Alea jacta est

      Остров погибших кораблей       По давно уже безмолвной палубе разбившегося корабля Джек прошел в сумрачный зал, где проходил последний совет Братства. Как шумно здесь было когда-то, не то что теперь. Стук сапог эхом отражался от полусгнивших остатков корабельных корпусов, заменявших стены; ветер гулял по пустому залу, раскачивая висевший под потолком якорь с оплывшими свечами — единственный источник света. Их легкий парафиновый аромат смешивался с неприятным запахом плесени и затхлости. Воробей первые минуты морщился, а затем привык к этому воздуху, обошел вокруг истыканного шпагами уж совсем выцветшего глобуса, провел пальцем по столешнице и брезгливо сдул собравшуюся на кончике пальца серую пыль. Всё было заброшенно и забыто. Сколько лет здесь не проводилось важных и не очень собраний, пираты уж и позабыли об этом месте. Джек бы тоже позабыл, если бы не свет, горевший в бывшей капитанской каюте еще одного погибшего корабля, теперь служившей пристанищем Хранителю Кодекса пиратов.       Поднявшись по лестнице, Джек ненадолго застыл у входа, осматриваясь, а затем уселся на старую скрипящую бочку у стены. Звук, который она издала, был чем-то вроде дверного звонка и извещал хозяина комнаты о прибытии гостей.       Капитан Тиг заворочался на своей лежанке, зевнув, присел и вытянул длинные ноги вперед, водрузив их на грубо сколоченный деревянный столик. Сапоги его были истерты, одежда не являла той роскоши и качества, которые ей когда-то были присущи. Дорогой в прошлом красный камзол, атрибут Хранителя Кодекса, был изношен сильнее всего. Другой атрибут — шляпа, украшенная перьями, не венчала голову владельца, но лежала рядом, на случай, если понадобится. Темные волосы с намеком на седину, сплетенные в дреды, обрамляли изможденное, усталое лицо, озарившееся едва заметной улыбкой при виде сына.       — Джеки, я и не ждал тебя. Какими судьбами? — закуривая, спросил Эдвард.       — Да вот мимо проплывал, решил заглянуть, — отрешенно сказал Воробей.       — Так уж прямо мимо… — протянул Тиг, выдувая невесомые кольца дыма и разбавляя душный воздух комнаты.       — Слухи ходили, что ты неважно себя чувствуешь. Я и решил выяснить…       — И что выяснил?       — По-моему, и впрямь неважно, да? — почти шепотом спросил Джек.       — Видишь ли, сынок, не всегда пират умирает героем в сражении. Иногда бывает и просто, как монах в одинокой келье…       — Только с табаком и ромом, — пошутил Воробей.       — Да. Кстати, ром отменный, угощайся, — указывая пальцем на бутылку, подметил Эдвард.       Джек взял бутылку, покрутил ее в руках, а потом быстро откупорил и залпом выпил треть, причмокнув. Ром был действительно превосходный. Так и тянуло осушить бутыль полностью и впасть в беспамятство. Но то ли этика, то ли совесть, то ли обе сразу заставили Воробья отставить бутылку и продолжить разговор по душам, но не по душе Джеку.       — Слышал, объявился отпрыск Черного Барта, — начал Тиг, вслед за сыном испив немного рома.       — Бартоломью Робертса? У него были дети?       — По всей видимости, этот родился до того, как Барт стал пиратом, где-то на суше. Вырос, был капером у англичан…       — Капер, — презрительно пробормотал Джек.       — Теперь решил стать на путь пиратства, как отец.       — Гнать его в шею. Он заслан, я уверен.       — Его фамилия защищает его до поры до времени. Тем более, он собрал неплохой флот, захватив несколько британских военных и торговых суден, многие пираты пошли к нему на службу. Грезит о втором "золотом" веке пиратства.       — Что за корабль у него?       — Он промышляет на том же корабле, на каком раньше был капером. Уж не знаю, как он назывался в британском флоте, только теперь Робертс переименовал его в «Мятежник», сделал флагманом.       — Фантазии-то на названия у него нет, — вслух подумал Джек, про себя отметив, какое удачное имя он дал собственному паруснику.       — Название тут значения не имеет. Это линейный корабль, отлично вооруженный, любое судно в щепки превратит. Так что будь осторожен при встрече с ним.       — Так может, лучше завести дружбу с этим Робертсом? Войти в состав его флотилии, например.       — Тоже не советую. Он мыслит что-то грандиозное, но… трагическое. Думаю, ничего хорошего из его планов не выйдет. Посему просто держись подальше от него.       — Еще что посоветуешь?       — Напоследок? — спросил Тиг, закашлявшись. Голос его был утомленным, но мягким.       — Пусть и так, — помолчав с минуту, ответил Джек хмуро.       — Не дай себя в обиду. И оставайся Капитаном Джеком Воробьем до конца, — строго ответил Эдвард, чуть подался вперед и посмотрел прямо в глаза сыну, отчего Джек растерянно отвёл взгляд. Он не выдерживал гнетущего, требовательного взора темно-шоколадных глаз отца. А он все еще продолжал смотреть.       — Откуда тут такая сырость? — заметив черные пятна и капли воды на полу, поинтересовался Джек.       — Море подступает. Во время прилива затапливает порой, — объяснил Эдвард устало и откинулся на спину.       — Что-то же надо сделать, — сказал Джек.       — Не надо. Старое разрушится, на его место придет новое. Таков закон жизни. И не стоит ему противиться.       Тиг взял свою шляпу, встряхнул её, смахнул осевшую пыль и надел на голову. Приподняв её поля, он кивнул сыну на прощание. Воробей в ответ глубоко вздохнул, поднялся и, тоже откланявшись, направился к выходу. Шел он медленно, у самой двери обернулся, зорко оглядел комнату, будто проверяя, не забыл ли чего, а сам старался оставить в памяти все, что видел сейчас, и кого видел сейчас. Тиг уже прикрыл глаза, полудремал и не видел, что Джек вновь смотрит на него. А у Джека вдруг неприятно защемило сердце. Как никогда прежде. Он не решался сделать шагу ни вперед, ни назад.       — Иди, — почти не разжимая губ, вдруг произнес Эдвард, не глядя на сына.       — Я еще зайду, — выдавил из себя Воробей и уже быстрыми решительными шагами двинулся к выходу.       Ночь звучала в бухте плеском волн, скрипом такелажа, криками пьяных пиратов из таверн. Джек вышел на покосившуюся пристань, у которой швартовалась «Черная Жемчужина», становившаяся в белоснежном свете луны еще более прекрасным кораблем, чем под лучами палящего солнца. Обведя судно любовным взглядом и убедившись, что оно в полном порядке, Воробей поплелся обратно, чтобы встретить доброе утро в кабаке. По пути он желал найти себе компанию, чтобы было с кем потрепать языком, и компания подвернулась сама собой.       — Джек! Кэп! Есть новости, — уже захмелевший, со слипшимися от алкоголя усами и блуждающими глазами, но еще твердо стоящий на ногах мистер Гиббс окликнул Воробья. Капитан ровной походкой направился навстречу старпому, а Джошами почти бежал к нему.       — Хорошие или плохие? — заинтригованно поинтересовался пират, когда Гиббс встал перед ним, как лист перед травой.       — Что-то среднее. Я видел сейчас ту девицу, из испанского монастыря.       — Которую из?       — Ту, темноволосую…       — Я блондинок-испанок не встречал, Гиббс.       — Ну ту, что Черной Бороды то ли дочь, то ли жена была… Подзабыл имечко.       — Анжелика? — удивился Джек, выпучив глаза.       — Точно! — воскликнул старпом радостно. — Она самая.       — Каким ветром ее только занесло сюда, — задумчиво произнес капитан, хватая старпома за плечо. — Отведи-ка меня туда, где ты ее видел.       Гиббс широкими шагами направился в ту сторону, откуда пришёл, и Воробей порой не поспевал за ним. Вскоре они добрались до известного питейного заведения города — кабака «Винная река». В несоответствии с названием вин здесь никогда не подавали, зато ром и иные напитки, близкие ему по крепости, каждый вечер лились настоящей рекой. И сейчас, когда Джек и Джошами вошли внутрь, здесь все было точно так же. Двое пиратов позади них, ввалившись в кабак, толкнули Воробья и Гиббса в толпу пьяных матросов, которые оказались крайне недовольны вторжением и подняли возмущенный галдеж по поводу двух зевак, ворвавшихся в их круг.       — Мы уже уходим, уходим, — руками отстраняя от себя напирающих со всех сторон пиратов, примирительно произнес Джек. Вдруг гам моряков перешел в шепот, они расступились и притаились, открывая Воробью и его старпому обзор длинного стола, богато уставленного полными и пустыми бутылками рома и аппетитными блюдами. За столом сидел лишь один мужчина лет сорока, с черными немного вьющимися волосами по плечи, без бороды, но с легкой небритостью. Скулы были четко очерчены, карие глаза блестели из-под полей небольшой черной шляпы. Темно-коричневый кожаный пиджак был застегнут на все пуговицы, на воротнике аккуратно лежал светло-бежевый воротник рубашки. Увидев Джека, мужчина поднялся из-за стола, и Воробей с неудовольствием отметил, что незнакомец был порядком выше него.       — Капитан Джек Воробей, не так ли? — вежливо узнал мужчина, протягивая руку для приветствия.       — Всё верно, вы даже не забыли упомянуть, что я капитан, это редкость, — язвительно произнес Джек, пожимая руку собеседника.       — Я тоже не люблю, когда опускают такое высокое звание. Капитан Том Робертс, — представился мужчина в свою очередь.       Джек замер на секунду, разглядывая сына знаменитого Черного Барта. Джек видел его лишь однажды, но лицо Робертса запомнилось ему весьма неплохо, и теперь Воробей узнавал сходные черты в лице Томаса. От него в большей степени веяло аристократизмом, нежели пиратством, и этот аккуратный, ухоженный и опрятный мужчина выделялся на фоне остальных собравшихся в кабаке оборванцев. Его отец был точно таким же: хорошо одетым, воспитанным, манерным. Всё это не нравилось Джеку и в Черном Барте, а теперь и в его сынке. Ничего не выдавало в нем пирата, и это очень насторожило Воробья.       — Выпьете? Я был бы не прочь с вами побеседовать, — махнув рукой над столом, сказал Робертс.       — Истинный пират никогда не откажется выпить, — ответил Джек, присаживаясь на лавку напротив Томаса. Тот подозвал одного из матросов и повелел наполнить чарки, что немедленно было исполнено. Мистер Гиббс сиротливо стоял в стороне, с завистью наблюдая за своим капитаном.       Робертс и Воробей чокнулись чарками и вмиг осушили их. Том принялся закусывать рыбой, ел молча и не смотрел на Воробья. Джек ждал вопросов, а Робертс не спешил их задавать. Он жестом приказал наполнить еще по чарке, и вновь они были мгновенно испиты до дна.       — Знаете, отпала охота говорить о делах, — вытирая каплю рома, упавшую на рукав пиджака, заявил Робертс.       — Вы имели какое-то дело ко мне? — спросил Джек подозрительно.       — Ничего конкретного. Лучше вот что мне скажите: можно ли в этом городе сыскать хороших женщин на вечер?       — Таких женщин лучше поискать на Тортуге. Тут дамочек вообще не сыщешь.       — Разве? — удивился Робертс. — А я слыхал об одной испанке. Недавно, кажется, прибыла сюда. Говорят, горяча и пылка, как огонь в жерле вулкана.       — Не имею понятия, о ком вы, — соврал Джек.       — Имя такое простое… Вспомнил: Анжелика! Жаль, что вы не знаете её.       — Может, еще успеем познакомиться.       — После меня будете, — расхохотался вдруг Робертс, отбросив все приличия, раньше как будто стеснявшие его. Джек наклонил голову, прищурился. Сейчас этот Томас, заливающийся смехом, был очень похож на пирата — наглого, упрямого, жестокого. Эта двуличность весьма смутила Воробья. Он встал из-за стола, ляпнул прекратившему смеяться Робертсу что-то невнятное о паре встреч, которые ему были назначены в эту ночь, подхватил мистера Гиббса под руку и быстро вышел вон из «Винной реки».