Ученик Охотника

Видно прожитое — прожито зря Но не в этом, понимаешь ли, соль… Слышишь — падают дожди октября? Видишь — старый дом стоит средь лесов? (Старая туристская песня)

Тьелкормо проснулся от холода и зябко поёжился. Ногам не дал замёрзнуть Хуан, удобно устроившийся у края самодельного навеса из еловых лап, но вот нос и руки у него к утру заледенели. Вчерашний костёр, сложенный из трёх длинных сосновых брёвен, к утру прогорел и распался на подёрнутые сизым пеплом угольки. Сзади недовольно завозился Оромэ, наверняка отлежавший себе во сне руку, или другую какую жизненно важную часть фана. Конечно, сложно замёрзнуть, когда за спиной у тебя — целая стихия, но осенние ночи, накануне жатвы второго урожая, даже в Тирионе становились всё прохладнее. А здесь, в Арамане, трава возле угасшего костра уже выглядела пожухшей от первого инея. Вчера, после охоты, Оромэ учил его устраиваться на ночлег в осеннем лесу. В холодном и неуютном лесу, когда первые лучи утреннего Смешения Света уже не согреют незадачливого охотника, а напротив, заставят его стучать зубами от жестокого утреннего холода. — Настоящий охотник всегда сумеет выспаться и восстановить силы за ночь! — вала наставительно поднял вверх указательный палец. — И неважно, насколько холодная ночь тебя ожидает. Сначала построим навес, он будет возвращать тепло костра спящим. А заодно защитит от дождя или снега, мало ли какая сырость ночью упадёт с небес. — Снега, наставник? — заинтересованно переспросил Тьелко. — Ах да, ты его не мог видеть раньше: в Эндорэ мы с тобой ещё не охотились, а здесь бывали только летом. Но можешь мне поверить, снег тебе не понравится. Особенно, если ночью он будет таять у тебя на лице и каплями стекать за шиворот. — Это что-то вроде раскрошенного льда на вершине Ойлоссэ? — Да, только можешь мне поверить, тут его бывает гораздо больше, чем на вершине. Ну, за работу! — Оромэ довольно потёр ладони. Сначала они заготовили несколько пар заострённых жердей с развилкой на другом конце, затем вбили их в землю попарно так, чтобы каждая следующая пара была ниже предыдущей. Тонкие стволы срубленных молодых сосенок легли в развилки, и конструкция стала похожа на остов большого односкатного шалаша. Осталось только внахлёст закрепить ряды еловых и сосновых ветвей на этом каркасе, начиная с самой нижней поперечной жерди. И устлать ветками землю под навесом. — Уфф, запарился! — Тьелко вытер пот со лба тыльной стороной ладони. — Это ты ещё недостаточно запарился, сейчас пойдешь сухостой валить, — беззлобно подначил его вала. — А сколько его нужно, наставник? — Три сухих бревна, разной толщины. Чем длиннее, тем лучше. Замечательно, если они получатся в твой полный рост. — Зачем нам так много дров? Неужели для костра сухих веток не хватит? — молодой эльда недоумевающе поскрёб в затылке. — Эх, изнежило тебя тепло благословенного Эльдамара, — осуждающе покачал головой Оромэ. — Ну да ладно, то не твоя вина. Сейчас сам убедишься, что костёр для приготовления еды и костёр для холодной ночёвки — это два разных костра. Разведи мне обычный костерок, чуть в стороне от навеса, и ступай сухостой рубить. А я пока ужином займусь. Оромэ выбрал самого крупного глухаря из их сегодняшней добычи, выпотрошил и тщательно промыл изнутри в речке, оставив потроха и голову с шейкой для Хуана. Ощипывать не стал, выдернув лишь самые крупные перья из хвоста и крыльев — сгодятся для стрел. Накопал влажной глины тут же на берегу, натёр тушку солью изнутри, запихнул в образовавшуюся полость пучок ароматных трав и стянул края разреза несколькими стежками суровой нитки. Игла и нитки нашлись в одном из многочисленных карманов его сумки — охотник должен быть предусмотрительным. Затем обмазал подготовленную тушку слоем глины прямо поверх перьев, разгрёб нагоревшие к тому времени угли костра, выкопал в дымящейся земле ямку достаточной глубины, уместил в неё глухаря и снова забросал сверху пульсирующими углями и сухими ветками сосны. Вот и всё — через пару часов походное жаркое будет готово. Потом он решил, что ученик уже достаточно утомился, сражаясь с сухостоем, и великодушно помог ему дотащить срубленные брёвна до костра. Они уложили два бревна параллельно навесу, на расстоянии от него примерно в пару шагов, и Тьелко, гордый своей догадливостью, водрузил на них сверху третье, потоньше. — А вот тут ты не угадал! Придётся весь костёр перекладывать, — охладил его похвальный пыл Оромэ. — Но почему? — Вот смотри — у тебя все три бревна разной толщины. А тебе нужно извлечь из них всё возможное тепло, ничего не потерять. Тонкое бревно займётся быстро, но и прогорит быстрее прочих. И замёрзнешь ты в середине ночи, а новое бревно тебе будет взять просто негде. Помахать топором в ночном лесу, конечно, тоже можно, но это весьма сомнительное удовольствие. — Похоже, я в трёх брёвнах заблудился, — с досадой признал своё поражение ученик. — Именно! Смотри, показываю. Самое тонкое из брёвен ты должен положить ближе к месту, на котором собираешься спать. Рядом с ним, но дальше от тебя — бревно средней толщины. Насыпать между ними горящих углей или проложить берёсту, сухой мох или мелкие щепки. И только когда огонь займётся по всей длине бревен, положить поперёк них две толстые ветки и уже на них взгромоздить толстое бревно. Чем оно будет толще, тем лучше. У тебя оно так себе по толщине, но несколько часов уютного сна тебе уже будет обеспечено. Оромэ всегда подкреплял свои наставления практикой, и пока они перекладывали и разжигали длинный костёр из брёвен как следует, на малом костерке уже забулькал котелок с квениласом, куда для аромата был немедленно добавлен смородиновый лист. Они выпили по чашке горячего настоя. Тьелко отхлёбывал квенилас мелкими глотками, блаженно жмурясь на низкие, очень яркие звёзды. Сосны качали густыми ветками в ночи, и тихо шумел заплутавший в них ветерок. Натруженные плечи слегка гудели, но Тьелко это показалось даже приятным. Он чувствовал себя не меньше, чем героем-первопроходцем в этих диких лесных дебрях. Почти как отец в его любимых горах. Ну, почти! Хуан положил лобастую голову на лапы и смотрел в костёр, не мигая. — На звёзды любуешься? — негромкий голос Оромэ тихо вплёлся в его мысли. Он молча кивнул, прислушиваясь к уютному потрескиванию обоих костров. Второй, длинный костёр, не горел, а скорее тлел, образовав длинную малиново-золотистую щель между брёвнами и дышал при этом ровным, уютным жаром. Действительно, это были два разных костра, каждый со своим характером и предназначением, а он в упор не замечал их очевидной разницы. Может быть, в этом и состоял очередной урок Оромэ? «От перемены мест брёвен количество тепла меняется»? Тьелко тихо фыркнул в свою чашку и тут же спрятал мимолётную усмешку за её деревянным краем. Меняется количество полезного тепла, испускаемого костром в нужную охотнику сторону. И вот это уже стоит накрепко запомнить. Вдруг это правило не только к кострам относится? — А напрасно, — ненавязчиво заметил Оромэ, — ночь под звёздным небом всегда холодная. Особенно ближе к утру. Лучше бы нам ночевать при пасмурном небе, ну да что уж Эру дал — грешно жаловаться! Тем временем в малом костре что-то громко треснуло, и на поверхность земли вырвалась струя убийственно аппетитного пара. — Разгребай угли! — скомандовал вала, вооружаясь двумя толстыми ветками. Он выкатил из недр костра глиняный ком, спекшийся почти до горшечного звона, и потянул носом. Пахло и в самом деле замечательно, и весьма соблазнительно для двух усталых и проголодавшихся охотников. Оромэ вставил в трещину лезвие ножа и резким движением провернул его. Глиняная скорлупа распалась на несколько крупных кусков, к внутренней стороне которых намертво пристали перья птицы и слой пуха. А сама дымящаяся тушка тетерева осталась совершенно чистенькой, чуть сочащейся ароматным жирком. Тьелко проворно подставил самую большую миску, какую нашёл в заплечном мешке, готовая птица благополучно перекочевала туда, а Оромэ достал внушительной толщины лепёшку и разломил её напополам. — Возблагодарим же Творца за хлеб наш насущный! — провозгласил наставник и ножом поделил птицу на три части: себе, ученику и Хуану. — Айя! — с набитым ртом промычал Тьелко, вгрызаясь в сочное, дымящееся птичье бёдрышко. Некоторое время над поляной висела сосредоточенная тишина, прерываемая лишь хрустом костей, которые с упоением разгрызал Хуан. — Давно хотел спросить, наставник — а фана айнур нуждается в пище? Вернее… я хотел спросить… нуждается так же, как эльфийские роар, или у фана какие-то иные потребности? — Тьелко первым нарушил молчание. — Да, в общих чертах, моё телесное воплощение мало чем отличается от твоего. Принципиальной разницы нет. Фана тоже может испытывать боль, голод, жажду, усталость и холод, вот только изнурять её придётся гораздо дольше, чем твоё роа, прежде чем она ослабеет окончательно. Только зачем? Телесные ощущения, поддерживающие целостность фана, они… хммм… приятны. Они просты и незамысловаты, но что-то в них определённо есть! — Оромэ отхлебнул остывшего квениласа и задумчиво покатал жидкость на языке. Вкус напитка изменился, и это тоже было приятно различать. — Сытость. Отдых. Тепло. Опьянение… и да, не красней ушами, дитя Эру — ощущение телесной близости тоже! — А чего краснеть-то? — буркнул Тьелко. — Я этой самой… близости ещё никогда не испытывал и не могу сказать, насколько она… приятна. Родителям, вроде бы, нравится… — А ты и не торопись, ученик — всему своё время, — невозмутимо пожал плечами вала. — И вообще, давай-ка спать укладываться. Зря мы, что ли, с длинным костром мучились? Ночь оказалась тёплой, вопреки всем предсказаниям Оромэ. С правого бока Тьелко согревал длинный костёр, слева ласково охватывало тепло фана наставника, а в ногах устроился Хуан и тоже его согревал. И, глядя из-под навеса в звёздное небо, молодой эльда почти понял, что чувствовали Перворожденные, очнувшись под звёздами на берегах озера Куивиэнэн. А впрочем, он сам внук Финвэ, одного из этих самых Перворожденных, всего-то третье поколение. Отчего бы ему и не понять чувства собственного деда?.. Мысли текли всё медленнее и ленивее, и он сам не заметил, как уснул, чувствуя себя беспричинно счастливым. — Ну, доброе утро, ученик! Как спалось? — поприветствовал уже поднявшегося Тьелко наставник, выбираясь из-под навеса. — Очень хорошо! Под утро только подстыл немного, когда верхнее бревно прогорело, — зябко повёл плечами Тьелко, высекая искры кресалом из кремня над кучкой мелких щепочек. Котелок с водой из речки уже стоял неподалёку — молодой эльда справедливо решил, что согреться изнутри горячим отваром из трав будет совсем неплохо. — А меня подобные ночёвки с каждым разом прельщают всё меньше: долго и дорого. В смысле — они требуют слишком много древесины и времени на обустройство лагеря, — Оромэ заглушил тягучий зевок ладонью. — И к тому же, если мы каждый раз будем ночлег с кострами устраивать, когда я тебя учить буду? Мне и без этого есть что тебе рассказать и показать. С этим доводом сложно было не согласиться. И ещё у Тьелко плечи болели со вчерашнего дня, а на обеих ладонях саднили лопнувшие мозоли от рукояти топора. Вала с хрустом потянулся, скрутился в поясе влево и вправо, сделал несколько наклонов, разгоняя застоявшуюся за ночь кровь, и энергично хлопнул себя по колену, — Решено. Мы с тобой строим дом! — Дом? Здесь? — Тьелко не поверил собственным ушам, а они у него были весьма длинными. Не только в прямом смысле, но и в переносном. — Ну что ты так удивляешься? Дом. Не такой, как у вас в Тирионе, конечно. Гораздо меньше, и намного проще, но повозиться с ним тоже придётся. Нам станет легче охотиться, даже по снегу. А если кто заблудится, домик может его спасти. Конечно, мы построим его без особых изысков и украшений, но тёплый ночлег и горячую еду он нам обеспечит. Место здесь хорошее: ровное, на возвышении, речка рядом, хорошо продувается от комаров и прочей мошки, соснячок… — наставника явно посетило вдохновение. И понесло. — Оно нам точно надо, наставник? — осторожно переспросил Тьелко, ещё надеясь избежать неминуемой стройки. Но валар своих решений не отменяют, в чём он имел счастье убедиться на собственной шкуре. Весь остаток осени они расчищали поляну от травы, лишних деревьев, пней и коряг, а потом заготавливали брёвна. Наставник подсчитал, что их только для стен домика нужно не менее четырёх десятков. А ведь ещё нужно дерево на стропила, крышу и пол, в самом домике нужно сделать спальный настил, укреплённый между тремя стенами примерно на уровне пояса стоящего эльда. Оромэ настаивал именно на такой высоте, поскольку тёплый воздух от очага, поднимаясь вверх, будет дополнительно согревать спящих. Как пол, так и спальный настил следовало делать из брёвен, клиньями расколотых пополам, располагая их плоской стороной вверх. Это ещё десятка два сосновых стволов. Ну, и конюшенку было бы неплохо к дому пристроить, или хотя бы загон на две-три лошади. Лес вокруг будущей стройки они проредили неплохо. И только подступающая зима на время охладила созидательный пыл вала Оромэ. К постройке охотничьего домика они приступили уже по весне, когда со склонов сошёл снег. Тьелко надеялся, что самую трудоёмкую часть работы они уже проделали осенью, но его надежды не оправдались. Каждое бревно, кроме уложенных в основание сруба, ещё и пришлось выбирать топором по всей длине, образуя нечто вроде полукруглого желоба. Это было необходимо для плотного прилегания каждого последующего бревна к предыдущему. Даже сторона, в которую следовало повернуть бревно вокруг своей оси — и она имела значение. — Вот посмотри с торца, — Оромэ постукивал по бревну обухом топора, — каждый прожитый год добавляет дереву по кольцу. Но расстояние между годовыми кольцами не одинаковое, видишь? — Да, вот с этой стороны ствола они идут почти вплотную, а здесь они находятся на некотором расстоянии, — Тьелко уже понял, что в постройке хорошего укрытия мелочей не бывает, а бывают только тонкости. И старался ни одной из них не упустить. — Молодец. Древесина между идущими вплотную кольцами плотнее и твёрже той, которая находится между кольцами на большем расстоянии. Вопрос: какая сторона бревна должна находиться с наружной стороны дома? Тьелько поскрёб в затылке, призадумался и выпалил: — Та, где годовые кольца расположены вплотную? Тогда плотные слои древесины не пропустят холод внутрь дома. — Да ты прямо на лету схватываешь! — одобрительно кивнул Оромэ. — А теперь скажи, в какую сторону вершиной мы укладывали брёвна в основании стен? — Слева направо, как ты и велел, наставник. Комлем — к вершине предыдущего бревна. — Верно. А следующий слой брёвен как будем класть? — Справа налево? — предположил Тьелко, без особой, впрочем, уверенности. — Именно! — Оромэ поднял вверх указательный палец. — Вы, нолдор, больше по камню, конечно, работаете… И даже прилично справляетесь. Но должен же хоть кто-то из вас немного разбираться и в дереве? «О, Эру Единый, почему именно я?» — мысленно возроптал Тьелко, но вслух это произнести не решился. Однако Творец услышал его молитвы: после укладки второго венца брёвен, Оромэ скомандовал: — На сегодня — всё! Обедаем и отдыхаем. — А дальше… — начал Тьелко, но вала его перебил. — Для «дальше» у нас с тобой инструментов нет. Отвес нужен, черта… Если строить без них, то стены у дома будут кривее, чем твои руки. И каждые два венца между собой нужно нагельными клиньями сбивать, а коловорот приличный только у Ауле имеется… — пустился Охотник в не очень понятные рассуждения. Из которых Тьелко понял только то, что на некоторое время, слава Эру Единому, строительство откладывается, и с радостным гиканьем помчался под уклон к речке. Стены домика вырастали из земли медленно, куда медленнее, чем каменная кладка. Но по крепости мало чем ей уступали. Укладка каждого венца имела свои тонкости: нужно было проследить, чтобы самые массивные брёвна оказались в основании стен, а не наверху, разметить и сделать выпилы под будущие окна и двери, да и основательно проконопатить неизбежные щели мхом. От тяжёлой работы болели плечи и ныла спина. Но через некоторое время Тьелко втянулся: лихо орудовал топором и пилой, размечал чертой места для будущих пазов, проверял отвесом ровность укладки. А ещё научился не только раскалывать брёвна напополам, но даже и «распускать» их на доски. Вбивал клинья в неподатливую древесину, весело посвистывая, и уже чувствовал, в котором месте бревно даст нужную трещину. — Да ты теперь и в Эндорэ не пропадешь! — одобрительно качал головой наставник. Дюжина венцов — месяц работы. Но и это было далеко не всё. Настелить пол и потолок, утеплить потолок слоем земли и мха, уложенного сверху на брёвна, возвести крышу и покрыть её своеобразной «черепицей» из тонких сосновых дощечек. Потом настала очередь мелких, но не менее важных деталей: сколотить и навесить дверь, вставить окна. Тьелко на себе кучу материалов перетаскал в лесную чащу — и листовое железо, и квадратики стекол для окон. Железную печь наставник как-то сам приволок, наверняка у братца Ауле заказал, а вот с трубой и дымоходом им пришлось уже вдвоём повозиться изрядно. — В доме должно быть всё необходимое, но ничего лишнего, — наставлял его Оромэ, — причем необходимое всегда должно быть под рукой. Подумай, как это можно сделать? И Тьелко думал. Гладко выстругал ножом две небольшие дощечки для подоконников, над спальным настилом возле самого потолка сделал полку для личных вещей, вбил в стену у входа ряд железных крючьев — сгодятся развешивать одежду и заплечные мешки. Места внутри домика как раз хватило ещё для стола и пары лавок. Да, охотничий домик стоил им многих трудов. Но он того стоил! В самом начале осени, поднимаясь от речки с полным котелком воды, Тьелко критическим взглядом окинул их совместное творение и прищёлкнул языком от удовольствия. Маленький, аккуратный домик под высокой, раскидистой сосной выглядел так, будто сам вырос из земли и стоял тут уже много лет. И теперь в любые холода у них с наставником здесь, в холодном и неприветливом Арамане, есть своё, тёплое и надёжное место. Место, куда хочется возвращаться. Тьелкормо ворвался в охотничий домик столь стремительно, что едва не полетел кубарем через низкий порожек, начисто забыв о его существовании. Зацепился ногой, всуе помянул заточение Мелькора и чертоги Намо, но каким-то чудом удержался на ногах, бережно прижимая к груди объёмистую бутыль красного вина. Вероятно, это и была главная причина чуда: к вину Тьелко относился трепетно и никогда бы не простил себе рубиновой лужи на полу. Которую, к тому же, нужно будет подтирать, а мытьё полов, равно как и прочую работу по дому, Тьелко всей душой ненавидел. — Ты ломишься, как стадо молодых лосей через подлесок, ученик, — небрежно развалившийся за столом Оромэ насмешливо улыбнулся. — Чему я тебя учил? Юный нолдо давненько не появлялся в охотничьем домике, поскольку наставник не ограничил во времени выполнение очередного задания. Оромэ уже заподозрил, что Тьелко бессовестно прогуливает, но вот поди ж ты — явился! И даже, кажется, совсем не запылился… Разве что, вспотел. — Узнавать новости первым и владеть ситуацией! — бодро отчеканил любимый ученик, водружая бутыль на стол. — Кроме того, я самостоятельно расследовал один загадочный случай, как ты мне и велел, наставник! — А это ещё что? — строго поинтересовался Оромэ, кивая на бутылку. — Зримое подтверждение достоверности добытых сведений, — невинностью взгляда Тьелко в этот момент мог бы соперничать с грудным младенцем. — Наставник, ну что ты так на меня смотришь? Мне, между прочим, уже не только вино можно пить, но и — Эру упаси — жениться! — Ну, рассказывай! — смягчился наставник, лениво кивнув на вторую лавку по другую сторону стола. — Чего нарыл и под кого копал? Я же вижу — добытая тайна тебя прямо-таки распирает изнутри. — Мой старший брат влюбился! — выпалил Тьелко, и бурно перевёл дух. — И более того — его чувства взаимны. — Значит, будет свадьба, — пожал плечами Оромэ. — И, честно говоря, это так себе новость. Хотя бы потому, что она ну очень скоропортящаяся. И новостью перестанет быть быстрее, чем скиснет свежее молоко. И потом… с чего ты решил, что кроме тебя об этом никто не знает? — Макалаурэ, как всегда, витает в облаках и ловит вдохновение. Ну что возьмёшь с менестреля? Он даже живёт на какой-то своей волне… — Тьелко сделал в воздухе неопределённый жест возле своего серебристого виска, долженствующий выражать крайнюю оторванность любимого старшего братца от реальной жизни. — Родители заняты мелким Курво и друг другом, им сейчас как-то совсем не до нас… Но наставник! Если бы Нэльо влюбился в какую-нибудь деву, это действительно было бы банально. Но он выбрал мужчину! — А вот это уже интереснее, — Оромэ заинтересованно подался вперёд, вот только взгляд его приобрёл эдакий металлический блеск. — И кто его избранник? Надеюсь, это достойный эльда? — Более чем! — заверил его Тьелко. — Финдекано Нолофинвион, который даже младше меня, но уже носит прозвище Отважный. И должен признать, что не без основания. В нём действительно хватает решительности… и упёртости! — Тогда что тебя так потрясло? — взгляд Оромэ стал изучающим. — Взаимное влечение фэар, да и роар тоже, присуще детям Эру от Сотворения. И даже мы, айнур, знаем что это такое не понаслышке. — Но… вроде как мужчина должен выбирать деву. Всегда так было, сколько я себя помню. Ну, или дева выберет его, а потом встречи, свадьба, дети и всё такое… — Тьелко иронично усмехнулся, всем своим видом показывая, что уж он-то подобных глупостей никогда не натворит. — И прощай, свобода — здравствуй, приют для разумом скорбных… Такой как наш дом, например! — Ты только при Манвэ такого не брякни, — предостерёг его наставник. — Да и Йаванна навряд ли одобрит такое твоё отношение к законному браку. Ибо эльдар должно плодиться и размножаться! — патетично провозгласил Оромэ, явно пародируя речи Манвэ на очередном Совете. — Кажется мне, они много чего не одобрят. Даже если мой брат пожелает сочетаться этим самым законным браком со своим избранником. Хотя бы потому, что браки между квэнди одного пола — дело неслыханное и небывалое. Браки с родственниками-то ещё ничего, все мы в какой-то мере родственники, через Перворожденных… — вполне разумно рассудил ученик. — Ну, всё когда-то бывает в первый раз! Как там писал Румил: «Брак заключается между двумя, имеющими согласие»? — философски пожал плечами Оромэ, но тут же посерьёзнел. — Они его однозначно осудят, но совсем по другой причине. — И по какой же? — живо заинтересовался Тьелко. — Прежде всего потому, что от таких браков детей быть не может. А уж о процессе размножения я некоторое представление имею, можешь мне поверить! — Но тебя-то это ничуть не смущает, наставник? — испытующе покосился на него Тьелко. — Потому что я умею смотреть вперёд чуть дальше собственного носа! — отрезал наставник. — А вот тебе этому ещё учиться и учиться. Пока у нас в Валиноре достаточно места для всех последовавших за мной, даже с детьми и внуками, родившимися уже здесь… Да, места хватает с избытком, если считать пригодными для жизни всякие неудобья, типа лесов Арамана. Впрочем, если другого выхода не будет, квэнди обживут и Араман. Мы с тобой, по крайней мере, здесь уже вполне себе неплохо устроились. Но вечно так продолжаться не может, потому что количество квэнди многократно увеличивается с каждым поколением. Вот, например, у твоего деда три сына, а внуков уже втрое больше. И вряд ли он остановится на достигнутом, ибо здоров, крепок, и весьма любвеобилен, судя по довольному лицу Индис! — Отец точно не остановится, — поскрёб в затылке Тьелко. — Нас уже четверо, и вот голову на отсечение даю, что это ещё не предел! — Что, неужели твои родители никогда не ссорятся? — усомнился наставник. — Ссорятся, и ещё как! — заверил его Тьелко. — Да с таким пылом и страстью, что я нисколько не сомневаюсь в их столь же страстных примирениях. — Ну, по сути дела ты прав, — кивнул Оромэ, — хотя и непочтительно в таком тоне рассуждать о собственных родителях, — Тьелко состроил искренне раскаивающуюся рожу и наставник, недоверчиво хмыкнув, продолжил:  — Теперь представь, что будет, если ваши отцы и деды пожелают не останавливаться на достигнутом, а каждый из вас произведёт на свет ещё хотя бы по два-три потомка… — Да, пожалуй в Благословенных Землях станет тесновато, — задумчиво поскрёб в затылке Тьелко. — И Света на всех точно не хватит… Неужели тем нашим родичам, которых станет слишком много, придётся переселяться обратно в сырое и тёмное Эндорэ? Или даже… нам самим? — Не исключено! — серьёзно кивнул Оромэ. — Могу ли я осуждать заведомо бездетные браки, предвидя такой исход для эльдар? — Но разве это не очевидно для Манвэ? — обескураженно переспросил Тьелко. — Разве вы не обсуждали подобный вариант развития событий на Советах? — Манвэ пока жареный петух в задницу не клюнет, и не почешется! — отмахнулся вала. — Пока что, для него чем больше эльдар проживает в Валиноре — тем лучше. Правда, он сам называет свою позицию «решать проблемы по мере их поступления». — Мудро сказано, — одобрил Тьелко, — надо это запомнить. Будет чем оправдаться, когда отец в очередной раз упрекнёт меня в отсутствии предусмотрительности! — Ученик, да ты прямо на лету схватываешь! — иронично хмыкнул Оромэ. — Но ты фантастически быстро учишься именно плохому, а вот что-то разумное, доброе и вечное вложить в твою… светлую башку практически невозможно. — Наставник, научи меня плохому, — молодой эльда сложил ладони перед грудью, — и я удивлю тебя прилежанием. Правда-правда! — он умоляюще заморгал отчаянно честными, серыми глазами. — Ты не переживай, научу. И начну вот прямо сейчас, — согласился Оромэ после короткого раздумья. — Но даже плохому я буду тебя учить хорошо. А то в самом деле, научит тебя кто-нибудь плохому… как попало, а мне потом за тебя краснеть. — Ученик с энтузиазмом закивал, поедая наставника преданным взглядом. — Тогда подставляй задницу! — Что, вот так сразу? — Тьелко вскочил и попятился к двери. — Ты же сам обещал не торопиться… с подобного рода делами! — Да, именно так, — Оромэ потянулся к висящему на стене кожаному поясному ремню с затейливой пряжкой. — Через кумпол твой, серебристый, последствия твоих поступков до тебя плохо доходят. Может быть, хотя бы через задницу дойдёт, что ты только что натворил? — Наставник, но… я в самом деле не понимаю! — растерянно отозвался Тьелко. Оромэ редко бывал им настолько недоволен. Очевидно, он сильно проштрафился, вот только никак не мог понять — где. — Да я уже понял, что придётся тебе всё с нуля объяснять… — недовольно проворчал вала. — Ну, сегодня ремень, я так уж и быть, отложу, но в следующий раз получишь за всё. Сразу. — С-согласен! — Тьелко примостился на краю скамьи, искренне недоумевая, в чём же он успел так проштрафиться. Он то полагал себя ловким и умным, способным водить за нос даже старшего брата, и тут — на тебе! — Давай вернёмся к сердечным делам твоего брата… Что ты увидел? — Он стал каким-то мечтательным, рассеянным, прямо как Макалаурэ. И это при том, что любовных баллад он точно не сочиняет. То улыбнётся блаженно, то что-то ляпнет невпопад, и на охоту его хрен вытащишь. Ну, я и заподозрил, что он влюбился. — Плюс один к твоей наблюдательности, — кивнул наставник. — Примем, как рабочую версию. Продолжай. — Но мне нужны были доказательства, а за свои прозрачные намёки и ехидные подколки я от него даже оплеух наполучал однажды. Поэтому я попытался узнать имя предмета его обожания среди знакомых дев. — У тебя талант беседовать с девами. Хорошо. Итак — ты использовал свою сильную сторону. — Да тут и таланта никакого не надо: они сами рады посплетничать об увлечениях подруг. Нужны только свободные уши и немного времени. Теперь я в курсе любовных шашней большей половины Тириона. Но имени моего брата не назвал никто. — Так, проверка версии ничего не дала. Но и отрицательный результат — тоже результат. И ты продолжил наблюдение? — Да, но тут скорее помог случай. Кузен приехал в наш дом звать Нэльо на охоту, и они с ним побеседовали… на весьма повышенных тонах. Финдекано кинул ему что-то резкое и ускакал. Нэльо оседлал Сполоха и кинулся следом, даже все дела побросал… А когда брат вернулся двое суток спустя, он светился изнутри, понимаешь? — Понимаю, — серьёзно кивнул наставник. — Но всё-таки, его довольный вид можно считать разве что косвенным доказательством твоей версии. Добычу-то он привёз? — Пять тетеревов, во-от таких! — развёл руками Тьелко. — Даже отец не стал его ругать за столь стремительную отлучку. Да, конечно он мог бы быть просто доволен хорошей охотой, но я был настолько уверен в своей правоте, что поспорил с Макалаурэ вот на эту бутылку красного. Я заявил ему, что Нэльо влюблён отнюдь не в деву, и Финдекано отвечает ему взаимностью. И с меня бутылка красного, если это не так. — И, как я вижу, Макалаурэ проспорил? — Ну, мне даже и выслеживать их особо не пришлось. Они целовались в сосняке так, как не всякий жених невесту целует. И не замечали ничего вокруг. Финьо даже на цыпочки привстал, — Тьелко насмешливо фыркнул, но в его голосе тут же прорезались одобрительные нотки. — Наставник, это было… красиво! Настолько, что я разобью лицо любому, кто попытается сказать про них гадость, — ученик заговорил взволнованно, так что в его искренности не оставалось никаких сомнений. — И что же было потом? — наставник был весь внимание. — Нэльо не стал отпираться, когда Кано спросил его напрямую, отчего он второй день подряд ходит с застёгнутым воротом. У него были такие отчаянные глаза, будто он в пропасть собрался прыгнуть. И я честно получил свой выигрыш, — торжествующе закончил свой рассказ Тьелко. — Мда… — задумчиво протянул Оромэ. — Ну ладно, давай буду объяснять тебе, где ты проштрафился. По глазам же вижу, что ты до сих пор ищешь себе оправдания. И уже ведь почти нашёл, зараза… Заканчивай, это плохая идея. Оправдания тебе не нужны, более того — в данной ситуации от них больше вреда, чем пользы. Тьелко был весь внимание. В кои-то веки наставник счёл нужным объяснить ситуацию подробно, а следовательно, дело действительно серьёзное. Где-то он явно что-то не учёл, но где? — Ты понимаешь, что они рискуют? — серьёзно переспросил его Оромэ. — Ты сам видел, как они позабыли про всякую осторожность, так что про них узнают скорее рано, чем поздно. Мой старший брат, например. И одному Эру известно, в каких целях он решит использовать столь хммм… пикантные сведения! — Нэльо в опасности? — серые глаза Тьелко тревожно потемнели. — Знаешь, скорее да, чем нет. Готовься к худшему. На всякий случай. — утвердительно кивнул Оромэ. — Я прикрою спину им обоим! — решительно заявил Тьелко. — Прикроешь, конечно, я даже не сомневаюсь. Но ты не сможешь прикрывать их вечно. Надеюсь, это ты понимаешь? А ты их встречу ещё и мне расписал, во всех подробностях. — Но вам-то можно, наставник? — опешил Тьелко. — Я вала, — коротко и веско произнёс Оромэ. — Равно как и Манвэ. А значит мне, так же как и ему, желательно знать всю правду об отношениях между эльдар. Никогда не забывай об этом, ученик. Всегда найдётся тот, кого заинтересует то, что тебе известно. Весь вопрос — зачем. — Я понял, наставник. Всё, что можно узнать от меня, можно использовать против меня… Либо против моих близких? — Тьелко был неприятно поражён так внезапно открывшимся знанием. — Молодец, ученик. Начинаешь понимать… Что ж, тогда открывай свою бутыль, — скомандовал Оромэ, доставая с полки простые деревянные чаши, — выпьем с тобой… за понимание! Ты не только начал собственное расследование, но и довёл его до конца, проверив фактами истинность добытых сведений. Здесь ты молодец! — вала щедро плеснул в посудины рубиновой жидкости и глухо стукнул своей чашей о чашу Тьелко. Польщённо улыбаясь, тот сделал небольшой глоток. — А теперь давай поговорим о тех моментах, где ты не молодец, — охладил его пыл Оромэ, поудобнее усаживаясь на лавке и закидывая ногу на ногу. — Событие явлено в мир. Независимо от твоих действий или бездействия. И, неизбежно, повлечёт за собой череду вполне закономерных последствий. Тогда возникает вопрос — можешь ли ты влиять на последствия этих событий. И если да, то как? И главное — с какой целью? — вала испытующе посмотрел на него. — Я наделал ошибок, наставник? — опешил Тьелко, поперхнувшись вином. — Ну да, есть несколько. И связаны они, скорее, с недостатком твоего опыта. К каким-либо непоправимым последствиям они пока не привели. Обрати внимание — пока! — вала наставительно поднял вверх указательный палец. — Итак, начнём с того, что знания, оказавшиеся в твоих руках, являются политическими, уже в силу того, что относятся к старшим наследникам двух правящих домов нолдор. — Оп-па! — только и смог сказать Тьелко, едва не сев мимо лавки. — Внезапно! — согласился наставник. — Следовательно, они могут быть использованы против всех вас. Кем угодно. Против твоего отца, дяди, возможно — даже деда. Даже я не всегда могу представить, что там придёт в голову некоторым, хммм… деятелям. — Тогда я про это не думал. Как-то я подзабыл, что Нэльо, который в детстве меня из курятника за шиворот вытаскивал, ещё и старший принц Первого Дома. — А зря. Про такие вещи стоит помнить… Итак, давай продолжим с того момента, что любое подозрение не есть факт. А ты умудрился поспорить с братом на непроверенные сведения. Это раз. — Но я был уверен! — Да даже если бы ты вещий сон увидел! Или в воздухе перед тобой возникла крылатая майэ с пророческим свитком в руках. Догадки, подозрения и озарения проверяются фактами и только фактами. Второе — ты даже не потрудился предварительно выяснить, как Макалаурэ к твоим словам отнесётся: пожмёт плечами, зарядит старшему в глаз, побьет кузена, побежит докладывать отцу… Ты был неосторожен! — Но… ведь это же Кано, мой старший, мы всегда друг другу доверяли. — А я тебя чему учил? Изучи того, с кем собираешься взаимодействовать. Знание — это тоже оружие. Вспомни свою первую охоту на тварь Мелькора. Ты о ней тогда тоже ничего не знал — и чуть не стал её добычей. Ведь ты у меня ничего не спросил, хотя и мог догадываться, что я уже имел дело с подобной дичью. — Но наставник, ты же сам тогда сказал, что это не слишком умная тварь… — И что в итоге получилось? Тьелко опустил голову. Он прекрасно помнил, что если бы не три стрелы наставника, прошившие тварь в прыжке, она бы легко откусила ему вышеупомянутую голову. Потому что «не слишком умной» она была с точки зрения вала, а вот на неопытного эльда её хитрости хватало с лихвой. — И ту же самую ошибку ты повторил дважды, радостно выложив мне все добытые сведения. Опять же, даже не попытавшись предварительно выяснить, как я отношусь к подобного рода вещам. — Но ведь мы весьма подробно обсудили твоё отношение к бездетным бракам, и оно оказалось вполне доброжелательным… — Да, согласен! Вот только обсудили мы их после того, как ты мне всё выложил, а не до. Запоминай последовательность событий. Детали очень важны. — Но ведь ты мой наставник! И ты ведь сам мне всегда говорил, что обучение невозможно без полного и взаимного доверия! — таким подавленным и растерянным Тьелко ещё никогда не выглядел. — Учитывая всё, ранее мной сказанное, ты бы мог это и Манвэ рассказать. С тем же успехом. Или Йаванне. Ладно, пей уже. Для чего ещё нужен наставник, как не для того, чтобы своевременно указать ученику на его ошибки! — Наставник, а если бы вы узнали, что валар угрожает реальная опасность? — дерзко выдохнул рассерженный его назидательным повторением Тьелко. Но наставник снова удивил его, задумчиво протянув: — Ну, смотря из какого источника она исходит… — Например от нас, эльдар! — Тьелко решил, что терять ему уже нечего. — Ну тогда я, и, с некоторой вероятностью, Мелькор, решили бы, что это уже есть в замыслах Эру, а потому — дерзайте. Насчёт всех остальных утверждать не стану. У Манвэ на этот счёт может быть абсолютно иное мнение. Ну, давай всё-таки вернемся к нашим баранам… я хотел сказать — к старшим принцам. — Наставник, но даже если я их предупрежу — они не прекратят свои встречи. Они дорвались… А у Нэльо вообще рука тяжёлая, я бы не рискнул даже предлагать ему подобное. — А тебе что — надо, чтобы прекратили? — ухмылка Оромэ прямо-таки источала ехидство. — Нет, но… Мне, честно говоря, без разницы, как они там между собой… общаются! Компрометируют не действия, а разговоры про эти действия! — Молодец! Тень разума в твоих глазах я уже увидел, так что дерзай… Подумай, как запечатать эту информацию внутри семьи. Двух семей, если быть точнее. Это тебе задача на ближайшее время. — Наставник, а если… — Ты пей давай, пей. Пока расслабься, сейчас можно. Потом расскажешь, что у тебя получилось. Тьелко осушил свою чашу до дна, но никакого опьянения не почувствовал. Попробуй расслабиться, после того как тебя буквально носом натыкали в собственные ошибки. А ведь он уже заслуженно, как ему тогда казалось, гордился собственной ловкостью и проницательностью! Однако, Оромэ уже сменил гнев на милость: периодически подливал вина в обе чаши, смеялся и вовсю развлекал ученика разговорами. Втянул его в учёную дискуссию о преимуществе Румиловых рун над тенгваром Феанора, они, естественно, поспорили и даже немного поупражнялись в каллиграфии, исчертив угольками всю обратную сторону карты Охотника. Затем Тьелко по памяти напел пару строф из новой баллады Макалаурэ, и они, в два голоса, вдохновенно переврали всю его тщательно выверенную гармонию. Но самым провальным оказалось предложение ученика попрактиковаться в искусстве рукопашного боя. Оромэ отказываться не стал, и первая схватка прошла почти удовлетворительно — вничью. Веселье началось посередине второго раунда. Попытавшись провести против наставника ловкую, как ему казалось, контратаку, Тьелко зацепился ногой за чуть выпирающий край половицы. Дальше всё произошло как-то само собой и чересчур быстро. Тьелко кубарем перекатился через голову и растянулся во весь рост на полу. Оромэ склонился над ним, приподнял веко, убедился, что любимый ученик в сознании, досадливо махнул рукой и принялся расстёгивать пуговицы возле его горла. — Н-наставник? — Тьелко тщетно попытался сфокусировать взгляд на лице Охотника. — Ну? Что ещё? — недовольно откликнулся он. — М-мне вот интересно… а как они между собой… справляются? — Кто это — «они»? — строго свёл брови вала. — Н-нэри…? — Тебе показать? — плотоядно ухмыльнулся Оромэ, облизывая губы кончиком языка. — Могу прямо здесь, и прямо на тебе! Тьелко с ужасом ощутил, как ловкие руки наставника расстёгивают его пояс и стаскивают верхние штаны, сноровисто раздевая его до исподнего. И возможностей противиться захватывающей всё его существо ласковой силе — никаких. Да и не очень-то хочется, если быть до конца с собой честным… — Н-нет! — выпалил он, даже, кажется, на мгновение протрезвев от знобящего испуга. Сокрушённо вздохнув для пущего воспитательного эффекта, Оромэ стянул с него сапоги, легко поднял ученика на руки и забросил на спальный настил, как закидывают на полку кладовой мешок со свёклой. — Вот и спи давай! Ужрался, так веди себя прилично, — проворчал Оромэ, накрывая Тьелко одеялом. — И не задавай глупых вопросов, если не хочешь получить глупый ответ! Он свернул тяжёлый кожаный плащ, подложил себе под голову и с удовольствием растянулся рядом с ним. В самом деле, после таких умственных трудов, даже вала необходим отдых. Потому что говорить у некоторых квэнди явно получается лучше, нежели думать! Когда старший брат в сопровождении кузена поднялся наверх в свою комнату, Тьелко выждал с четверть часа для полной ясности, и неторопливо поднялся по лестнице вслед за ними. Прикинул, что незачем создавать излишнюю суету: у слуг мало того что уши длинные, так некоторым ещё и языки не мешало бы… слегка укоротить. А горничным — так даже и не слегка. Для порядка постучал, вдохнул поглубже и слегка толкнул дверь ладонью рядом с задвижкой. Дверь распахнулась неожиданно легко, с коротким жалобным скрипом — эти два влюблённых идиота даже запереться не потрудились. Тьелко прикрыл за собой дверь и с мрачным видом произнёс. — Ну вы молодцы, блин… Задвижку опустить вам собственное безрассудство мешает или вера в милость Эру Единого? Майтимо с видимым усилием оторвался от Финдекано, лежащего спиной на его кровати, и с трудом сфокусировал взгляд на недовольном лице Тьелко, спокойно стоящем возле двери. Медно-рыжие волосы Нэльяфинвэ были живописно встрёпаны, серые глаза шально блестели, а на красивых, полных губах явно пунцовели недавние поцелуи. Хвала Эру — оба были ещё одеты, и даже не сильно расстёгнуты. Горячая волна стыда бросилась Финьо в лицо, но отступать было решительно некуда. Однако, пока он лихорадочно соображал что сказать кузену, старший брат пришёл с в себя первым. — Ты, это… Дверь-то за спиной прикрой — сквозит! — Майтимо криво усмехнулся, меряя младшенького многообещающим взглядом. — Подглядывал? Или только подслушивал? В твоих интересах отвечать честно: от этого зависит количество вкусных и полезных люлей, которые ты сейчас от меня выхватишь!  — Тьелко? — взъерошенный и раскрасневшийся Финдекано каким-то чудом вывернулся из-под Нэльо и сел на кровати. Он смотрел на кузена несколько озадаченно, поскольку поведение Тьелко мало напоминало то, к которому он привык. — Ты следил за нами? — Не только следил, но и выследил, охотничек недоделанный! — презрительно фыркнул Майтимо, что только укрепило Тьелко в его решимости. Тьелко демонстративно прошёл в комнату, ногой поддёрнул на себя лёгкий плетёный стул, развернул его спинкой вперёд, и нарочито спокойно уселся, опираясь локтями на спинку стула. Отчитывать старшего брата было как-то… непривычно, что ли. Обычно всё происходило с точностью до наоборот, но в этот раз у Тьелко были все основания отоспаться на старшеньком в полный рост. И упускать эту шикарную возможность он не собирался: уж слишком свежи были в памяти наставления Оромэ. — Да я уже сотню лет, как Тьелко! А вот вы, двое… я вот понять не могу, то ли нюх утратили, то ли в себя поверили. Скорее, второе. Ведь вы даже не пытаетесь хоть как-то скрываться. Вы уже трижды спалились: в сосняке, в саду, и вот теперь, у нас дома! Имей в виду, Нэльо, про ваши… гхым… нежные чувства уже знают, по меньшей мере, трое. — Так вот кто за моей спиной ветками хрустел! — Финдекано легко вскочил на ноги, и Тьелко едва успел уклониться от свистнувшего в воздухе крепкого кулака — реакция у кузена всегда была отменная. — Значит, четверо! — уклонившись вправо, Тьелко перекатился по полу, подхватил упавший стул, и мгновение спустя в грудь кузену упёрлись все четыре ножки стула, которыми Тьелко явно собирался двинуть как щитом. Столь же быстро среагировавший Нэльо удержал возлюбленного, схватив сзади за локти, и только это спасло его от пары сломанных рёбер. Финдекано озадаченно замер в его руках. Их обычная потасовка с кузеном моментально стала какой-то неправильной. На лице кузена не было обычного ехидства, скорее на нём отразилась досада, точно Тьелко безуспешно пытался донести что-то очевидное до двух малоумных. И чего они сами в упор не замечали. Вот это уже начинало пугать — Тьелко словно кто-то подменил. — Финьо, Тьелко, уймитесь вы! Оба! Ещё драки в доме нам не хватало для полного счастья. Давайте все сядем, и мой любимый младший брат объяснит, наконец, отчего его так волнует наша личная жизнь. Слово «личная» Майтимо произнёс с лёгким нажимом, и выжидательно посмотрел на младшенького, усаживаясь напротив него. — Уфф! — Тьелко вытер лоб тыльной стороной ладони. — Хоть один нормальный эльда в этом сумасшедшем доме! Спасибо, Нэльо, я в тебя всегда верил… — он подошёл к небольшому столику и плеснул себе воды из графина в простой стеклянный кубок. Неторопливо выпил. Брат и кузен терпеливо ждали. Нэльо — сидя, а Финдекано — встав позади него, готовый защищать его в любую секунду. — Личной она была, пока о ней знали только вы, двое. Но после того, как вас увидел я — личной она быть перестала. Сами поймёте, о чём я, или помочь? Новость моментально стала политической. Вы — старшие принцы двух правящих Домов нолдор, внезапно! — Тьелко многозначительно поднял вверх указательный палец. — Шантажировать будешь? — моментально сообразил Финдекано. — Да, Тьелко, что ты хочешь за своё молчание? — поддержал его Майтимо. — Если бы я даже что-то и хотел, вас это уже не спасло бы. Потому что, кроме меня, эта новость известна ещё, по меньшей мере, двоим. Или троим, — назидательно сообщил кузену Тьелко. — А что знают трое, то знает и каждая собака. Оромэ, кстати, настоятельно советовал мне записать это у себя на лбу Румиловыми рунами. Для пущей наглядности. — Почему Румиловыми? — удивился Финдекано. — Насколько я знаю, дом Феанора всегда пользовался тенгваром. Принципиально, — он явно намекал на учёные споры между его дядей и первым создателем эльдарской письменности. — Потому что третий принц Первого дома просто обязан быть воспитанным, образованным и сведущим в языках, читая на всех известных эльдар алфавитах, — процитировал Тьелко, явно пародируя наставления Оромэ. — Оромэ чересчур лестного мнения о твоих умственных способностях. — недовольно проворчал Нэльо. — Ты в сторону-то не сворачивай: наверняка, сам этим двоим всё и растрепал! — Если бы я не «растрепал» про вас своему наставнику, я бы сам никогда не осознал опасности огласки для наших двух Домов. А ты бы тем временем спалился ещё раз, и вас бы увидел уже не только я. Да на вас Манвэ донесут быстрее, чем ты успеешь вдохнуть и выдохнуть! И я не берусь угадать, как он будет это знание использовать, а ты меня знаешь — воображение у меня богатое. — А если тот, кто нас видел, не побежит докладывать валар? Просто потому, что решит приберечь такой шикарный козырь до более подходящего момента? — Майтимо поглядел на младшего брата с возрастающим интересом. — О, тут даже моя фантазия пасует! Проблемы у нашего отца, у лорда Нолофинвэ, и даже у нашего деда всё равно будут, только они нам свалятся на голову в самый неподходящий момент… Какие именно? О, тут бескрайний простор для творчества. Да я вам навскидку с полдесятка вариантов назову! — всё более вдохновляясь, живописал Тьелко. — Звучит разумно… как будто, — задумчиво протянул Нэльо, что-то прикидывая в уме. — Но валар о нас, твоими стараниями, уже знают, — возмущённо вклинился Финдекано. — Красавчик, ты бы ещё Мелькору про нас доложил. Или сразу к Манвэ бежал, что уж мелочиться-то… — Оромэ сам меня надоумил вас предупредить, — оскорбился за наставника Тьелко. — А между ним и Манвэ всё далеко не так гладко, как ты думаешь. — Ну, Оромэ можно верить, — Финдекано примирительно коснулся его плеча, проникновенно заглядывая в глаза. — А кто второй? Голос кузена звучал на удивление миролюбиво и мягко, однако Тьелко прекрасно помнил, насколько тяжела его рука. — Макалаурэ. Но с ним я просто поспорил, ещё ничего точно не зная. И не переживай, — Тьелко смерил его мрачным взглядом, — за то, что об этом узнал Кано, я уже огрёб. — Поздравляю тебя, Тьелко, ты идиот! — кузен снисходительно потрепал его по плечу. — На что хоть спорили-то? — На бутыль красного вина, — честно признался Тьелко. — Так вот она куда ушла, — Нэльо хлопнул себя по лбу. — А я-то всё пытался вспомнить, когда же мы с тобой успели её выпить! — Ну, хоть на что-то хорошее поспорили, — недовольно проворчал Финдекано. — Как ты думаешь, Нэльо, наш тонкий ценитель прекрасного ещё нигде не воспел наши чувства? — С Кано я уже поговорил, — успокоил кузена Майтимо. — После того, как он меня прямым вопросом к стенке припёр. Осталось только решить, что делать с нашим третьим… хммм… излишне любознательным другом? — Что делать, что делать… на шашлыки ко мне вечерком приходите, к шалашу. Вина только прихватите и овощей каких-нибудь. Косуля это была — двухлетка. Ничего, упитанная такая… Тьелко внутренне возликовал: немое удивление Майтимо было бесценно. Вот что значит — вовремя скопировать непроницаемое выражение лица наставника! — Ты сам добыл косулю? Быть того не может, — неподдельно удивился Финдекано. — Разве что ты случайно оказался с наветренной стороны и… это была очень неосторожная косуля. — Ну да, неосторожная… вроде вас, — насмешливо хмыкнул Тьелко. — Хммм, а братец-то вырос! — озадаченно произнёс Майтимо. — А ты и не заметил! — ехидно поддел его брат. — На чьей ты стороне, Тьелко? — серьёзно спросил Финдекано, испытывая кузена пристальным взглядом серо-голубых глаз. Но он лишь ухмыльнулся в ответ с деланной небрежностью. — На своей, Финьо. Я всегда буду на своей стороне. И советую вам это хорошенько запомнить. Так, на всякий случай. — Врёт он как дышит, laurenya, — Нэльо встал за его спиной, успокаивающе приобнимая кузена за плечи. — Тьелко за своих глотки рвать будет, а мы для него — свои. — Это ты слишком лестного мнения обо мне, Нэльо, — Тьелко с удовольствием вернул старшему брату его же шпильку. — Всё гораздо проще: ты настолько забавно злишься на меня, что с этой потерей я смириться однозначно не готов! — нахально пояснил юный эльда, неторопливо поднялся, прошёл к двери, откинул задвижку и демонстративно прикрыл дверь за своей спиной.