На границе Пустоты

В кабинете* ресторана свет, как и музыка, были приглушены — обилие черного глянца не располагало к яркой иллюминации и чересчур резким мелодиям. Блестящие стены с мягкой подсветкой в стыках обсидиановых плит, прозрачные напольные вазы, лоснящаяся бордовая кожа меблировки. Как приличествует хозяину положения, я ждал Сеймея, — пусть он находит себе место, подстраивается под уже сложившуюся атмосферу, а не наоборот. По правую руку от меня сидел Гранж со скучающе-отстраненной миной, рассматривая облака за панорамными окнами, а за спинкой кресла стоял Шиз, изображая телохранителя. Черный костюм смотрелся на нем немного комично, но на этом фоне эффектнее выделялись бугры мышц и суровые нордические черты лица, заставлявшие любого несогласного скромно замолкнуть от одного его взгляда. А Второго мы оставили на этот раз дома — нечего раскрывать страшное психологическое оружие раньше времени. При воспоминании о Кее я улыбнулся, смежил кончики пальцев треугольником и покосился на Третьего. Тот напрягся и, посмотрев на меня исподлобья, проговорил: — Идут. Я кивнул в ответ — мол, готов. Оправил складку на синем замшевом пиджаке, проверил запонки с черными бриллиантами, а после жестом Его Величества Ферданта оглядел отполированные ногти — все идеально. Вся атрибутика на месте. Ну что, сильно ли ты подрос за прошедшие полгода, Сеймей? Ответ не заставил себя долго ждать. После предупредительного стука официантка распахнула дверь, и в кабинет вошли. Я не обернулся, но по спине заплясали сотни маленьких иголок — теперь я хорошо ощущал присутствие системных. Шиз подобрался и встал чуть ближе к спине, Гранж приветственно поднялся и поклонился вошедшим: — Приветствую вас, Аояги-сан. Хорошо ли вы добрались? Когда сзади прозвучал знакомый голос, я лишь слегка сощурился, узнавая, и улыбнулся кончиком губ. — Чэнь Шицзе? Мы с вами разговаривали по телефону… Очень приятно встретить вас лично. А это должно быть… «Чэнь Шицзе» — в миру Гранж представлялся почему-то тайваньским именем. Я обернулся и встретился с Сеймеем взглядами. Выждал чуть дольше, чем требовал момент, отчего тот на мгновение растерялся, но мигом взял себя в руки и, натянув на лицо маску приветливой доброжелательности, слегка поклонился. Я же по-европейски провел рукой над столом, приветствуя и приглашая: — Добрый вечер, господин Аояги. Сеймей действительно почти не изменился: все те же кудри, доставшиеся, должно быть, от деда, гордый подбородок, строгие четко очерченные ресницами глаза и… Ушки. Нет. Ничего не изменилось. Он по-прежнему такой, каким я его запомнил. Брат едва заметно вздрогнул перед тем, как подойти к стулу-креслу напротив, а я проскользил взглядом по его спутникам. Нисей. Его я тоже прекрасно помнил: цепкий взгляд, наглая ухмылка и какая-то скрытая нервозность в жестах, в том, как он держал голову. А рядом с ним незнакомка. Боец. Светлые волосы до плеч, лицо… Я улыбнулся шире. FACELESS*. Нет, дорогая, этими фокусами меня не пронять — вздернутый нос, едва заметная родинка на подбородке, тонкие, почти незаметные губы и большие внимательные глаза. Читаешь по лицам? Ну что же… Когда все расположились, только Шиз остался невозмутимо стоять, отбрасывая длинную закатную тень поперек разделяющего нас с Сеймеем стола. В черноте зала, как из ниоткуда, появилась официантка, и я кивнул — подавайте. Девушка продемонстрировала этикетку на бутылке, налила немного красного в бокал — я встряхнул, и его густые вязкие капли принялись красиво растекаться по тонкой стенке, играя в солнечных лучах рубином. Понюхал, одобрительно улыбнулся и кивнул вновь. Официантка предложила каждому вино и мгновенно исчезла за дверьми. — Рад нашей встрече, — я чуть приподнял бокал за ножку, оголяя манжету до запонок. Тяжело опустил взгляд на Сеймея: — Не пригубите ли Вы со мной тосканского? Судя по аромату, обещает быть неплохим… Сеймей бросил короткий острый взгляд на Сигэмори-сан, — советуешься? — едва заметно нахмурился, не отыскав ничего на лице своей подруги, но улыбка осталась прежней — приветливой и лучистой. — Вы знаете, Амбьерн-сан, — иностранное имя прозвучало из его уст до забавного коряво, — мне еще не исполнилось двадцати одного и по закону мне нельзя алкоголь. Я добродушно прикрыл веки: — Господин Аояги, если бы Вы следовали закону, боюсь, наша встреча не состоялась… Не так ли? — это было чистейшей правдой. — Молодость не порок, а опыт сам по себе бесценен. Сколько вам сейчас лет, семнадцать? Меня самого многие считают юнцом и выскочкой… Но это от дурости. — Восемнадцать недавно исполнилось, — легкие признаки напряжения схлынули с лица, а бокал был ловко подхвачен такой же, как и у меня смуглой ладонью, — вы хорошо устроились в Осаке? — Благодарю. Недурно. Есть место для аппаратуры и анализатора. Впрочем, основная часть работы была закончена еще в Штатах. Прототип на стадии апробации — это как головоломка. А я люблю головоломки. — Насколько полученная вакцина эффективна? — вопрос в лоб. Какой же ты нетерпеливый, Сей… Я неоднозначно повел бровями: — Достаточно, чтобы вернуться на историческую родину в поисках единомышленников. — И чем же вас не устроили наши американские коллеги или европейские? Зачем было бежать в Японию? Вести переговоры как допрос — это твой стиль? Надо быть аккуратнее, братец. Манера речи ломает твою почти натуральную приветливую улыбку. Ничего. Это тоже приходит с опытом. — О… Господин Аояги… Вы же как никто другой в курсе, насколько алчны большие организации. Как вы понимаете, в деньгах я не нуждаюсь, — Сеймей инстинктивно оглядел окружающие нас обсидиановые стены, — Все, что меня интересует — возможность наблюдать за своим детищем. Любая из Школ очень быстро заберет у меня права на разработку. С вами же есть возможность работать в партнерстве. Более того, меня всегда тянуло на родину… — я пригубил вино и мягко улыбнулся. — Мне кажется, Сеймей, что мы с вами похожи… Как части единого целого. Он бросил на меня такой взгляд, будто я дал ему пощечину и теперь его щека саднит — губы чуть приоткрыты, глаза бегают по моему лицу, брови готовы нахмуриться, бокал оказался сжат в пальцах настолько крепко, что вино вмиг расплясалось по стенкам. Я успел продолжить, поясняя: — У Вас есть власть и потенциал, у меня есть деньги и технология. Изумительное сочетание, не так ли? Ты остро нуждаешься в деньгах, Сеймей, я знаю. Основать новую Школу — это дорогое удовольствие. У тебя уже есть некоторое количество адептов — FACELESS, BLOODLESS и другие, но без финансирования твое начинание долго не проживет, и ты об этом знаешь. А еще я предлагаю тебе неограниченный доступ к вакцине, пускай еще не до конца готовой, — сыворотке, которая способна увеличить пропускной канал связи настолько, что боец сможет влиять на реальность. Я предлагаю тебе магию. Я предлагаю тебе стать богом, Сеймей. Ты не можешь устоять. Пока молчание тяжелело от каждого вдоха, я следил за тем, как оставшееся на дне бокала вино собирается в крупную кровавую каплю. Солнце так красиво ложилось на ее кромке последними лучами… Я залюбовался. — Что вы хотите от меня? — хрипло спросил Сеймей и нервно дернул плечом, сбрасывая почти коснувшуюся его руку Акаме. Я пожал плечами. — Я хочу право вето в новой организации и защиту. Как видите, Аояги-сан, у меня нет бойца и, в общем-то, я в нем и не нуждаюсь. Однако реалии говорят о том, что сейчас я беззащитен, как котенок. Нет, пуля в лоб, конечно, эффективнее любой системы… — я обернулся на Шиза, тот ухмыльнулся в ответ, — Но быть незастрахованным от иного нежелательного воздействия — было бы крайне глупо. Вот теперь главное не дать слабину. Теперь ни одна моя эмоция не должна отразиться ни в слове, ни в жесте — Сеймей не должен понять, насколько я в тебе заинтересован. — Вы хотите чтобы я выделил пару для вашей защиты? Да, Сеймей. Пара — это много. Боевая обученная пара в качестве сторожей для невыходящего из дома ученого — это невероятное расточительство… Я безразлично пожал плечами: — Я понимаю… Пара это много, но… — У меня есть чистый… — Сеймей поймал наживку. — Я думаю, его будет более чем достаточно, к тому же он отличный боец. Признаться, я был удивлен от того, насколько быстро Сеймей сам предложил мне искомый вариант. Я вполне правдоподобно вскинул брови: — Чистый? — Да. Агацума Соби. Он тихий, спокойный, художник по образованию, правда, не доучился. Я не думаю, что он сильно вам помешает. Я хмыкнул, хотя хотелось присвистнуть: как быстро он тебя «продал». Вслух сказал: — Это даже лучше. Я не особо жалую посторонних в доме, и один это всяко лучше, чем двое. Однако я хочу гарантий. — Гарантий?  — Именно, господин Аояги. Хоть мы с вами даже внешне похожи как братья, но все же… Я хочу, чтобы между нами был заключен договор: вне системы Ваш чистый будет слушаться только меня. Я не хочу казусов, поймите меня правильно… Сеймей задумался. Поставил бокал и поперебирал пальцами над столом. Брови сошлись к переносице, губы поджались. Спустя минуту размышлений, он раздраженно хлопнул по столешнице. — Вы в чем-то сомневаетесь? — участливо спросил я, пока Шиз доливал вина мне и Сеймею. — Вы знаете, Ричард-сан, — на лице брата сильнее, чем раньше, отобразилось испытываемое противоречие, — Во-первых, я дорожу своими вещами, и полностью передать права на Агацуму я морально не готов, скажу прямо. А во-вторых… Мне неизвестен способ сделать так, чтобы чистый подчинялся вам только вне системы. Я понятливо покивал головой. — Я же говорил, что мы идеально друг другу подходим… Я бы тоже не хотел себя связывать «брачными» узами. А способ, как вы можете передать мне его «в аренду» я знаю — вы разве не слышали? — только клятва, без искусственного имени. Но это работает только с чистыми… И учтите, — я шутливо выставил палец вперед, предвосхищая комментарии, — Его резерв будет напитываться от вашей силы, но пойти против моего слова вне системы он не сможет. — Улыбнулся и иронично добавил, — Налогообложение — это такое дело… Кто владеет, тот и платит… Я увидел на лице Сеймея натуральное облегчение — понятное дело, он не хотел тебя отпускать как боевую единицу, а вот в житейском мире, похоже, ты был ему безразличен. Несколько секунд ушло на какую-то внутреннюю борьбу, а после Возлюбленный распрямил плечи и проговорил уверенным тоном: — По рукам. Я согласен с условиями ранее предложенного вами договора. Я готов его подписать. У вас есть копия? — Шицзе? — я вопросительно посмотрел на Гранжа. Тот кивнул и раскрыл принесенный с собой портфель. Пока Третий доставал бумаги, за спиной брата я увидел горящие глаза его одноименного бойца — кажется, я сегодня сделал кого-то счастливее, чем когда бы то ни было. Чуть было не улыбнулся в ответ. — Когда вам нужен Агацума? Я вновь перевел взгляд на Сеймея и оправил рукав на левой руке: — Было бы логично закончить все дела сегодня же. Он сейчас доступен? — Для меня он всегда доступен. — Бросил Возлюбленный и, достав мобильный из кармана брюк, принялся нетерпеливо постукивать по столу ручкой, предложенной ранее чересчур заботливым Акаме. Я смотрел, как отпрыгивает от дерева металлический колпачок, и думал о том, что не понимаю, что сейчас испытываю. Впрочем, учитывая присутствие бойца FACELESS, это, наверное, хорошо. — Агацума, ты мне нужен в Скай Гарден со всеми вещами так быстро, насколько способен, — он прервался, слушая ответ, и до меня долетели лишь отзвуки твоего голоса из телефонной трубки, — пришлось незаметно выдыхать, обрубая эмоции на корню. Сеймей продолжил, — Это не твоя проблема. Бери только самое основное. Потом будет возможность забрать вещи. Да. Такси. Сеймей захлопнул крышку, а я поднялся на ноги и подошел к панорамному окну, глядя, как город, а за ним и осакский залив вспыхивает в прощальной солнечной вспышке. — Он будет через час. Сказал, что собирался… куда-то… и сумка уже сложена, так что ожидание не должно затянуться надолго. Я выдавил из себя благожелательную улыбку. Я знаю, Сеймей, куда твой боец ездит с этой сумкой… Видел. И поверь, братец, этого я тебе не прощу. Подумал, а в груди камень с души свалился, — успели… В последний момент, но все-таки успели. Что же… Значит все правильно. Через мгновение солнце село за горизонт полностью, и я, обернувшись лицом к столу, довольно посмотрел на всех присутствующих: — Я думаю, стоит отпраздновать сделку хорошим ужином. Что думаете? Я знаю, Сей, ты не любишь есть на людях, но сегодня ты сделаешь для меня исключение. *** Сашими было превосходным, а вино обладало прекрасным ароматом, но я все равно чувствовал, как с каждой минутой на душе делается все тяжелее. Мы очень быстро перешли на доверительное «ты», и теперь присутствующие перебрасывались ничего не значившими дежурными фразами о погоде, жизни в Америке, часовых поясах Дании, Норвегии и Швеции. Сеймей с улыбкой на губах давился рисовыми шариками, а я чувствовал, что устал не сколько физически, сколько эмоционально. Я растягивал внутри себя эмоции, подобно резинке — с виду ровная, но только держащий знает, как много в ней собралось напряжения. Когда я увидел тебя замершим в темноте дверного проема, поодаль от нашего пиршества, то постарался ничего не чувствовать еще усерднее. Улыбнулся с интересом, словно и правда ты для меня незнакомец, и, отвернувшись, проговорил Сеймею: — А он красивый, в моем вкусе. Возлюбленный, изрядно захмелевший на голодный желудок, небрежно махнул ладонью, и бросил: — Да пользуй себе на радость… Мне не нужно. Вместо того, чтобы впечатать кулак ему в челюсть, я улыбнулся шире и доверительно проговорил: — Сначала надо закончить с делами. Окружающая атмосфера напоминала сейчас какой-то дьявольский вертеп: отблески города на черных стенах, бордовая кожа, музыка, играющая громче по просьбе Акаме, — он теперь ходил разохотившимся котом вокруг своей прихмелевшей жертвы, — хохочущая над байками Шиза Кэидзи Сигэмори, скучающий на краю дивана Гранж, и я, видевший теперь тебя лишь размытой тенью в отражении. — Агацума! — крикнул Сеймей, подзывая тебя ближе. — Я хочу тебя кое с кем познакомить. Ричард Хенрик Амбьерн. Он будет твоим новым хозяином. Правда частично, но… В общем, ты понял. — Он встал, подошел ко мне и, неожиданно для всех, сам приобнял меня за плечи, — Ты должен беречь этого человека ценой собственной жизни, ты понял меня? Он мне как брат… Родственная душа, хотя мы и не родственники. Сеймей с блестящими глазами выглядел совершенно дико — словно больной, почти свихнувшийся. Я аккуратно отстранился из-под его руки, посмотрел тебе в лицо, и ты вздрогнул. Вздрогнул всем телом. Узнал? Ты не можешь не узнать во мне Дайчи, Соби. Мы спали меньше недели назад. Я встал, протянул тебе руку ладонью вверх и кивнул: — Ричард Хенрик Амбьерн. Приветствую. Ты заторможено посмотрел на мои пальцы, задержал взгляд на ладони, и я выжидательно приподнял бровь. Нет… На этой ладони нет мозолей, как у Дайчи. Она мягкая, Со, совсем новая. Я выведу тебя из равновесия всем этим. Ты не сможешь больше стоять безучастной сливой за окном. Ты должен будешь сам начать задавать мне вопросы. Ты медленно пожал мои пальцы, а я все глядел тебе в глаза, отыскивая в них то растерянность, то неверие, то накатывающую панику — наверняка ты сейчас испытываешь нечто похожее на «эффект зловещей долины»*. — Он боится, Сеймей! — проговорила Безликая, уменьшая громкость музыки на встроенной панели, и последующее прозвучало уже в полной тишине. — Представляешь, Агацума боится! Я все еще не отрывал от тебя глаз, смотрел не моргая. А ты отражением смотрел на меня. За спиной послышался голос Сеймея: — Ха! Правда? Я так долго искал, чем тебя можно пронять, Агацума! Воистину сама судьба послала мне Ричарда! — он неожиданно засмеялся, будто ничего на свете забавнее не знал, а потом хохот прекратился. В полной тишине голос Возлюбленного прозвучал жестко и неумолимо: — На колени. Принеси этому человеку клятву. Это приказ. Твои колени подогнулись, словно не были способны больше держать остальное тело. Захотелось отшатнуться — это была отвратительная сцена. Мне казалось, что я сейчас цепляюсь за твой взгляд только лишь для того, чтобы не разнести окружающее пространство в клочья. Глаза в глаза. Твой страх и мое отвращение к тебе такому, коленопреклоненному не по своей воле. Мы оба держали взгляд как невероятно тяжелую нить — на пределе собственных сил. А потом ты начал говорить, и сердце во мне, кажется, перестало биться: — Есть только ты во вселенной. И никто… — прервался на вдох, а я почувствовал, как подрагивают пальцы, — …мне не нужен. Я отдам все до последнего вздоха, до последней капли крови только… Ради тебя… Тишина. И твое тяжелое дыхание. Твои глаза начали закрываться, а сзади вновь раздался смех Сеймея: — Браво, Агацума. Отличное исполнение! — и, кажется, начал хлопать в ладоши. Тебя накренило к полу, ты начал валиться лицом вниз с неизменно прямой спиной, и я сделал шаг вперед, чтобы твоя грудь уперлась в мои бедра. Поймал. Поймал второй раз за день. Невероятное везение. Отвратительная картина. Тошнотворный день. — Агацума боится, а Амбьерн-сану противно, — тихо проговорила Кэидзи. — Еще бы… Во-первых, чистый. Во-вторых, боится… — пожал плечами Акамэ. Я положил ладонь тебе на затылок. Ничего, Соби. Ты держись… Еще немного… — Шиз! — крикнул я не оборачиваясь. — Помоги мне, пожалуйста. Приподними его. Первый возник из-за плеча, и одним движением поставил тебя на ноги. Перед тем как обернуться, я вывел разочарованно-скептическое выражение на своем лице и проговорил: — Сеймей, он точно настолько хорош, как ты говорил? И обернулся. — Точно. По крайней мере, раньше был. Будут проблемы, звони. Ей-богу… Про тебя как про подержанный телефон или приставку. Я кивнул: — Думаю, пора ехать. Скоро свидимся, братишка, — сказал я и потрепал Сеймея между ушей, отчего его брови растерянно поползли вверх. Я добавил, поясняя — мы с тобой действительно внешне очень похожи, будто и вправду… родственники. И пошел к дверям. *** В машине было тихо. Ты сидел рядом на заднем сидении и смотрел в окно ничего не видящим взглядом. Я, откинув затылок на подголовник автомобильного кресла, вслушивался, как шелестят покрышки по асфальту — концентрировался хоть на чем-нибудь, потому как внутри с ревом бушевала ярость. Чтобы пальцы не дрожали, сжимал их в кулаки как можно крепче, и сцеплял челюсти до зубовного скрежета. Казалось, если отпущу себя хоть на мгновение, бензин в моторе рванет как ядерная бомба, сжигая все в округе на несколько километров в диаметре. — Приехали. Как только я осознал произнесенное Первым, тут же вырвался из машины, как из клетки. Держа себя в руках, нарочито спокойно прошел до входной двери — распахнуть плавно ее у меня не вышло, и ручка с грохотом врезалась в стену. Переступил порог. — Ри! — в прихожую выскочил Кей, довольно улыбаясь во все положенные ему по возрасту двадцать восемь зубов. — Я рад, что все хорошо! — Я в душ, — бросил я скупо. — Помоги ему разместиться. Мне надо отмыться. Надо отмыться от всего, что произошло сегодня, а после как можно быстрее уснуть. *** Душ, открытое окно, остывший к ночи воздух привели меня в чувства: разум охладел, а на душе была только привычная горечь. Хоть на дворе уже сентябрь, осенью пахло редко — зеленые деревья, зеленая трава, цветущий в саду рододендрон. Вокруг тихо, будто все в доме и вправду спят… Не знаю. Гранж говорит, что ему нравится, а спящего Кея я себе даже не представляю. Выглянул в окно — Ушастый тоже улетел по своим делам: ни «угуканья», ни возни под крышей… И полное ощущение, что я сейчас один. Прошелся по комнате, перебрал книги на столе, поразглядывал новые рубашки в гардеробной. Я чувствовал, что устал, но не спалось. Не спокойно. В дверь постучали. Сердце екнуло — в этом доме стучать не принято, разве что Гранж… После совместно проведенных лет все пространство подсознательно воспринимается как общее, хотя это, возможно, и неправильно. — Да? — отозвался я на стук. Это же ты? Ведь так? Я сел на постель, чтобы ноги не тряслись. В последний момент понял, что до сих пор расхаживаю в одном полотенце, и дернулся было, чтобы накинуть хотя бы халат, но дверь открылась. Ты вновь стоял на пороге, но моей спальни. Рассматривал меня каким-то странным, нечитаемым взглядом. Зашел внутрь и тихо притворил дверь. Я наблюдал за тобой молча, ощущая, как звенит вокруг воздух, словно вместо молчания, внезапно материализовавшись, на невероятной скорости проносятся сотни мыслей — твоих, моих… Ты сел на пятки, поклонился по японскому обычаю. Поднял на меня глаза, и я понял, что в них абсолютная чернота — практически как небытие за границей системы. — Меня зовут Агацума Соби, хозяин. Моя губа задрожала и я ее прикусил изнутри. — Я буду теперь служить вам до последней капли крови. Лжец. На тебе все еще метка Сеймея. Ты не можешь жить для кого-то еще до тех пор, пока собственноручно цепляешься за это проклятое «belovеd». — Я вел себя сегодня недостойно, хозяин. Вы вправе наказать меня, Ричард-сан. Я кивнул головой. Накажу. Обязательно накажу. Протянул руку, захватывая прядь твоих волос, чуть потянул, поднимая голову, и тихо сказал: — Выключи свет и раздевайся. Ты чуть помедлил. А после поднялся на ноги, с мягким щелчком выключателя погасил светильники, и я услышал шелест расстегиваемой одежды. — Иди сюда, — позвал я, сам сбрасывая полотенце на пол. — Подойди. Увидел в ночном свете твою ладонь, обхватил пальцами, слегка сжимая, и потянул тебя к себе в простыни. Ты безмолвно опустился рядом, и по какому-то проскользнувшему напряжению я понял, что ты растерян — не знаешь, что тебе делать. — Ложись и повернись ко мне спиной. Мое бедро обдало теплом твоего тела, и ты улегся на бок, лицом к окну — спина прямая, напряженная. В душе у меня все натянулось до предела. — Подними голову. Ты оторвал висок от матраца, и я придвинулся ближе, подкладывая тебе руку под голову. Второй обхватил тебя поверх плеч, провел по груди, на секунду оторвался в поисках простыни, которая служила одеялом, и укрыл нас белым сатином так, чтобы тебе его край едва доставал до ключиц. Вот. Вот так будет хорошо. Сейчас я поймал тебя в третий раз. Все-таки не выдержал. Обнял тебя крепко, и ты судорожно выдохнул, словно ударили. Я мягко сжал твое плечо, извиняясь за неожиданный порыв, и почувствовал, как часто и гулко сейчас стучит твое сердце, и от этого все в груди затрепетало — словно что-то начало разматываться там с бешеной скоростью. На ощупь нашел твое лицо, провел пальцами по спинке носа, по шраму на щеке, по кайме верхней губы. Ощутил, как нить, опутывающая сердце, размоталась до конца, позволяя ему биться равномерно, глубоко вдохнул, внезапно почувствовав, как все правильно сейчас, как все по-настоящему; зарылся носом в твои пряди, прижимая еще ближе, еще теснее, и еле слышно прошептал: — Прости меня, Соби… Слышишь? Ты не ответил. А я поцеловал тебя в макушку, еще раз провел ладонью у тебя над сердцем и тихо добавил: — Тут с тобой ничего не случится. Смотри в небо за окном и засыпай. И сам закрыл веки, понимая, что не в силах больше сдерживать слезы.