Не подскажешь, кому еще это будет интересно? Увы, первого потенциально заинтересованного ты отшил.       Желваки заходили на скулах. Том сжал кулаки, выпустил шипящий воздух сквозь зубы, и резко подался вперед, заставив пугливо поджаться, прикрыть веки, но не сдвинуться с места. Рваный поток облегчения вырвался, когда их лбы соприкоснулись, аккуратно притянутые один к другому. Билл почувствовал бешеный пульс в висках и медленно открыл глаза, встречая почерневшую ореховую скорлупу в упор.       – У меня пиздец рвет крышу, Билл, поэтому просто замолчи, договорились? Иначе я за себя не отвечаю.       Каулитц кивнул. Его никогда не ревновали, да и он не испытывал это колкое чувство прежде, до появления Тома. Чувство, которое сжирало остатки контроля залпом. Видимо, у спортсмена были те же проблемы. Им нужно остыть.       Билл стал покрывать напряженное лицо поцелуями. Щеки, нос, глаза, подбородок – все было усыпано невесомой нежностью, действуя как успокаивающее на обоих. Когда на хаотичном пути попадались пухлые губы, они коротко отвечали взаимностью, не пытаясь перенять инициативу.       Ноготки прошлись по коже V-образно расстегнутого выреза рубашки, и подушечки пальцев принялись не спеша высвобождать пуговицы из петель. Вещь приземлилась рядом с напольными часами из крепкого мрамора, закончив свою службу этим вечером. Ладошки легли на загорелую грудь, позволив уловить сердцебиение, и двинулись вниз, пересчитав кубики пресса. Билл придвинулся вплотную. Обдал горячим дыханием одну ключицу, чтобы следом залезть языком в ямочку, и добраться до второй. Вырисовывая зигзаги, опустился ниже, поочередно захватывая в плен налившиеся горошинки сосков. Кожа спортсмена покрылась рябью, а последовавшие покусывающие манипуляции заставили споткнуться на вдохе. Каулитц хорошо знал, что делает, и Том не смел ему мешать, ощущая, как былое напряжение окутывает патока томящего предвкушения, полностью растворяя.       Голова дурела от такого обилия запаха и вкуса. Казалось, что сегодня Том чувствовался как-то особенно, слишком волнующе, застилая собой все, кроме желания хотеть еще и снова, без остатка. Язык крутился во впадинке пупка, пробовал кожу над верхним краем брюк, посылая в мозг двойную порцию эндорфинов, пока черная ткань не сползла до щиколоток, отлетая в ту же сторону, где небрежно валялась рубашка. Следом последовали боксеры, оставляя спортсмена полностью нагим.       Билл стоял на коленях, поплывшим взглядом рассматривая высокую поджарую фигуру. Трюмпер приподнял его подбородок, вынуждая посмотреть в свои, идентично-карие, глаза, и он словно ухнул в жерло вулкана, увидев на фоне отражающегося силуэта требование не останавливаться.       – Ты единственный, кто вызывает во мне желание, – провел кончиком языка по фалангам пальцев, засосав большой. – Я никого не хотел так сильно.       Это было последним звуком уплывающего здравомыслия, после чего он уткнулся в пах, втянул до дрожи знакомый аромат, сжал член у основания и погрузил его в рот, услышав сладостный стон в ответ. Жесткие волоски защекотали кончик носа, застывший у основания, и Билл начал круговые движения, измеряя вздувшиеся венки. Не наращивал темп, лишь старательно насаживался губами, высасывая весь спектр вкусовых оттенков, словно это была многослойная карамельная конфета, вкус которой раскрывается постепенно, и расторопность ни к чему. Он медленно надрачивал, подстраиваясь под собственный темп, а массирующие поглаживания по затылку придавали уверенности в правильности выбранной техники.       Напоследок потеребив мускусную уздечку, выпустил из плена измученную ласками плоть, и встретился с Томом, который все это время неотрывно следил за возбуждающим зрелищем. Глаза в глаза. Издевательски неспешно язык прошелся от основания до нежного выступа головки, и Том поравнялся с ним, приземлившись на колени. Водолазка улетела в неизвестном направлении, и прежде чем властные руки обхватили, притягивая основательно, а язык погрузился в жаркий рот глубоко и настойчиво, брюнет успел расстегнуть ширинку, облегчая муки своего возбуждения. Они целовались беспорядочно. Устраивали гонки за первенство, стараясь выжать максимум, физически осязая тонкую грань помутнения. Билл первым сдал позиции, но не остановился, с удовольствием принимая, при этом едва выхватывая нужную долю кислорода.       Спортсмен повалил его на спину, буквально срывая оставшуюся одежду, и Билл на секунду услышал возмущенный треск совсем новых боксеров, но было откровенно плевать. Как можно думать о шмотках, когда тебя без стеснения вылизывают, громко причмокивая? Жадно и пошло вылизывают, будто ты также необходим, как воздух и вода. Том спускается ниже, обводит бархатную дырочку, проталкивается внутрь, трахая ее на всю длину языка, и он готов продать душу дьяволу, лишь бы это длилось вечно.       Действуя вопреки, Трюмпер оторвался от своего занятия под громкое разочарование. Расставив локти по бокам, потерся своим стояком о полностью возбужденного брюнета, с хитрым прищуром любуясь покорной темноволосой пантерой.       – Смазка в спальне, – раздалось шепотом, и язык мокро проскользил за ушной раковиной, после обсосав каплевидную мочку. Раскосые кошачьи глаза, обрамленные рядом длинных ресниц, прикрылись, млея от ласки, и нехотя открылись снова. – Мне нужно туда дойти.       – Нет, – брюнет отчаянно замотал головой. Обвил ногами поясницу, смыкая в замок намертво, и уткнулся носом в шею, втягивая терпкий запах парфюма. – Делай что хочешь, только не уходи.       Вместо ответа Том закусил нижнюю губу парня, снимая сладость ее сока, заставив того удовлетворенно выдохнуть и расцепить тесные бедра, широко разводя их в стороны.       Не мешкая, смоченный слюной палец без труда проник внутрь, оглаживая гладкие стенки прохода. Естественной смазки было более чем достаточно, и вскоре в Билле оказались все три пальца. Том старательно прокручивал ими, покачивал из стороны в сторону, и эластичные мышцы без труда поддавались, расслабляясь и раскрываясь как следует. Спортсмен нажал сильнее, прошелся по простате, отчего бедра самовольно оторвались от пола, вырывая из брюнета череду теряющихся на повторе жалостливых всхлипов, и терпение Тома полетело к чертям. Вытащив пальцы из хорошо растянутого отверстия, приставил блестящую головку и толкнулся.       Не маленький член уверенно погрузился до упора, заполняя идеально, и Билл томно простонал, пачкая живот обильно сочащимся членом еще больше. Первые толчки, плавные и осторожные, быстро сменились резкими, вынуждая растирать кожу о ковер каждый раз, когда руки грубо сминали тазовые косточки, задевая сладкий комок нервов на безумной скорости. Брюнет насаживался навстречу, еле поспевая за темпом размашистых движений, цеплялся за спину, оставляя краснеющие полосы, с упорством мазохиста издевался над собой, игнорируя просьбы тела дотронуться до эпицентра, изнемогающего от отсутствия ласки.       Том гипнотизировал тонущие в возбуждении глаза, ласкал взглядом блестящие от пота грудь и соски, стараясь крепче прижимать локтями выскальзывающие бедра к бокам. Концентрация тяжести внизу живота с каждым новым толчком громче сигналила о подступающей разрядке, и он ловким движением перевернул тело под собой, приподнимая бедра и натягивая упругую задницу впритык, моментально наращивая скорость. Шершавая ладонь сделала несколько контрольных движений по стволу брюнета прежде, чем почувствовать выстрел обжигающего семени. Просачиваясь сквозь пальцы, остывающая сперма застыла по внешней стороне руки, парой капелек затерявшись в щетине коврового покрытия. Мышцы сократились, плотно обволакивая толстый член, а спустя пару особо глубоких толчков, его прошибло волнообразным оргазмом, обильно испачкав спину обмякшего парня.       Спортсмен сидел, подпирая затылком стену, и любовался брюнетом, который не переставая стрелял глазками в его сторону, по-ребячески болтая ногами. Счастливая улыбка не сползала с красивого лица, да и сам Том не переставая растягивал губы, с каким-то маниакальным удовольствием рассматривая кривоватые узоры своей спермы, застывшие на спине парня.       – Ты знаешь мэйл? К концу этой недели готовые фото должны лежать на почте клуба, – Каулитц кивнул.       Вытянувшись во весь рост, Билл остался лежать на животе, подперев для удобства голову кулаком. Прикусив нижнюю губу, неуверенно потупил взгляд в пол, подбирая момент, что не укрылось от внимания Трюмпера.       – Можешь говорить, я не кусаюсь, – подбодрил его, подмигнув правым глазом, что усилило солнечную улыбку брюнета, под лучами которой уютно плавился.       – Я случайно толкнул Матиса, и вино из его бокала почти полностью впиталось в праздничный наряд, – аккуратно начал. – Он предложил компенсировать мою криворукость за небольшим перерывом. Без пошлых намеков, – уточнил Билл, обнажая свою честность во взгляде. – Это было жутко неудобно, а отказ звучал бы совсем по-свински в сложившейся ситуации. В процессе разговора поступило предложение попозировать для картины. Как раз подошел ты, но соглашаться все равно не собирался, а рубить с плеча – не моя привычка. Тем более, когда человек не ведет себя грубо. Расскажешь, что вы не поделили?       Томас расслабленно кивнул.       – Мы невзлюбили друг друга сразу, как только ступили на одну территорию. Француз вечно был костью в горле, поэтому я сам стал спонсировать клуб, чтобы иметь право голоса. Мы как два альфа-самца, сосуществующих лишь высшими молитвами. Сам факт, что чувак, занимающийся художеством, лезет туда, где нихера не шарит, часто создавая проблемы на ровном месте. Это раздражает, – Трюмпер скопировал позу брюнета, придвигаясь ближе. – А еще терпеть не могу, когда хотят тронуть мое.       – То есть, я – твое?       – Минут пятнадцать назад ты подписал все необходимые “документы”, и теперь я владелец на официальных правах. Для точности, мы прогуляемся сейчас в душ и обговорим детали еще разок, – Том выправил вновь закушенную губу, и Билл толкнулся кончиком языка в подушечку пальца, прикрыв глаза.       Ему очень хотелось сохранить в памяти их полыхающую ревность, страстное примирение и аккуратно выдавить на рецепторы начинку разгорающейся ночи, чтобы когда-нибудь объяснить уцелевшей части мозга, каково это – любить Тома Трюмпера. Безусловно, безрассудно, преданно, временами отчужденно. До знобящего трепета, взращивающего огромных огненных бабочек в груди. Когда каждый сантиметр кожи пропитывается им, сводя с ума. Когда готов отдать себя на растерзание, если это единственный возможный вариант почувствовать его. Осознание того, что ты стал зависимым, не пугало. Он сам выбрал эту зависимость.