По одному шагу к пропасти

Боль утягивала за собой на дно. Я задыхалась, тонула, увязала. Отчаянно гребла руками в попытке ухватиться за что-нибудь, чтобы выпасть из этого состояния. Сквозь какую-то пелену доносились голоса, звучащие где-то вдалеке. Я пыталась ухватиться хотя бы за них, но сквозь пальцы просачивалась пустота. — Вот дура! — резануло по слуху слишком резко, от чего я мигом распахнула глаза. Надо мной возвышалась Полюшка. Злая, как все черти ада вместе взятые. Она смотрела, прищурив свои и так узкие глаза, на дне которых плескалось море из ярости. — Хартфилия, ты меня и на том свете доставать будешь? — Хотела бы я что-то сказать, да только подавилась воздухом и закашлялась. Целительница прискорбно вдохнула и закатила глаза. — Если бы я только знала, чем мне все это обернется, я бы тебя поганой метлой гнала до самого Крокуса. К своему дому и на километр не подпустила. Да я… — она продолжала сердито причитать и цокать каблуками по деревянному полу. Я же напрягла свои извилины, но вскоре это отразилось адской головной болью. Громко застонав, схватилась рукой и прижала ладошку ко лбу. — Что, голова болит? — Полюшка вновь нависла надо мной. Вдохнула и отстранилась, заковырявшись на тумбочке, прилегающей к койке. — Вот. Только по запаху я определила настой. Господи, Полюшка — это все же лучший лекарь на свете. — Ну и как твои ощущения в целом? — Херово, — прохрипела, едва шевеля губами. Женщина присела на стул и вдохнула, громко с явной досадой. — Ничего не помню. — Вспомнишь еще, такое бывает, когда происходит магический взрыв манны в сосуде. — Че…какой еще взрыв? — Давай я позже тебе все расскажу? Тебе сейчас нужна тишина и спокойствие, а загружать тебя терминами, равно убийству, — лекарша встала и обвела мое хмурое и скрюченное лицо взглядом. — Как только полегчает, обязательно все расскажу, а теперь спи, чертовка. — И вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Попытка все вспомнить закончилась провалом, а голова разболелась еще сильнее. Плюнув от души на все дерьмо, я повернулась на бок и устроилась поудобнее, желая как можно больше облегчить головную боль. Но проклятая тишина, как бомба замедленного действия. Было довольно удивительно — в гильдии, да еще посреди дня и тишина. Тишина и наша гильдия были как две параллельных прямые никогда и ни под каким углом не пересекающимся. Я повернулась на другой бок и приподнялась на кровати, пошарила на тумбе. Найдя спасительный пузырек, я сделала щедрый глоток и сморщилась. Обезболивающее было таким ядерным на вкус, но потерпеть было можно. В чем была — в длинной растянутой сорочке — в том и вышла, ковыляя и обнимая углы, спустилась с лестницы и оказалась на втором этаже. И сразу оказалась под прицелом зорких серых глаз. Дреяр смотрел на меня как на восьмое чудо света, не меньше. Его удивленный взгляд плавал по всему моему телу, но если бы раньше я бы, возможно смутилась и поспешила прикрыть грудь, так как сорочка была слишком тонкой и просвечивала мои темные ореолы сосков. То нынешняя я, даже и бровью не повела, а все так же цепляясь за все, что попадалось под руку, доползла до перил. Все тихо и мирно сидели за столами, заговорчески переговариваясь и как-то странно передергивая плечами, словно от холода. Я холода не чувствовала — мне было жарко, слишком жарко, я бы даже сняла эту тряпку, да боюсь слишком впечатлительные и извращенные товарищи поймут не так. — А чего…тихо так? — оглянулась я к команде громовержцев. Они к слову тоже сидели тихо, переговаривались шепотом и то редко. — Полюшка приказала молчать, сославшись на твое самочувствие, — ответил мне Джастин, после пары минут молчания. Я кивнула, скорее машинально, чем от понимания ситуации. — Но тебе явно лучше, чем Драгнилу, — хохотнул маг душ. — Тот, поди, еще смотрит розовые сны. Неплохо ты его так приложила. — И где только научилась? — фея махнула веером и отпила из кружки. Вопрос я оставила без ответа. Хоть убейте, совершенно не помню что произошло. Лишние мысли, заставили головную боль взвыть еще сильнее, а картина перед глазами пустилась в пляс. — Эй, эй, — Лексус схватил меня за кисть и оттянул от перил. — Не хватало, что б ты еще через перила навернулась и точно сдохла. Сядь, — Лексус усадил меня на свое место, а сам стал рядом. — Жопу отлежала, и решила развеяться? — фыркнул громовой убийца драконов. Я не ответила, схватившись за голову, старалась глубоко дышать и расслабиться, говорят, это помогает. Но кроме усиливающего головокружения, ничем особо не помогло. — Может, ее стоит отнести обратно в лазарет? Она синяя какая-то. — Хоть и перекрасилась в брюнетку, мозгов не прибавилось. — Горбатого могила исправит, — хохотнул Биск где-то рядом и это было последним, что я слышала, перед тем как темнота утянула меня на дно. *** Брюнетка обмякла в кресле и если бы не маг душ, вовремя подхвативший бессознательное тело, на тощем теле прибавилось бы синяков. — Черт, — прошипел главарь и похлопал девушку по щекам. Это мало чем помогло. Девушку словно вырубили и она напоминала бездушную куклу, когда ее трясли за плечи, в жалких попытках привести в чувства. Черные волосы напоминали гнездо чайки. На довольно милом, остром личике не было живого места — ссадины, расплывшиеся темно-синие синяки. Вся команда громовержцем наблюдала за боем с первых рядов. Своими глазами видели, как расцветали грязные пятна на теле уже во время боя. На Хартфилию невозможно было взглянуть без слез. Побитая, искореженная, едва дышащая и пугающе бледная — она напоминала труп. Слишком тонкие ноги, хотя раньше она жаловалась на лишний вес, но сейчас там было ни грамма лишнего жира. Брюнетка походила на модель, красивая, высокая с плавными формами. Она цепляла против воли. Словно внутри нее был магнит, все манил и манил взгляд против воли. Лексус глубоко вздохнул и аккуратно поднял бессознательное тело на руки. Хартфилия была слишком легкой. — Один хрен с тобой, — прошипел он, аккуратно укладывая на прохладные простыни. Пышная грудь ровно вздымалась, веки были расслаблены и казалось, что она действительно спит. Может так оно и было и этот обморок и не обморок вовсе — просто еще не отошла, вот и уснула по новой. Сон лучшее лекарство — подумал про себя Дреяр, накрывая сопящую девушку одеялом. Нравилась ли она ему? Лексус не соврет, если скажет «нет». Да, она была милой, да хорошая фигура, но на этом заканчивалось то, что даже не успело начаться. Хартфилия была обычной, серой, среднестатистической девушкой из всего количества. Блондин не был в курсе ссоры Харфилии и саламандра, но по глазам девушки понял, что парень вытворил такое, что на голову не натянешь. Было даже немного ее жаль. Она явно была на что-то сильно обижена. И эта обида переросла в жуткую месть и войну, где победитель будет стоять на самой вершине, а проигравший упадет к подножью и останется там навсегда. Хартфилия была непредсказуема. То исчезает, заставляя гильдию бегать как муравьи, в поисках ее холодного тела. То появляется из неоткуда. С новым цветом волос и с такой ненавистью в глазах, что, казалось, хватило бы на всех в гильдии. Появилась с силой убийц драконов, в этом, Лексус ни на грамм не сомневается ей помогла Полюшка. Безумная старуха согласилась на это и подписала себе пожизненный приговор. Целительница как с цепи сорвалась, когда ее привели и сказали, что ее верная подопечная как упала там, на улице, так и не просыпалась. На женщину было страшно смотреть, первым делом она кинулась к девушке, даже ухом не повела, на просьбы Штраус младшей, когда та щенком смотрела и просила осмотреть своего верного суженного. — Да что с ним станет! — не выдержала она и рявкнула на Штраус. — Полежит и вновь будет скакать как козлик. А если и помрет, так и еще лучше. Лиссана со слезами на глазах ушла, а целительница, причитая, проклиная бездушное тело брюнетки, лечила ее. — За какие ты мне грехи ее послал, Господи? Когда она закончила, все же заглянула и к саламандру. — Мда, — немногословно выдала лекарша, оглядев Драгнила. — И это, Хартфилия так постаралась? Зареванная Штраус кивнула и в надежде посмотрела на вдохнувшую женщину. — Ну что? — недовольно кинула она, и зыркнула на белокурую. — Такие раны подлатаю и все. Хартфилия узнает, что я ему помогла, прикопает вместе с тобой. Так что извини, но я на ее стороне. Женщина и впрямь только замотала раны бинтами, затянула шину на локте. Но делала она это с большой неохотой и некой брезгливостью, вспоминая горькие слезы бывшей заклинательницы. Вспоминая ее лицо, перекошенное от боли, она делала узел слишком тугим, проклиная Драгнила до десятого колена. — Слишком я к ней привязалась, — выдохнула она едва слышно. Люси была импульсивной, была яркой и смотря на ее, еще с золотыми локонами и ключами на поясе, Полюшка вспоминала себя. Вспоминала, что когда-то тоже хотела дарить людям жизни, спасать их, но натыкаясь на очередную неблагодарность в лицо, плюнула на это дело. Также когда-то сбежала и поселилась в этой Богом забытой хижине, а лечила только зверей. Люси была таким же наблюдателем, как и сама целительница. Они были похожи — одинаково не любили причинять людям вред, предпочитая лучше посмотреть на бой со стороны. Обе не любили драться, хотя приходилось, а потом мучились ночами пожираемые совестью. Женщина надеялась, что Хартфилия сделает то, что не смогла она в свои годы — сплотить хорошую команду. И у нее это получилось, если бы не тупоголовый ящер с чересчур, завышенной самооценкой. Женщина мечтала воплотить все свои несбывшиеся мечты через эту блондинку, да вот только не получилось. Все Драгнилу под хвост. — Чертовка, — прошептала она, едва касаясь холодного лба брюнетки. Она не зря тренировалась. Не зря пошла на такой риск, млея от одной мысли и представляя, как морда саламандра встретиться с ее кулаком. Она сменила магию, продала их, ради каких-то секунд ликования. Саламандр свергнут с вершины горы, и упал к ее подножью. Все. Сладкая месть, которой так яро желала Хартфилия, исполнилась в самом лучшем виде. И что теперь дальше? Что она будет делать дальше? Попросить вернуть ей ее магию заклинателя? Тогда она просто убьет ее на месте. И ее муки раз и навсегда закончатся, а она доживет свои годы спокойно, без лишней нервотрёпки.

***

Я уплыла в темноту и, черт знает, сколько я пробыла в этой темноте, но она постепенно стала приобретать очертания и стала похоже на сон. И только потом я поняла, что это — воспоминания о бое с саламандром. Проснулась я в небывалых чувствах. Чувство радости, лишнее самодовольство — окатило как цунами. Даже боль сковывающая о этого все тело, куда-то испарилась и ее место заняла легкость. Я вновь поднялась на кровати, прикрывая глаза и раз, за разом прокручивая в голове воспоминания, старясь не упускать ни один из моментов. Это было похоже на пьянящее чувство. Я хмелела и таяла, наконец, до конца осознавая, что саламандр где-то копошиться внизу, пока я взошла на гору славы. Главное — не забыться и не превратиться в самоуверенного Драгнила. Грудь высоко поднялась и медленно пустилась. Я улыбнулась, устало. Еще никогда не чувствовала такого удовлетворения. Жажда мести упала, укатила…оставив от себя на память…пустоту? Я помотала головой в разные стороны, отметая глупые мысли. Все хорошо. Теперь все хорошо. Будет все хорошо. Почувствовав ярую жажду, я поднялась с кровати и уже самостоятельно покинула лазарет, а затем, не спеша спустилась на второй этаж, где все так же продолжали восседать Громовержцы. — Можно воды? — Ела, кивнула и протянула мне высокий стакан, наполненный до краев холодной водой. — Спасибо, — довольно выдохнула я, когда осушила его полностью. — Полюшка заходила? — Нет, — помотал Фрид головой и отложил книгу в сторону, с интересом уставился на меня. — Ммм, может вы знаете, где мои вещи? — блондин, до этого, смотревший в потолок кинул на меня заинтересованный взгляд. Прошелся по моему телу шальным взглядом и поиграл бровями. — А чем тебя твой нынешний наряд не устраивает? — фыркнул он. — Всем, — я сморщила нос и скрестила руки на груди. Взгляд Лексуса, был до того голодный, что в миг стало не по себе. — Так что там с одеждой? — Вот, — фея добродушно протянула мне сверток, до этого лежавший у нее за спиной. За это получила недобрый взгляд от предводителя. — Эй, я хотел еще немного с ней поиграть, — проворчал блондин. — Найди себе другую игрушку, Дреяр, — не осталась я в долгу. Блондин перевел недовольный взгляд на меня. — Или что, дела настолько плохи, что ты уже заглядываешься на покалеченных и дохлых девушек? — Ага, — кивнул он и ухмыльнулся. — Дела настолько плохи, что приходиться пользоваться второсортными дурами. Я раздраженно прорычала. — Выбор есть всегда, Дреяр, — кинула я и даже не обращая на его гневные ругательства в спину, вернулась в лазарет переодеться. Вещи были подраны, но вполне неплохи и к тому же чистыми. Ничего, сейчас же пойду, пройдусь по магазинам. Уже на выходе я зацепилась глазами на черный бесформенный балахон, висящий на вешалке в углу. Балахон оказался моим плащом, довольно фыркнув, я накинула его на плечи. Прошла мимо ехидно ухмыляющегося Дреяра, даже не взглянув и не ответив ни на одну его шпильку. Только моя нога коснулась первой ступеньки, ведущей на первый этаж, на меня тут же все обратили внимание, пронизывая насквозь своими взглядами. Я не обращала на это внимание, спустилась и прошла к барной стойке. Мира добродушно улыбнулась и тут же засуетилась, делая мой любимый коктейль. — Вижу, ты в боевом настроении? — пошутила она, на мой мрачный вид. Я махнула на ее слова рукой. — Чертов Дреяр со своими тупыми шуточками. — Штраус посмеялась в кулак и протянула мне холодный напиток. — Так тихо, что даже страшно. — Так по приказу же Полюшки, — пожала белокурая плечами и облокотилась на барную стойку. — Ты б ее видела, злая как сам сатана. Я понимающе хмыкнула. Попробуй прожить с этой женщиной в течении полгода и не такое увидишь. Но мне было уже привычно и того былого страха при одном только ее упоминании не было. Я разве что, смеялась, смотря как другие тушуются и пытаются сбежать от ее метлы, пока таких, особо удачливых, не родилось. Мира разговаривала, отшучивалась, вела себя непринужденно, но я видела, как ее глаза горели любопытством, а на дне таилось миллионы вопросов. — Спрашивай, что тебя интересует, — наконец выдохнула я, не в силах больше смотреть как дьяволица кусает губы, но все же молчит. Мира довольно вспыхнула и сглотнула: — Из-за чего вы поссорились с Нацу? — Не ссорились мы, — повторила я слова, когда-то сказанные Грею. — Перед тем как сбежать — мы с Драгнилом провалили задание, и он тогда изрядно разозлился. А после, в поезде по пути в гильдию, я призналась ему в симпатии, — Мира громко охнула и я печально ухмыльнулась, но быстро стерла эту ухмылку. — Он отказал, а потом заявился ко мне домой и попросил покинуть гильдию якобы из-за того, что я слишком слаба и он уже устал спасать меня. Вот собственно и причина моего побега, — я подняла один уголок губ и глянула на Миражанну. Штраус молчала и выглядела потерянной — Я так сильно захотела доказать Нацу обратное, что пошла на такой риск, как смена магии, — глаза Миры до этого спокойно моргающие, распахнулись в ужасе. — Я отдала свои ключи Юкине, а потом обратилась к Полюшке с этой целью. Она, конечно, упиралась, но все же потом согласилась, — я спрятала свой смех в кашле, прикрыв рот кулаком. — По сей день жалеет об этом. Так я стал убийцей драконов второго поколения. — Поэтому Венди бегала к Полюшке? Тренировала тебя? — подкравшаяся Кана обдала звенящим запахом перегара. Я отшатнулась от нее и прикрыла нос рукой. Картежница недовольно подняла бровь. — Мой нюх слишком острый, Кана, — прошипела я и отвернулась от нее. — Да, Венди помогала мне освоить новые силы. — Тогда почему на ней не было твоего запаха? — к разговору подключился Гажил. — Полюшка тщательно скрывала тот факт, что я нахожусь у нее. — Почему? — Потому что это хотела я, — помявшись, скупо ответила я и пригубила клубничный напиток. — Если бы кто-то из вас учуял мой запах, приперлись бы туда и весь мой замысел полетел ко всем чертям. — И сколько у тебя лакрим? — донеслось со второго этажа. Мне не нужно было поворачиваться, что бы узнать, кто задал этот вопрос. Я прекрасно узнала обладателя по его хрипловатому и слишком наглому голосу. — Три, — прошипела сквозь плотно сжатые губы. Дреяр весело хмыкнул. — Да ладно тебе прибедняться, Хартфилия! А как же «секретная техника четырехкратного дракона»? Я заскрипела зубами и отчаянно желала провалиться под землю. Что б ты сдох, Дреяр со своим проклятым слухом. Что б у тебя уши завяли, мудак ты херов. Неужели так сложно было промолчать. Ярость, перекосившая мое лицо, была только в радость внуку мастера. Он спускался со старого этажа вальяжно — медленными шагами, воображая себя минимум наследником престола. Я только подумала, что расспросы закончиться и хоть какаю-то тайну я сохраню. Но Дреяр портил все планы. Бесцеремонно и совершенно бессовестно. — Тебе послышалось, — кинула я в ответ как можно правдоподобнее. Но блондин скептически хмыкнул. — Мне, убийце драконов и послышалось? — он торжествующе улыбнулся. — Ты, как одна из таких, как никто другой прекрасно знаешь, что нам не может слышаться всякое. Мы слышим на расстоянии километра, а твой шепот на расстоянии десяти метров услышит даже обычный человек с большими ушами. — Водный, алмазный, лунный и рубиновый — все мои элементы, — раздражено цыкнула и послала убийственный взгляд блондину. Тот только весело ухмыльнулся. — И как ты только выжила после такого? — восторженно прошипела Мира. — Для этого ведь нужен огромный сосуд, что бы туда поместилась вся мощь лакрим. — Чудом и с помощью Венди и Полюшки. Если бы не они, я бы сдохла из самовыгорания. Мой сосуд просто бы лопнул. А как мы все знаем, что маг без магии — не жилец. — И для чего такой риск? — протянула Кана. — Ради мести саламандру. Он давно просился, что бы его подвинули с пьедестала. — Я коротко пожала плечами. — Я была только рада исполнить его прихоть. — Это все ради мести? — послышался тонкий голос, и я перевела взгляд на болезненно бледную Лиссану. Красные глаза, мокрые ресницы, алые щеки. Бедная продолжала проливать слезы по саламандру. — Да, — наконец кивнула и фыркнула, видя как на дне бледно-синих глаз загорается злость. — И как — отомстила? — со всхлипом сорвалось с ее губ. — Это все ради каких-то слов? Люси! Я думала ты хорошая! Боже, я закатила глаза на такие громкие слова. Но кровь все же вскипела. Я зарычала, почувствовав как сила во мне поднимается из глубин раненой души. Лиссана ни имела права говорить такие слова. — Я тоже думала, что Нацу хороший, — ядовито прошипела и встала из-за барной стойки. — Но как видишь, наш хороший друг оказался и не, другом вовсе, и тем более не хорошим. Он прогнил на сквозь, Лиссана, приглянись и ты поймешь, что я права. — Ты не имела никакого права так калечить его! — Штраус выкрикнула это слишком громко, и я поморщилась от ее писка резанувшего по ушам, как по сердцу. — Лиссана, — окликнула ее Миражанна, смотря на сестру холодно. — Разборки Нацу и Люси только между ними и ты не имеешь право вмешиваться в их дела. Но девушка не слышала сестру. Она была обиженна и зла. И вся ее ненависть была направлена на меня. — Нацу дорог мне! Значит меня это тоже касается! — Штраус вытерла слезы с глаз и спустилась по лестнице, быстро преодолела разделяющее нас расстояние. — Ты могла отплатить ему словами, но не доводить до такого состояния! Она смотрела на меня снизу вверх. Я только сейчас заметила нашу разницу в росте. Год назад мы были на одном уровне. — Почему даже Полюшка на твоей стороне? — с голубых глаз опять покатились хрустальные слезы. Их горечь я ощущала на кончике языка. — Откуда мне знать? — рыкнула я, раздражаясь с каждой минутой все сильнее. Чего мне не хватало так это еще нравоучений от подружки саламандра. — Ты должна извиниться перед Нацу! Что? Боже, скажите, что мне это послышалось! Я не хочу осознавать эти слова. Лиссана, милая, очнись и заткнись, пожалуйста. Ты сама не понимаешь, что несешь и кому ты это говоришь. — С чего бы мне это перед ним извиняться? — я схватила кругленький и нежный подбородок магички. — Он был тем, кто предал меня первым, Лиссана. И это — все-то моя ему оплата. Ты никогда не поймешь боль моего сердце, глупая, — с нежностью обвела контур ее губ, а потом улыбнулась холодно, обнажая клыки.- Послушай совет старшей и умной сестры и не лезь в наше с ним дело, целее будешь. Я больше чем уверена, что Нацу, защита маленькой и бесполезной феи не нужна. Будь умнее меня, Лисс. Я отпустила подбородок ошарашенной девушки и, развернувшись на пятках, покинула гильдию. То, что не убивает, делает нас сильнее. Ты не убил меня, Нацу, ты сделал меня сильнее.