***
Время идти завтракать, хоть аппетита нет совсем. Накинув на голову капюшон широкой серой толстовки, Сынмин спускается вниз, в общую столовую. Зал большой и предусмотрен на все три корпуса: и младший, и средний, и старший. Фактически, только здесь можно пообщаться с кем угодно, ведь в остальные время трейни распределены на группы с другими ребятами примерно своего возраста или немного старше. Не удивительно, что даже друзья не сразу замечают вошедшего парня. Первым, заметившим Кима, оказывается Хван Хёнджин. На нём всё чёрное, кроме белого воротника водолазки: чёрные рваные джинсы и кеды, свободная разлетайка. Тёмно-каштановые волосы в общем ничем не отличаются, а отличительной чертой Хвана можно назвать большие розовые губы. — Ты долго, Сынмин. Садись, я взял для тебя кимчи и кофе! — он смотрит на мрачного Кима с некой влюбленностью щенка, соскучившегося по хозяину. — Спасибо, — кратко кланяется младший и садится за стол рядом с Хёнджином, который даже подвинулся, чтобы уступить побольше места. Он, как и другие, не мог быть не в курсе инцидента с Чонином, но поддерживал наиболее пострадавшего (не считая самого пропавшего) Кима больше всех, не считая Джисона. Хан Джисон, кстати, сидел напротив, но был настолько увлечён любимым клубничным чизкейком, что заметил Сынмина только тогда, когда он сел напротив и нечаянно задел его ногой. На парне была белая майка и распахнутая молочная рубашка, украшенная немногочисленными значками в виде покемонов. — Улиточка-Сынмин! — таким прозвищем называл Кима только Джи. Хан почти всегда улыбался, а если на его лице не сияла милая детская улыбка, то, глядя на него, всё равно можно было получить заряд позитива. С Сынмином это всегда работало. — Ты сегодня поздно… Снова ходил в тот зал? Ким кратко кивнул, пододвигая к себе тарелку кимчи. — Не удивлен, что ты как серая тучка. — он помолчал немного, набивая рот остатками чизкейка. — Какие планы на сегодня? — Я помогаю ему с хореографией, — ответил Хёнджин вместо занятого едой младшего. — Разве ты не должен был практиковаться с сонбэ? — удивленно замигал круглыми глазками Хан. — А, это… Джинён-хён просто приглашал посмотреть на его тренировку с Джебом-хёном, так что я могу пойти и завтра, — Хван немного поник. — Значит Сынмин-и свободен после обеда? — с надеждой спросил Джисон. — Да, — отвечает Ким. — О-о-о! — Хан подскочил на месте и будто в приятном удивлении какому-нибудь подарку раскрыл глаза. — Может, тогда сходим вместе с хёном к морю? — Которым по счёту хёном? — Сынмин чуть поджал губы и изогнул брови, неподдельной интересуясь, кому из старших понадобились макнэ, ещё и для совместной прогулки по пляжу. Диво дивное. Джисон задумчиво отвёл глаза куда-то вверх, вспоминая порядковый номер того самого хёна: — Двадцать… четвертый. О Сехун-хён. — Это точно розыгрыш. Сдались мы ему! — вновь ввязался Хёнджин, полуравнодушно-полуразочарованно отворачиваясь от Хана. — Йа-а, Хёнджин-и как никто другой знает, каково это — быть отшитым сонбэннимом! — Джисон негромко засмеялся, обнажая белоснежные зубы в милейшей улыбке из всех, что Сынмину и Хёнджину довелось сегодня видеть. После завтрака и получасового перерыва на настольные игры расписание развело троицу по делам: Хан отправился к вожатым зачем-то, а Ким и Хван — в малый тренировочный зал, оттачивать хореографию для представлящего мини-выступления младшей группы по итогам третьей недели в лагере. Старшие и средние хёны уже представляли номера неделями ранее, поэтому у младших было больше времени на подготовку. Несмотря на то, что они младше, никаких поблажек больше не будет, и стоит постараться, чтобы не ударить в грязь лицом. Хёнджин — прекрасный наставник. Не то, чтобы Сынмин не справлялся с танцами сам, но из-за депрессии по известной причине у него от малейшей неудачи опускались руки, и необходим был кто-то, способный вернуть боевой дух. Хван не только показывал детали исполнения движений, но и указывал на ошибки, поддерживал, если что-то не получалось. Словом, учил как настоящий учитель. Благодаря этому в обед у Кима были и аппетит, и настроение, а после обеда — силы и желание поддержать идею Джисона и пойти на пляж с хёном. Сынмин звал и Хёнджина, но тот предпочёл остаться в корпусе, в тепле и безопасности. Хван был в принципе единственным, кто верил в рассказы Сынмина про то, что с пропавшим Чонином произошло что-то сверхъестественное.***
Ещё подходя к песчаному берегу пролива, Ким заметил четыре силуэта, и лишь один из которых был знакомым. Это был Джисон. По обе стороны от него на песке сидели ребята постарше. «О троих хёнах речи не было!» — с лёгкой паникой подумал одомашненный Сынмин, но присоединиться не передумал. Только решил сперва немного побыть наблюдателем и остался стоять возле леса, оградившего лагерь от пляжа. Четверо парней сидело на общем пледе и одушевленно беседовали о чем-то издалека непонятном. Они то смолкали, разглядывая закат, отражающийся в морской воде россыпью золотых бликов, то в унисон хохотали так, что их, наверное, было слышно и в лагере. Разница в их возрастах, безусловно, была, но она была настолько неважна для них, что и наблюдатель её бы не заметил. В Сынмине блеснуло желание присоединиться или хотя бы подсесть к ним. Выждав момент, когда компания в очередной раз затихла, Ким подошел, с расстояния в несколько метров поздоровавшись в уважительной форме, на всякий случай. Первым на приветствие ответил Джисон, энергично помахав другу рукой и лучезарно заулыбавшись. Следом за ним поздоровался и указал на место рядом с собой черноволосый парень в белой майке и с цветочным венком на голове, а после него и оставшиеся два хёна. Сынмин сел на указанное место, и Джисон принялся представлять Киму старших. Тот, что поздоровался первым из троих — Чхвэ Ёндже, но Хан изначально назвал его просто Выдра. Кругловатая форма лица, широкий нос и приподнятая «арка купидона» и вправду напоминали в совокупности мордочку милого зверька. Под правым глазом Чхвэ красовалась небольшая родинка, а уложенная на левую сторону чёрная чёлка открывала вид на еще одну родинку чуть ниже линии роста волос. Одет он был совершенно обычно: однотонная белая футболка с коротким рукавом, не свободные, но и не облегающие джинсовые шорты и кеды, одетые на высокие носки. Главным акцентом был венок из мелких цветков, клевера и веток. Также из украшений Ёндже носил серьги в виде маленьких тонких колечек: три штуки на мочке левого уха. Мягкий баритон выдавал в парне молодого певца. Он выглядел немного замкнутым из-за опущенных уголков губ и почти стеклянного взгляда, но стоило с ним заговорить, как парень расплывался в широкой улыбке, которая, пожалуй, и была отражением его души. Было в ней что-то и по-взрослому задумчивое, и искрящее юностью. И смеялся этот парень громче и искреннее всех, кого доводилось видеть не только Сынмину, но и всем остальным, кто хоть раз был свидетелем того, как Ёндже хохотал. Правее от него, ближе к Джисону, сидел О Сехун. По сравнению с остальными тремя парнями он выглядел наиболее мужественно и отличался широкими плечами и заметной даже под толстовкой кофейно-кремового оттенка мускулатурой. Как и Ёндже, он носил шорты и лёгкие кроссовки. Он не имел отличительных черт во внешности, но из толпы людей выделялся. Вытянутая форма лица с не слишком большим подбородком, аккуратные губы, едва заметен неправильный прикус, кончик носа чуть вздёрнут, брови ближе к вискам приподняты. Отросшие до самых скул волосы осветлены до русого, чуть темнее цвета толстовки, под которой был спрятан провод от наушников, через один из которых О что-то слушал. Пряди небрежно разбросаны по лицу и с одной стороны почти закрывают тёмно-карий глаз. Должно быть, девушкам такой тип парней сродни божеству. Образ Сехуна так и кричал о свободолюбии, молодости души и открытости всему новому. И, наконец, третий из старших — Ли Минхёк. Этот юноша выглядел, по мнению Сынмина, самым младшим из хёнов, хотя являлся практически одногодкой Сехуна и Ёндже. Выглядел Ли менее окрепшим засчёт сравнительно худого телосложения и ярко выраженных черт лица: острый подбородок, высокие скулы, аккуратный нос и детские розовые губы, верхняя чуть меньше нижней. Волосы длиной до линии глаз ослепительно белые, немного растрепанные ветром, подчёркивают ангельски-детский образ парня. Их цвет почти сливается с молочной кожей и сочетаются с серебряными «гвоздиками», вставленными в проколы в ушах. Светлую тему поддерживает бледно-серая кофточка с длинными рукавами, из-под которых видны только тонкие длинные пальцы. Классические джинсы также были светлого тона имели крупные дыры, оголяющие рельефные, костлявые коленки, которые Минхёк, сидя, согнул и поджал ближе к груди. Одетый во всё чёрное милолицый Джисон не был похож ни на кого из них, разве что тем, что являлся самым настоящим ребенком в душе. Пожалуй, это и объединило таких непохожих людей вместе — юность. — Раз уж мы дождались Сынмина, — начал Сехун сразу после того, как Хан закончил знакомство. — Можем начинать? — Начинать что?.. — Ким пришёл в некое замешательство. Джисон, видимо, решил оставить его в неведении, когда звал провести вечер с хёнами. Минхёк, возбужденно ухмыляясь, округлил глаза и стукнул Джи в плечо. — Ты не сказал ему? — Он бы тогда не пошел! — Ты же ребёнку психику угробишь! — Ёндже пытался сдерживать смех и сквозь слова проскальзывал хохот. — Вы его ещё больше пуга… — Да что происходит?! — Сынмин вскочил с места, перебив Сехуна. Минхёк и Сехун вздохнули в унисон, Хан смотрел на взбудораженного друга виновато-смущённо, поджимая губы и пытаясь не засмеяться, а Ёндже откинулся спиной на плед и громко ржал, держась за живот. Объясняться перед Кимом взялся виноватый — Джисон, выпалив на одном дыхании: — Минхёк насмотрелся фильмов и придумал, как вернуть Чонина. — Почему Минхёк?! — Чхвэ засмеялся пуще прежнего от шутливого негодования Ли. Джисон резко развернулся, чтобы цыкнуть старшему «цыц», но передумал и ограничился тихим «фырк». Тем временем в голове бедного Сынмина закипал план побега, изначально провальный — попробуй убеги от тех, кто выше на голову и устойчивее физически. Сехуну удалось угомонить Ёндже, закрыв ладонью пасть, и Хан продолжил объяснять: — Раз Чонин, как ты говоришь, провалился в зеркало, то и вывалиться должен из зеркала. Сегодня же полнолу-у-уние! — последнее он провыл, резво шевеля пальцами у лица, якобы запугивая, как обычно делают рассказчики страшилок. — Ты сам хоть в это веришь?.. — Сынмин поник. — А-а-а! Только не начинай снова грустить, Сынмин-и! — Джисон смотрел так по-щенячьи умоляюще, что Киму не оставалось ничего, кроме как сесть на место. — И что по-твоему нужно сделать? — обратился он уже к Ли-хёну. Изначально это было затеяно Джисоном, чтобы приободрить Кима. Он совершенно не думал о той части плана, в которой раскроется отсутствие всякой мистики, и сконцентрировался на том, чтобы позитивные люди, имеющие возможность составить Сынмину компанию, вернули Улиточке-Киму жизнерадостность. Продумал совершенно всё, кроме того, что он и три хёна будут делать, когда «план возврата Ян Чонина» не сработает. Несмотря на это, Минхёк продолжал исполнять свою роль в плане и начал объяснение: — Мы выложим на песке слово «вернись» из осколков зеркала, что было в том тренировочном зале. — Ли достал из-за спины рюкзак, набитый чем-то бренчащим. Сынмин отказывался верить в то, что там в самом деле могут быть осколки и лишь недоумённо смотрел на Мин-хёна. — И зажжём свечи. Романтично, да? — Ли дёрнул бровями, и у Ёндже снова сорвало крышу, уступив спокойствие новой волне смеха. — Заканчивай с такими шутками ни с того ни с сего, вдруг у него сердце слабое, — усмехнулся Сехун, снимая с головы Чхвэ венок и надевая на себя, пока тот не видит. — Приступим? Уже не раздумывая, Сынмин кивнул. Всё-таки у них получилось внушить ему реальную пользу таких ритуалов. Пока парни раскладывали кусочки зеркала на песке, солнце почти зашло за горизонт, оставив на пляже сумрачные потёмки. При таком освещении не мудрено, что каждый успел порезаться стеклом хоть раз. Больше всех пострадал Ёндже, часто прерывавший командную работу собственными вскриками, благо идея О взять аптечку не осталась без внимания главного огранизатора вечера. Когда с зеркалами было покончено, Чхвэ и Минхёка оставили на шухере, Джисон разложил вокруг мозаики свечи, а Сехун их зажёг карманной зажигалкой. А Ким просто наблюдал за тем, как маленькие огоньки зажигаются один за другим, и яркие блики в совокупности дают неплохое освещенние для определенного радиуса. Вскоре стемнело совсем и без свечей было уже не обойтись, так что такое техническое решение было более чем кстати. — Как думаешь, — обратился Минхёк к Ёндже, прислонившись спиной к стволу дерева и глядя куда-то в сторону. — Он сильно расстроится?.. Ёндже задумчиво поджал губы. До этого он расхаживал по краю пляжа, собирая красивые камни и ракушки, а вопрос Ли заставил его отвлечься. — По-моему, Джисон будет огорчён больше, — он дёрнул плечами, бросая собранную горсть камушков в песок. — Меня больше волнует то, что нас используют, как актёров на детском спектакле. Минхёку подумалось, что Чхвэ не так мил и искренен, каким кажется на первый взгляд. Так мог подумать, в общем-то, каждый, кто не знал о том, что Ёндже свойственно ворчать, когда он хочет спать или голоден. Глуповато в двадцатитрехлетнем возрасте, но, если подумать, разве может человек быть во всём идеален? Ему и так дан талант к музыке, при том немалый. Мнение Ли о собеседнике вдруг сменилось в обратную сторону, когда Ёндже снял со спины рюкзак и вынул оттуда пластиковый контейнер с едой. Таких в его сумке было ещё несколько. — Как думаешь, ради булочек с карри они согласятся оттянуть «ритуал»? — заразительная улыбка во время разговора о еде не могла быть поддельной. Минхёк одобрительно закивал и, отойдя от дерева, обратился к троице, закончившей раскладывать зеркала и свечи: — Хей! никто не хочет подкрепиться? — на звонкий голос обернулись все сразу. — Ёндже постарался и взял ужин! Джисон мгновенно воодушевился, наверное, учуяв запах кари, а Сехун стал рыться у себя в вещах и искать термос с «Bubble Tea»**. — Омма-я! У кого есть стаканчики? — О показательно взболтнул сосуд с напитком. Оставив его возле сумки, парень выпрямился, оглядываясь по сторонам. Место, на котором они сидели ранее, было занято мозаикой и свечами. — Будем стоя есть? — Можно и на пирсе, — идею Сынмина негласно признали, и все пятеро разместилась на деревянной пристани, ещё тёплой после дневного пекла. Они сели почти в том же порядке, что и ранее, но на этот раз Сынмин сел ближе к Хану, между ним и Минхёком. Булочек с карри оказалась половина от общего числа закусок — также были рисовые пирожки, палочки «покки» и разделенный на небольшие пластиковые стаканы чай с шариками. У них завязывались разговоры то об их родных местах и знакомых, то о занятиях в лагере, то об увлечениях помимо музыки и танцев. Все будто забыли, какой беспорядок устроили на песке и кое о чём ещё… — Всё никак не получалось спросить… — Ким прервал поток шуток. — Вы что, правда разбили зеркало в том зале, чтобы устроить всё это? По истечении нескольких секунд молчания, Сехун и Ёндже стали хохотать, а Минхёку и Джисону стало смешно скорее от этих двоих, чем от самого вопроса. — Ну… Ха-ха… Да, — О сознался первым. — И как думаешь, чья это была идея? — Чхвэ и не думал перестать смеяться, хоть и еле держался, чтобы не упасть в воду. Сынмин с подозрением смотрел на Джисона, а за спиной Хана ему махал рукой Ли, улыбающийся во все тридцать два. То ли шарики в чае не без подсластителя, то ли с ума сошел не Ким, как говорят все вокруг, а как раз его окружающие. — И как вы собираетесь оправдываться перед вожатыми? — Сынмин вздохнул и, не дожидаясь ответа, надкусил ещё тёплую булочку с карри. — Думаю, Минсок-хён простит младшим, что угодно, — ответил за четверых, Сехун усмехаясь так, будто чем-то подавился. — Ему-то что? Разбили и разбили, боже… Дети же. — Он старше нас всего на четыре года! Какие дети? — Ёндже первым пересел перпендикулярно пирсу, свесив одну ногу. — Ну блин! Чипсы кончились! — У тебя были чипсы? –…Нет. Оживленные разговоры, аккомпанируя перекусу, поспособствовали тому, что все вкусности быстро закончились и прерываться больше было не на что. Старшим отчего-то сделалось не по себе. То ли стыдно, то ли страшно, а вдруг в самом деле есть что-то сверхъестественное? Вдруг шалость обернётся ночным кошмаром? Что если Чонин и правда пропал в зеркале? «Нет, этого просто не может быть» — уверяли себя и Ёндже, и Сехун, и Минхёк. Но разыграть попытку вернуть Яна «в реальный мир» было почти необходимо, без вариантов. — Давайте, — уверенным шепотом скомандовал Джисон, и старшие вместе с Сынмином послушно построились вокруг разложенной ритуальной мозаики, взявшись за руки. Безумство да и только. Потребовалось пару минут, чтобы Чхвэ настроился на серьезный лад. Его можно было понять — со стороны их действия выглядели отнюдь не обычно. Иногда хохот Ёндже подхватывал Сехуна, иногда — Минхёка. Только Хан и Ким, несмотря на то, что младше, сохраняли концентрацию и спокойствие. Спокойствие относительное. Ладони отчего-то потели и глаза сами собой закрывались при глубоких вдохах, ветер с моря чувствовался более холодным. Неужто сила самовнушения? — Всё, собрались, — строгим тоном Минхёк заставил О и Чхвэ перестать хихикать. На Ли была изначально возложена роль ведущего. Это и стыдило, и смешило, но актёром парень был достаточно неплохим, чтобы заставить кого угодно поверить во что угодно. — Закройте глаза… Повторяйте за мной: «Чонин, вернись.» — Чонин, вернись, — прозвучало четыре голоса различных тональностей. — Чонин, вернись, — во второй раз присоединился голос Минхёка и в тот же раз волна мурашек пробежала, подобно статическому заряду, по каждому, проходя будто через скрепленные вместе руки, по кругу. — Чонин, вернись. …Ничего не происходило. Только море затихло и несколько свечей догорели. — Чонин, вернись… Чонин… Чонин… — Сынмин продолжал звать, но шепотом, всё тише и тише. Он и сам, наверное, слышал, что всхлипывает, и чувствовал, как в носу покалывает от слёз. Джисон, стоявший совсем рядом, посмотрел на Кима как-то виновато. Он не мог сделать ничего. Сехуну ничего не оставалось, как вздохнуть и утешающе хлопнуть младшего по плечу. Ли и Чхвэ переглянулись и ожидали, когда Сынмин начнёт заслуженно обвинять их во лжи. Но он не стал. — Давайте попробуем ещё раз, — парень едва не пищал, дрожащим голосом так и умоляя. Ему надавили на больное этим бессмысленным спектаклем, и он в полном праве успешно давить на жалость. Восстановив круг уже без отвлечения, а с полной серьёзностью, они повторили попытку, не зная, зачем. Все были уверены, что это ещё больше подобьет настрой Сынмина и действовали из чистой жалости. Но никто не ожидал ощутить не свойственный корейскому лету холод, сопровождающийся шквальным ветром. Первое время все пятеро старательно делали вид, что не замечают ничего необычного. Море вновь зашумело, высокие волны захлестывали даже пирс, затем долетая каплями до парней, несмотря на то, что всего минуту назад вода не заходила дальше десяти метров от них. От воды погасло ещё несколько свечей и их осталось всего пять, совпадение это или нет, эти самые горящие свечи были именно перед каждым из ребят, словно персональные светильники. Сынмин так крепко сжимал руки Джисона и Сехуна, что тем стало жарко в ладони. Ёндже первым обратил внимание на не слабо бушующую воду и, боясь того, чего не понимает, шагнул назад. Вдруг свеча, стоявшая у его ног, погасла, вновь зажглась на мгновение и погасла окончательно. Чхвэ испуганно закричал, тем самым будто пробудив остальных от крепкого сна. В холодном до мурашек воздухе будто парила стая ворон, летающих так близко друг к другу, что за ними не видно ничего. Вдруг огромная волна, пришедшая, казалось, с самого океана, захлестнула парней аж по колено и утащила за собой в воду почти все осколки зеркала и все свечи. — Что за чёрт?! — Чхвэ пытался перекрикивать стихийную атаку и держаться ближе к остальным, с широко раскрытыми глазами хаотично оглядывался по сторонам, пытаясь предугадать, откуда ждать следующей атаки воды или чего пострашнее. Никто понятия не имел ни что ответить ему, ни как объяснить самому себе то, что происходит. Нечто паранормальное, необъяснимое и сильное сковало всех, кроме Сынмина, страхом. По его щекам всё ещё стекали слёзы, уже не обжигающие, а холодящие кожу. Ким вовсе не собирался бежать, в отличие от остальных, а пытался поймать кусочки зеркала, уносящиеся водой вглубь пролива. Его упорство поражало всех. Минхёк первым бросился останавливать его, хватая за плечо и силой пытаясь оттащить туда, куда вода не достаёт. — Отойти, тебя тоже унести может! — он видел, как Сынмин царапает руки о подводные камни и зеркала, и с ещё большими усилиями тянул младшего назад, от воды, но всё безрезультатно. — В воде есть что-то, — с другого конца пляжа кричал Джисон. — Кто-то! Сехун, не обращая внимания на Ёндже, прятавшего за его спиной, вглядывался в горизонт, застланный волнами, силясь разглядеть хоть что-нибудь, и увидел, как из воды периодически выглядывает то рука, то голова человека. О, забыв о технике безопасности, бросился в воду, по дороге сорвав с себя груз в виде толстовки. — Сех… Оу-воу! — Чхвэ, видимо, окончательно слетев с катушек от страха, начинал смеяться. — Ты видел эту спину?! А руки?! Джисон, мы спасены! — Да оттуда же не выплывешь! Хён! — Хан паниковал не меньше остальных. Но Сехун выплыл. На плечах у него было что-то, напоминающее очертаниями человека, но покрытое с ног до головы чёрными водорослями. Ли удалось оттащить Сынмина подальше от моря — к лесу. Туда же отбежали и Ёндже с Джисоном, и Сехун с