Джон в неуверенности застыл возле дверного проёма, переминаясь с ноги на ногу. Напряжённый кулак нервно висел в воздухе, неспособный встретиться с дверью, ведущей в покои его Королевы. То, что он собирался сделать, не отличалось честью и благородством… а было лишь глупым порывом любви и желания, как у незрелого юнца. Но всё же он был здесь, его собственные вероломные ноги завели его сюда, несмотря на благородные позывы. На это не было времени, ведь зима уже здесь. Но они плыли на север с армией, и не то чтобы у него не оставалось времени для самого себя, просто сейчас ему уже нечего было терять. Отрицание своей любви к ней не поможет им добраться до севера быстрее.
Но что, если она отвергнет его? Это был серьёзный вопрос, над которым он бился часами, пока неустанно расхаживал по комнате, прежде чем ноги задвигались сами по себе и притащили его сюда. Сейчас эти мысли начали преследовать его снова. Что, если она хлопнет перед ним дверью, как ушла прочь в тот раз, когда он убедил её отправиться в путешествие вместе. «Сейчас неподходящее время», — уверял он себя. «Я вонзаю нож в её сердце, чёрт бы меня побрал», — была его последняя мысль до того, как все сомнения исчезли, и он нашёл в себе смелость постучать.
Дени была удивлена. Кому понадобилось стучать в дверь в столь поздний час? Она ухмыльнулась при мысли, что это может быть Король Севера с вечно задумчивым выражением лица. «Девчоночьи мечты», — подумала она. Открыв дверь, она лишь обнаружила, что там действительно стоял он и тоскливо смотрел на неё своими красивыми таинственными глазами. Невысказанный вопрос крылся в её глубинах, пронзая душу. Она знала, что выглядит слишком хорошо. Она не могла перестать всё время думать о нём с тех пор, как его взгляд безмолвно молил не покидать его постель. Она не была уверена, как с этим быть, и также она не была уверена, как отнесётся к этому ночному свиданию. Джон Сноу был весьма немногословным человеком, и только когда дело доходило до выражения своих чувств, она замечала его пылающий взор. Его трудно понять. Но где-то глубоко внутри, она знала, что он постучится к ней, знала с тех пор, как он попросил её плыть вместе с ним.
Отпустив плотно сжатую дверную ручку, она жестом пригласила его войти. К её ещё большему удивлению, он шагнул вперёд, не сказав ни слова, и затворил дверь, ни на секунду не отрывая от неё взгляд. Если лишь одним взором он мог увлечь её так далеко, она и представить не могла, что с ней сделают его губы. Поэтому она не сильно удивилась, когда он схватил её за талию и плотно прижал к двери.
Джон неуверенно выискивал её взгляд; она была его Королевой и по собственному признанию страдала от рук мужчин, поэтому он не хотел переходить границы. Погружаясь в пучины глубоких оттенков её глаз, он чувствовал влечение, а его губы сами собой тянулись к ней — он был не в силах этому помешать. Раньше он видел в её взгляде стальную непреклонность, видел её на грани слёз, но такая теплота, нежность открылись ему впервые в этих потемневших от жгучего желания глазах. Его взгляд упал на пухлые розовые губы, которые он так хотел втянуть в себя, и его рука, всё ещё лежащая на её спине, крепко сжала её. Его ладонь, до сих пор сжимавшая ручку закрытой двери, медленно стянула заколку с её шелковистых серебряных волос. Отведя за ухо упавшую прядь, он сглотнул и, набравшись мужества, оторвал взгляд от её губ и снова перевёл на глаза.
Дени забыла, как дышать. Что-то столь естественное казалось ей таким сложным, когда всё её чувства были поглощены прекрасной симфонией его грубой и желанной хваткой, одновременно со сладкой и нежной лаской. Она резко вдохнула, словно втягивая его в себя. Её пальцы скользили по его рукам до тех пор, пока не улеглись на плечах. Потерявшись в желании, горевшем в его глазах, она подалась вперёд. Лишь, как только её губы стали нерешительно преодолевать дистанцию между ними, он погрузил руку в густые серебряные волосы и крепким душевным поцелуем прижал её к себе с таким животрепещущим пылом, которого она уж точно не ожидала от тихого и благородного Короля Севера. Возрождённая искра воспламенила каждый нерв тела, как никогда раньше, когда он безмолвно восхищался её губами. Ничто в жизни не казалось ей сейчас более правильным. Обвивая руками его плечи, она провела языком по изголодавшимся губам.
Ни разу ещё Джон не чувствовал себя столь живым, когда её язык проник в его рот и углубил их поцелуй. Он представлял себе этот момент чаще, чем в состоянии признать, но никогда реально не допускал возможность обвить её руками и целовать в нежные губы. Когда их языки пустились в горячую синхронную пляску, впервые с момента возвращения из бездны смерти он ощутил, что его холодное, мёртвое сердце разгорается ярким, пылающим пламенем жизни. Она была воплощением полной противоположности демонов, с которыми он бился годами. Именно она дала ему мерцающую надежду выжить этой зимой. Именно она заставила его поверить, что в жизни есть ещё за что бороться, чем просто за выживание. Он никогда ещё не был поглощён столь горячей страстью к чему или к кому-либо, но в данный момент он прижимал Дейенерис Бурерождённую из дома Таргариенов к двери и пировал на её губах, через пару часов после того, как поклялся принадлежать только ей. Разминая и прикусывая её губы, он вдруг осознал, что его сердце уже не единственный орган, неистово пульсирующий ради неё. Он позволил своей руке на талии мягко скользнуть вверх к груди, пока губы жадно исследовали её шею.
Дени надоела броня, которая была на нём с момента их встречи. Даже сейчас, он вошёл в каюту в защите и поднятыми барьерами, удерживая её от объятий человека, внутри этого закалённого внешнего панциря. Она желала, чтобы между ними не было ничего. Расстегнув пряжки на его плечах, она освободила его от любимой брони, и тяжелый кусок варёной кожи упал к ногам. Когда её руки скользнули по его груди с целью снять шерстяной жилет, то он отстранился и практически сдёрнул её собственный плащ. Его взгляд темнел похотью и, пробежавшись по ней с головы до ног, обнаружил обтягивающее чёрное шёлковое платье со складчатыми юбками внизу. О, как же он жаждал его сорвать.
Разорванное на куски платье пошло вслед за бронёй и плащом на дощатый пол, и он перевёл свои обжигающие мокрые поцелуи с ключиц на грудь. Мягко сжимая и стискивая соски, он стал пробираться южнее, умирая от желания поцеловать её там, пока она будет стонать от удовольствия.
Держа глаза закрытыми, Дени позволила своей голове опуститься на деревянную дверь и запустила пальцы в его бороду, пока он прижимал лицо к её животу и покрывал его поцелуями. Она пропустила грубые мозолистые руки, возлёгшие на её груди, когда он вдруг оставил их и принялся стаскивать с неё бриджи и оставшуюся мелкую одежду. Она думала, что он вернётся с новыми поцелуями, поэтому была удивлена, когда он раздвинул её ноги так широко, как позволяла одежда, всё ещё цеплявшаяся за сапоги и погрузил свои пальцы прямо в нежную кожу меж её бедер. Она несколько раз смущённо моргнула, заметив, что он опустился перед ней на колени.
— Что ж, сейчас я вижу, вы уже согласны преклонить своё колено? — хитро изогнув лоб, хихикнула она. С дерзкой улыбкой, растянувшей уголки рта, Джон покачал головой и быстро нырнул, чтобы просунуть язык в промежность, и найти комок сокровенных нервных окончаний, который он неоднократно обвёл языком, чтобы поддразнить. Прижавшись к складкам, он погрузил язык в самую сердцевину, чтобы почувствовать её вкус. Едва попробовав, он уже жаждал большего. Дыша в её хорошо ухоженный холмик тонких серебристо-золотых волос, он заметил что-то необычное. «Она что, использует там духи?» — удивлённо подумал Джон. Это было… что-то новое… должно быть доселе неведомое, а может, просто её королевская особенность. Это было не похоже на то, с чем ему приходилось иметь дело, но что бы это ни было, оно было чертовски опьяняющим. Пропуская клитор сквозь свои губы, он нежно поцеловал её, прежде чем язык начал натиск на набухшее и пульсирующее сладкое местечко, которое до сих пор оставил без внимания… и да начнётся волчий пир.
Дени закатила глаза и схватила рукой его волосы цвета воронова крыла, чтобы покрепче прижать его губы к своему телу, и жизнь от этого делалась слаще, поскольку казалось, что это какое-то колдовство, которое он совершает над ней. Крики и стоны, наравне с волнами удовольствия захлёстывали сильнее, чем когда-либо в жизни, сокрушая и поглощая её целиком. Бывало, что приходилось самой ласкать себя ночью, когда ей было одиноко, бывало, что кто-то другой ласкал её, но никогда её не целовали и не поглощали настолько страстно и сокровенно, что она почувствовала, как по внутренностям прошёл разряд, словно от удара молнией, а по венам заструилось жидкое пламя. Оставляя на двери глубокие царапины своими ногтями, она с любопытством подумала: «Насколько же прекрасно разрушение оков, которое принёс ей Джон Сноу. Интересно, лорды Вестероса любят своих леди таким же образом?» Несмотря на свои тщетные попытки сдерживать стоны, она взвизгнула, когда почувствовала два холодных пальца, входящих в её пылающее лоно. Дрожа от возбуждения, она прикусила губу, чтобы немного уменьшить свою реакцию на внезапное вторжение. Ноги затряслись, бёдра начали колыхаться, когда она обнаружила себя полностью отрезанной от внешнего мира, а её душа раскалывалась на куски.
Джон впитывал в себя каждую каплю её возбуждения. Он был движим одним-единственным желанием — заставить её кричать. В последний раз сжав её бедра, он скользнул ладонью к животу, чтобы прижать её к полу. Джон чувствовал, как её тело содрогается вокруг его пальцев, когда она начала корчиться и извиваться в своём прижатом положении. Он слышал жадно хватающую воздух Дени и сделал отчаянную попытку высвободить крики, запертые в глотке. Он не выказывал никакого милосердия, лишь вылизывая её с ещё большим пылом, пока она не достигла экстаза с самым прекрасным вскриком, который он когда-либо слышал в своей жизни. Музыка для его ушей, и сейчас он хотел слышать её громче и чаще, ибо он обнаружил своё самое обожаемое звучание во всём мире. Вкусив каждую каплю своей победы, он обвил её руками и понёс в кровать.
Немного отойдя от ощущений оргазма, Дени обнаружила себя лежащей на краю постели. Она провела рукой по волосам, пока грудная клетка начала понемногу успокаиваться, и нашарила точку опоры, только для того, чтобы внять прекрасному виду раздевающего её Джона. Стянув сапоги, вместе с висящей на них одеждой, она соблазнительно поползла в изголовье кровати и улеглась на бок. Приподнявшись на упёртом в подушку локте, она опустила голову на ладонь, чтобы полюбоваться представлением, как настоящая королева, ожидающая развлечения. Удивлённо глядя на него, она удовлетворённо выдохнула:
— Это было потрясающе…
Запустив руку за шею, он взглянул на неё, с трудом поднявшись на ноги, рассмеялся и потянул за концы туники, обнажая мускулистое тело.
— А тебе идёт, — в ответ рассмеялась она. Её игривость быстро исчезла, когда взгляд с клокочущей яростью упал на большое количество шрамов на его груди, кем бы ни был тот, кто сделал это, но как только он стянул тунику через голову, она села и посмотрела ему прямо в глаза. Это определённо не было то, о чём ему было комфортно разговаривать, и она не хотела лишний раз об этом напоминать, что бы эти шрамы ни значили для него самого.
— Что мне идёт? — озадаченно спросил Джон.
— Этот смех… он так тебе идёт, — сказала она дразняще-командным тоном. — Тебе нужно почаще смеяться.
— Это приказ, Ваша милость? — спросил он, попутно избавляясь от каждого клочка одежды, который мог встать у них на пути. Концентрируя свой взгляд на её шикарных обнажённых формах, он абсолютно голым прыгнул в кровать, сгорая от желания.
— Возможно, — усмехнулась она в его губы, когда он оказался рядом. Позволяя своей руке бродить по замысловатым косам, он схватил её за затылок, чтобы углубить поцелуй. Он хотел этого с того самого момента, как его первый взгляд скользнул по её телу.
Сплетясь конечностями, она набросилась на него и позволила своим рукам блуждать по его в совершенстве выточенному торсу. Она не хотела торопиться, тщательно изучая его. Когда Джон яростно навалился, она оттолкнула его, поддразнивая. Ей нравилось, как он пытался поймать её губы.
В отличие от неё, у Джона были месяцы сексуального застоя, абсолютно без какого-либо облегчения, какое в данный момент было у неё. У него не было времени на игры, он хотел трахнуть её сейчас, и трахнуть жёстко. Он перевернул их одним быстрым движением, оставляя её беспомощной, и вдавил в матрас под ним. Он обхватил её взъерошенную голову, чтобы успокоить и, несмотря на свою нежность, облизнул губы, в ответ на её игры. Он занимался любовью со своей королевой, но не мог удержать в себе волка, как бы он не старался. Схватив её ногу, он выгнул спину и толкнул вперёд бёдра, проникая в неё с достаточной силой, чтобы голова опустилась точно на подушку. Он достаточно подготовил её, чтобы погрузить в неё член одним движением.
Обхватывая пальцами его мускулистую спину, Дени была просто потрясена тем, какой господствующий и агрессивный он был любовник — она бы никогда так о нём не подумала. Её дикий волк действительно был несравненным монстром под своими тряпками. Когда его голодные губы оставили её, она подняла взгляд и почти сразу же потонула в его расширенных серых глазах, смотрящих на неё с таким удивлением. Он хоть всё время мог носить свою броню, но это было её сердце, укреплённое, дабы сохранить в тайне такую уязвимость. Когда тепло его горящего взгляда начало медленно окутывать её, желание держать слабость в тайне внезапно исчезло. Чистота любви и восхищения в его глазах обрушили все стены.
Джон вгляделся в этот момент, чтобы восхититься этой новоприобретённой реальностью. Он действительно растворился в этой самой прекрасной и горячей женщине во всём мире. Он пытался бороться… но он устал бороться со смертью, как внутри, так и снаружи. Первый раз за действительно долгое время, он просто хотел пожить и просто хотел любить… он хотел любить её. Нежно лаская её большим пальцем, он вдруг осознал, как близко к тому, чтобы утонуть в красоте её огромных лавандовых глаз и продолжал надеяться на жизнь. Его грудь поднималась и опускалась быстрыми вздохами, когда он вдруг затрясся от осознания того, что она действительно была его, чтобы беречь и любить, прямо как он был её, и он будет её до конца своих дней, если она примет его. Остепенясь, и успокаивающе выдохнув, он напомнил себе, что несмотря на отсутствие интимной близости в течение многих лет и непреодолимую любовь и желание, он не может позволить себе истощится слишком быстро.
Погружаясь в плен её губ, он встречал нежные и опьяняющие поцелуи собственными — изголодавшимися и требовательными, пока двигался внутри неё с не меньшим рвением. Завороженная и потерянная, Дени отпустила свирепую страсть и утонула в успокаивающей красоте его любви, которая уже давно вышла за рамки обычной интимности.
Почувствовав жажду в непреодолимом пламени страсти, он пожирал её губы. Каждый поцелуй таял в его сердце, превращаясь в беспорядочные любовные импульсы, каких он ещё никогда не ощущал в своей груди. Он хорошо знал, что точно не продержится долго, соединив её пылающие губы со своими. Перевернув её на живот, он придвинул поближе бёдра, чтобы взять её сзади. Костяшки пальцев медленно провели по изогнутому позвоночнику, другая его рука опустилась к ногам и провела по влажному клитору, чтобы убедиться, что она достигнет апогея одновременно с ним. Его стоны становились всё громче, пока он неустанно хлопал по бёдрам своим тазом, ощущая, как вокруг него сжимается её тело.
Разрывая подушку ногтями, она втиснулась туда лицом, чтобы заглушить вопли. Выносить этот двойной натиск было уже слишком сложно. Опустив руки на подушку, она перестала двигаться синхронно с ним и позволила разуму погрузиться в глубины экстаза.
Почувствовав внезапный прилив влажности и жёстких контрастов, выдоивших из него всё, что он мог предложить, он излился в неё со стоном, граничащим с воем. Как будто бы он провёл всю свою жизнь на снежной буре и лишь на один краткий миг увидел яркое солнце, светившее ему с небес. Он продолжал двигаться внутри неё, пока не отдал всё своё семя, до последней капли. Отказавшись даже на мгновение оставить тёплые объятия, он рухнул прямо на неё. Отчаянно пытаясь перевести дыхание, он зажал Дени между матрасом и своим бугристым животом. Откинув в сторону серебряные кудри, он принялся покрывать электризующими поцелуями всю её спину и купался в приятном чувстве удовлетворения, пока всё ещё был погружен в неё.
Опёршись на локоть, она повернула голову, чтобы поцеловать его. Дени уронила бездыханный поцелуй на его губы, прежде чем хватать за волосы, и прикусила губу. Он уже разбудил дракона, и она не собирается удовлетвориться одним длинным выстрелом.
Схватив её за грудь, он покрыл поцелуями всю шею, оставляя на ней гусиную кожу и искры в глазах. Быть может, значение имел тот факт, что она втирала в него свои бёдра, а может быть, просто его желание пылало так сильно, но его вялый член, всё ещё находившийся внутри вдруг стал затвердевать, как только пролил семя в её нутро.
Дени улыбнулась в его губы, когда почувствовала, как он набухал и начал медленно двигаться в её мокрой промежности. Когда он был слишком опьянён её губами, она расстегнула его маленькую булавочку и провела рукой по этим курчавым волосам ворона. Положив ладонь на подушку, она ловко перевернула его, коротко разъединяясь с его членом, чтобы сесть на него правильно, вызвав этим довольно милые стоны протеста с его стороны. Нежно пробежавшись пальцами по его торсу, задержавшись на его шрамах, она вдавила ладонь в большой шрам на груди, чтобы почувствовать, как его неживое сердце бьётся под её прикосновениями. Вглядываясь в полные мучений глаза Джона, пока он лежал на подушке с ореолом чёрных кудрей вокруг головы, венчавших красивое лицо, она медленно опустилась, чтобы погрузить его в себя.
Околдованный видом Дейенерис Таргариен, скачущей на нём с той же яростной волей, как будто оседлала дракона, Джон позволил рукам аккуратно наращивать движения своих бёдер, пока она опускалась на него словно буря. Стискивая пальцами нежную упругую плоть ягодиц, он пытался получить контроль над её мучительно медленными движениями. Закрыв глаза, он погрузил голову в подушку, так как слова, слишком вульгарные для того, чтобы сказать их перед королевой, не могли сойти с его губ. Жёстче потянув её ягодицы к их соединённым воедино скользким бёдрам, интенсивнее двигающимся навстречу друг другу, он позволил руке скользнуть навстречу груди, мягко сжимая её.
Он велел себе открыть глаза, чтобы видеть её стоны, скольжение по его телу и пот, капающий с упругих грудей, двигающихся вместе с ней. Холодной зимней ночью, пока они плыли сквозь туманные воды морей, её крики и звуки ударяющейся плоти были единственными имеющими значение в этой каюте. Он вдыхал её дурманящий аромат и был как будто бы пьян, видя, как она скачет на нём, как во всех его фантазиях в ночах, проведённых им на Драконьем камне, когда обнаружил своё мужское естество напряжённым — впервые с тех пор, как вернулся из мёртвых. Его прикосновения стали интенсивнее и крепче, словно пытаясь удержать ту мимолётную фантазию, столь слабо балансирующую на грани с реальностью.
Изучая каждую складку и изгиб её тела, пальцы его впились в нежную плоть с тем же рвением, с каким всегда брали оружие. Ей казалось, что он оставляет отметины на теле. Она не хотела допускать этого. В конце концов, любовью они занимаются или войной? Оторвав от себя его руки, она мягко приложила их к его голове на подушке и провела по ним пальцами.
— Спокойно, милорд, — страстным низким голосом прошептала она, мучительно быстро растирая его бёдрами и пристально глядя в глаза.
Он хотел сотворить с ней столько различных вещей, но в этих словах было что-то такое, что заставило его застыть на месте, с трепетом глядя в её глаза. Ему нравилось это… полностью отдаться ей на милость. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его, Джон ответил такой же страстью и нежностью, какая была в ней самой. Ему нравилось смаковать каждый поцелуй. Теперь, когда над ним не висело острое желание сделать её своей, он мог по-настоящему вкусить теплоту и сладость желания, которое она испытывала к нему. И вдруг, ни с того ни с сего, она прикусила его губу до крови. Всосавшись в сочившуюся алую жидкость, она неистово набросилась на него с таким пламенем в глазах, что он воистину почувствовал, что лёг в постель с драконом.
Пальцы Дени сжимали его, пока костяшки не побелели, и она поглощала податливые губы, пока её стены вокруг него снова не рухнули. Он был именно там, где она нуждалась в нём, врезаясь в её промежность именно там, где она желала этого больше всего. Высвободившись из хватки его крепких рук, она позволила себе упасть лбом на подушку рядом с ним. Она пробормотала в его ухо что-то очень милое на Высоком Валирийском, который он в принципе не понимал, но возвышенное ощущение страсти слишком поглотило её, чтобы высказываться на чём-то, кроме языка своей матери, чтобы выразить своё удовлетворение.
Ему не были понятны слова, произнесённые ею, но, как и странная фраза на чужом языке, брошенная во время разговора в Драконьей яме, она вызвала у него такое же чувство заинтригованности и завороженности этой чарующей и удивительной женщиной. Теперь, когда её тело плотно прилегало к нему, он схватил её за ягодицы и единым сильным движением вонзился в неё, почувствовав её бурный оргазм. Он медленно приподнял её, проведя ладонью по изгибу спины, крепко держал, усадив на свои колени, и стал смотреть за различными искажающимися выражениями её лица, когда она обмякла в его объятиях.
Дени обвила его плечи руками, как только вернулась с высот своего блаженства. Для неё сейчас не существовало ничего, кроме звука волн, бьющихся о борт корабля, пока они медленно качались навстречу друг другу, их пылающие взгляды не прерывали контакта ни на мгновение, поэтому казалось, что это навсегда. Она искала путь домой всю свою жизнь. Может быть этот дом был вовсе и не домом, а двумя сильными руками, обвитыми вокруг тебя и парой глаз, безмолвно клянущихся в вечной любви. Как символично для изгнанницы обнаружить свой дом плывя по морю неизвестно где.
Как только страсть снова возникла в его чреслах, он стал врезаться в неё с новой силой, ощущая, как какой-то звериный инстинкт снова им завладевает. Её спина начала тонуть в набитой перьями кровати, а голова наполовину свесилась с края. Перекинув её ногу через своё плечо, он поцеловал лодыжку, пока другая нога обвивала его вокруг талии. Погружаясь в неё одним быстрым движением, он периодично вонзал в неё член, пока её кулаки не стиснули простынь, а сдерживаемые стоны резко не перетекли в неконтролируемый крик нескончаемого удовольствия.
Её волосы были распущены, их кончики уже доставали до пола, когда голова откинулась достаточно низко для этого, а взгляд упал прямо на ту самую дверь, к которой он не так давно её прижимал. Она входила в пылающий костёр, но до этого момента не имела ни малейшего представление, что значит гореть ярким пламенем. В её представлении она лежала обнажённая в огромных огненных столпах. Ощущала, как горячие языки лижут её тело. Чувствовала, как всё это струится в её венах. Где-то вдалеке завыл волк, и когда она открыла глаза, дракон восстал из пламени, его чешуя сверкала, как жидкое серебро, а глаза алые словно кровь.
— Джон, — прошептала она, пробуя имя на вкус, уже полностью наплевав на любые формальности.
Седьмое пекло! Как вообще обычный человек может быть настолько ошеломляюще красивым? Это действительно происходит, или просто мечта, сон, от которого он может проснуться в любой момент? — задумался Джон. Это было настолько похоже на мечту, что его охватило безумное желание обнять её снова, чтобы убедиться, что всё это реально. Сокращая дистанцию между ними, он стал поцелуями пробивать себе путь к её изогнутой шее. Он знал, что она уже где-то далеко-далеко, и ничего не хотел больше, чем присоединиться к ней. Задыхаясь, он затрепыхался, как лист, когда пролил семя в неё всего несколькими грубыми толчками. Отпуская ногу с плеча, он заключил её в объятия, не желая когда-либо отпускать. Джон Сноу никогда не был собственником, но она была его, и он понял, что есть единственная вещь, которую он точно знал — он любит её.
***
Между ними была определённого рода теплота, которую ни один из них не испытывал годами, и это почти заставило их поверить, насколько ужасно молоды они были бы без груза ответственности перед миром на собственных плечах. Джон сидел, прислонившись к изголовью кровати с прижатой к его груди Дени, нежно прильнувшей телом к сплетению его рук и ног. Их ноги были свободно погружены в меха, пока они, лёжа на подушках, предавались беззаботной беседе. Положив голову к нему на плечо, она нежно провела пальцем вокруг глубокого шрама на месте его сердца.
— Я не могу сказать, что видела весь мир… Целиком я не видела даже Эссос, — она слегка передёрнула плечами.
Сосредоточенный на расплетении её бесчисленных косичек, он отреагировал, наполовину отвлечённый.
— Но всё же больше, чем большинству людей удаётся за целую жизнь. Я, например, лишь читал о половине городов, в которых вы жили и даже не слыхал о пустошах, которые прошли пешком или верхом на лошади.
— Не ты ли мне говорил, что побывал в разных разведывательных заданиях за этой колоссальной ледяной стеной? — она подняла на него свой взгляд, приподняв брови.
— Я забирался на эту колоссальную ледяную стену, — с мальчишеской гордостью заявил он.
Резко повернувшись, она ткнула плечом в его грудь.
— Правда? — её тон мог бы получиться нежным, но для этого она была слишком впечатлена.
— Ага, — кивнул он. — Но побывав за Стеной, мало что увидишь, в основном это покрытые снегом горные вершины, — тут же отмахнулся Джон.
Губы Дени изогнулись в улыбке, при его смущении и неловкой попытке не придавать значения своему достижению.
— Находиться
под Снегом* иногда может быть довольно чарующе, — поддразнивая его, она сдвинула брови, как бы намекая. (* — от англ. Snow, т.е. здесь игра слов: «находиться под Сноу»,
прим. переводчика)
— Прекратите, — он застенчиво отвернул голову и усмехнулся.
— Земли Севера покрыты снегом всё время? — со всей серьёзностью спросила она.
Не справившись с последней из косичек, сдерживающих её волосы, он несогласно покачал головой.
— Нет… Летом горы прекрасны и светятся пышным зелёным цветом, по крайней мере к Югу от Стены.
Дени было любопытно воочию увидеть Винтерфелл, а сейчас любопытство усилилось ещё больше. Её хотелось взглянуть на мир, откуда пришёл этот удивительный мужчина, и всем своим сердцем она надеялась, что этот мир выживет, чтобы вдохнуть запах лета.
Проведя пальцами сквозь её серебряные локоны, Джон признался:
— Перед тем, как дать обет посвятить жизнь Ночному Дозору, я обычно мечтал о путешествиях к землям, в которых гораздо теплее, чем на Севере. Особенно о землях за Узким морем. О них я лишь слышал рассказы.
Ранее она никогда не видела на его лице улыбки, столь полной надежды. Изучающе сложив губы в осторожном вопросе, она сказала:
— Как же ты покинул Ночной Дозор, если был связан с ним пожизненной клятвой?
Он несколько раз открыл и закрыл рот, но ещё долго не смог найти слова, чтобы ответить ей.
— Это… это всё довольно запутанно, — вздохнул он, а его глаза умоляюще смотрели на неё с просьбой на этом закончить.
Слова сира Давоса всё ещё преследовали её мысли: «
Он принял кинжал в сердце ради народа. Отдал собственную…» У старого рыцаря не было возможности закончить это предложение, но теперь, когда она увидела своими глазами и провела пальцами по его смертельной ране, она уже не знала чему верить. Все понятия жизни и смерти уже давно вышли за пределы её понимания — она видела рождение драконов из камня и мертвецов за Стеной. Внезапно вцепившись за менее мрачные слова, она сглотнула и произнесла первую мысль, пришедшую в голову.
— После столь холодной погоды путешествия по тёплым краям Эссоса придётся тебе более, чем по нраву… но мне следует предупредить тебя, что иногда жара становится поистине невыносимой.
Брови Джона нахмурились, когда он попытался себе представить подобные ощущения. После прибытия на Стену, он не знал ничего, кроме вечного холода. Это чувство уже успело впечататься в кости.
— Я не могу даже представить себе это, — заявил он, прежде чем наклонился, чтобы согреть поцелуем её поджатые губы. Теплота её прикосновений помогала его воображению представить себе, что значит быть окутанным жарой. — Вне Винтерфелла, я бывал лишь на Драконьем камне и в Королевской гавани, куда уже пришла зима… и в вас.
Сплетя его пальцы со своими, она позволила себе тяжело вздохнуть.
— Это прекрасно — когда имеешь связь со своими корнями и место, которое можешь назвать домом, — её полный боли взгляд завис в его лукавых глазах. — Это величайший дар — найти в мире своё место, а у тебя есть целых два дома — и Винтерфелл, и Чёрный замок.
— Найти свой дом и найти место, к которому, как тебе кажется, ты принадлежишь это не совсем одно и то же, Дени, — поспешно извиняясь, он поправился, — Простите меня, моя королева.
Эта мысль кольнула прямо в сердце. Это чувство было знакомо ей чересчур хорошо. После целой жизни в поисках дома, она попала на Драконий камень, но даже в этом замке, месте её рождения, она не чувствовала, что её место здесь, и что зияющая дыра в её душе заполнилась, как она надеялась. Стоила ли этого её тщетная погоня? Она не хотела бежать сломя голову куда-нибудь ещё, в данный момент она хотела сидеть и наслаждаться.
— Нет… пожалуйста, называй меня Дени. Это имя так прелестно звучит из твоих уст.
Имя напомнило ей о единственном Таргариене, которого она знала — её брате Визерисе, но отбросила эти мысли. Нельзя позволять своему прошлому вечно преследовать тебя. Было будущее, в глаза которому ей ещё предстояло взглянуть, «Если я оглянусь — я пропала», — напомнила она себе и наклонилась, чтобы ещё раз его поцеловать.
Подвинувшись, чтобы расположиться под ней, он провёл членом по её промежности, проверяя наличие влаги. Джон ухмыльнулся ей в губы, когда осознал, насколько она сейчас была мокрая. Пробивая поцелуями путь к её шее, и поддерживая руками талию, он вошёл в неё абсолютно без какого-либо намерения засыпать, пока она была его, а он ещё мог держаться на ногах и любить. И они не заснули… пока солнце не поднялось над горизонтом, а их тела слишком болели, чтобы продолжать.
***
Этим днём Джон проснулся ошеломлённым и растрёпанным. Мышцы ныли, как будто он вернулся с очередной битвы, но как только он перевернулся, то гордая улыбка от уха до уха озарила его лицо. Может быть, это был и не бой, но для того, чтобы прийти и постучать прямо в дверь драконьего логова ему потребовалось больше храбрости, чем для любой другой битвы, в какой он когда-либо сражался, и никакая победа не казалась ему слаще. Это было такое приятное зрелище — просыпаться рядом с тем, с кем ему хочется, и ведь теперь каждое утро может быть таким же ярким. Сверкая ярче реки из чистого золота на полуденном солнце, её волосы лежали на голой спине, пока она спокойно спала на животе с мехами, опасно низко свисающими с бёдер, и её идеальное лицо было повернуто к нему. Она выглядела настолько… по-ангельски безмятежной. В этот момент ей не хотелось вспоминать, что она являлась Драконьей королевой, а просто хотелось побыть молодой и любимой.
Постепенно сближаясь с ней под мехами, он гладил её по щеке и уронил чистый поцелуй на кончик носа, отчего она недовольно заворчала и погрузилась лицом в подушку. Медленно проведя пальцами по всей длине позвоночника, он откинул волосы в сторону и поцеловал её в спину.
И откуда в нём только взялась эта неконтролируемая похоть, наполнившая его зверством? Джон удивился. Он постоянно был поглощён этой неутолимой жаждой, которая угасала лишь на пару мимолётных моментов, пока он её целовал.
Проснувшись, она увидела, что лежит на боку и водит бёдрами по утренней твёрдости Джона, пока он жадно целовал её шею. Его ладонь скользнула по животу, чтобы ещё раз погладить её грудь, где от вчерашней ночи осталась ноющая боль; несмотря на это, её соски всё равно вновь затвердели от его прикосновений. Она фыркнула, когда он ущипнул её, поддразнивая, и это сразу же послало кучу ярких искр к душе. Сонный стон растянул губы в вопросе.
— Джон?
— Мм-мммм, — промычал он между поцелуями, пока руки скользили по её телу.
— Когда-нибудь нам придётся встать с этой кровати, — возразила она, указывая на полуденное солнце за иллюминатором, и её решимость возрастала с каждым новым поцелуем.
— Увы, — согласился Джон, опуская руку между её ног, дразня её чувствительные нервные окончания. Она приблизила к нему руку и запустила пальцы в волосы.
Почувствовав погружённую в неё пятерню, она взвизгнула от удовольствия и стала корчиться под его движениями, пока пальцы его не пропитались и не сморщились от жидкости, которая брызгала из её промежности.
— Я могу прижать вас к стене, если это доставит вам удовольствие,
моя королева, — поддразнивал он, произнося её титул, слишком эротичным для этого голосом. Он не знал, что их ждёт, когда они достигнут Винтерфелла, но что он точно знал, так это то, что он не имеет ни малейшего намерения покидать её каюту, пока они не доберутся до Белой гавани.
Идея казалась очень заманчивой, но им всё же следовало расплести свои обнажённые тела, чтобы в какой-то момент покинуть каюту не вызывая подозрений. Но опять же, его прикосновения были такими тёплыми, по сравнению с тоскливой политикой. Это всё, чем они будут наслаждаться, когда достигнут Севера; они что, не могли совершить это путешествие сами? На мгновение она пожелала, чтобы на корабле не осталось никого, кроме их двоих, и ни души, чтобы
указывать ей поступать против желаний её сердца. Слова Джона вдруг напомнили ей, что она была Королевой, если она хотела провести всю оставшуюся часть путешествия, погружённой в его объятия, она вольна сделать, как пожелает. Они не прибудут скорее в Белую гавань, если она будет отказывать себе в удовольствии.
— Я передумала, — она откинула голову назад, — мы останемся в этой кровати столько времени, сколько нам будет угодно.
Он положил её ногу к себе на бёдра, чтобы войти одним быстрым движением.
— Что ж, как по мне, лучше бы мы никогда и не покидали эту каюту, — прошептал он ей на ухо, прежде чем прикусил мочку.
И они не покинули…
