На границе Пустоты

Чтобы увидеть обладателя звучного баритона, пришлось расширить спектр восприятия: сознание начало улавливать колебания тончайших высокочастотных потоков. На такое излучение простые смертные способны не были. Ну что же. Значит, боги явились по мою душу. Резерв у оппонента по ощущению был сопоставим с моим собственным. Это хорошо. Выбирая между тем, чтобы светить ребят или светиться самому, я бы выбрал последнее: перекинуться в Творца — одно мгновенье. Ты меня и так уже видел в иной ипостаси. Сеймей переживет. Брат. Я бросил короткий взгляд в сторону Возлюбленных: Сеймей бледный и напряженный — плохо понимающий, что именно сейчас происходит. Как схватил Акаме за руку, так и стоит, вцепившись. Мельком глянул на тебя: — Усилишь купол? Ты даже не моргнул, только влил энергии в созданную стену. Весь — внимание. Ладно. Поехали. — Подслушивать неприлично. Где твоя пара? Если этот гость заявился к нам без своего Источника, значит слишком самоуверен. Нам это будет очень на руку. — Это то, что тебя сейчас действительно беспокоит? — голос прозвучал из-за спины, и я обернулся. В темноте системы начала появляться фигура — мужская, не в традиционном кимоно, как можно было ожидать, а по-простому: руки в карманы, расслабленная шарнирная походка, широкий разворот плеч. Чем ближе мужчина подходил, тем лучше можно было его рассмотреть. Лет двадцати — двадцати пяти, узкий поломанный нос, крутой подбородок, бритые виски. Образ завершали спортивные кроссовки, брюки, майка и взгляд исподлобья. Он резко склонял голову вбок, как боксер или главный школьный хулиган, — мигом вспомнил Кея: может, и вправду такой, а может, просто развлекался. Я сложил руки на груди, глянул на подошедшего: — Как я понимаю, твоя пара не в курсе, чем ты сейчас занят… Хорошо. Незнакомец в лице не изменился, только зеркально, как я, заложил ладони в подмышки, посмотрел, как смотрят старшеклассники на малышей: — Беспокойся лучше о себе. Тебе не выйти из системы. Я неоднозначно дернул плечом: — Она под твоим контролем. Значит, тебе ее и закрывать. Или ты собираешься долго с нами возиться? Хочешь тут долго торчать? «Хулиган» нехорошо улыбнулся: — Я? Нет. А вот ты… — Дай уйти Возлюбленным. Они не имеют ко мне отношения. — Как это не имеют? Или родство уже не считается? В любом случае ты и вся твоя компания… Все вы несете угрозу нашему Дому. Пора заканчивать эти игры. Не знаю, почему так долго тянул Совет. Совет — это хорошо… Можно было ударить вслепую — я ничего не теряю: — Совет… Они так долго пытались сделать для себя чистую Жертву, и вот, наконец, я получился. А ты решил меня по-быстрому прихлопнуть? Думаешь, они обрадуются? Это, конечно, была догадка. Пробный выпад — я не был уверен на сто процентов, что события в системе Бесшумных — провидение местных богов, но других объяснений у меня не было. Чего им стоит взять маленькую спящую жертву и подкинуть в чью-то систему так, чтобы она ничего не поняла? Пусть Пустота, или Тьма, как ее назвала провидица, сотрет ей Имя, а после ее можно будет воспитать в традициях Дома… Если повезет, будет новый Иисус, с правильными убеждениями. Только вот вытащить ее обратно — дело очень непростое. В Пустоте нет координат. Там вообще ничего нет. Как отыскать что-то, стремительно исчезающее в Ничто? Слишком просто ошибиться. Интересно, который я по счету? Пока собеседник жег меня взглядом, я распрямился, чуть крепче сжал ладони и, надеясь, что догадка верна, спросил: — Я же единственный удачный эксперимент? Аватар божества вскинул на меня глаза и угрожающе сощурился: — Ты ходишь под чужой рукой! Значит, я прав. Чуть не рассмеялся: — Ну уж простите, что не вышло сдохнуть. Всех остальных вы теряли за гранью, судя по состоянию дел. — Кто тебя воссоздал? Иезуиты? — Как знать… — пространно отозвался я. — Не боишься, что убив меня, развяжешь новую войну? — Война не страшна. Она идет постоянно. А твоя сила не такая уж и большая… Как была на уровне Нелюбимого, так и осталась. Ну, да. Зачем мне светить Источник? Он и выглядит примерно как у любой средненькой Жертвы: вполовину меньше, чем у Сеймея. Зачем мне лишнее внимание? Я не видел ни тебя, ни брата — все вы остались за спиной. Но все молчали. Хорошо, потому как отвлекаться сейчас нельзя. Ты уже знаешь почти все из сказанного, эмоции брата — дело не первостепенное. Я вглядывался в оппонента, пытаясь просчитать его действия наперед. Судя по увиденному, резерв этого Творца опустошен лишь на четверть, и на поддержание системы почти ничего не уходило. — А сам ты кто? — спросил я из простого интереса и заодно чтобы потянуть время. — Я? Зачем тебе знать? Мне начинает надое… — Со, — позвал я мысленно, передавая сообщение через связь. — Сделай что-нибудь такое, что заставит его слить много силы. То, что он один — наше преимущество. Ты не отозвался. Но пространство вокруг нас уплотнилось. — … пора заканчивать тратить тут с вами время… Судя по всему, «пафосные речи» — это и вправду обязательная часть. Так сказать, культурная особенность. Раскланивание перед поединком. — … и пойми меня правильно, ничего личного… И тут все начало происходить очень быстро. Я почувствовал, как ты резко израсходовал почти весь свой резерв, и связь между нами усилилась, напряглась — я только успел кинуть тебе объем силы: «бери, сколько надо». Нас откинуло под твой купол к Возлюбленным. Я мигом переключился на внутренне зрение, чтобы не потерять оппонента из виду. За стенами пространство вскипело, его затопило ярким светом, и если бы не уплотнившаяся и помутневшая стенка защитного купола, то можно было бы ослепнуть. Ты раскинул по внешней мембране системы сонм «заводиков» для выделения света и тепла. И теперь снаружи был настоящий ад в представлении голливудских киношников. — Заглушай стены сильнее! — крикнул я тебе: — Я и сквозь них буду его видеть! Мельком заметил, как брат, схватившись за лицо, оседает в руках Акамэ. Свет и вправду неожиданно резанул по глазам. Вновь сконцентрировался на оппоненте. Он замер, судя по всему, не ожидая сопротивления. А после человеческая натура противника дала о себе знать: выросший человеком, воспитанный в координатах Земли, он почти инстинктивно попытался отмахнуть лишнее тепло и свет. Только вот, чтобы убрать их до конца, нужно было или свернуть Систему, или потратиться… И он все-таки на скорую руку создал огромный вал, который начал катиться по стенам мембраны, вычищая ее от лишних мешающих частиц. Секунда, две… Когда у противника осталось примерно две трети запасов энергии, я мельком оценил состояние твоего резерва, предупредительно дернул связь и понадеялся, что ты все поймешь правильно. А после ее разорвал. Крикнул тебе с Нисеем вслух: — Страхуйте систему! — и… Там, на Эрде, в столице, на посвящении у Ферданта в храме Арэ, мне стало плохо: чужая энергия влилась, и меня почти разорвало противоречиями. Только и оставалось, что стоять, сцепив зубы, и ждать, когда это закончится. Я решил использовать аналогичную схему. Я не жертва этого божка, я не буду церемониться. Раскрыл источник, сделал поток мощным и широким - река силы. Противник практически утонул в приказе: «не двигаться». Я смотрел через мутную глухую стену иным зрением: нашего недоброжелателя заполнило моей энергией. Весь свободный резерв был забит. Он попытался что-то сделать и потерял из резерва толику. Эта толика заполнилась мной. И противник замер. Теперь божок стоял за стеной, а я все сильнее натягивал «поводок»: при каждой попытке сделать хоть что-нибудь контроль над его действиями лишь усиливался. — Отпусти… — проскрежетал его голос. — Опусти же… — Зачем? Ты неправильно разобрался в расстановке сил. И проиграл. Сворачивай систему. Он не мог не подчиниться — мое «стоять» сменилось на «свернуть систему». Проще было не сопротивляться. И он сделал то, что я хотел. Мы оказались на храмовой аллее. *** — Безобразничаешь… — раздался сухой надтреснутый голос сбоку, и я обернулся. Связь с «пленным», впрочем, не разорвал, и он стоял теперь все в том же человеческом облике, как раз рядом с говорившим. Старик. Монах со спокойными глазами. Ушла секунда, чтобы я его вспомнил: именно с ним ты разговаривал в тот день, в видении с Сеймеем. Тот самый буддийский монах, который рассказал тебе притчу про луну. Про то, что луну украсть невозможно. Хитрый старый бог… Он поглядывал на моего пленника и устало качал головой, попрекая: — Хоши… Ну, непоседливая ты душа… Сколько раз тебе говорили, что рано или поздно нарвешься на неприятности, — взгляд блеклых глаз метнулся ко мне. — Прости, безымянный. Он еще очень молод и импульсивен… Чтобы воспитать в себе характер, нужно много времени… Как ты поживаешь? Ладно. Этот вроде не агрессивный. Рассмотрел старика внимательнее: невзрачный, лысый, одним словом — неприметный, если бы не традиционно-яркая для буддистов кэса. — Вашими молитвами, преподобный — усмехнулся я, забавляясь тем, что бог расхаживает в облике служителя культа. Старик вновь покачал головой и вздохнул: — Ну что же. Пойдемте внутрь. Возлюбленные, пойдемте с нами. Все-таки это в некотором роде дело семейное… Я оглянулся. Сеймей держал Акаме за локоть. Выражение лица такое, будто бы все происходит так, как он и предполагал, только ушки прижаты, как если бы их владелец вот-вот бросится наутек. Он поймал мой взгляд. Попытался во мне что-то прочесть, после — быстро обдумать и, наконец, согласно кивнул. Я кивнул в ответ — будто бы у Возлюбленных была возможность отказаться. Монах неспешно побрел к храму, пленный божок — за ним. Я взял тебя за руку, но связь так и не восстановил. Твоя ладонь на ощупь была чуть влажной — еще бы, такой резкий переход от детских игр с Кеем до реального конфликта. Но, пожалуй, это единственное, что свидетельствовало о каких бы то ни было эмоциях. Ни по лицу, ни по осанке — ничего не прочесть. Ты лишь раз сжал мои пальцы, отзываясь на прикосновение, и первым двинулся вперед, за монахом. Сеймей с Акаме за нами. Когда мы пересекли порог датсана, я напрягся — ты чувствуешь? За дверью расположился короткий темный коридор, а после — квадратный зал. Традиционные желтые, оранжевые цвета, низкая деревянная мебель, подвешенные талисманы, расставленные фигурки десяти будд. Шесть колонн в два ряда, полумрак и свечи — окон в зале не было. Но… Эта комната — «плотная» система. Почти такая, какую создал Кей. Я внимательно начал вглядываться в детали. Нет, не в мебель или флажки, а в то, каким образом тут работает обеспечение — система не была полностью изолирована, но, судя по устройству, была создана довольно давно и для людей — мое, в общем-то, человеческое тело чувствовало себя здесь комфортно. Мы с тобой остались стоять недалеко от «входа», Сей с Акаме отошли в сторону и постарались скрыться в тени одного из будд — что ж, я понимал их желание не отсвечивать. Мой пленник, Хоши, проследовал за стариком вглубь, занял место у одной из колонн и сел на пятки. Сделал он это так привычно, будто там и находилось его место. Я продолжил следить за монахом: он, выйдя на середину зала, звучно хлопнул в ладоши. Зал от раскатистого хлопка задребезжал, все заходило ходуном, как от землетрясения, еле слышно в резонанс загудел невидимый гонг. Воздух сделался более тягучим, появился аромат раскуренных благовоний. Я хмыкнул: спецэффекты. Для кого? Для тебя или для Возлюбленных? А через секунду я понял. Совет. Ну что же. Хорошо. Не надо будет ждать. По правде, я начал нервничать. Я не боялся за себя, почти не опасался за тебя. А вот Сеймей… Уж не знаю, что для брата стало причиной выбора места, но похоже, история вокруг него раскручивалась, все набирая и набирая обороты. И то, что Возлюбленные были у местного пантеона на карандаше, я прекрасно помнил. После разговора со «Спрутом» у меня не было сомнений, что за ними пристально следят местные боги. Последствия могли быть любыми. Для брата теперь оставалось только два варианта: или влиться в уже сложившуюся структуру и пытаться действовать изнутри, или оказаться на обочине. Я вздохнул. В зале начали появляться другие человеческие фигуры — мужчин, женщин, детей и стариков. Я увидел Мичико и искоса поглядывавшую на нас Рэй. Провидица лишь на мгновение остановила на нас взгляд и коротко смежила веки в знак приветствия. Пришедшие на призыв монаха расположились по обе стороны от входа, кто-то расселся на полу. Кто-то остался стоять. К Хоши подошла ничем особо не примечательная женщина, посмотрела на него с укором, прямо как мать на провинившегося сына и, тяжело вздохнув, встала у него за его спиной. Его Жертва. Женщина обернулась на меня. Взгляд ее тяжелел с каждой секундой. Под конец она поджала губы, а после гордо подняла подбородок. У меня появилось ощущение, что меня отчитывают за то, что я обидел ребенка. Хоши не дитя. Мне его не жалко. И не надо на меня так смотреть. Когда зал наполнился, через иллюзию двери вошла девочка лет семи. В коротких шортах, желтой майке до пупка, с золотистыми патлами, торчащими во все стороны. Перемазанная и чумазая, она излучала такую довольную жизнерадостность, что не улыбнуться не представлялось возможным. Когда она подошла к монаху и взяла его за руку, то я понял, откуда у старика в глазах вспыхивают сполохи-чертенята. Странная пара, но гармоничная. — Де! — начала тягать старика за руку девчонка. — Что ты всех собрал? Из-за них? — ее палец ткнулся в нашу с тобой сторону. Монах кивнул. Девчонка задумалась. А после шлепнулась на попу прямо там где стояла. Достала из кармана телефон и, перед тем как уткнуться в экран, посмотрела на старика сурово. Важно заявила: — Руководи, — и по залу начала разноситься какая-то дурацкая плоская музыка из игры на телефоне. Она там в «змейку» играет? Я ничему, по-моему, удивиться уже не мог. К подобным выкрутасам я привык — Кей и не такое проделывал. У меня иммунитет. Глянул на тебя — нормально. Покосился на Возлюбленных: у Сеймея дергалось ушко, а Акаме происходящее, похоже, начало даже забавлять. Он сдерживал улыбку и немного растеряно озирался по сторонам — пытался ловить все изменения. — Мы собрались, чтобы обсудить непростую ситуацию… — Де? — не отрываясь от телефона проговорила девочка. — Что, Ами? — Там еще двое в углу. — Я знаю, Ами. Спасибо. — Угу. Давай на них сначала посмотрим? Ай, черт… — Ами оторвала взгляд от игры, и перевела его туда, где стояли Возлюбленные. Махнула рукой, подзывая брата с Нисеем так фривольно, как сделал бы это главарь разбойников. Сеймей занервничал — заметно по резким, неловким движениям. Он было заупирался, но вовремя перевел взгляд на меня. Советуешься? Ну… На твоем месте я бы не стал сейчас сопротивляться: расклад сил не в твою пользу… Я смежил веки. Брат в ответ поджал губы, навострил ушки, схватил за руку Акаме и шагнул из тени на свет. Теперь они стояли посередине. Оба ко мне спиной, и я не видел их лиц, подметил только, что у Сеймея иногда подрагивают пальцы. — Вы плохие, — заявила девчонка и сложила руки на груди. — Де? — Возлюбленные. За вами числится семнадцать нападений, восемь эпизодов мошенничества, четыре грабежа. Вы проигнорировали установленные правила и нарушили закон. Это требует соответствующего наказания. Вы согласны? Сеймей прижал ушки, и мне представилось, будто ощерился. Он крепче взял за руку Акаме. Они так и застыли в тишине зала. Нисей держал спину прямой, но спустя минуту тяжелого ожидания, выдохнул: — Заебись просто, — и это прозвучало громче, чем он на то, должно быть, рассчитывал.* Ами посмотрела на него пристально, поднялась на ноги. Заложила руки за спину и сделала шаг к деду, стоящему в середине. Задумчиво вытянула губы. Потопала ногой, явно что-то прикидывая в уме. Покосилась на деда, громко цокнула языком. Протянула: — Дааа… — вернулась на место, уселась и опять взяла в руки мобильник. — Де? А дядя Набуюки уже ушел? — Ушел. — А благословение есть? Я сказал быстрее, чем в голове достроилась осознанная цепочка: — У меня его благословение. Я передам его. Набуюки. Эбису. В памяти всплыло — «назови мое имя на совете…». Нисей со своим непонятным акцентом… Эбису… и иностранные словечки… Я едва сдержал улыбку. Девочка удостоила меня долгого, не в меру взрослого взгляда. В зале раздался взрослый женский голос: — Я подтверждаю. Я наблюдала. Чистая жертва проводила Эбису на цикл перерождения, — теперь на меня пристально смотрела и Рей. Ами вздохнула. — Так и быть. Де?.. Старик удивленно посмотрел с высоты своего роста на лохматую девчоночью макушку, пожал плечами, а после заговорил торжественно и громко: — Именем Верховной Аматерасу повелеваю: назначить наказание Возлюбленным в виде лишения имени… Сеймей дернулся и сжал кулаки. Старик продолжил: — …путем присвоения Имени Эбису. Назначить норматив: пять чудес в день. На обучение отвести срок один год. Все чудеса, накопленные за данный период, должны быть отработаны в течение последующих трех лет с момента вступления Имени в Силу. Верховная согласно кивнула и в зале опять раздалась плоская дурацкая музычка. Нисей выкрикнул: — Что? Да что это все означает? Брат сделал шаг с разворотом и теперь попеременно смотрел то на меня, то на монаха. Лицо старика смягчилось, впрочем, в глазах внезапно заплясали чертенята: — А это значит, юноша, что тебе придется много учиться. Если хочешь жить, конечно. И выполнять определенною работу: лечить детей, помогать рыбакам, носить в лавки удачу. Я знаю, ты любишь разрушать. Возможно, в будущем, вы продвинетесь по карьерной лестнице. Посмотрим. Но знай, мальчик: теперь все будут видеть тебя как на ладони, и ни одна подлость не удастся. А чтобы стать сильнее, вам обоим придется научиться еще и отдавать. Теперь вы свободны. Пока что. Идите, мы с вами свяжемся. И я услышал, как перед тем, как исчезнуть в сотворенном стариком пространственном коридоре, Нисей обронил: — Сей, объясни мне, что происходит… И новонареченные исчезли из зала. За них, пока что, можно было не переживать. А вот мы с тобой остались стоять перед Советом.