Party like a Russian

Есть две вещи, связанные с пробуждением с утра, которые я не люблю. Когда меня будят и когда я просыпаюсь один, хотя под боком должна быть женщина. Строптивая, но все же пока не бесящая Ника успела куда-то съебаться, хотя еще несусветная рань. Интересно, у нее коленочки ощутимо дрожат после вчерашнего? Хмыкнув, я откинул одеяло и потянулся. Утренний стоячок — на месте. Головка игриво выглядывала из-под резинки трусов, и я решил немедленно поделиться этим зрелищем со своей пассией. Надеюсь, она далеко не ушла, а то мое настроение будет испорчено, последствия ей не понравятся. Пассия в ванной чистила зубы, стоя у раковины и даже не глядя на себя в зеркало. Подкравшись сзади, я ухватил ее за бока и с удовольствием прижался тазом к ее заднице, проезжаясь членом по упругой ягодице. — Стас! — вскрикнула, вздрогнула, даже шлепнула меня по руке на своей талии, но покорно подставила шею. — Тут кое-кто по тебе соскучился, — пробормотал я, целуя чуть влажную мягкую кожу и еще раз подаваясь вперед. Как развратно и, в то же время, спокойно-домашне она смотрится в моей ванной в одних стрингах, так еще и настолько шикарно смотрящихся на ее обалденной попке. Но, конечно, не настолько шикарно, чтобы я не просунул под них ладонь и, гладя внешнюю сторону плотного бедра, стащил их почти до колена, давая упасть. — Кажется, ты виагры переел, — пробормотала явно затраханная за вчера девушка, откидываясь мне на грудь и запуская пальцы мне в волосы. Ну а как ее было не трахать, когда она перестала злобно шипеть на меня и рыдать после оргазма? Добровольно подмахивала, терлась о меня, вот как сейчас. А уж возбуждается по щелчку, маленькая нимфоманка. Покрепче обхватив ее за талию, я чуть приподнял стройное тело и перенес на шаг левее, к высокому узкому комоду. На раковину нормально не обопрешься, а ей сейчас понадобится хороший упор. Прогнувшись и послушно повернув голову, подчиняясь моему прикосновению, Ника тихонько застонала в поцелуй. Твердые темные соски, так манящие потискать, явно очень чувствительные. Надо еще над этим комодом зеркало, большое такое, чтобы было все хорошо видно... Веронике пришлось приподняться на носочки, мне тоже было конкретно неудобно. Притормозив, я похлопал ладонью по комоду. Ничего, чуть выше уровня ее таза, так не проблема же ногу поднять, да? Девочка порадовала меня, устроив колено там, где я показал. Так она вся приподнялась чуть выше, смогла упереться локтем в стену — нам же обоим лучше. — Покажешь мне еще чудеса гибкости? — хрипло пробормотал я, покусывая ее ушко. Оглаживая дрожащее бедро ноги, на которую приходился почти весь вес ее тела, я все старался не терять головы, чтобы успеть подхватить, если что, но держать себя в руках почти нереально. Ее тихие стоны, немного глухие, сквозь сжатые губы, эхом отдавались то ли в небольшой комнате, то ли у меня в голове. — Ну и как такую чудную шлюшку не заебать до смерти? Она сжалась, съежилась, втянула голову в плечи, будто стала меньше, как напуганный котенок. Ассоциация с Тайсоном невероятная. — Пусти, — сжав кулачки, Ника низко опустила голову, когда я притормозил, — пожалуйста. — Что такое? — сейчас она выглядит куда более несчастной, чем когда ей пришлось в первый раз со мной переспать. Я отодвинулся, но просьбу не выполнил, не отпустил, продолжал обнимать за талию. С трудом держась на дрожащих ногах, девушка попыталась убрать мою руку, я стиснул еще сильнее, когда прямо мне на запястье шлепнулась горячая слеза. — Эй, ну что ты? Сама разрешила грязные разговорчики, а теперь рыдает, потому что я назвал ее шлюшкой? Вчера вот не рыдала. Ну и как понимать этих баб? — Оставь меня, — утирая щеки, она послушно села, прикрылась поданным полотенцем и заметно расслабилась. Значит, я был прав, почувствовать себя одетой пойдет ей на пользу, — мне надо немного побыть одной, ну пожалуйста. Раздраженно вздохнув, я встал. Ну что за хуйня! Понравилась же баба с моральной травмой, ебись она конем! Хлопнув дверью, я с ворчанием натянул треники и пошел выпускать злость в тренажерку. Даже сказать, блять, не может, в чем дело! Отрабатывать будет, мать ее, и пусть только попробует еще раз так накосячить! Я ее сюда трахаться притащил, а не на психотерапию! Едва не рыча, я сходу уцепился за турник и сделал подъем переворотом, несколько раз подтянулся, спрыгнул и со злостью прописал парочку лоу-киков ни в чем не повинной груше. Почему должны страдать мои оргазмы, а? Вот же ж, блять, угораздило! Плюхнувшись на лавочку, я прикрыл глаза ладонью и тяжело вздохнул. Ну вот что она со мной творит? То ненавидит, то обламывает, то еще что-нибудь! Надо найти кого-нибудь покорнее и трахать спокойно. Но это будет уже не так весело, да и эту пока что хочу. Опомнившись, я сунул руку в трусы, снял с порядком опавшего члена презик, выкинул в урну и пошел наверх одеваться. В пизду эту бабу, задрала. Пусть держится от меня подальше сегодня, а то поставлю на колени и выебу в глотку. Приняв душ в уже освободившейся ванной, я накинул на голову полотенце, чтобы с волос не текло, натянул джинсы. Хорошенько протерев немного отросшие и нуждающиеся в стрижке патлы, я бросил полотенце на кровать и надел футболку. В столовой сидела Вероника и гладила довольно мурчащего кошака. Отлично, блять. Предатель ебаный! Вот больше и не суйся ко мне, мохнатый гондон. Уебывай к ней, ага, продажный комок меха! Она открыла было рот, но я жестом велел молчать. Похуй мне на ее переживания. В следующий раз нахуй пошлю все это и доебу до победного. Ишь, блять, развела мне тут драму. Единственное, что должна разводить в этом доме женщина — порнуха. Все. Во время завтрака мадам все с кем-то переписывалась, в итоге робко попросилась съездить в город к клиентке. — Пиздуй, — пожав плечами, я с кружкой кофе в руке откинулся на спинку стула, — если к восьми не вернешься, буду считать, что ты попыталась от меня сбежать. Она вздрогнула, видимо, вспомнив, что грозит за побег. Мне же лучше, она явно пробудет там весь день, не будет мозолить глаза, хоть перебешусь. Боже, блять, ну как же за Тайсона обидно! У нее вон лежит на коленках, пока она туда-сюда ерзает, а я в такие моменты должен статуей сидеть, чтобы его мохнозадое высочество не съебалось. Вот и хуй с ним! Тоже мне, друг, называется! У меня, блять, всего из двух человек и одного кота семья состояла, теперь только из двух человек. Но Вадика я с ней точно знакомить не буду, его потерю я не переживу, наверное. Какой бы я ни был заносчивой сукой, я люблю их обоих, они очень мне важны. И почти физически больно видеть, как тот, кого я спас, кому втирался в доверие почти месяц, терпел укусы и царапки, всего за минуту переметнулся к какой-то бабе. Я же, блять, ночами не спал, переживал за его сломанную лапку, промывал ему глазки. Мне казалось, мы с ним так похожи — оба брошенные, оба предпочитающие быть единоличниками. Я эту суку подобрал, думал, что тот, кого я спасу, точно меня никогда не бросит. Что же, еще один жизненный урок, и он усвоен. На секунду, когда Вероника опустила его на пол и встала из-за стола, я подумал, что накручиваю себя. Тайсон посмотрел на меня, что-то уркнул. Я протянул руку, поманил его. Давай, малыш, иди к папочке. Развернувшись, он побежал за ней, задрав хвост трубой. У меня от злости заскрипели зубы — за мной он никогда хвостом не ходил, даже когда жрать выпрашивал. Так вот, да? Спокойно поднявшись, я положил ладони на спинку стула. Здесь она только что сидела. Если бы до сих пор сидела, я бы свернул ей нахуй шею и запер труп в одной комнате с этим жирным ублюдком, чтобы он с голодухи жрал ее миленькое личико. Тяжеленный стул из дуба получилось сломать о стол только с третьего удара. Я весь день сидел в кабинете и занимался любимым делом юности — жалел себя. Да, сейчас я крут и богат, но я заплатил за это достаточную цену. Мне казалось, я заслужил немного любви, хоть и ублюдок. С Вадиком у меня отношения прекрасные, он меня, вроде как, уважает и любит, за него можно не переживать. Но Тайсон! Как он мог? Обычно он пару раз в день хотя бы приходит, проверяет, чё как, и опять уматывает гулять. Частенько спит со мной в одной комнате, пока я делами занимаюсь, хоть и не дает себя трогать. Я даже начал перебирать бумаги в надежде, что он, как обычно, тут же примчится и устроится на шкафу, огромными зрачками наблюдая за шелестяшками. Даже не орал бы, если бы эта тяжеленная скотина прыгнула на стол, охотясь за понравившимся листом. Но нет, до самого обеда не появлялся. Как бы между прочим поинтересовавшись у официанта, который принес мне кофе и высоченные бутерброды, где кошатина, я только кивнул, когда услышал, что он почти не выходит из холла. Ждет ее, значит. Оставив все, я прилег на диван и повернулся к спинке, пряча лицо в сгибе локтя. Есть три вещи, которые нельзя купить. Искреннюю любовь и дружбу, которые за просто так, которые никуда не денутся, даже если я останусь с голой жопой, и густой снегопад с крупными снежинками. Мне казалось, что Тайсон будет меня любить, потому что... Ну, потому что я его спас, забочусь о нем. Потому что я люблю его. Видимо, этого недостаточно, ласковые женские руки все это перевесили. Больно-то как. Мне так хуево было последний раз только тогда, когда я узнал, почему остался один. Ублюдский мир. Ублюдский кот. Ублюдская баба. Меня разбудил звонок. Не открывая глаз, я нащупал в кармане телефон и так же, не открывая глаз, ответил. — Ника просила передать, что в пробке стоит на выезде из города, — прощебетала Кристя. Сбросив, я посмотрел на время. Без десяти восемь. Блять, я же теперь всю ночь буду фестивалить... Ай, похуй, выпью снотворного. С Кристиной вот нормально не поговорил, хотя она одна из немногих моих друзей с претензией на настоящую дружбу. Кажется, ее устраивает, что все стало добровольно. Конечно, когда твоя сестричка под дохуя богатым чуваком, что в этом плохого. Спустившись вниз, я обнаружил Тайсона на его любимом наблюдательном посту — на руках у статуи. Он тут всегда зависает, если гостей много приходит, всех осматривает. Сейчас вот только ждет одну сучку. Меня так никогда не ждал, хотя частенько прибегал встречать и терся у ног. Когда я попробовал его погладить, на меня нашипели. Тяжело вздохнув, я сел у стены, потому что не держали ноги. Мой кот. Мой любимый засранец, который иногда засыпал, обнимая мою руку и глядя на картинки в телефоне. Он валялся со мной у камина, смотрел фильмы, катался у меня на плечах. И переметнулся к этой сучке. Зачем она вообще сюда едет? Я не то что трахать, видеть ее не хочу! Разве она сможет защитить его, когда будет гроза? Он у нее под кофтой будет прятаться, да? А я? Как я теперь? Что мне теперь, соперничать с ней за его внимание? Да хуй там плавал, или мое, или нахуй! Избавиться от нее, что ли? И вот это он будет целыми днями так сидеть ее ждать? А если нет? А если да? Я не хочу, чтобы он тосковал. Но и сам такого пиздеца не хочу, с меня одного дня хватит. Встав, я пошатнулся. Еще и не ел с утра, долбоеб... Сказав подготовить для Ники другую спальню, я поднялся в свою, выпил снотворное и завернулся в одеяло. Наверное, отдам его ей, если он так к ней привязался. За один ебаный день! Шерстяной предатель. Уже засыпая, я почувствовал, что по мне топчутся. — Она в другой комнате, — напомнил я, дернув плечом и крепче прижав к себе одеяло. Урча, как трактор, Тайсон лег у меня на подушке, потерся о мой лоб головой и явно пристроился спать. В груди потеплело, я высунул одну руку и запустил в мягкую шерсть на его жирном пузямбе. Обняв лапками мое запястье, кошак заурчал еще громче. Определился бы, мразота, чьим хочет быть.