***
С самого утра корпус кипит жизнью. Туда-сюда носятся шумные суетливые парни в среднем лет двадцати трёх, спеша занять немногочисленные душевые раньше тех, кто обычно копошится с уходом за кожей и внешним видом в целом дольше остальных. Нередко толпа заливается звонким смехом, ещё чаще вспыхивают несерьезные стычки. И так с шести утра до половины одиннадцатого, следом по расписанию завтрак. Лагерь рассчитан на семьдесят человек, а именно — парней. Лагерь исключительно мужской, однако буквально за высоким забором располагается женский. За плотным графиком тренировок на самом деле не остается времени на то, чтобы крутить шашни, а отставать от остальных трейни из-за «шуры-муры» — не приоритетно ни для кого. «Не так и хотелось» — остаётся считать. Сутки напролет заняты и студии звукозаписи, и танцевальные залы. Здания новые и оборудование на высшем уровне, питанию в столовой и поставляемым продуктам можно позавидовать, интерьер и ландшафт всего лагеря воодушевляет творить и мотивирует саморазвиваться, одним словом, меньшего и не стоило ожидать за довольно крупную сумму, вложенную в путёвку. Возможно, именно из-за высокой цены никто из постояльцев из лагеря не уехал раньше времени, даже после новости об исчезновении одного из тренирующихся. По словам очевидцев, а их всего двое, парню было всего семнадцать лет, а занимался он ничуть не ниже уровня старших. — Он исчез прямо у меня на глазах… Я видел, точно видел — его просто засосало в зеркало! у меня на глазах! Почему никто не верит? — поставленный с пропавшим в пару юноша отчаянно оправдывался, давясь воздухом и трепля вспотевшими от волнения руками выкрашенные в яркий цвет волосы. Конечно, ему никто не верил, но и следов его причастности к исчезновению младшего не нашли. Поиски продолжались, а официально никакая информация касательно этого случая не распространялась. Так отдых мечты превратился в напряжённый, пропитанный страхом, словно бисквит в тирамису ромом, мистически-кошмарный сон. Никто не понимал, что на самом деле происходит, а разобраться во всем просто-напросто не хватало смелости никому. Всё, что могли предпринять не только стажерующиеся в лагаре, но и охранники — стоять бездвижно, глядя, как на глазах исчезает живой человек, и сотрясаясь от неконтролируемого страха всем телом, не сразу осознавая, как подкашиваются ноги и теряется переполошенное сознание.***
Пока территория кэмпа залита естественным светом, никто и не подумал бы бояться выходить на улицу, особенно в компании кого-то. Вряд ли кого-нибудь хоть на миг постигало чувство одиночества — парня без сопровождения или наблюдения кого-либо увидеть просто невозможно, всем спокойней и веселей ошиваться в компании кого-то. Так же двое парней качались на турниках спортивной площадки неподалеку от своего корпуса. Расселение происходило по возрастам — от семнадцати до девятнадцати, от двадцати до двадцати двух, от двадцати трёх до двадцати шести. Те двое соответствовали второй возрастной группе и, в принципе, выглядели бы чуть младше своего возраста в силу миловидных сияющих лиц, если бы не покоряющая взор многих представительниц слабого пола мускулатура. Особенно в глаза бросались завидные рельефные ноги, прикрытые шортами до колен. Жарко. — Чимин-а-а, — прыжком снимая собственное тело с турника-перекладины, устало выдохнул один из парней, заметив, что общая бутылка воды опустела и утолить жажду нечем. — Как ты мог всё выпить так быстро? Чон Чонгук выглядел того же возраста, что и его друг, но был на два года младше. Его отличали тёмно-баклажановые волосы, малозаметный шрам на щеке, под скулой, и контрастирующее с детскими чертами лица телосложение взрослого. Тот, к кому он обратился — Пак Чимин, — обладал огненным рыжим оттенком волос, узкими глазами и пухлыми губами. Несмотря на в общем не мужественное личико, он выигрывал своего приятеля по шкале привлекательности не столько из-за кубиков пресса, видимых, когда низ футболки приподнимается после резких телодвижений, сколько, наверное, из-за привычки поправлять волосы, при этом чуть запрокидывая голову назад, открывая красивую шею. — А… Прости, я взял ещё. Держи, — Пак, сидя на песке возле турника, поспешно и чуть неуклюже подтянул к себе рюкзак и выудил оттуда двухлитровую бутылку воды. — Может пойдём назад? Припекает… Гук с нетерпением выдернул из маленькой ладони Чимина заслуженную бутылку, сперва делая пару больших жадных глотков, и лишь после, неровно дыша из-за нехватки воздуха, ответил: — Пошли. Юнги-хён обещал показать одно место. — Место? — отряхиваясь от песка, старший недоумевающе свёл брови. — Я не пойду, если это связано с… — Ай-щ! Только не говори, что боишься! — Чон насмешливо шлёпнул друга по бедру, подгоняя в сторону общего корпуса, в котором находилась комната отдыха. В помещении по разгоряченной коже ударил приятный холод кондиционера, а обоняние ласкал запах вкусной еды, которая здесь была всегда, и не важно, что именно это было — хоть лапша с традиционным соусом, хоть булочки с корицей, хоть подпаленные зажигалкой маршмеллоу. Правда сейчас в комнате отдыха было всего пятеро старших. Троица расселась на одном кресле, несмотря на то, что совсем рядом стоял огромный диван, один сидел на коленях второго, а третий расположился на подлокотнике и отвлечённо уткнулся в телефонную игру. Они вели диалог ни о чём, вся их беседа держалась на шутках одного из них — шатена в кепке, в чьем голосе с хрипотцой читался лёгкий китайский акцент. На почти свободном диване развалился заждавшийся Чимина с Чонгуком Мин Юнги. До тех пор, пока он не заметил в дверях младших, он почти бездвижно полулёжа сидел в мягких подушках, через один единственный работающий наушник слушая музыку и поглядывая то на сидящего рядом незнакомца помладше, то на шумную троицу, с которой ему пару раз приходилось сталкиваться в корпусе старших. Словно сонный кот, Юнги лениво поднялся с мягкого дивана, игнорируя свалившуюся на глаза чёрную чёлку и жестом руки здороваясь с вошедшими парнями. По сравнению с другими в лагере, Мин выглядел наиболее естественно со своим натуральным цветом волос. — Идём? — переспросил он из вежливости, будучи уверенным, что Чон и Пак знают, о чём речь. В ответ младшие поочередно кивнули — Чонгук в разы увереннее и чуть раньше Чимина. Время близится к пяти вечера и солнце припекает уже не так сильно, а в тенистом засаженном деревьями парке и вовсе может показаться темно. Ближе к воде деревьев всё меньше, и всё больше ощущается солоноватый морской ветер, раздувающий неряшливые волосы. Юнги вывел младших на длинный деревянный пирс, в период отлива стоящий высоко над водой, что позволило свесить ноги, не боясь намочить кроссовки. — Шаг назад, — скомандовал Мин. Чимин спрятался за его спину, сев на пирс, а Чонгук для галочки шагнул назад от края пирса. — Чимин, не дыши на меня. — Вообще не дышать? — Дыши глубже, только не мне на ухо, — с хитрой ухмылкой на лице парень выудил из кармана широких штанов маленький камушек, подобранный по дороге, и с замахом бросил его в море. В ту же секунду неспокойная вода превратилась в ровное зеркало, отражающее сей же час потемневшее до глубокой черноты небо. От перемены ярких вечерних цветов на мрачные, леденящие оттенки синего, в глазах первые несколько секунд рябило. Чимина в ту же секунду охватил страх, он сильнее вжался потными ладошками в плечи Юнги, которому удавалось сидеть ровно. Чонгук в немом недоумении смотрел на зеркальную водную гладь, первым из компании замечая, как в одном месте чернь рассеевается, будто дым. Оттуда виднеется смутный силуэт, понемногу приобретающий чёткие очертания человеческого лица. Троица с опаской вглядывалась в воду, наблюдая однозначно знакомое лицо, которое им уже приходилось видеть на объявлениях о розыске. Это был Ян Чонин — семнадцатилетний мальчишка с мило завитыми иссиня-черными волосами, брекетами и яркими чертами лица. Он будто всплывал со дна, но упёрся бледными пальцами в воду, будто находился по ту сторону стекла аквариума. Его кожа была в разы белее нормы, словно бедный мальчик находился под водой всё время с момента своего исчезновения. Ян смотрел на наблюдателей будто умоляюще, взглядом бездомного, брошенного щенка так и говоря: «Вытащите меня отсюда, мне страшно». Не важно, была то иллюзия, игра разума, галлюцинация или жестокая реальность — Чонгук, не задумываясь ни о чём здравом (вряд ли здесь что-то здравое было вообще), торпедой нырнул в воду, за Чонином, пронзая её вытянутыми руками, а после и всем телом. Пак вытянул руку в последний момент, пытаясь схватить младшего преждевременно, остановить. Крик так и вырывался изнутри, но застрял в горле, когда чернь вокруг рассеялась за полмгновения и море вновь стало прозрачно-голубым, а пропавшего мальчика под водой будто и не было. Чонгук всплыл через пару секунд, и от сердца у Чимина и Юнги отлегло. — Что это было?.. — дрожащим то ли от холода, то ли от страха голосом спросил Чон скорее самого себя. Юнги подал тому руку и помог подняться на пирс. В его глазах не отражалось, в общем, ничего, и сложно было сказать, в шоке он, напуган или восторгается тому, что увидел, словно учёный, открывший нечто неизведанное. Но, в отличие от Чимина, он хотя бы не выглядел так, будто ему сейчас же нужна помощь врача. Ответа на вопрос младшего Мин не давал ещё полминуты, и за это короткое время, что, как показалось всем троим, тянулось дольше, чем-то разделённое на троих виденье, Чонгук успел сесть рядом с Юнги и сжать руку переполоханного Пака в своей. Наконец рэпер ответил шепотом: — Знак.