Потерять всё и обрести желаемое

Прижимая книги к груди, я, словно привидение, шла по коридору учебного заведения, не обращая внимания на людей вокруг. Я чувствовала себя виноватой. Если Сэм прав, то я никудышная Сальваторе. Но как так вышло, что он мне открылся? Я с болью в сердце вспоминала видения, которые передо мной предстали картинами страданий моего наставника. Казалось, вся его жизнь сплошной ком отчаяния. Но ведь он не ведёт себя как несчастный. Лаконичность его предложений, сияющая улыбка, замечательное настроение и обоняние говорили совершенно об обратном. Из этого исходит, что либо мне всё это лишь привиделось, либо Винсент хороший актёр. И я не знаю, что из этого хуже. Мне хотелось знать больше. Впервые меня настигло чувство "здесь и сейчас" - когда немедленно жаждала познать внутреннюю вселенную своего наставника. В эту секунду он показался мне настолько разносторонним, непредсказуемым, тайным, недоступным. Ограниченность влечёт за собой бешеное любопытство. Моё внимание привлекла девушка, идущая мне навстречу. Она с трудом пробиралась сквозь толпу. Её скованность поражала. Испуганный взгляд бегло нависал над окружающими. Учебники крепко прижаты к груди. Страх незнакомки оказался заразным, при этом вызвав любопытство. Поведение новенькой было не столько нетипичным, как её неординарная внешность. Волосы разделял прямой пробор, который делил причёску на аккуратные белые и черные пряди. Слегка вьющиеся локоны облегали её скулы; шея открыта. Желтая парка и синие джинсы отлично подчёркивали её красивую фигуру. Казалось бы, всё идеально, но лишь на первый взгляд. В один момент этот милый фрик столкнулся с одной из пафосных девушек из нашей аудитории; учебники разбросались по полу. - Ты что, спишь на ходу? - возмутилась девица, бросив взгляд на собирающую книги новенькую. Необычная идеалистка быстро собрала свой реквизит, скрылась в аудитории справа; я проводила её взглядом. Что с ней не так? - Хей, детка, - знакомый шёпот со спины отдался в моем ухе. Я в замешательстве повернулась, увидев своего наставника. Его лицо по прежнему украшала сияющая улыбка и обаятельная укладка волос. Голубые глаза Стрельца пронзали меня насквозь, и мне казалось, что он знает о том, что я о нём думаю весь день. Но всё же я лелеяла ту маловероятную мыслишку, что мой наставник не обладает телепатией. Глубоко вздохнув, я забегала взглядом по уже безлюдному коридору, который словно по команде с появлением Винсента опустошился, предоставляя нам поговорить наедине. - Что ты здесь делаешь? - недоумевала я, сдвинув брови. Мой наставник усмехнулся краем рта, ещё ближе приблизившись ко мне. - Я подумал, что тебе понадобится это в скорем времени, - юноша достал из кармана джинсов ажурные трусики, которые были на мне вчера. Я растерянно бросила взгляд на белоснежное белье, после чего мигом выхватила его из руки парня, в надежде, что этого никто не заметил. - Это нельзя было сделать после того, как я вернусь с колледжа? - тихо спросила я, не решаясь поднять взгляд на Винсента; спрятала белье во внутренний карман пиджака. - Я решил, ты захочешь поговорить, - пожал плечами мой наставник. - О чём? - спросила я, на что юноша ухмыльнулся. - Ты так спрашиваешь, будто у нас нет тем для разговора. - Разве есть? - я всё больше раздражалась. Его провокационная речь выводила из себя, особенно, после того как он тайно взял мою интимную вещь. И к чему это было сделано? Может, в этом есть какой-то скрытый смысл? - Уйма, Сальваторе, - произнёс шепотом парень. - Но если ты хочешь знать, что конкретно я хотел бы обсудить, то я скажу. Идём. Винсент, нарушив моё личное пространство, повёл меня к выходу из здания, крепко держа за руку. Это было даже грубо, но я сдержалась ему возразить (интересно, почему). - Поскольку я являюсь твоим наставником, - начал Стрелец, - я должен внести свой вклад в твой будущий опыт. Для этого я должен полностью знать, с чем имею дело. Прежде всего, мне хотелось бы узнать тебя получше. Наш вчерашний физический контакт дал мне понять, что ты достаточно чувствительный человек, не считая того, что это был твой первый раз... - Погоди, - возразила я. - Я не готова сейчас это обсуждать. И вообще, у меня лекции ещё не закончились. - Ты правда хочешь вернуться к тем скучным ребятам, которые проходят материал, который им в жизни абсолютно не пригодиться? - удивлённо выгнул бровь Винсент, повернув голову ко мне. - Нет, но я должна быть там. - Запомни, детка, - он снова нарушил моё личное пространство, - никому ты ничего не должна. Ты защитница человечества, и не обязана слушать всю ту ересь, что вам талдычат преподаватели. Это не та система образования, которая тебе необходима. Тем более, ты сама прекрасно понимаешь, что Министерство Образования принуждает молодежь учить то, что в конечном итоге станет мусором. Знания должны быть долголетней пищей, а не легкоперевариваемыми отходами. Осознавая всю правоту Винсента, я прикрыла глаза. Этот парень умеет не только эффектно соблазнять, но и убеждать своей речью. Похоже, она не менее оперативная. Юноша, заметив, что мне нечего возразить на данную тему, прижал к себе. Я ткнулась носом в ложбинку между его ключицами. - Эта информация не предназначена для тебя. Ты гораздо выше этого. - Что это значит? - подняла голову я. - Пустая трата времени. Людей обучают тому, что видели их предки, но не тому, что было за гранью их зрения. Термин "образование" исходит от общеславянского "образ" - то есть "вид, "изображение", "икона", "пример", "способ". Иными словами, обучать видимому. К сожалению, homo sapiens привыкли доверять тому, что лицезреют. - Не все настолько примитивно мыслят. - Не все, но большинство. В том и весь минус: младшему поколению с давних времён пытаются показать власть человека лишь над тем, что зримо. Знаешь для чего это делается? Я в непонимании сдвинула брови. Его речь была абсурдной, но она выворачивала всё наизнанку. Трудно услышать то, что ты всегда знал, без цензуры. - Для того, чтобы никто не осознавал своё ничтожество. На самом деле, человек - это сплошное ограничение. Ему дано всего пять чувств, и правительство это прекрасно осознает и, дабы не сеять панику и не допустить отчаяние среди национальных меньшинств, Министерство Образования умышленно наделяет человека утопичной властью, наталкивая на мысль, что человек способен изменить мир. - Самое интересное то, - сардонически продолжил Винсент, - что все так увлеклись своей якобы властью, что забыли о собственной безопасности. Поэтому я подчеркиваю на том, что защищённость превыше всего. Переосмыслив услышанное, я решила задать вопрос, акцентируя внимание на каждом слове. - Как ты хочешь, чтобы я спасала это человечество, если оно теперь обладает манией величия и совершенно не думает о своей жизни? Предлагаешь каждого по очереди спускать с неба на землю? Несмотря на важность и серьезность заданного мною вопроса, Винсент улыбнулся. - Это всё станет известно на деле. Я понимаю, насколько бессмысленной ты теперь считаешь свою должность, но теория всегда отличается от практики. - Какой тогда в ней смысл? Немного отстранившись, мой наставник опустил взгляд, по всей видимости размышляя над ответом. - Она умеет разговаривать, - произнёс Винсент. Несколько часов подряд я со своим наставником говорили уже не о людях и их искажённом учреждении. Мы затронули тему не нашего правительства, а директорию высших посланных. Как оказалось, у этих существ есть свой Верховный Суд, который исполняет лишь одну функцию - приговаривание. - Куда отправляют виновных? - Их заставляют переживать боль потерпевшего. Причём, он не может со временем адаптироваться к нанесённым ощущениям, так как после каждого происшествия память стирается и возникает тот же эпизод, что в свою очередь оказывает аналогичное влияние первичному кадру. Для некоторых это может длится годами или даже столетиями. - Справедливо, - отметила я, но мой наставник опроверг эту мысль. - После срока нарушителям достаточно трудно вернуться к реальности, и чаще всего они просто становятся сумасшедшими. - Может, это слишком жестокое наказание? - В безумии есть свои плюсы. Ты начинаешь понимать многое из того, что не знал ранее, и это тебя губит. - Почему? Винсент смеется. - Потому что ты понятия не имеешь, что делать со всеми этими сведениями. Далее я спросила его про существование так называемых рая и ада. - Как правило, рай в понимании человека это добрая сторона, ад - зло. Я с чем-то из этого действительно согласен, но суть в том, что одно без другого существовать не может. Это как две стороны медали. Первая это Атлантида - родина высших посланных и их вечное пристанище, в случае, если им надоест на Земле. Второе - Асенсиат - место жительства анчибелов, то бишь демонов. Винсент извлёк из заднего кармана джинсов пачку "B&R", зажёг сигарету и, выдохнув дым, продолжил свой рассказ. - Высшие посланные принципиально не ладят с анчибелами. Но не потому, что они "зло", а просто потому что существа Атлантиды очень конфликтные личности. Они даже между собой способны устроить потасовку только для того, чтобы насолить сопернику. В этом и парадокс нашего общества: у нас всегда идёт гражданская война. - И вас это устраивает? - недоуменно спросила я. - Это нас роднит, - честно ответил мой наставник. - Дело генетики. Но это только первый аргумент. Второй это факт того, что у нас нет соперников. С Асенсиатом у нас нет связей. А любое живое существо запрограммировано по принципу жить-убивать. Поэтому если нет соперника извне, что мешает его отыскать среди своих. У нас царит абсолютная анархия. - А как же ваш Верховный Суд? - Я же говорил, он исполняет только одну функцию. Он не считается властью. Это словно небольшая охрана, которая к тому же довольно странно осуждает виновников, - Винсент сделал несколько затяжек, искурив уже половину косяка. - Я не люблю власть. Она всегда хочет казаться справедливой, но на деле оказывается сплошным комком дешевой аферы. Сумерки пленили горизонт, а мы продолжали обсуждать удивительные темы о мире, к которому я с недавних времен принадлежу. - Кажется, Алсу говорила, что вы являетесь моей персонификацией. То есть в каждом из вас троих я способна увидеть себя. С Асуной у меня общее то, что мы оба аналитики, Афродита добрая и милая. А что меня связывает с тобой? - задала вопрос назасыпку я. Винсент обернулся, наклонив голову набок и как-то странно на меня взглянул. Несколько секунд парень просто смотрел мне в глаза, словно пытаясь сформулировать множество доказательств в один объединяющий их термин. Затем подошёл ко мне вплотную. - А как ты думаешь? - от его шепота у меня побежали мурашки. Не успела я ответить, как он подхватил меня на руки; наши лица были на одном уровне, а мои ноги были по обе стороны его талии. - Я не думаю, - прямолинейно ответила я, в упор глядя ему в глаза. - Верно. В таких ситуациях следует отключать левое полушарие и пользоваться воздействием правого. - Как это относиться к нашим общим интересам? - Почему тебе нужно всё объяснять? - сладким голосом произнёс Винсент, пытаясь сомкнуть наши губы в поцелуе, но я отодвинула голову назад, давая ему возможность перефразировать сказанное. - Левое полушарие отвечает за аналитические способности существа подобно homo sapiens, правое - это творческая параллель сознания. Чаще всего люди пользуются первым вариантом, ибо они устроены таким образом, чтобы искать ответы на те или иные вопросы. Но на самом деле все разгадки таятся как раз в обратном. Это связано с тем, что аналитика дает один точный ответ, а созидание даёт тебе власть над теорией вероятности. Мой наставник вновь делает попытки поцеловать меня, но я не даю себя заткнуть. - И что дальше? - Я никогда не скрывал, что мой конёк это похоть. А тебе стоило бы признаться, что ты растлительница. В этот момент юноша прижал меня спиной к стене и достиг моих уст, сразив меня окончательно.