Академия "Overwatch"

      Всепоглощающий стук барабанов. Охватывающий стадион, каждую крошку резинового покрытия, каждого человека, сидящего на трибунах, каждую клеточку тела Лусио, готовящегося к выходу в раздевалке. Давящий гул проклятого Колизея обрушивался на плечи, пытаясь похоронить под землей. Не давал дышать, лишь иногда пропуская кислород в легкие. Тоже настроен против него…       Уставившись в пустоту, парень пребывал в собственной тишине, оставив наушники на скамье. Не время для музыки. Не время для посторонних звуков. Сейчас здесь Он и тугие бинты, наматывающиеся на руки. Татуировка Чемпиона Ям, прожигая кожу, грызла лопатку, напоминая о себе.       Нет.       Взглянув на себя в замутненное зеркало, дос Сантос видел только усталость, предшествующую выплеск ярости. Не месть ведет его. Только справедливость. Так ведь? Пытается верить в это сам, убеждаясь в обратном каждый раз, когда глухие барабаны нигерийской сборной пробивали свой ритм. Раз за разом. Раз за разом.       Протерев пыльную копию себя, Лусио замечал лица своей семьи, ушедшей от него раз и навсегда. Когда-нибудь он их забудет. Настанет тот час, когда боль прошлого отступит от горла и рассосется едким комом внутри. Когда-нибудь.       Но не сейчас.       Потянувшись к небольшой баночке с отвинченной крышкой, студент макнул в ее содержимое два пальца. В ноздри тут же ударил резкий запах, едва зеленоватая краска коснулась его лица. Выводя извилистые линии по шее, ведя их к груди и заканчивая на животе, диджей старательно протер ладони о полотенце.       Он выйдет на поле как боец своей Родины. Не просто ученик Академии, не просто спортсмен. Это — ритуал, который должен быть соблюден. Ведь если не он, то кто еще сможет сделать это?       Проверяя узлы своих забинтованных рук, парень собрал волосы на затылке, подвязывая на лоб яркую бандану. Разминая шею, он выпрямился. Держать голову прямо, смотреть прямо на соперника. Не показывать своих чувств, не проявлять эмоции. Опытный боец с легкостью воспользуется ими как рычагами давления и тогда… Проигрыш будет неизбежен.       С потолка упал небольшой кусочек штукатурки, поддавшись массивному давлению сверху. Стряхнув белый порошок, дос Сантос вздохнул. Все ждут его выхода. Его друзья будут смотреть на то, как он возвращается в прошлое, дерясь в Ямах. Увидят ту часть жизни, которую он так старательно пытался забыть. Но чтобы победить зверя, нужно стать зверем. Закон прост.       Заперев за собой дверь, Лусио направился к лестнице, ведущей наверх. Всего пара пролетов отделяет его от яростной толпы, болеющей за своего фаворита. Знают ли они, кто на самом деле этот Огундиму? Навряд ли. Скорее всего, даже его собственная команда не догадывается, что их спонсор и член — убийца и психопат с манией насилия.       Ничего. Он покажет всем его настоящее лицо. В тот момент, когда Аканде упадет на пыльный ринг, все маски будут сброшены. Каждый станет самим собой. Победителем и проигравшим. Охотником и жертвой. Сильным и слабым. И правда будет на его стороне. Он уверен… Уверен.       Никто не провожал его в этот раз. Сам студент попросил друзей и девушку остаться на трибунах. Все слова уже были сказаны. Они сделают его сильнее. Но вот их обеспокоенные взгляды — нет. Сейчас нужно только подниматься наверх, падая плашмя в этот океан из рукоплесканий и надвигающегося грохота барабанов. — Главное — помни, чему именно я тебя учил, малек, — нахмурившись, дос Сантос даже не обернулся на видение его Учителя. Призраки останутся позади. Живые будут страдать дальше, пока не обретут покой, которого достойны. Которого заслуживают. — Ты справишься, — унисон мальчишеского и тихого девичьего голоса ударил его наотмашь, заставив остановиться на предпоследней ступеньке.       Закрывая глаза, Лусио помотал головой, улетая прочь от всего ненужного шума. Только стук сердца гласил за него: — Я знаю.       Жмурясь от яркого бразильского солнца, диджей прикрыл лицо рукой. Уши не могли оторваться от нагнетающего сознание барабана, стоявшего в другой части стадиона. Увесистый темнокожий спортсмен, поднимая огромные лапищи, соблюдал беспрекословный ритм, сбивающий противника столку. Просто трюк.       Аканде, сверкая кроваво-красной полосой на своем лице, также приготовился со всеми почестями. Тело покрывали письмена, начертанные углем, а из одежды была обычная тряпка, перетянутая грубым шнуром. Наслаждается каждой секундой своего пребывания в этой толпе, где каждый увидит его триумф. Когда он повергнет Чемпиона Ям, то определенно станет сильнейшим во всей Бразилии. Одна цель, которая въелась в его мозг…       Два соперника вышли на ринг, сопровождаемые ревом оголтелой толпы и собственными мыслями. Какими именно, зрители могли только представить, стискивая зубы в ожидании настоящего шоу.       Покосившись на десятки, сотни голов, Огундиму играл мускулами, возвышаясь над Лусио почти на две головы: — Они уже заждались, Лягушонок. Не гоже заставлять их нервничать, согласен? Хотя, я сам боялся, что ты не придешь. Струсишь, не приняв самого себя. Я ошибаюсь? По глазам вижу, что ошибаюсь. Отлично. Два Чемпиона сойдутся в пое… — дос Сантос, топая ногой, не отрывал своего взгляда от врага, поднимая клубы пыли.       Барабан, не поспевая за бушующим ритмом студента, сбился, спешно восстанавливая значимость. Нигерийский спортсмен, недоуменно наблюдая за мелким бойцом, стал слышать схожий шум на трибунах. Показав белые зубы, Аканде усмехнулся: — Что за ребячество? — сын своего народа, находя отклик в каждом коренном бразильце, оглушительно повелевал настроем всего стадиона, давая противнику услышать его сердцебиение и намерения: — Você se atreveu a voltar aqui, matador sujo. Você teve a coragem de pisar nesta boa terra. Você me chamou para uma luta. Aquele que com todo o seu corpo pertence ao Brasil. E você se atreve a abrir a boca na minha casa?! Não há dois campeões neste ringue! Só haverá sangue e areia! E você! Você Você aprenderá o que significa desafiar a si mesmo no Rio de Janeiro!!! * (Ты посмел вернуться сюда, грязный убийца. Тебе хватило смелости ступить на эту добрую землю. Ты вызвал меня на бой. Того, кто всем своим телом принадлежит Бразилии. И ты смеешь раскрывать свой рот в моем доме?! На этом ринге нет двух Чемпионов! Здесь будет только кровь и песок! И ты! Ты! Узнаешь, что значит бросать вызов самому Рио-де-Жанейро!!!) — Сатья, вздрогнув от оглушающей волны криков всего стадиона, стиснула пальцы в зубах, пытаясь сдержать свой страх. То, что не давало ей потерять надежду. Все получится. Все обязательно получится…       С нескрываемой злобой Огундиму наблюдал, как Лягушонок ногтем сдирает татуировку на своей лопатке, окропляя кожу в бурый цвет. Сжимая ладони в кулаки, спортсмен крикнул: — Всего-лишь жалкое позерство! Что дело до толпы, когда ты здесь! Сейчас! Против меня! Жаждешь показать, насколько ты сильнее, обычный человечек. Ты хоть представляешь, сколько стран я повидал? Сколько в моей жизни было таких слабаков, как ты, которые не способны увидеть в себе ту самую ярость и азарт боя! Того, что сделает нас всех лучше! Того, что приведет народы к величию! Я — АКАНДЕ ОГУНДИМУ! Я повторю свой вопрос. Ты знаешь, почему меня называют «Один Удар»?! — свисток судьи ознаменовал начало боя, отчего вся команда Академии взвилась на собственных местах. «Почему его называют Один Удар. Ответ довольно прост, если подумать. Потому что одним ударом он может отправить в нокаут или убить. Не особо сложное имя» — И все же, ты не можешь быть самым лучшим для всех. Сначала ты должен стать лучшим для себя самого. Как ты хочешь приносить людям радость своей музыкой, если не можешь защитить ее? Как прикажешь своей семье жить спокойно, если ты не защитишь их, когда придет время? Я не стремлюсь к тому, чтобы научить тебя причинять боль другим. Я учу тебя тому, чтобы боль не причинили дорогому тебе человеку. А если таких людей много, то и ответственность на твоих плечах возрастает. Понимаешь, к чему я? «Кузан много раз давал мне понять, что любое боевое искусство служит лишь для защиты. Себя самого, своего дома, своих родных и своей любви. Нападая, ты осознаешь истину, которая гласит об одном. Ты хочешь стать сильнее, чтобы никогда больше не драться. Но как стать таким, не испачкав руки? Я никогда не видел, чтобы Кузан дрался. Только в тот самый день, когда Аканде убил его. Может, он проиграл, потому что его тело забыло, каково это, биться за жизнь? Рисковать всем, чтобы не потерять что-то.       Но он был сильным. Сильнее любого, кого я знал. Это читалось в его уставших глазах, в трясущихся рукав и сбитых навсегда пальцев. Никто не смел перечить ему, а если и открывали рот, то только чтобы предложить помощь. Почему он отказался от Лидерства над нашей коммуной? Такого Отца для многих детей точно не существовало. Но все же, я до сих пор помню его лицо…»       Из-под ступней двух мужчин, ринувшись друг на друга, вырвалась тяжелая пыль, оседающая на сухой коже. Пальцы ног зачерпнули ее ненароком, придавая лучшего ощущения ринга. Каждая деталь используется для преимущества. Даже та, что Огундиму стоял перед солнцем, ослепляя им Лусио. «Один Удар. Насколько он и Учитель были разными. Один — сосредоточение всей той злобы, которая родилась вместе с этим проклятым миром. Другой — неукротимая доброта, несущая на плечах бремя ответственности за многие жизни. Многие, но не свою.       Когда я был ребенком, не мог понять, почему чужие жизни так ценны. Из-за чего слабые жмутся друг к другу, а сильные им помогают. Почему не жить для себя? Ведь невозможно заботиться обо всех, потеряешь самого себя.       Глупый и наивный сопляк…»       Зажмурив один глаз, дос Сантос попытался уследить за молниеносными движениями противника. Он не был пустословом. Как бы этот псих не зарывался, опыт сотен битв чувствовался в нем даже отсюда. Каждый шаг выверен, будто механизм. Лицо, обремененное яростью, на самом деле просчитывает цель и место удара. Хочет закончить все… Одним ударом, ха. «Когда на тебя благодарно смотрит маленькая девочка, с которой ты поделился последним хлебом, когда слеза падает со счастливой улыбки женщины, сына которой ты вытащил из-под завала. Ты чувствуешь, как твои ноги лишаются любого веса. Как за спиной готовы распуститься настоящие крылья. Ты хочешь делать это постоянно. Быть нужным кому-то. Заступаться за кого-то. Спасать людей и вселять им надежду.       Может, про это говорил Кузан? Может, поэтому он так любит рассветы и закаты? Ведь только они могут сравниться красотой с благодарностью и искренней Душой, открывающейся перед ним в момент каждой маленькой жертвы. Что такое хлеб? Что такое пропороть тело арматурой, вытаскивая кого-то? Всего лишь вещи, не более. То, что действительно не так важно…       Почему «Один Удар»? Потому что ты убиваешь с одного удара. Поэтому…»       Сатья, вскрикнув, стиснула ладонь сидящей рядом Ангелы, говоря: — Что он делает?! — Гэндзи, не способный дышать, внимательно наблюдал за своим бывшим соперником, понимая, как тот поддавался ему на крыше: — Пытается сделать невозможное, всего-то…       Несколькими юркими шагами Лусио сблизился почти вплотную, налетая лицом на огромный кулак Аканде. Тот, разбивая его нос, заставил голову откинуться назад, а тело — провернуться почти полностью. Засмеявшись, тот нахмурил брови. «Один Удар. Если я выстою его, то ты…» — возвращая равновесие, дос Сантос схватил Огундиму за руку, притягивая врага к себе: — ГРЯЗНЫЙ ЛЖЕЦ! — нигерийская команда, замолчав, остановилась на полпути к рингу. На их памяти Гигант ни разу так долго не задерживался на ринге.        Трибуны, затихнув, могли только наблюдать за резким кулаком студента, который поднял подбородок темнокожего спортсмена вверх. Затем, отступив, парень совершил еще два удара в грудь, завершая серию размашистым хлыстом-ногой. Тот, падая, поднял кучу пыли, сплевывая кровью. Также, как и его соперник: — Ха-ха-ха! Да! ДА! Именно такого я и ждал всю свою жизнь! Достойный бой! Кто-то, кто не упал и не зарыдал от моего кулака… — вытирая разбившуюся губу, Аканде принял другую стойку.       Лусио, с такими же уставшими глазами, как и у его Учителя, хрустнул суставами, подзывая соперника: — Мы только начали, Огундиму, — плотная корка, скрывая за собой бывшее место татуировки Чемпиона Ям, треснула, едва студент вновь устремился вперед.