Вечер. Он такой тихий и спокойный, что Ли не может поверить в то, что он бодрствует в такое время, находясь в их общей с Лоуренсом комнате. Хотя ответом на вопрос:
" Почему же так тихо?" - станет фраза. -
" Потому что второй сожитель до сих пор не объявлялся в дверях". Это и омрачало всю идиллию, охватившую разум британца, сидевшего за столом и в очередной раз перебиравшего ящики соседа в поисках единственно необходимой ему вещи -
ежедневника этого рыжеволосого чёрта. Но среди кучи скетчбуков, тетрадей, книг и даже каких-то давно ненужных бумажек не было искомого объекта, а значит единственное приятное занятие на вечер, а именно чтение записей Джека о том, насколько восхитителен и горяч его сосед-любовник, не представлялось ныне возможным.
- Вот чёрт! - прошипел он и хлопнул ящиком, откидываясь на стуле. Громкий выдох, и злость молодого человека словно испарилась, он устало взглянул в окно. Дождь.
Когда он только успел начаться? Ли мыслил в разы медленней, чем делал это обычно, и непонятно, чем именно было это вызвано: то ли выпитым алкоголем, то ли огромным стрессом и недосыпом, вызванными столь страшными для него явлениями, как
сессия и экзамены.
Хотя понять Ли можно любому человеку, учащемуся с ним или живущему по соседству, ведь когда вокруг тебя круглыми сутками ошивается горячий парень, который сам исполнен желанием отдаться тебе в любой позе, да ещё и где ты сам пожелаешь, действительно крайне тяжко сосредоточиться именно на учёбе и подготовке к тестам или зачётам. Но вот она - единственная возможность британца хоть раз за этот год заняться учёбой, и та упущена.
- Вашингтон либо отчислит меня, либо поставит три хотя бы за то, что я приду, - бормотал он себе под нос, стараясь хоть как-то развеять уже пугавшую и давящую тишину, переполнившую эту комнату. Дабы выпустить излишки этой, казалось уже склизкой, субстанции, окутавшей всего Чарльза, он открыл окно так широко, как возможно; волна свежего, словно очищенного этим самым дождём, воздуха влилась в помещения, нежно трепля аккуратно уложенные волосы.
Но наслаждение данным мгновением свободы и очищения Чарльзу не предстояло быть долгим, с громким хлопком дверь отворилась, на её пороге стоял разъярённый Александр, быстро пересёкший комнату и уже держащий вырывающегося Ли за грудки.
- Отпусти меня, больной идиот! - закричал британец, стараясь хоть как-то высвободиться или, желательно, вернуться на пол, но у молодого кариба с горящей от ярости кровью явно были на него другие планы, плотно прижав к стенке черноволосого, он злобно, шипя сквозь зубы, протянул:
- Какого хуя ты творишь, Ли? Мне, может, стоит научить тебя держать свой член в штанах, где он, блять, и должен быть, когда ты встречаешься с кем-то? - в его глазах, казалось Ли, пылал огонь, разгоревшийся из злости, обиды и досады, за нечто, что он не мог контролировать. - Если ты думал, что никто не узнает про ваш с Бёрром перепих, то ты, сука, ошибался, - в каждом слове, что срывалось с губ Александра, слышалась не просто ярость, а истинное желание как следует ударить своего собеседника, ранее такой тон в свой адрес слышал лишь его нынешний партнёр, теперь - парень его лучшего друга.
- Что? Ты уже совсем ебанулся со своими конспектами? Пусти меня и иди дальше бухай свой кофе, - наконец отойдя от шока, Ли смог попытаться толкнуть Гамильтона в сторону, к его сожалению, именно
попытался.
- Не делай из меня идиота, твой дружок набухался и выложил мне всё, начиная тем, во что ты был одет и заканчивая, блять, позой и тем, что ты выкрикивал, когда Бёрр беспощадно драл твой упругий, по его словам, зад! - на глазах обозлённого до жути Алекса выступили слёзы, но несмотря на это, он продолжал. - Ты совсем со своим сперматоксикозом охуел? Ты думал, что случится, если Джек узнает?! В отличие от тебя в нём живёт порядочный человек, не способный даже на
мысль об измене! - он моментально вжал британца в стену, смотря прямо в его бесстыжие серые глаза, которые напугано бегали, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход из ситуации, но, не находя его, остановились на хрустальных каплях, окропивших щетинистые щёки.
- Ха, изменили, вроде, не тебе, чтобы ты тут ревел, - этот надменный взгляд уже опустошённых глаз прожигал собеседника, заставляя его придумывать отговорки, которые не успели пригодится, ведь ровно через секунду, всё также надменно, Ли спросил. - Зачем ты припёрся?
И действительно:
зачем? Алекс попросту мог оставить всё в секрете, мог посчитать слова Аарона бредом, мог забить, в конце концов, ведь именно так он и поступал в большинстве ситуаций, но не сейчас. Сейчас на кону стояли эмоции и отношения его лучшего друга, его Джона, вернее,
когда-то его Джона... Подумав меньше минуты, Алекс наконец отпустил Ли, но всё ещё стоял довольно вплотную к нему, взгляд его карих глаз был опущен, он цеплялся за ускользающую нить отговорки, что промелькнула перед ним буквально моментом назад, но уже исчезнувшую. Выдохнув, он понял, что от правды, как бы он ни мечтал и ни желал, в это мире не скрыться всё равно, а потому, выпуская все свои эмоции и чувства наружу, Александр заплакал с новой силой, уже спокойнее, смиреннее произнёс:
- Я знаю своего друга лучше, чем кто-либо другой. В жизни ты не встретишь никого более доверяющего людям или более доброго, и сотни дней назад он сказал мне про тебя:
"Этот парень мой", и я отступил. Ты знаешь почему? Я
люблю своего лучшего друга больше, чем что-либо другое в этой жизни; его счастье всегда будет стоять превыше моего. Джон - лучшая часть моей жизни! Так что не отрицай, что твой парень - просто ангел, раз до сих пор терпит тебя... - он не мог больше продолжать, истерика захватила разум Александра с головой, он упал на колени и закрыл лицо руками, чтобы не видеть усмешки наглого, бестактного британца, насмехавшегося над его горем.
Но с карибом на пол упали и полные пакеты еды, к его ноге подкатился маленький апельсин, и лишь теперь пылкие от спора молодые люди решили посмотреть в сторону всё ещё открытой двери. Лоуренс. Непорочный рыжий ангел стоял в дверях, держась за собственное сердце, он громко всхлипывал, ведь сдержать эту бурю эмоций внутри себя представлялось невозможным для него. Он ухватился за дверной косяк и наконец решился посмотреть всё в те же серые, но уже виноватые перед ним глаза.
- И это ты называешь любовь, Чарльз? - разочарование, сочившееся из каждого слова и даже вздоха этого юного парня, сжигало любые мысли в голове британца, что тщетно пытался найти хоть какие-нибудь отговорки, он попытался сделать шаг на встречу к веснушчатому, но тот присёк эту попытку на корню. - Стой, где стоишь. Я всё ещё жду ответа.
- Бёрр пришёл ко мне пьяный неделю назад, он сказал, что всё ещё любит меня, что не может без меня и что все его мысли последнее время заполнены лишь мной. Мы попытались поговорить, но в один момент он просто заткнул меня поцелуем, как делал и раньше, я... Я просто не смог устоять, - он говорил и смотрел в пол, боясь поднять взгляд, ведь тогда карие глаза его нового любовника прожгут его, как жалкую бумажку извечно прожирает огонь.
- Прекрасно. Ты даже не стал оправдываться, серьёзно? - он горько улыбнулся, всхлипывая и переводя взгляд на убитого Александра. Его сильно трясло, видимо, от накопившегося за год ему было достаточно, чтобы безропотно и тихо плакать, стоя на коленях перед человеком, к которому кариб никогда не питал любви или даже капли уважения. - А ты не лучше, Лекс. Я уже искренне устал объяснять тебе истину, устал, что ты не можешь принять наш разрыв и двинуться. Знаешь, как счастлив был я, когда ты сообщил мне, что вы с Джефферсоном теперь пара? У меня появилась надежда, а сейчас... Сейчас я вижу, что в этой комнате стоят два самовлюблённых эгоиста, никогда не думающих о других и лишь желающих собственного счастья со всеми, с кем они захотят, - Джек наконец взял паузу, чтобы его "собеседники", тихо выслушивавшие это всё, смогли осмыслить каждое его слов и даже тон и этих самых слов. Но пара секунд и Джек продолжает. - Уходите. Оба. Сейчас же. Вас любят другие люди, дайте хотя бы им побыть счастливыми этим неуютным вечером.
Не веря ни единому слову Лоуренса, Ли решительно сокращал между ними расстояние, грубо он схватил его за запястье и заставил смотреть в свои глаза, которые, как всем было известно, считались зеркалами души любого из живущих на земле. Впервые за всё время их отношений Джон увидел в этих глазах печаль и вину, ранее никогда даже не имевших шанса появиться в двух серых стёклышках.
"Мне жаль, любимый", - прошептал он и наконец решился заглянуть в глубочайшие глаза, что он встречал в своей жизни. Секунда и Ли был в крепких объятьях рыжеволосого. Он прижимал к себе черноволосого так сильно, как мог, в принципе, желая, наверное, просто утонуть в них, чтобы забыть обо всём, но сбитое сердцебиение, жгучие слёзы и картины, что вырисовывал мозг Лоуренса не давали ему и миг отстраниться от мыслей об измене, а потому он отпустил Ли так же быстро, как и принял решение обнять его...
Но Ли не желал отпускать его
Крепчайшие за всю его жизнь объятья принадлежали тому единственному, с кем он позволял себе быть таким нежным и чувственным. Никто ранее не могу видеть чего-то подобного: Чарльз крепко обнимал кого-то, давясь собственными слезами и всхлипами, он даже не в состоянии сказать "Прости", ведь, кажется, сейчас это даже и не нужно. Слова уже не значат ничего для любого в этой комнате, хотя никто не мог сказать, что они значили хоть что-то раньше.
- Чарли, пусти меня, - жалобно шептал Лоуренс, невольно утыкаясь носом в плечо своего возлюбленного, он всхлипывал всё громче, не имея ни желания, ни возможности остановиться, боль в груди рыжеволосого становилась всё сильнее с каждой секундой проведённой в объятьях этого чёрта, но оттолкнуть его не позволяла совесть. Наконец, переборов себя и переступив через свою гордость, Джон крепко прижал к себе Ли слегка трясущимися руками. Алекс, всё ещё стоящий на своих коленях, упорно не желал верить тому, что сейчас происходило на его глазах, но Джек казался не таким напуганным, не таким опустошённым, а значит хоть и частично, но он выполнил свою задачу, собравшись с силами, он поднялся на ватные, по его ощущениям, ноги и сделал несколько шагов к выходу, как Джон схватил его за руку и притянул к себе, чуть отстраняясь, крепко прижимая и кладя голову кариба на свою грудь, прямо на сердце. Теперь паршивое чувство, съедавшее Джека изнутри, испарилось, он дышал свободнее, впуская в свою грудь воздух, тянувшийся из окна.
- Мне всё ещё больно. Думаю, мне просто нужно время, - шептал веснушчатый, улыбаясь сквозь слёзы, что лениво стекали по щекам. - Но если вы двое будете рядом, эта боль пройдёт быстрее... - тихий всхлип и Джон вновь вплотную прижимается к двум самым близким людям его жизни. Он думает лишь об одном, надеясь, что мысли его действительно будут материальным, а значит - рано или поздно станут правдой.
"Их чистые и светлые улыбки, мне большего не надо. Не хочу видеть их слёзы, не хочу искушений для них. Пусть они просто будут счастливы. Тогда, вероятно, счастлив буду и я..."
Они простояли в объятьях друг друга не меньше пяти минут, наслаждаясь блаженной тишиной, для всех она значила что-то своё: любовь и прощение; смирение и успокоение; надежда и самопожертвование для счастья других, но для всех она значила одно: единение и принятие фактов.
Мы ничего не можем исправить, так почему бы просто не отпустить проблемы и не жить счастливо в мире, спокойствии и любви?
Наши дороги могут разойтись со временем, так почему же сейчас мы не должны дать волю чувствам, утонув в них с головой, и жить так, как мы умеем, не пытаясь найти оправдания нашим поступкам. Никто не идеален. Главное, чтобы мы понимали это, а остальное придёт к нам само.
***
Чарльз настоял на том, что хочет извиниться перед Алексом и Джоном за всё, через что им сегодня пришлось пройти, а потому он приготовил для них лучший ужин, который мог. Посидев с парой около часа и полностью отойдя от всего произошедшего, Гамильтон направился обратно в свою комнату на ночь, желая искренне извиниться перед Бёрром за всё, что он успел наговорить ему этой ночью.
После ухода Александра Ли почти сразу уснул, крепко прижимая к себе рыжеволосого и зарываясь носом в его мягких, вьющихся прядях. Сам же Лоуренс не сомкнул и глаза этой ночью, уснув лишь под утро, он осмыслял всё, что произошло, пересматривал своё отношение к Чарли, к Лексу, думал, как будут выстраиваться их отношения дальше и сможет ли он доверять британцу так сильно, как доверял ранее.
"Сможет", - твёрдо решил для себя Джек и мягко улыбнулся, прижимаясь к черноволосому.
"Просто, прошу, не подведи меня, дорогой. В замен я сделаю любую глупость, о которой ты попросишь меня."
