call me, baby

Чангюн уже не знает, в который раз чувствует себя злым до состояния валящего отовсюду пара. И то, что причина этого кипения — пепельноволосый парень с вечным чупа-чупсом во рту — уже можно не уточнять. Чангюн честно пытался убеждать свой мозг в том, что у Кихёна ну просто такая манера общения с окружающими (а особенно — с симпатичными окружающими) и не пытается он закадрить каждого встречного. Честно пытался приучить себя не обращать внимания на все эти инциденты, слегонца выходящие за грань дружеских взаимоотношений — когда больше, когда меньше, но всегда не критично и вполне в рамках приличия, но Чангюн всё равно парочке субъектов что-нибудь бы да сломал с удовольствием скрытого собственника. В этот же раз Чангюн считает свою злость абсолютно оправданной, потому что Кихён как ни в чём не бывало сидит на коленях того самого недокитайца и делает вид, что даже не замечает наличия на другом конце коридора Чангюна. А в этот раз ни Минхёка возле Кихёна, разряжающего обстановку своей болтовнёй, ни Чжухона рядом в качестве ограничивающего импульсивность фактора — оба Ли подозрительно одновременно куда-то испарились, оставив Кихёна творить что вздумается, а Чангюна — в очередной раз вынужденно упражняться в титановом терпении. Серьёзно, хоть составляй список конкурентов и вешай листочек на стену, оставив места для вычёркивания. И не потому, что устранил, а потому что убедился в ложности тревоги. И первой строкой Чангюн собирается вписать туда имя Сон Хёну, потому что с его молчаливостью хрен поймёшь, что там у него на уме, и вроде бы внешне он своего влечения к Кихёну не проявляет, но его подозрительная с ним близость как минимум настораживает. Чангюн ещё и малодушно переживает, что проигрывает ему буквально по всем параметрам, что вполне ощутимо заставляет самооценку пошатнуться, а уверенность в себе поуменьшиться — Чангюн изо всех сил старается производить впечатление не менее солидное, а особенно на Кихёна, хотя и не всегда получается. И хотя разведка в лице Хёнвона доносит, что Хёну вообще скорее всего по девушкам (просто в каких-либо отношениях пока замечен не был), Чангюн всё равно держит его под пристальным наблюдением. Следом за ним последует имя этого Марка, если его, конечно, так зовут — на самом деле, Чангюну абсолютно наплевать на его имя, лишь бы просто больше никогда не прикасался к Кихёну и вообще не возникал рядом — но к собственному злому недовольству, прямо сейчас это абсолютно не так. Потом стоит вписать сразу с десяток разнокалиберных студентов всех курсов, молчаливо воздыхающих на расстоянии и изредка пытающихся что-нибудь предпринять без особой надежды, потом Минхёк. Этот хён, конечно, и сам заявлял, что конкурировать с ним не собирается, да и с Чжухоном у него явно что-то не чисто, но всё же полного доверия и спокойствия он не внушает. А в качестве завершения — Хосок. У него хоть и парень есть, но он всё же бывший — и скидывать этого неотразимого мачо со счетов Чангюн тоже не спешит. Слишком уж близкие у него с Кихёном отношения. Прокрутив весь мысленный список в голове пару раз, Чангюн приходит к одному единственному закономерному выводу. Пиздец. Чангюну очень хотелось бы научиться у Хёнвона не только японскому, но и безграничному терпению — на самом деле, поведение Хосока в целом вполне себе схоже с поведением Кихёна. Эти двое действительно стоят друг друга, только вот парни у них относятся к этому по-разному: Хёнвон с ленивым спокойствием (просто знает, что хён никуда от него не денется, да и имеет свои методы влияния на него, о которых Чангюн просто не знает. И вряд ли захочет знать), а Чангюн просто в глубине души жалеет, что ревность — не существенный повод для убийства. А с каких, собственно, пор Чангюн считает себя парнем Кихёна? Доподлинно неизвестно и даже самому Чангюну. Но наверное с того разговора на подоконнике. Правда вот Кихён об этом пока не знает. Ключевое слово именно «пока» — но Чангюн всё никак не соберётся поставить его в известность. Чангюн сканирует скопление четверокурсников пристальным взглядом и поджимает губы: условный Марк уже успел приобнять Кихёна за талию, и вроде бы, ну что такого. Сказал бы на это Хёнвон, а душевное состояние Чангюна окончательно выведено из равновесия. Поэтому Чангюн встаёт, не особо контролируя свои мысли и планы на ближайшие несколько минут, и просто идёт целенаправленно в сторону хёнов, на ходу подбирая максимально тактичные слова. — Привет, Чани. — непринуждённый тон старшего накидывает ещё пару градусов внутреннего кипения, но внешне Чангюн всё ещё абсолютно спокоен, исключая убийственно ледяной взгляд. — Хён, очень важное дело. — наигранно взволнованным тоном говорит Чангюн, но смотрит исключительно в глаза этого.. Марка, или как там его. — Что-то случилось? — Кихён задумчиво прикусывает губу, и в этот раз у него, к счастью, во рту хотя бы нет чупа-чупса. — Да, и ты очень срочно нужен. — Чангюн с трудом держит терпение в узде, а потому забивает на окружающие взгляды и крепко хватает хёна за руку, заставляя встать и последовать за собой. Слышит какой-то ехидный комментарий в свой след, но уже не придаёт этому значения, думая только об одном. Если не получается решить проблему путём воздействия на окружающих, то решим воздействием на Кихёна. А может быть, главный источник этой проблемы — в нём и с самого начала? Шум студентов скоро остаётся где-то за спиной и становится глуше, а Чангюн тащит за собой куда-то вниз. Кихён чувствует, что что-то ему всё же грозит, но сопротивляться пока не спешит и только послушно плетётся следом, пытаясь разведать обстановку осторожными вопросами. Но Чангюн молчит, сильнее сжимая руку на запястье старшего, и не смотрит на него. Скоро на глаза попадается неприметная сразу дверь в подсобку — раньше служившую складом для спортинвентаря, а теперь уже захламившуюся далёкими от спорта вещами. Чангюн не церемонится с дверью и раскрывает её перед собой ударом по замку с ноги. Затаскивает парня внутрь и толкает куда-то вглубь, а сам отворачивается, тихонько закрывая дверь за собой и блокируя её подвернувшейся под руку шваброй. — Чангюн..? — Кихёна действия младшего пугают не меньше гробового молчания, и он осторожно пятится назад, не сводя взгляда с Чангюна. Но скоро за спиной уже ощущается какой-то шкаф, намекая, что отступать дальше некуда, а Чангюн медленно оборачивается. Но лучше бы не оборачивался, потому что от выражения его лица Кихён уже готов грохнуться в обморок. Но не понятно, то ли из-за душного запаха пыли, то ли из-за того, что от такого взгляда буквально подкашиваются колени. — Так.. что там у тебя случилось..? — Кихён находит в себе силы улыбнуться и старается придать голосу уверенности. — Ты. — отвечает младший угрожающе спокойно и приближается. — Ну и выбор местечка для разговоров по душам, конечно. — тянет Кихён, оглядываясь по сторонам, но больше для того, чтобы не смотреть на Чангюна. Хотя и внутренний борец за чистоту уже бьётся в истерике от окружающей обстановки. — Хён, вот с какого, прости, хуя ты этим занимаешься? — интересуется Чангюн всё ещё спокойно, уже оказываясь вплотную к Кихёну. — Этим это чем? — переспрашивает Кихён и наивно хлопает глазками, а Чангюн приподнимает его голову за подбородок, внимательно смотря в глаза: — Не прикидывайся дурачком. Ты всё прекрасно понимаешь. Провоцируешь меня? — Ну может быть, а что? — Кихён всё ещё не спешит расставаться с образом и только закусывает губу. — Действительно. — голос Чангюна вдруг становится ещё ниже, — не советую тебе играть со мной, хён. Чангюн проводит большим пальцем по нижней губе Кихёна, заставляя отпустить её, и коротко усмехается. Кихён же старается унять в очередной раз настигнувшую дрожь в коленях и только фыркает: — А я бы посоветовал тебе пить чай с ромашкой, а то ты какой-то нервный в последнее время, Чани. — С тобой нельзя быть спокойным. — просто отвечает Чангюн всё с тем же серьёзным взглядом, и Кихён теряется. А Чангюн неожиданно сокращает и без того минимальное расстояние и прижимается к губам, сминая их в настойчивом поцелуе, но вкладывает в него столько нежности, что Кихён уже почти готов обмякнуть в его руках безвольной куклой. Чем Чангюн спешит воспользоваться и заламывает руку хёна за спину, заставляя развернуться к себе спиной и прижимая к дверце шкафа. — Если ты надумал меня изнасиловать, то лучше бы ты это сделал где-нибудь на кровати, серьёзно. — кряхтит Кихён, пытаясь елозить, но Чангюн держит без возможности вырваться крепко. — Сам виноват. — шепчет Чангюн на ухо, перехватывая запястья одной рукой, а другой шебурша чем-то вне поля зрения Кихёна. Кихён пытается обернуться, но Чангюн только сильнее вжимает в дверцу, не позволяя этого сделать. А кожи касается что-то шершавое, в чём Кихён с запозданием признаёт самую обычную верёвку. Интересно, тот, кто связывал ею коробки, думал, что однажды этой же верёвкой свяжут доигравшегося парня? — Эй, Чангюн, ты что задумал? — голос Кихёна едва заметно дрожит, как и он сам, а Чангюн крепче затягивает узел на запястьях и отпускает руки, мягко гладя по бедру, — серьёзно собрался изнасиловать? Я же пошутил! — А я нет. — отвечает Чангюн всё также спокойно и опускает обе руки на поясницу Кихёна, мягко выправляя края рубашки, которые до этого момента были заправлены в джинсы. — Подожди, Чани.. Кихён шумно сглатывает, когда руки касаются кожи внизу живота, и вздрагивает всем телом, интуитивно подаваясь назад и снова дёргая руками, но Чангюн, кажется, настроен действительно серьёзно. Подушечки пальцев очерчивают контуры мышц и поднимаются выше, пересчитывая рёбра, касаются груди, вырисовывая мягкие непонятные узоры, легко сжимают соски, чтобы затем снова спуститься ниже. Кихён дышит глубже и с шумом, переступая на месте и всё ещё пытаясь вяленько убедить отложить это на потом, но сам не уверен, хочет ли действительно отложить или гораздо больше хочет Чангюна здесь и сейчас. — Чангюн, а ты уверен, что ты.. — фраза перебивается коротким выдохом из-за горячих губ Чангюна в районе шеи и опаляющего бледную кожу дыхания. Чангюн захватывает губами мочку уха и едва тянет на себя, играясь языком с серёжкой, заставляя сглатывать чаще и терять способность складывать буквы в слова. Руки осторожно избавляют от галстука, задевая шею, неторопливо расстёгивают пуговицы рубашки, не отказывая себе в удовольствии изучать торс хёна по сантиметру, а губы обжигают шею, нещадно терзая кожу и оставляя наливающиеся алым отметины. Когда рубашка оказывается по возможности при зафиксированных запястьях спущена до локтей, Кихён уже с трудом втягивает душный воздух, прикрывая глаза и опираясь на дверцу шкафа почти всем весом, плавясь от каждого уверенного прикосновения — касания младшего буквально обжигают, а сам он будто интуитивно находит самые чувствительные места, обезоруживая полностью. Кихён почти горит изнутри, и не менее ощутимо, кажется, горит снаружи, ощущая накалившуюся вокруг обстановку. Он бы попросил открыть окно, чтобы хоть чуть-чуть остудить полыхающую атмосферу, но меньше всего сейчас хочется, чтобы Чангюн останавливался. Когда Чангюн расстёгивает ремень на джинсах хёна, тот уже нетерпеливо подаётся назад и тихонько мычит, но зубы младшего остро впиваются в плечо, заставляя замереть и вырывая тихое шипение. В последнее время Чангюн больше всего мечтал снять с Кихёна эти до неприличия узкие джинсы. По его мнению, они выставляют на показ все прелести хёна уж слишком откровенно, а Чангюн чертовски сильно хочет уничтожить каждого пускающего на них слюни (хотя и сам является почётным слюнопускательным лидером дрочеров на ахуенную задницу Ю Кихёна) и до сводящего возбуждения хотел касаться и обладать всем этим, эгоистично присвоить это всё себе и, желательно, вообще завернуть Кихёна в огромное чёрное одеяло и больше никому не показывать. Только себе. Поэтому теперь, не спеша стягивая джинсы со старшего, Чангюн уже готов урчать от удовольствия, и мягко давит на поясницу хёна, заставляя немного прогнуться. Уже от одного такого вида Кихёна, тяжело дышащего и кусающего припухшие губы, со спущенной рубашкой и краснеющими засосами на плечах и открытой шее, ярко контрастирующими с бледностью кожи, Чангюн серьёзно готов обкончаться и пожирает полуобнажённую фигуру хёна потемневшим от желания взглядом. В собственных брюках уже давно болезненно тесно. Чангюн расстёгивает пряжку ремня и ширинку, вздыхая с частичным облегчением, и думает, почему не решил эту проблему раньше таким прекрасным способом. Прижимает бёдра Кихёна к своим и сжимает в ладони упругую задницу, опуская вторую руку на возбуждение хёна. Короткие полустоны вышибают из головы абсолютно всё кроме желания почти окончательно, но Чангюн напоминает себе об изначальном плане и заставляет себя отстраниться и сделать несколько шагов назад. Кихён косится на него через плечо в напряжённом ожидании, тихонько поскуливая от возбуждения, с которым справляться всё труднее, а Чангюн перехватывает его мутный взгляд и вдруг ухмыляется: — Хён, хочешь меня? Кихён уже готов стонать в голос от одного только хрипящего бархатного голоса, и сил ему хватает только на кивок, а взгляд останавливается на напряжённых руках, вытаскивающих из джинс ремень. — Тогда какого чёрта ты флиртуешь со всеми вокруг? — голос становится ниже и в нём проскальзывают холодные уверенные нотки. Кихён вздрагивает от щелчка ремнём в воздухе и облизывает пересыхающие губы. — Чани.. — единственное, что ему удаётся выдавить из себя — тихий писк, а брюнет подходит чуть ближе, не отводя пристального взгляда и покачивая в воздухе своим ремнём. — Тебе доставляет злить меня, хён? — вкрадчиво спрашивает Чангюн и ведёт ремнём по ладони второй руки. — Немного. — Кихён старается звучать увереннее, но взгляда от рук младшего отвести не может и слышит, как предательски подрагивает голос. — Всё ещё дуешься на мои слова, да? — Чангюн опускает одну руку на ягодицу Кихёна и нежно оглаживает, заставляя расслабиться. — А ты догадливый. — Кихён действительно расслабляется, на пару секунд прикрывая глаза и совсем не догадываясь, о чём сейчас думает младший. — И когда перестанешь? — М-м.. а что вообще в этом такого? У меня много друзей, ты считаешь, это плохо..? — Так себя с друзьями не ведут. — Чангюн проговаривает почти жёстко и сжимает в другой руке пряжку, — это больше похоже, на то, что ты так и нарываешься затащить к себе в постель кого-нибудь из своих «друзей». — А нельзя? — Нельзя. — Вообще никого? — Меня можно. Кихён захлёбывается собственными же словами и отворачивается к шкафу, но язвительный ответ придумывает почти моментально и уже хочет повернуться обратно, но вскрикивает от внезапно обжёгшего чувствительную кожу удара. — Тс-с. — Чангюн зажимает его рот ладонью, наклоняясь вплотную к уху, — ты же не хочешь, чтобы нас услышали, хён? Кожа ягодиц горит, а в месте соприкосновения с металлической пряжкой особенно сильно, но вкрадчивый голос прямо в ухо лишает и сил, и возможностей возмущаться, и Кихён только мотает головой. — Так вот. Если ты не перестанешь так себя вести, то будешь получать это. — кожа ремня снова ощутимо встречается с кожей ягодиц, и Кихён мычит в руку, легко запрокидывая голову. Чангюн замахивается неуловимо коротко и бьёт ещё раз, с каким-то эстетическим наслаждением наблюдая за тем, как краснеет кожа узкими полосами, а Кихён снова мычит и жмурится. — Понял меня? Кихён быстро кивает и чувствует, как в уголках глаз собирается непроизвольная влага, но терпит и старается не издавать громких звуков. Чангюн убирает руку от его рта и снова наклоняется к ушку, жарко касаясь раковины при каждом слове: — Кто я для тебя, хён? — Младшенький донсэн Чани..? — осторожно предполагает Кихён, но тут же едва успевает подавить вскрик от очередного удара ремнём по мягкому месту. — Будем максимально искренними, хён. — Чангюн говорит спокойно и чуть хрипло, и контрастно нежно оглаживает место удара ладонью, едва касаясь проступивших пятен подушечками пальцев. — Младшенький донсэн Чани, который мне нравится. — выдыхает Кихён и прикрывает глаза. Чангюн видит едва тронувший его щёки румянец и усмехается, сдерживая облегчение глубоко внутри. — Может, ещё что-нибудь? — мягко проводит по бедру ремнём, едва касаясь кожи холодной пряжкой, а Кихён дрожит, подсознательно ожидая нового удара. — Люблю, кажется. — почти беззвучно бросает Кихён, но Чангюн слышит. — Поздравляю, ты добился своего, — голос Чангюна звучит настолько монотонно в этот момент, что Кихён даже неприятно настораживается несмотря на всё ещё управляющее им лёгкое смущение, но уже следующая фраза младшего заставляет буквально вспыхнуть: — Хочу любить тебя в ответ. Ремень падает на пол, отдаваясь в висках тихим звоном пряжки, а Чангюн не выдерживает и разворачивает к себе, мягко обхватывая лицо хёна ладонями и целуя так глубоко и отчаянно, будто боится, что Кихёна вот-вот у него отберут после всех этих слов. Кихён с готовностью подаётся навстречу и тихо стонет, едва выдерживая напор младшего, очень хочет тоже проявлять инициативу и лишить парня парочки вещей — раз уж решили на искренность, так стоит признаться, что и Кихён давно в тайне его мысленно раздевает — но врезающиеся в кожу верёвки лишний раз напоминают об ограниченности свободы. Остаётся только отвечать и доверчиво отдаваться в руки Чангюна, мешая тихие недостоны с короткими вдохами и совсем забивая на то, что вокруг всё ещё подсобка университета. Кихён запоздало чувствует, как Чангюн мягко, но настойчиво давит на плечи, заставляя опуститься на колени, и поднимает расфокусированно-вопросительный взгляд, недовольно мыча на прерванный поцелуй. — Давно хочу сделать это. — чуть ухмыляется Чангюн, шаря в кармане. Потом неожиданно для Кихёна достаёт оттуда чупа-чупс и присаживается перед старшим. — Поработай ротиком, хён. Ты прекрасно с этим справляешься. — Чангюн уже шуршит снятой обёрткой и подносит кислотно-красную карамельку к губам хёна. — Маленький извращенец. — томно выдыхает Кихён и чуть наклоняется вперёд, облизывая губы и беря её в рот. — Ты виноват в том, что у меня новый фетиш. Издевательства Кихёна над фантазией просто на высшем уровне. Он облизывает леденец, будто это самая обыденная ситуация, но замечает пожирающий взгляд Чангюна и его руку, невольно сжимающую пах, и уже посасывает старательно, с причмокиванием, почти по-лисьи жмурясь. — Как податливо, — хрипло тянет Чангюн, второй рукой поглаживая под подбородком и этим заставляя держать голову чуть приподнятой, — и пошло. Давай ты больше не будешь сосать их на людях? — А ты не человек? — не совсем внятно бормочет Кихён, ухмыляясь, но Чангюн мягко давит карамелькой на нижнюю губу, провоцируя продолжать своё занятие и не болтать. — А я исключение. Чангюн пристально ловит каждое движение маняще припухших губ и мелькающего кончика языка, уже окрашенных в ярко-красный: но не совсем понятно, отметился ли на губах цвет чупа-чупса, или они так вызывающе краснеют от тягучих поцелуев. Чангюну слишком сложно думать об этом и уже скоро он не выдерживает — откладывает карамельку куда-то и прижимается к приоткрытым губам, жадно слизывая с них сладость. — Чани, развяжи.. — Кихён просит таким неповторимым в этот момент голосом, жарко отдающимся в напряжённом сознании умоляющими нотками, что Чангюн не в силах отказать и на ощупь ищет за спиной старшего концы верёвок, распуская узлы, с трудом отрывается от пьянящих губ, но только для того, чтобы впиться в удачно подставленную шею и оставить на уже местами раскрасневшейся коже новые метки — как метки принадлежности и удовлетворение наконец своего собственнического импульсивного желания. Кихён захлёбывается волнами возбуждения и как-то совсем пропускает тот момент, когда он уже оказывается поднят на ноги и снова грубо прижат к стене. Твёрдый член младшего недвусмысленно упирается сзади между бёдер, лишая абсолютно всех приличных мыслей, а сам Чангюн крепко обнимает поперёк живота, прижимая к себе ближе, а другой рукой ведёт вверх по груди и шее хёна, находит подбородок и мягко проталкивает в рот пальцы. Кихён прекрасно понимает, что от него хотят, и послушно обхватывает их мягкими губами, тщательно проходясь языком по фалангам, тихонько постанывая от слишком сильно ощущающегося спиной жара младшего, а когда тот хрипло шепчет на ухо, готов уже заскулить: — А теперь рассказывай, что это за парень, с которым ты там обжимался сейчас, и что между вами? — Это Марк, мой однокурсник.. Да ничего между нами, мне просто стула не хватило..! — голос Кихёна уже срывается из-за недостатка воздуха. Чангюн уверенно давит на поясницу, заставляя сильно прогнуться и оттопырить бёдра. Кихён покорно выгибается, переступая на месте от нетерпения, но когда чувствует, как в него плавно, но нетерпеливо входит палец — замирает и хмурится, стараясь сразу расслабить мышцы. — А с Хёну у тебя что? — всё таким же жёстким тоном интересуется Чангюн, начиная двигать рукой почти сразу, другой давя на поясницу и удерживая в одном положении, и ухмыляется с того, как хён вздрагивает и прогибается от каждого движения. — Что у меня может быть с натуралом? — хрипит Кихён, низко опуская голову и подавляя в горле тихий стон. Но когда чувствует внутри себя уже два пальца, плотно сжимает губы, заглушая вырывающийся полустон в болезненное мычание. — Ну я уверен, ты и самого натурального натурала обезнатуралишь при желании. Чангюн хмыкает, но всё же вычёркивает из мысленного списка ещё одну строчку и наклоняется ниже, разводя пальцы внутри и чуть сгибая, и по лицу Кихёна понимает, что нашёл нужную точку — старается задевать её при каждом движении и добавляет ещё один палец. Кихён шипит и морщится, и Чангюн касается губами плеча, извиняясь за свою нетерпеливость, и обещает себе в следующий раз не отказывать в удовольствии растянуть Кихёна как следует и поиграться. Сейчас же нет времени тянуть, а сочащийся природной смазкой член уже давно требует решительных действий. Поэтому Чангюн вынимает пальцы в унисон чужому вздоху и подхватывает старшего под живот, фиксируя в одном положении, а другой рукой предупредительно зажимает его рот и прижимается к уху почти вплотную: — Имей в виду, я так ревную ко всем, кому ты строишь глазки. И забудь всех, кто был у тебя до меня. И резко входит, едва замирая, чтобы дать немного привыкнуть. Кихён болезненно стонет с надрывом и чуть кривится, хватаясь за руку младшего на своих губах, но к его счастью это действительно успешно глушит громкие звуки — Кихён осознаёт это по полной, когда Чангюн начинает осторожно, но порывисто двигаться в нём. Чангюн по-юношески импульсивен и, кажется, терпел слишком долго, чтобы теперь сдерживаться, а потому уже скоро толкается грубо и глубоко до шлепков бёдер о бёдра. У Кихёна слёзы в уголках глаз от слишком жёстких движений и боли, но всё-таки через время болезненные вскрики мешаются с приглушёнными стонами, а затем и вовсе почти сменяются ими. Ладонь Чангюна прилично глушит звук, но Чангюну достаточно, чтобы слышать, как неприлично может стонать хён. Чангюн грубо вжимает в шкаф и крепко сжимает бёдра старшего, насаживая его чаще и резче, вслушиваясь в придушенные стоны, а от внезапных мыслей о том, что когда-то такое вытворять с Кихёном было позволено Хосоку, захлёстывает какая-то злость и заставляет только увеличивать темп, выходя почти полностью и толкаясь снова до основания. Кихён только шарит по дверце шкафа перед собой в поисках опоры и запрокидывает голову, выгибая спину и ловя какое-то мазохистское наслаждение от ощущения наполненности даже не смотря на быстрый и совсем не нежный темп вперемешку с остатками боли. В маленьком пыльном помещении совсем тесно и жарко, обжигает даже с трудом проталкивающийся в лёгкие воздух, и Кихён чувствует, что задыхается — он бы действительно попросил открыть окно, но может только стонать в руку младшего и терять себя в растворяющем сознание возбуждении. Кихён кончает первый, пачкая живот и дверцу шкафа. Чангюну требуется ещё некоторое время, чтобы довести до разрядки и себя, удерживая уже ослабшее тело хёна в стоячем положении. Он выходит не сразу — замирает на пару секунд, ощущая, как Кихён сжимает его в себе, и делая глубокие шумные вдохи. Потом наконец отпускает хёна и оседает на пол, прислоняясь к шкафу и с усилием проталкивая в себя воздух, восстанавливая размеренность дыхания. Кихён вымотан не меньше и сейчас хочет только улечься где-нибудь и не вставать ближайшие пару часов, но всё же заставляет себя отлипнуть от служившего точкой опоры шкафа и уже роется в рюкзаке в поисках салфеток. Подтягивает джинсы и застёгивает ремень, потом возвращает на место рубашку. Оборачивается, чтобы найти галстук, и ловит пристальный взгляд Чангюна из-под мокрой чёлки. — Хён, давай встречаться? — выпаливает Чангюн, не особо думая, а Кихён сначала даже зависает на пару секунд. — Знаешь, обычно люди сначала предлагают встречаться, а уже потом трахают. — голос Кихёна немного сипит, но насмешливый тон всё равно проскальзывает явно. — А я уникальный. Зато готов поспорить, так тебе ещё никто не предлагал! — Да уж. Кихён отворачивается к окну, глядя на себя в экран телефона, и касается шеи над воротником с недовольным вздохом. — Ну и что это за кошмар? Как мне теперь объяснять, откуда у меня засосы появились посреди дня? Ещё и на таких заметных местах! — Но кое-кто сам под эти засосы с удовольствием подставлялся, — ухмыляется Чангюн, наблюдая за хёном из своего сидячего положения, — зато все будут видеть, что ты занят. Хочешь, буду всё время ходить рядом, чтобы ещё и видели, кем именно занят? Чангюн хитренько хихикает, а Кихён вдруг растягивает губы в улыбке, наткнувшись взглядом на кое-что в своём рюкзаке. — По мне видно, а вот по тебе не видно. Я тоже хочу оставить парочку своих следов. — сладко тянет Кихён, разворачиваясь лицом к младшему и опускаясь возле него, но незаметно прячет одну руку за спиной. Чангюн только пожимает плечами и откидывает голову назад, открывая шею и давая этим разрешение «наследить», а Кихён передвигается ближе, присаживаясь на его бёдра. — Закрой глаза, Чани. Чангюн скользит удивлённым взглядом по лицу старшего, но не замечает никакого подвоха и послушно выполняет просьбу. А Кихён усаживается так, чтобы заодно и зафиксировать руки младшего вдоль тела, и вдруг крепко сжимает шею парня под подбородком, лишая возможности пошевелить головой. — Хён!!! Но к своему несчастью, Чангюн спохватился слишком поздно — Кихён обездвижил умело, а чёрный перманентный маркер в его свободной руке явно не к добру. — Только попробуй, хён! Я из тебя потом всю душу вытрахаю!! — Чангюн пытается возмущаться изо всех сил, но его грозные взгляды совсем не действуют. — Жду. — хихикает Кихён и убирает чёлку со лба младшего, быстро выводя маркером какие-то буквы под вопли возмущения. Окинув взглядом результат и удовлетворённо фыркнув, прячет маркер в карман и тянется за рюкзаком, чтобы быстро вскочить и, разблокировав дверь, пока Чангюн не опомнился, резко припустить к лестнице. — Ах ты сволочь.. — шипит Чангюн и хватает телефон, чтобы оценить масштабы безобразия. «Собственность Ю Кихёна» — ярко выделяется на коже, и Чангюн искренне благодарен небесам за то, что у него достаточно длинная и, к великому счастью, такая же чёрная чёлка. — Стой, засранец! — Чангюн подхватывает свою сумку и выбегает из подсобки следом, успевая заметить, что хён скрылся на правой лестнице. Хёнвон провожает взглядом сначала пронёсшегося мимо с демоническим хохотом Кихёна, а затем матерящегося сквозь зубы Чангюна. — Кажется, у них всё наладилось. — с усмешкой заключает сидящий рядом Хосок и закладывает руки за голову. — Как дети малые. — многозначительно хмыкает Хёнвон, уже снова опуская взгляд в учебник, — ну ладно Чангюн: у первокурсников энергия ещё фонтанирует, но Кихён.. аж хёном называть неудобно. — Так говоришь, как будто далеко от Чангюна ушёл. — усмехается старший, окидывая взглядом серьёзное лицо донсэна, — а уже такой зануда. Иногда мне не хватает этой детскости, мелкий. — Хочешь снова переключиться на Кихёна? — многозначительно двигает бровью Хёнвон и косится в сторону, где предмет обсуждения, кажется, уже настигнут другим, матерящимся предметом. — Нет уж. Не хочу быть избитым ревнивым ребёнком, уж лучше с тобой занудным. Хосок улыбается своей неповторимой улыбкой, а Хёнвон вдруг наклоняется к его уху: — А тебя так возбуждает моя серьёзность..? *** Только когда звон в дверной звонок становится беспрерывным, Хосок наконец заставляет себя разлепить глаза и подняться с кровати, чтобы отправиться в коридор. — Ты оглох или спишь? — недовольно выдаёт Кихён прямо с порога, проходя внутрь и затаскивая за собой следом немного смущённого Чангюна. — Я сплю, а остальные не слышат. А вот почему ты не носишь с собой ключи? — Хосок отходит к стене, скрещивая руки на груди, и наблюдает за вошедшими. — Потому что вы все дома. — парирует Кихён и забирает у Чангюна подозрительно объёмную сумку, опуская её на пол. — Такое ощущение, что мы тебе все нужны только для того, чтобы платить за квартиру меньше было и чтоб дверь открывать. — наигранно обиженно тянет Хосок, а Кихён задерживает на нём взгляд лисьих глаз и отвечает непринуждённо: — Конечно. Потом берёт за руку тихонько наблюдавшего за всем в сторонке Чангюна и тянет за собой к кухне, где, предположительно, должны находиться и остальные сожители сейчас. — Поздравляю вас, теперь Чангюн будет жить с нами! — радостно сообщает Кихён уже из дверного проёма и, заметив возмущение на лице пришедшего следом Хосока, добавляет: — Ты ничего не сделаешь с этим теперь, у него уже вещи с собой. И между прочим, тебе вообще грех возмущаться! Ты со своим парнем живёшь, а я тоже хочу. И не только же нам по ночам стоны через стенку слушать! Хосок закрывает рот, так ничего и не возразив, и как-то смущённо отворачивается к холодильнику. — Нам пора заводить не квартиру, а дом. — вворачивает Хёнвон с безучастным лицом. — Можно прямо с табличкой «Общежитие Ю Кихёна». — Знаете, а давайте к себе и Чжухона возьмём? — неожиданно говорит Минхёк. Заметив одинаковое изумление на лицах друзей, даже отставляет в сторону коробочку с клубничным молоком и поясняет: — Ну, а что он один? Даже карапуз от него съехал. Чангюн не успевает возмутиться, потому что его опережает ехидное Хёнвона: — Тогда нам действительно нужен дом и, желательно, двухэтажный. — Чувствую себя многодетным отцом одиночкой. — неожиданно для всех подаёт голос Хёну из своего уголка, до этого момента молча потягивающий свой чай. — Не переживай, хён, мы найдём тебе того, кто разделит с тобой эту участь! — ухмыляется Кихён и хитренько потирает ладони, но Хёну спешит уточнить: — Пусть этот человек будет женского пола, ладно? — Нет, хён, — внезапно серьёзно говорит Кихён, уже опускаясь на стул у стола и притягивая за собой Чангюна, чтобы сел рядом, — у нас тут своя атмосфера. Чангюн приобнимает Кихёна за талию и думает, что пару месяцев назад и он видел своё будущее рядом с кем-то женского пола, но вот внезапно ворвавшийся в его жизнь пепельноволосый парень попутал собой абсолютно все планы. Можно сказать спасибо за это судьбе, или же неудачным методам подкатов — и может быть, думает Чангюн, Хёну просто ещё не встретил свою роковую дамочку в красном пальто, которая положит начало полному перевороту в жизни и подкинет его номер какому-нибудь своему настойчивому лучшему другу. А может и хён просто ещё недостаточно проникся от младших этой атмосферой гейской романтики, но это лишь вопрос времени. Как говорится, с кем поведёшься.. А у Хёну, конечно же, ещё всё впереди. Его жизнь абсолютно изменится, когда в маленькую квартиру напротив въедет невысокий милый парень, чертами лица и повадками очень сильно напоминающий наглого кота. — Ким Юквон. — даже голос нового соседа прозвучит как-то мурлыкающе, когда он будет пожимать широкую ладонь вышедшего из дома Хёну. И в тот момент Хёну безвозвратно потеряет какую-то часть себя в этих кошачьих глазах. Но пока это ещё скрыто пеленой неизвестности будущего.