call me, baby

«Знаешь, я всё ещё продолжаю заниматься этой ерундой. Ты наверняка назвал бы меня глупым (а зная тебя, это было бы ещё мягко), если бы узнал, и посоветовал бы лучше пойти и собрать свои разбросанные носки (прости, я всё так же разбрасываю их, но что поделаешь, а? Это уже часть меня и моего внутреннего мира!), но сейчас я всё равно делаю это. Не знаю, зачем я считаю дни, но я по-прежнему продолжаю. Просто поначалу от этого было немного легче, а сейчас уже вошло в привычку. Сегодня наш важный день. Ровно четыре года назад мы встретились впервые, ты ещё помнишь? Возможно, уже нет, но не бойся, я буду помнить за нас обоих. Тогда ты был похож на бойкого лисёнка с твоими рыжими волосами и нагловатой улыбкой. Помню, как ты опоздал на первую в своей жизни пару на целых полчаса и как вломился в аудиторию посреди речи преподавателя. Тогда ты представился и попросил прощения так, будто просишь сказать спасибо за то, что вообще явился. Честно говоря, я думал, ты вылетишь очень быстро. Но потом ты поразил их всех своими способностями к учёбе, даже несмотря на свой характер и поведение. Но если ты спросишь, чем ты поразил меня — я тебе не скажу. Я и сам до сих пор не знаю. Помню твоё дерзкое «ну и кто тут из вас Ли Минхёк?». Тогда я узнал, что ты и есть мой «потерянный» сосед по комнате — опоздал и на заселение в общагу, но, кажется, у тебя были на это свои причины. Вот уже четыре года, как мы садимся вместе, но почему ты вообще начал сближаться именно со мной? Я задаю себе этот вопрос уже который раз, но ответа до сих пор не получил. Ты как-то сказал, что я тебе сразу понравился — но тебе уже тогда стоило уточнить, что это стоит расценивать только как «ты понравился мне, как удобный человек» и ничего более. И возможно, тогда бы я спас себя от всех этих безнадёжных иллюзий. Можешь гордиться мной, я по-прежнему соблюдаю установленные тобой правила нашей комнаты и давно научился прятать всё в себе. Ты так часто говоришь о том, как я тебе дорог, а я — почти никогда. Но это не потому, что это не так, а потому, что знаю, что если начну говорить о таком — уже не смогу остановиться. Я бы хотел говорить тебе о твоей важности и о твоём влиянии на меня каждый день, но я точно знаю, что сейчас как раз тот самый случай, когда от невысказанности слов всем будет только лучше. Можешь назвать меня сентиментальным идиотом, но я храню всё, что ты мне дарил за это время. Даже тот корявый рисунок полусобаки, ты помнишь тот день? Ты просил научить тебя рисовать и так расстраивался от того, что не получается. Твои почеркушки до сих пор на полях моих тетрадей и в моих альбомах — я ничего не стирал. Иногда мне кажется, что тобою пропитаны абсолютно все мои вещи. Я отлично помню первое время нашего общения. Ты был забавным в своих попытках выглядеть безумно солидно и в своей холодной ядовитости — но я быстро понял, что внутри ты мягонький и тёпленький, как ласковый котёнок. Я до сих пор произношу это «котёнок», просыпаясь посреди ночи, прикинь? Сам бы себя застебал за такое. Но с какой-то стороны я рад, что ты решил открыться именно мне. Мазохист. И знаешь, я чувствовал что-то действительно с самого первого дня. Ты знаешь, я не люблю запах дыма, но меня от тебя не отталкивало даже это. А тот факт, что ради меня ты решился бросить — очень тронул, но только усугубил моё положение, и тогда я этого ещё не понимал. Ты стал таким зависимым от своих чупа-чупсов, а я — от тебя и твоего голоса. От твоей улыбки тоже. Если ты улыбаешься мне — не холодно даже в отделе с замороженными продуктами. Честно говоря, я всё ещё хочу, чтобы ты улыбался только для меня. Но этого не хочешь ты, так что я не имею права настаивать. Ты никогда не скрывал, что ты предпочитаешь мальчиков, но быть любовным психологом для тебя трудновато. Я всегда хотел, чтобы у тебя всё было хорошо, со мной или без, но втайне надеялся, что однажды ты заметишь и меня. Ладно, я совру, если скажу, что не надеюсь до сих пор. Я помню и ту ночь, первую и последнюю. Уверен, ты тоже её помнишь. И хотя мы почти не говорили об этом больше, я помню, наверное, каждую деталь, несмотря на то, что был пьяным не меньше тебя. По какому случаю мы так напились? Кажется, после твоей удачной защиты проекта, а я не сдержался и полез к тебе. А ты был не против — ну да, у тебя ведь тогда никого не было, а я даже поверил было, что теперь-то уж точно ты будешь моим. Пожалуй, я был почти счастлив тогда, ведь я наконец получил тебя и мог делать с тобой всё, что захочу, и я делал. Признаться честно, у меня до сих пор мурашки по коже, когда ты зовёшь меня полным именем, потому что я хорошо помню, как ты стонал его. Но с утра ты так смущался и просил не воспринимать всё это всерьёз — влияние алкоголя, случайность, «так вышло», а я согласился с тобой тогда. «Бывает», «не парься», «без проблем» — но знаешь, в тот день я впервые сломался. Иногда я думаю о том, что если бы я тогда не струсил и высказал тебе всё, что думаю на самом деле — сейчас всё могло бы быть по-другому. После той ночи наши отношения, кажется, стали ещё на шаг ближе, и мне оставалось только «дожать», но я правда боялся сделать что-то непоправимое и потерять тебя насовсем, ждал.. Я из прошлого был полным дураком. Если бы я знал, что скоро в нашей жизни появится Хосок, я бы точно попытался. А потом вмешиваться уже было бессмысленно и проще сделать вид, что мне всё равно. Ты ведь правда его любил? С ним тебе явно было лучше. В день, когда ты объявил, что Хосок-хён — теперь твой парень, я сломался снова. Два с половиной года мы делили ещё и комнату, и, честно говоря, я правда был обижен, когда ты уехал к Хосоку. Сначала мне казалось, что ты и вовсе променял меня на него, но почему-то ты продолжал держаться за меня. В очередной раз хочу сказать тебе, что ты странный. Но может быть, именно поэтому я и не сдавался. Знаешь, за всё то время, пока ты крутил с Хосоком прямо перед моим носом, я мастерски научился давить эмоции и ревность, и за это стоит сказать спасибо. Я терпел и принимал ваши отношения, но выслушивал тебя после ваших ссор и подбадривал абсолютно честно. Ты не подумай, я никогда не желал вам расставания или чего-то ещё вроде, я просто грел себя мыслью, что тебе хорошо. Когда ты остался жить у Хосока после вашего разрыва — я сломался в очередной раз. Я до сих пор не понимаю, как можно дружить с бывшими? Как вообще можно разойтись так мирно после всего, что было между вами? Ты говоришь, если чувства уже прошли — можно. А я не понимаю. Хотя, наверное, это потому, что мои до сих пор не прошли. Временами кажется, что это уже стало нашей системой: твои бойфренды приходят одни за другим и также уходят, а я со всем своим «безответным» постоянно рядом. Но пожалуй, пока счастлив ты — мне достаточно и этого, а на большее я уже давно перестал надеяться. Ты такой непостоянный и нигде не задерживаешься подолгу, а я из тех, про кого говорят «редко, но метко», но если честно, не знаю, что хуже. Не мне судить. К этому моменту наверняка уже понятно, к чему я веду. Да, это попытка признаться в своих чувствах, уже в четвёртый раз, но сейчас я пишу это и надеюсь, что ты никогда не прочитаешь. Возникает логичный вопрос «а зачем тогда?». А просто потому, что невозможно держать всё в себе до бесконечности. Я просто люблю тебя и не переставал всё это время. Уже ни во что не верю и ни на что не надеюсь — люблю. А помнишь, ты недавно обиделся, что я отказался показывать тебе тот альбом? Просто он полностью заполнен тобой. Серьёзно, все сто двадцать страниц. На этом всё. Твой Минхёк. Господи, такое ощущение, что это было похоже на исповедь, почему мне стыдно?» Минхёк смотрит на последнюю строчку долгих несколько секунд, а потом откладывает ручку на подоконник рядом с собой. Под тусклым светом лампы откуда-то со стола листок выглядит желтоватым, и парень чуть хмурится, окидывая взглядом ровные строки. Больше добавить нечего, да и если осталось что-то за душой — словами уже не выразить. Минхёк тихонько складывает лист, стараясь не шуршать сильно — новый сосед по комнате, кажется, не мучается никакими цикличными мыслями и давным давно спит в своей кровати, как и все нормальные, не готовящиеся к сессии, люди. Минхёк расправляет крылья получившегося самолётика и любуется им ещё несколько секунд, прежде чем осторожно открыть створку форточки. Отпуская вестника безысходности в темноту ночи, он всё ещё мысленно просит его никогда не достигать Кихёна. Но где-то в глубине души отчаянно и скрыто от самого себя надеется, что Кихён найдёт однажды этот бумажный кусочек отчаяния и всё узнает. Ветер подхватывает самолётик своим потоком и швыряет куда-то вверх. Минхёк смотрит ему вслед и вздыхает с каким-то облегчением. Будто отпустил наконец очередную часть гнетущего внутри мрака, и даже улыбается вслед, но внезапно улыбка меркнет: горящий бледным островком самолётик цепляется за провода и застревает в этой паутине, только безнадёжно жалко трепыхаясь на ветру. Запутался. *** — Подъём! Утро давно началось! Или ты через пять минут сидишь за столом, или завтракаешь вечером! Минхёк чуть морщится от прорывающегося в сознание голоса и не успевает увернуться от снайперски запущенной в него подушки, а потому вынужден в срочном порядке открыть глаза. В предусмотрительном метре от него стоит Кихён и недовольно упирает руки в бока. — Ладно, ладно.. — обречённо кряхтит Минхёк и трёт глаза. Кихён издаёт какой-то звук удовлетворения и разворачивается, собираясь уйти обратно, а блондин без удивления отмечает, что тот даже не удосужился надеть что-нибудь поверх труселей, светя направо и налево своей задницей. Зато фартук, конечно же, нацепил, спасибо хоть на этом. Минхёк уже давным-давно привык к полному отсутствию смущения друга, так что даже не удивился бы, если бы Кихён начал рассекать по комнате в чём мать родила. Хотя может быть, дело просто в том, что Кихён доверяет ему настолько, что не считает за человека, от которого нужно что-либо скрывать. А стоило бы, думает Минхёк, наскоро приводя кровать в более приличный вид. Знал бы Кихён, насколько сложно ему было привыкнуть к этому и научиться игнорировать буквально что угодно, чтобы не выдать себя. Минхёк уже давно привык ко всему. К тому, что Кихён может бегать по комнате полуодетым в поисках какой-то вещи, к тому что может завалиться к нему в душ, чтобы достать что-то из шкафчика, да и просто потому, что не охота ждать своей очереди, может залезть в его кровать посреди ночи, потому что «такой стрёмный сон приснился, что мне теперь ст.. я замёрз, не обращай внимания», может завалиться на него с обнимашками, забрать себе его чашку, усесться на коленки, вообще что угодно и с любым физическим контактом. И не только под прикрытием их комнаты — вообще в любом месте. Многим могло показаться, что они встречаются, и так и кажется: Минхёк неоднократно слышал от одногруппников и просто каких-то случайных людей что-то вроде «Вы такая милая пара.» «Отлично смотритесь вместе.» А «парой» никогда не были и едва ли будут, потому что Кихён, кажется, никогда не воспринимал именно этого парня в каком-либо романтическом свете. Но Минхёк поначалу был уверен совершенно искренне, что это всё впереди и у них те самые «предромантические отношения». Но когда Кихён впервые пришёл к нему с рассказом о своей симпатии в лице какого-то парня с их курса — Минхёк наконец осознал одну простую, но такую страшную для него вещь: для Кихёна он не больше, чем хороший друг. Самый близкий, самый дорогой, просто друг, бро, кто угодно, только не тот, кого можно даже предположить на роль бойфренда. Минхёк для Кихёна — словно каноничная подружка главной героини какого-то непрекращающегося гаремника. Минхёк был первым и единственным, кто узнавал о новом объекте, а потом и выслушивал подробный отчёт о том, где они с Кихёном, что и как. Если бы только Кихён знал, как он мастерски издевается над ним день за днём, даже не подозревая об этом. Хотя к небольшому облегчению Минхёка, ветер из головы друга улетал стабильно недели через две, и Кихён снова становился недоступной и никем не заинтересованной стервочкой — после каждого такого раза Минхёк начинал надеяться на что-нибудь с новой силой, ждал и честно верил, что уж теперь то..! Кихён осознает, кто был с ним рядом всё это время, и поймёт, как он к нему относится.. Но проходило время, а Кихён только находил себе очередную жертву из числа поклонников. Когда Кихён вернулся посреди ночи пьяным и с переполненным больных страданий взглядом — Минхёк уже и без слов понял, что на этот раз действительно что-то серьёзное. А вместе с тем понял, что уже может начинать писать книгу «Как выживать, если вы попали в глухую френдзону». Потому что грустно пристроившийся на его коленях Кихён уже полчаса ноет о том, какой Хосок классный, красивый, умный, сразу всё вместе — Минхёк припоминает, что из себя представляет описанное чудо на курс старше, а вместе с тем отчаянно давит тупую боль где-то под сердцем. — ..и он сказал, что завтра заедет за мной вечером. Ли Минхёк, что мне делать, я не справляюсь, я потерял контроль над ситуацией! — грустно заключает Кихён, подавленно вздыхая для убедительности. — Расслабься и получай удовольствие. Тебе разве не тот нужен, кто заткнёт и заставит стать для себя послушным котиком? — хихикает Минхёк, пропуская через пальцы ещё рыжие на тот момент пряди Кихёна и старательно заглушая что-то подступающее к горлу. — Заткнись! — обиженно фыркает Кихён, но только смущённо прячется в изгибе локтя. На самом деле, Минхёк абсолютно прав. — Ты же этого и хотел, — продолжает Минхёк, коротко пожав плечами, — так чего теперь выпендриваешься? — Чувствую себя преданным щенком и ничего не могу с этим поделать, — Кихён снова звучит как-то грустно и уже едва слышно бормочет, — и что пугает больше — я ничего не хочу с этим делать.. — Эй, Кихён, — тянет блондин, на ощупь находя где-то на своих коленях подбородок парня и мягко заставляя посмотреть на себя, — неужели он действительно тебе.. не влюбился ли ты часом? Минхёк пристально смотрит в пьяненькие грустные глаза и закусывает губу, мысленно умоляя сказать «нет», помотать головой, что угодно — но Кихён только молчит и выражает безысходное согласие с прозвучавшими словами одним взглядом. Минхёк очень долго и методично убеждает раскисшего парня, что всё будет хорошо и сложится так, как хочет он — Кихён наконец соглашается с этим и скоро уже спокойно спит на его же кровати, а Минхёк ещё долго сидит на полу в ванной, уже привычно игнорируя медленное разрушение изнутри. Хотя в этот раз осыпается что-то особенно ощутимо, но Минхёк устало терпит и только смотрит на висящие на стене ножницы. Вскрыться бы одним острым движением и больше не чувствовать вообще ничего — но единственный, кого винит во всём этом Минхёк — он сам. Ведь он сам предпочёл партизански молчать о своих чувствах, делать вид, что всё как обычно, всё нормально, сам упустил бесконечное множество шансов. Кто мешал сказать эти три слова в то утро? Минхёк же предпочёл спрятаться в своём иллюзорном домике и согласиться с тем, что ничего серьёзного, небольшая случайность, хотя на деле до сих пор перед глазами припухшие губы и подрагивающие от возбуждения плечи, а от въевшихся в память горячих касаний и сладких стонов собственного имени он до сих пор тихонько сходит с ума. Минхёк думал, что ещё не время и будет более удачный шанс — на самом деле, Минхёк просто боялся встретить отторжение и потерять насовсем. Так и не рискнул. Роман Кихёна с Хосоком закрутился поглощающе быстро и бурно, едва не обжигая страстью даже окружающих — Минхёк не успел даже свыкнуться с мыслью, что объект его симпатии пускает слюни на кого-то другого, как Кихён уже поставил перед фактом «встречаемся». Минхёк только всё так же шутил «по-своднически» и подкалывал Кихёна с его восторженностью своим парнем, наигранно осуждающе просил сдерживаться на людях и просто поддерживал их отношения — а вместе с этим чувствовал, что таким образом неумолимо затягивает петлю на собственной шее. Скоро Кихён и вовсе покинул их общую с Минхёком комнату и переехал к Хосоку, договорившись снимать квартиру вместе, а Минхёк остался самому себе, выжигающим изнутри мыслям и тихой обиде на несправедливость всего сложившегося вокруг него. Кихён же, кажется, был счастлив, а Минхёк лишь подолгу сидел в ванной от вечера к вечеру и задумчиво разглядывал висящие на стене ножницы. Повесил их туда, кажется, сам же Кихён. Всё это продолжалось довольно долго и кончилось как-то незаметно: постепенно прошла «любовь-морковь», но вопреки ожиданиям Кихён не порвал с Хосоком с каким-нибудь громким скандалом. Они разошлись мирно и тихо, будто просто одновременно остыли оба — остались друзьями, к непониманию и отторжению этого факта Минхёком. Даже не разъехались, что задевает его особенно сильно, но раз так удобнее для Кихёна — Минхёк не возражает вслух. А ещё — Минхёк завёл привычку писать Кихёну письмо, свою «исповедь» — всё то, что не может выразить самому Кихёну вслух, доверить бумаге примерно раз в год. А после на некоторое время становится немного легче. «Ты сам не свой какой-то» — крутятся в голове утренние слова одногруппницы, которой пришлось повторить свою фразу раза четыре, прежде чем блондин осознал, что обращаются именно к нему. Она права. Минхёк усмехается. Без Кихёна он сам не свой и без Кихёна его просто нет — даже если для постороннего человека это может показаться слабостью и глупостью, это так. — Твою мать.. Минхёк хватается за лоб и оседает на пол, засыпая всё вокруг выпавшими из папки бумажками. — Прости, я убил тебя?! — испуганно восклицает лохматый незнакомец и падает на колени рядом, протягивая руку к волосам Минхёка. — Так открываешь двери, будто из гаража выезжаешь. — заключает Минхёк беззлобно и старается делать вид, что ему совсем не больно и тяжелее только от навалившейся на него тушки внезапного парня. — Не смертельно, жить будешь, — облегчённо выдаёт незнакомец, оставляя в покое волосы Минхёка, прикрывающие только что приобретённую царапину, и отстраняется, — как там говорят? До свадьбы заживёт. — Ага. — Минхёк только мрачнеет едва заметно и принимается собирать свои разлетевшиеся во все стороны вещи. Слишком сильно задумался о своих проблемах и не успел вовремя заметить резко распахнувшуюся дверь. Хотя Минхёк даже рад немного, что его отвлекли от всего этого, пусть даже и таким способом. — Ого, так ты художник? — с каким-то уважением в голосе спрашивает парень, подорвавшийся помогать. — Типа того. — стараясь спрятать смущение, отвечает Минхёк и спешит отобрать листочки из рук любопытного, судя по галстуку, донсэна. — Классно! И мне кажется, я где-то тебя видел.. — парень задумчиво смотрит в глаза, чем заставляет ускориться. — Кажется. — пожимает плечами блондин, прежде чем затеряться среди вовремя появившихся студентов. На самом деле, обычно он совсем не смущается показывать свои рисунки, но именно в этот раз — ни за что. В этой папке слишком много Кихёна, а Минхёк всего лишь планировал отнести это на свалку. Несмотря на то, что с расставания Кихёна и Хосока уже прошло столько времени — Минхёк до сих пор ничего не сделал. Только больше загнал себя в непроглядную темень без намёка на выход. Кихён снова свободен и снова близок с ним как никогда — но Минхёк уже не надеется, а потому молчит. Не видит почти никакого смысла в своём признании, ведь почти наверняка уверен, что Кихён не примет, а терять его насовсем не хочется. После признаний вряд ли всё останется прежним. — У тебя что-то случилось, не так ли? — осторожно спрашивает Кихён, замерший в дверном проёме. Вот уже как час Минхёк у него дома, и почти всё это время провёл в ванной. Наконец закрывает кран, но поворачиваться не спешит — только смотрит куда-то в глубину зеркала. — Ты не скроешь это, я же вижу. У тебя на лице написано, что не всё в порядке. — Кихён бесшумно оказывается непозволительно близко и мягко обнимает сзади, а Минхёк смотрит в отражение того, как друг висит на нём, чувствует тихий выдох в плечо и едва сдерживает желание обнять и прижать к себе. «Случилось, ты случился, просто отпусти наконец, я устал,» — бьётся в сознании затравленно, но нельзя позволить этому прозвучать. — Ладно, сдаюсь, кое-что есть. — преувеличенно бодро отвечает блондин и сжимает руками бортики раковины. Чтобы удержаться и не сжать в них ладони Кихёна. — Я так и знал, партизан мелкий. Отличная возможность всё рассказать, не думаешь? — Кихён отпускает его и заговорщически подмигивает, — у меня есть кое-что, что поможет развязать твой язычок ещё сильнее. «Ой зря.» — внутренняя система безопасности бьёт оглушительную тревогу, но Минхёк сдаётся и позволяет увести себя из ванной, даже несмотря на то, что так и не оделся толком. Кихён ведёт его в комнату, по пути прихватив с кухни пару бутылочек чего-то крепкого — Минхёк надеется, что это его личные запасы, а не запасы Хосока, хотя радует уже то, что сам Хосок сегодня ночью здесь не появится, а значит вряд ли узнает. — Ну давай, — Кихён устраивается на диване, протягивая одну из бутылок другу, а сам уже откупоривает собственную, — внимательно тебя слушаю. — Я люблю одного человека, — просто говорит Минхёк, но видя хитрое выражение на лице парня, спешит добавить почти беспечно, — только он меня не любит. Даже не замечает, в этом-то и проблема. — Так уверен, что не любит? — приподнимает бровь Кихён, прикладываясь к горлышку своей бутылки, а блондин даже не может оторвать взгляд от его губ. — Да. У меня было достаточно времени, чтобы понять это, да и другие парни ему нравятся. Минхёк уже давно понял, что Кихён больше склонен зависать на таких, как Хосок: атлетичных парнях с суперской внешностью альфача и внушительными мышцами, от которых так и прёт надёжностью и желанием рожать от него детей. Сам же Минхёк с трудом тянет на такого «папочку», и едва ли от него тянет хоть чем-то, кроме рассеянности и разгильдяйства, как говорит Кихён. — Ого, так это ещё и парень? По моей дорожке пошёл? — хихикает Кихён и поддевает локтем в бок, но замечая по-прежнему отрешённый взгляд, тактично кашляет и перестаёт дурачиться, — кто он? — Секретик. — Фу, не доверяешь мне, — наигранно обиженно тянет Кихён, но знает, что настаивать в данном случае бесполезно — лучше подождать, — а как ты понял? Он отказал тебе? Или намекал на отказ? — Нет. Но по поведению понятно же. — Минхёк боится брякнуть что-нибудь лишнее или сделать что-то двусмысленное, но отчаянно пропускает через себя каждую долю секунды этого момента, когда Кихён с ним и ни с кем больше. — Никогда наверняка не узнаешь, пока не спросишь напрямую. — Не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее. — Кто не рискует, тот не пьёт! — Не рискую и спокойно пью. — парирует Минхёк, чокаясь с бутылкой Кихёна. — Да ну тебя. Неужели тебя так устраивает просто молча страдать в стороне? Кихён внезапно пристально смотрит в глаза и пытается передать всё своё непонимание этого упрямства без слов. Минхёк даже теряется сначала и прячет взгляд. Конечно же, его не устраивает, но он уже так привык играть второстепенную роль, что уже просто физически сложно сделать финальный шаг навстречу. — Ты обязательно должен попытаться. Откажет — ничего страшного, зато не будешь жалеть о несделанном, да и найдёшь себе другого, даже лучше. Не откажет — так вообще супер! — Кихён обычно не отличается таким явным участием в чужой проблеме, но то ли дело в том, что он легко пьянеет, то ли в том, что он действительно переживает за друга — сейчас он выглядит абсолютно искренним, — попытка не пытка, и раз у меня всегда получалось до сих пор, то и у тебя получится. «Попытка тут как раз пытка.» — вздыхает про себя Минхёк, но всё же неуверенно кивает. Хоть и не думает, что это зайдёт дальше разговора. — Расскажи мне о нём. И Минхёк рассказывает. Говорить о сидящем прямо перед тобой в третьем лице — безумно странно и неловко, но скоро вся эта неловкость растворяется в выпитом алкоголе, и Минхёк уже расходится — высказывает всё то, что так долго держал в себе, пусть и не напрямую, но наконец может позволить себе рассказать о том, какой Кихён потрясающий. Даже если и так только для него. И чем больше соджу вливает в себя Минхёк, тем меньше он задумывается над словами, которые прозвучат следующими, а Кихён только слушает как-то заворожённо, не перебивая и только кивая периодически. — Вот меня бы так кто-нибудь любил, а. — бормочет себе под нос Кихён, когда Минхёк замолкает, собираясь с мыслями, а Минхёку этого достаточно, чтобы услышать. «Ты ведь сейчас.. Кихён, ты..» — стараясь не сказать этого, он даже тянет было руку к лицу младшего в неизвестном даже самому себе порыве, но опускает, так и не коснувшись. «Как иронично всё вышло.» Кихён будто не замечает даже этого. Минхёк же сбегает в ванную под предлогом необходимости остыть. От количества выпитого слегка ведёт и дрожат руки, но даже холодная вода не помогает избавиться от всё более навязчивой мысли «а что если и..». Кажется, едва ли представится ещё один такой удобный шанс — парень вспоминает о последнем, безнадёжно упущенном, а вместе с этим крутит в голове слова Кихёна. И вдруг решается. Будь что будет, и может действительно «попытка не пытка»? Кихён обнаруживается уже задремавшим и выглядит таким мягким и притягательным, что все подготовленные слова внезапно вытесняются из мутного сознания одним единственным желанием. Минхёку немного паршиво от того, что он вот так пользуется состоянием друга уже второй раз, но ничего поделать он с собой не может и только подчиняется порыву, уже нависая сверху. Прижимается губами к губам и запускает пальцы в окрашенные уже в пепельный волосы. Кихён всё ещё в полусне подаётся вперёд, сжимая руки на плечах блондина, а у того сносит последние тормоза от отсутствия сопротивления. Поцелуй глубже и горячее, со вкусом алкоголя и едва заметной карамели, со всем чувством и отчаянием, которое только может передать своим движением Минхёк, а ладонь уже скользит под футболкой, изучая торс. Слишком давно Минхёк не чувствовал этого и не чувствовал Кихёна так, подрагивает, чувствуя слабый ответ и прижимая к себе ближе — дорвался наконец до желанного, необходимого. Минхёк обещает себе признаться утром или сразу после, даже клянётся, сплетая языки в поцелуе, ведёт ниже, дразня по миллиметру, и накрывает рукой пах, а Кихён выгибается навстречу, и с его губ срывается тихое: — Чани.. А Минхёк вдруг замирает и почти физически чувствует, как рассекает изнутри трещина. Перед глазами отстранённое лицо брюнета с первого курса, короткие и такие незначительные до этого момента эпизоды с его участием и это «Чани, Чани» с разными интонациями под каждую ситуацию. Всё будто встаёт на свои места по щелчку и накрывает неумолимым осознанием — Минхёк смотрит в лицо парня под собой долгих несколько секунд и отпускает, отпрянув. Слишком поздно, снова безнадёжно поздно. — Минхёк..? — Кихён привстаёт на локте и сонно трёт глаза. И не совсем понятно, то ли он и вовсе не осознавал происходящего, то ли чувствовал это как-то совершенно по-своему. — Я заснул..? Блин, сон такой приснился.. реалистичный.. дебильный.. — Спи, спи. — шикает блондин, натягивая улыбку и старательно заталкивая всё грозящее полыхнуть как можно дальше. Дождавшись, пока пьяное тельце снова завалится на диван, Минхёк тихо перемещается на вторую кровать. — Прости. — звучит больше как попытка успокоить себя, потому что вряд ли его сейчас слышит хоть кто-то. А всё же оказалось так просто. И почему он только раньше не догадался..? Осознание давит на мозг отрезвляюще, и Минхёк уже не хочет совсем ничего, только разглядывает бездумно потолок сквозь темень и уже не обращает внимания на оглушающее разрушение остатков души где-то внутри. Снова не успел и протянул слишком долго. Снова поздно и снова бессмысленно. Минхёк вслушивается в уже размеренное сном дыхание с кровати напротив и с тяжёлым вздохом закрывает глаза. Память услужливо подкидывает образ улыбающегося Кихёна, а воображение с гадким смешком дорисовывает за его спиной фигуру брюнета. «..раз у меня всегда получалось до сих пор, то и у тебя получится..» — не получится. Уже не получилось. Минхёк зарекается больше не пытаться. *** — А у тебя действительно хорошо получается. Натуралистично так, правдоподобно прям.. Минхёк сжимает меж пальцев карандаш и поднимает голову от разложенного на коленях альбома. Он уже заранее знал, что этот неугомонный парень нависает у него над плечом уже минуты три, а потому даже не удивляется, встречаясь с взглядом тёмных узких глаз: — Я назвал это «памятник заебавшемуся от жизни студенту». Блондин смотрит в сторону замершего на подоконнике Хёнвона, в позе которого можно разглядеть ну просто все оттенки усталости, безысходности, обречённости и лени, и добавляет своему рисунку ещё пару штрихов. — А я бы назвал это «заёбанность сконцентрированная». — чуть улыбается как всегда лохматый младший и невзначай присаживается рядом, уже беспардонно заглядывая в альбом. Минхёк только пожимает плечами и снова опускает взгляд в рисунок. Этот блондинчик с вечным бардаком на голове последнее время буквально его преследует, но думает, что остаётся совершенно незаметным — Минхёк же пока не видит в этом никаких проблем и только делает вид, что не замечает «случайных» совпадений и участившихся так же «случайно» встреч. — Тебя звать-то хоть как? — Минхёк косится в сторону немного подвисшего парня и не может сдержать хихиканье от изменившегося выражения, — а то только ты мне всё «хён, хён», а мне тебя как звать? «Донсэн, донсэн» или просто «эй, ты»? — Чжухон. — парень выглядит немного недовольным, но возмущение придерживает и только поджимает губы. — А я Минхёк. — блондин подмигивает и спешит отвернуться, чтобы не начать уж слишком откровенно потешаться над лицом сидящего рядом, которое скорее похоже на транслятор всех мыслей и эмоций. — Я посмотрю? — Чжухон делает вид, что совсем не замечает ухмылочек в свою сторону, и уже ненавязчиво тянет на себя альбом старшего, перетаскивая его на свои колени и перелистывая к началу. Минхёк только подпирает подбородок ладонью, решая не сопротивляться и просто наблюдая. — Ого, так ты часто рисуешь кого-то из наших? — присвистывает Чжухон, наблюдая очередное смутно знакомое лицо на странице. — Тех, с кем знаком в основном. Тех, кто привлекает внешностью или ярким моментом, обычно. — Минхёк пожимает плечами почти непринуждённо и украдкой скользит взглядом по сосредоточенному лицу младшего. — Это Хосок? — вдруг удивляется тот, задерживаясь на одном из разворотов. — Ну да.. это удивительно? — приподнимает бровь блондин, но Чжухон уже трясёт растрёпанной чёлкой: — Не знал, что вы знакомы. — Да было дело.. познакомились.. — Минхёк отворачивается к широкому окну. Несмотря на его особое «отношение» к Хосоку, Минхёк не мог не признать, что фигура у того действительно идеальная, как и черты лица, а потому маниакальный художник всё же пересилил внутреннего ревнивца и не смог устоять перед таким Аполлоном. — Неплохо так познакомились, я смотрю. — Чжухон неожиданно недовольно поджимает губы, и Минхёк спешит посмотреть, что же он там такого увидел — и не может удержаться от смешка: на наброске Хосок с бутылкой воды, удобно раздетый аж по самый торс. Минхёк припоминает то утро, когда делал зарисовку тайком от хёна, сидя в их с Кихёном квартире, пока тот сонно выполз попить воды, даже не обращая внимания на затаившегося в углу блондина и свой внешний вид. Но Чжухону рассказывать этого не решается, а потому только наблюдает, как тот перелистывает дальше с красноречивым лицом. — Здесь так много Кихёна.. — неожиданно говорит младший, и Минхёк неуловимо вздрагивает, ища скрытого намёка, — ты его тайный фанат? — Конечно. Как ты меня раскусил? — отвечает блондин абсолютно серьёзно, но как и ожидалось, парень воспринимает это только как сарказм. — Нет, я не спорю, он довольно ничего, но какое-то уж больно.. сильное у вас отношение к этому субъекту. — Чжухон ворчит, а Минхёк неосознанно шепчет: «у нас?», но его, кажется, не слышат. — У него хорошая внешность и он постоянно крутится возле меня, вот и весь секрет. — Минхёк чувствует себя неуютно из-за подступившего к критичной теме разговора и хочет забрать альбом, но Чжухон внезапно изумлённо вскидывает брови и разворачивается к нему так стремительно, что едва не вызывает столкновение носов: — Ты знаешь Чангюна?! Но так же внезапно смущается слишком близкого положения и торопится отстраниться, а Минхёк только опускает взгляд в листок. — Так вот как его зовут.. — задумчиво закусывает губу, — а то всё «Чани, Чани», пойди догадайся.. Чжухон смотрит уж больно пристально и ничего не говорит, и Минхёк уже не выдерживает повисшей паузы: — Нет, мы не знакомы лично, но с ним знаком Кихён, поэтому я видел.. ну у этого ребёнка такой нос! Моя рука сама к карандашу потянулась, что я сделаю, ты вообще видел этот профиль? Минхёк тычет пальцем в рисунок, на котором Чангюн отрешённо смотрит куда-то за пределы листа, а Чжухон запоздало кивает, возвращая альбом и бубня что-то под нос о том, что конечно видел, и не только профиль видел, и вообще.. — Чего ты на меня так смотришь? — внезапно обрывает сам себя Чжухон, перехватывая направленный на себя изучающий взгляд, — если хочешь пошутить что-то про глаза, то даже не посмотрю, что ты хён и.. — Рисовать хочу. — Что..? — младший даже подвисает на пару секунд, тогда как хён даже не ведёт и бровью: — Не «что», а тебя. — А, ну.. ладно.. Минхёк внутренне посмеивается, наблюдая за резко стушевавшимся парнем, и прижимает альбом к себе, уже вставая: — Как решишь, что готов попозировать, найди меня. И между прочим, классные глаза. Минхёк хитренько подмигивает и будто в одну секунду растворяется среди проходящих младшекурсников, оставляя Чжухона со своим смущением сидеть дальше и думать. *** Рано или поздно каждый мастер находит свою идеальную модель — убеждён Минхёк и думал, что уже нашёл такую для себя — в Кихёне. Но теперь, уверенно набрасывая на листе черты расслабленной позы Чжухона напротив, искренне сомневается. Что сподвигло его рисовать Кихёна? Ноющие чувства, которым требовался хоть какой-то выход из измученной души. А что сподвигло рисовать Чжухона? Простой творческий интерес и восхищение необычными чертами лица вкупе с разрезом глаз. Казалось бы, так случайно попался паренёк с примечательной внешностью, а вот уже желания рисовать его везде и всегда хоть отбавляй и консервируй на случай творческого кризиса. Минхёк запоздало отмечает, что младший под его пристальным взглядом уже смущается и тупит взгляд в пол — блондин просто слишком сильно задумался и так и завис немигающим взглядом, а бедный донсэн уже весь изъёрзался на своём месте натуры, не понимая, чем вызвано такое неожиданное подвисание. — Расслабься ты, мы не на экзамене. — усмехается Минхёк, снова отворачиваясь к листу и выделяя изгиб шеи. Очерчивает воротник и хмурится, отмечая, что смотрится это не так эффектно, как нужно ему. — Расслабишься тут. — Чжухон невольно переходит на шёпот, отводя взгляд от уже оказавшегося рядом художника, которому внезапно вздумалось расстегнуть его рубашку ещё сильнее. — Давай, включи агрессивную харизму, я знаю, что ты можешь. — тоном гордого папочки говорит Минхёк и легонько хлопает по груди, а Чжухон слегка теряется, но внезапно вздрагивает от раздавшегося позади голоса: — Ого, так мы помешали? Кихён хитро ухмыляется и переводит лисий взгляд с одного парня на другого, выглядывая из-за плеча Хёну, а Минхёк только отмахивается: — Да, помешали, созданию моего нового шедевра, уходите. — Вообще-то, мы за тобой. Ты уже забыл о наших планах? — Кихён наигранно недовольно фырчит, а блондин на секунду кусает кончик карандаша в задумчивости, но потом всё равно отворачивается к Чжухону: — Тогда сидите и ждите. Чжухон чувствует себя ещё более неловко, комплектом к сосредоточенному взгляду Минхёка ощущая теперь ещё и два заинтересованных, но уже скоро старшие отвлекаются на какой-то увлечённый разговор и оставляют его одному лишь Минхёку. — Эй, ну-ка не крутись, я почти закончил. — строго говорит тот, но из-за его манеры речи это звучит не так грозно, как задумывалось, и Чжухон не может сдержать невольной улыбки. — Ну вот, на сегодня всё.. — довольно заключает Минхёк, ещё раз поочерёдно оглядывая рисунок и натурщика, но потом не выдерживает и косится на шумящих парней рядом. — И это мне ещё тут регулярно предлагают снова отправиться в детский сад. Минхёк только закатывает глаза, окинув взглядом картину из прижатого к лавочке и задыхающегося от смеха Кихёна и привалившегося поверх Хёну в почти безуспешной попытке отобрать свой телефон, но вдруг снова поворачивается к ним, стреляя почти шальным взглядом: — Ну-ка сядьте и замрите. — А? — Хёну даже отвлекается от своей цели и немного отпускает почти задохнувшегося Кихёна, но Минхёк только машет руками и заставляет снова прижать худощавое тельце к себе, лишь немного внося корректив во всё это со стороны. — Замрите так и не двигайтесь. Что может быть лучше страстных объятий карликового пассива и альфа-папочки? — Минхёк уже снова разворачивает альбом, вооружившись карандашом опять, и не глядя машет Чжухону рукой. — Иди сюда, будешь моим мольбертом. Чжухон послушно встаёт рядом, косясь то на «композицию» из хёнов, то на Минхёка и думает о том, что все творческие люди временами кажутся слегка безумными, а уже привыкшие к минхёковым закидонам парни с готовностью соглашаются, терпеливо дожидаясь, пока вдохновлённый мастер закончит. Хотя и подчёркнутый натурал Хёну ворчит ещё некоторое время из-за того, что его заставляют во всём этом участвовать, но Минхёку всё же удаётся убедить его, что это просто рисунок и вообще ничего не значит. — Больше страсти, больше! Заставьте вам верить! — командный тон Минхёка скорее напоминает насмешливый, но Кихён принимает правила игры и выдаёт такую сексапильную позу, что присвистывает даже «мольберт». — Э-э? — а вот Чангюн, судя по всему, пожалел, что появился в этом коридоре именно в этот момент. — Привет, Чани. — Кихён только обворожительно улыбается и сильнее липнет к Хёну, а Минхёк в унисон с ним выдаёт: — Тебе-то что тут надо? — Я тебя уже полчаса жду, хён. — Чангюн же поджимает губы и смотрит исключительно в лицо Чжухона, на что тот только неловко улыбается, указывая взглядом на альбом в своих руках, мол, я пока занят, прости. — Кихён, включи стерву. — советует Минхёк, возвращаясь к прерванному процессу, и лишь один Чжухон подмечает слегка похолодевший взгляд блондина. Кихён же, кажется, себе на уме и только рад лишней возможности попровоцировать младшенького, а потому с готовностью выполняет просьбу, опуская ладонь на щёку Хёну и поворачивая его лицо к себе с самым сучным взглядом из всех ему доступных. — Ну я тебя на улице подожду, ладно? — через силу выдавливает из себя Чангюн, по-прежнему обращаясь к одному лишь Чжухону, а тот вдруг спохватывается: — Хён, а может, лучше подсадить к нему Чангюна? Подумай, они не менее эстетично будут смотреться вместе! Минхёк с сомнением косится в сторону самого младшего и снова смотрит на листок, где успел зарисовать пока одного только Кихёна: — Он выглядит не так впечатляюще, дохловат для альфа-папочки. Чангюн уже готовится возмутиться с самым оскорблённым видом уже как минимум на то, что его без зазрения совести обсуждают в его же присутствии, но Чжухон порывисто поворачивает голову Минхёка в сторону Чангюна: — Но ты посмотри на его лицо! От одного взгляда уже не по себе становится! — Ну.. — Минхёк колеблется ещё несколько секунд, но под просящим взглядом Чжухона всё же сдаётся, — пересаживайтесь тогда. Судя по облегчённому выражению на лице Хёну — он сейчас как минимум мысленно благодарит бога за то, что сжалился и не бросил его посреди всего этого гейства, и спешит освободить местечко новой жертве, но Чангюн замирает в нерешительности, мысленно разрываясь между «пора задоминировать Кихёна» и «что я вообще тут делаю, чёрт подери». Но Кихён уже тянет его за руку с загадочной улыбкой и усаживает рядом, разворачивая к себе и подталкивая обнять себя так же, как это делал Хёну пару минут назад, только позволяя опустить руку с талии почти на бёдра и притягивая к себе настолько близко, что едва не касаясь губами губ. — А у тебя хорошо получается. — мурлычет Кихён, заглядывая в серьёзные глаза в паре сантиметров от себя, а Чангюн только молчит, стараясь не выразить внешне ни одной своей мысли в данный момент. Минхёк смотрит на них чуть дольше, чем нужно бы, крутя в руках карандаш и только покусывая губу, не сразу решаясь продолжить рисовать и, кажется, делая над собой какое-то внутреннее усилие. А Чжухону только и остаётся, что придерживать альбом и тихонько гадать, почему у этого хёна во взгляде мелькает что-то настолько больное. *** Если раньше Чжухон сомневался, то теперь уверен почти наверняка. Уверен, что раскрыл Минхёка и его проблему, хоть тот и старался скрывать это от всего мира изо всех сил. Чжухон смотрит на сидящего рядом Минхёка и почти пустую бутылку в его руках и думает, что хён не выглядит пьяным, но его нездоровая тяга шутить над липнущими друг к другу Кихёном с Чангюном бросается в глаза уж слишком очевидно. И как давно вообще в нём проснулась такая тяга к сводничеству? Устраивая весь этот коварный план в виде послезачётовой тусовки для сведения Чангюна с Кихёном, Чжухон не был уверен, что и его позовут тоже, но вот сейчас он здесь и не может не радоваться тому, что Минхёк неизменно оказывается рядом с ним и будто бы сам к этому стремится. Но взгляд всё равно только для Кихёна, и Чжухон внутренне злится. Серьёзно, хён? А ещё Чжухон, даже несмотря на шумящий в собственной голове алкоголь, подмечает эти обмены какими-то понятными только им сигналами между Минхёком и Чангюном и чувствует, что в этой компании явно всё гораздо сложнее, чем может показаться поначалу. Чжухон пропускает тот момент, когда остальные парни вокруг постепенно вырубаются один за другим, начиная с Чангюна, а Минхёк просто пропадает из поля зрения и вообще из комнаты. Чжухон чувствует, что прямо сейчас должен кое-что выяснить для себя окончательно и потому осторожно идёт его искать, оставляя ещё бодрствующих разбираться с остатками соджу. Минхёк находится на кухне. Он стоит, уперев руки в стол, и просто не двигается, явно думая о чём-то своём и вцепляясь в ни в чём неповинную столешницу с силой кипящих внутри мыслей. — Я всё понял. — просто говорит Чжухон, делая шаг к нему. Минхёк только косится через плечо и непонимающе приподнимает бровь. — Я видел твои альбомы, — продолжает младший, — ты ведь всегда ставишь дату под рисунками? Это мне тоже помогло. Куда не залезь — кругом один Кихён. Даже говоришь только про него или про рисунки. А Хосок? Ты так странно относишься к нему, потому что он его бывший? Я знаю, вы были с Кихёном знакомы ещё до этого. А Чангюн? Думаешь, совсем незаметно, какими взглядами ты выжигаешь его, когда он рядом? Что сегодня, что тогда, когда ты рисовал — ты ничем не выдаёшь себя, одним лишь взглядом. Не знаю, конечно, может не все так стремились разгадать тебя, и потому не замечали. Но я заметил. И всё понял. — Вау, вот это молодец. — тихонько хмыкает Минхёк и отлипает от стола, разворачиваясь к парню уже всем корпусом, — ну и что? Ты прав, я люблю Кихёна, возьми конфетку за сообразительность. Легче? — У меня только один вопрос, — Чжухон пропускает мимо ушей всю отчаянную тираду и делает ещё шаг, звуча уже тише, — как давно, хён? — А разве это имеет значение? — Имеет. — С самого начала.. наверное. Доволен? — Нет. — Чжухон оказывается уже вплотную и едва не прижимает к столу на эмоциях, благо Минхёк пока не спешит вырываться и убегать, — но он же по Чангюну сохнет, все это знают. — А что я могу сделать? Если бы это зависело от моего желания или хотя бы кто-нибудь продавал таблетки от такого, я бы уже давно разобрался. — Ты и без этого можешь разобраться, ты не понимаешь? — Чжухон окончательно переходит на шёпот, даже сам не зная, почему, — ты просто привык держаться за это, а ты отпусти. Тебе ведь это ничего не приносит, кроме постоянного негатива, и не думаю, что тебе такое нравится! — Не нравится. — Минхёк почему-то поддаётся и тоже переходит на шёпот, впервые за весь этот разговор смотря прямо в глаза, — но пока это не прошло.. я ничего не могу сделать. Не знаю, как, не заставлять же себя. Возможно, во мне просто до сих пор не подохла глупая надежда. — Он полчаса назад на твоих глазах очень увлечённо сосался с Чангюном, а твоя надежда до сих пор не подохла? — Чжухон даже хватает за руки в порыве. Минхёк только медлит и пожимает плечами. — Может, ты только думаешь, что всё ещё любишь его. Привычка? Столько лет прошло, я понимаю, но ведь это уже не нормально. Ты просто привязан к нему и к тому, что было раньше, признай хотя бы самому себе! Перестань уже и просто выкинь это из себя! — Я не знаю. — медленно проговаривает блондин, задумчиво кусая губу, — может, ты и ошибаешься. Давно ты у нас любовный психолог? — С тех пор, как пришиб тебя дверью. — Чжухон отвечает абсолютно серьёзно, и Минхёк невольно улыбается уголком губ. — Вот, — младший одобрительно кивает, — так уже лучше. Чем страдать непонятно зачем и беситься с того, что не изменить. Кихён не может тебе ничего дать, у него «Им Чангюн» по ту сторону грудной клетки выбито, и раз он не любил тебя до сих пор, то и не полюбит. Это просто не твой человек, и такая больная односторонняя любовь нахрен не сдалась, почему ты не понимаешь? — Понимаю. А толку-то. — Обязательно появится тот, кто будет любить тебя в ответ, кому нужен будешь просто ты, и тебе не придётся нести свои чувства в одиночку. Так ведь и должна работать любовь! Просто это не Кихён. Он не принимает твои чувства, а значит, он просто не тот, кто тебе нужен. Твоё ещё впереди. А ты своей привязанностью к безнадёжному можешь и упустить незаметно что-то действительно важное. Поверь мне. Минхёк смотрит на разошедшегося парня долгих несколько секунд и наконец высказывает крутящуюся в голове мысль: — Но ты-то чего так за меня переживаешь? Чжухон молчит. Будто бы думает, какие слова подобрать, но будто совсем не застигнут врасплох такими вопросами. Потом просто осторожно касается губ Минхёка своими, оставляя ему мягкий поцелуй, выражая им всё внутреннее разом, к чёрту все эти приготовленные заранее слова. — Побольше бы ты обращал внимание на настоящее, чем пропадать в прошлом, и всё бы давно понял. Минхёк только касается своих губ кончиками пальцев и искренне растерян. Какие-то слова Чжухона и правда натолкнули на неожиданные сомнения, но только вот.. почему же такая странная реакция на этого Чжухона с его внезапностями? Минхёк путается во всём окончательно. А всё то, что казалось таким очевидным и прочным в его сознании, вдруг в миг обнажает свою хрупкость. — А можно.. ещё раз, пожалуйста..? — тихонько произносит Минхёк, заглядывая в совсем уж тёмные во мраке кухни глаза, — хочу понять, насколько ты прав. Чжухон снова притягивает его к себе. *** Чжухон подпирает голову рукой и почти повисает на перилах, смотря на узкую аллею где-то внизу. Порыв тёплого ветра срывает лепестки уже увядающих цветов и швыряет на дорожку, легко кружа в воздухе. И хотя с утра ещё было хмуро и пасмурно, к вечеру погода, кажется, обещает улучшиться. — Всё же пришёл, да? — произносит Чжухон, не оборачиваясь, и стараясь сдержать смешок. — Блин, как ты услышал? Я же крался изо всех сил! — Минхёк выдыхает как-то обиженно и, уже не скрываясь, подходит к парню, приваливаясь к перилам моста рядышком. — Ниндзя так себе из тебя, хён. — хихикает Чжухон, косясь на уже снова беспечную физиономию, и убирает растрёпанные ветром блондинистые пряди с глаз. — Ничего, я ещё стану лучшим. — заявляет Минхёк и свешивается вниз, рассматривая проходящих где-то под ними людей. Чжухон же не может удержаться и незаметно наблюдает за ним, чувствуя какое-то внутренне облегчение: он ждал его. Но не был уверен, что хён всё же придёт. — Так значит, ты всё же решил дать шанс настоящему? — как бы невзначай интересуясь, Чжухон уже снова переводит взгляд на аллею и покачивающиеся на ветру кроны тонких деревьев. — «Настоящему» это то есть тебе? — хихикает старший, смотря куда-то туда же. Чжухон лишь неопределённо пожимает плечами и немного мрачнеет. Может, и зря он надеется на что-то? А может, и вовсе зря открылся ему тогда. — Я не знаю. Всё кажется таким сложным в последнее время, мне надо подумать. — отвечает Минхёк и вдруг обнимает со спины, доверчиво прижимаясь сзади и прикрывая глаза. Он честно пытается отпустить Кихёна из своего сердца окончательно. Да и соврёт, если скажет, что совсем не привязался к искреннему младшему с такой же фамилией, как и его собственная. Только вот сейчас понять самого себя почему-то действительно трудно. Особенно, когда спустя столько лет непрекращающейся безысходности что-то неуловимо меняется вокруг. И внутри. Почему-то теперь с трудом верится в то, что есть кто-то, кто просто искренне хочет и готов любить тебя. — Мне просто нужно время. Ты дашь? — Если нужно — всё, что угодно. — произносит Чжухон чуть слышно и незаметно улыбается. Но Минхёк слышит. Он обязательно разберётся.