Ты - моя!

— Мне жаль, мисс Картер, но боюсь, что сегодня… — Привет, Лив. На глазах у изумленной секретарши, Оливия застывает, мгновенно узнавая голос того, встреча с кем, не смотря на уверения Гасса, происходит, выбивая весь воздух из ее легких. Девушка чувствует, как ее щеки стремительно краснеют, выдавая всю бурю чувств, что владеет ей в данный момент, и очень медленно, почти помимо воли, разворачивается. Элайджа Майклсон не сводит с нее своих темных глаз, скользя жадным взглядом по лицу, фигуре, дрожащим пальцам, и на какую-то долю секунды, Лив кажется, что они вновь в Мистик Фоллс, вновь вместе и сейчас она окажется в его сильных руках. Девушка щурится, качая головой, пытаясь отогнать эту сумасшедшую мысль, но тут перед ней встает черно-белый газетный снимок, который запомнился ей размытым, из-за не прекращающих течь по ее щекам слез, и Оливию накрывает волна ярости. Не говоря ни слова, она проходит мимо Элайджи, который не сводит с нее взгляда, направляясь к выходу, но едва девушка оказывается в широком коридоре, ее запястье сжимают мужские пальцы, не позволяя больше ступить ни шага. — Отпусти, — шипит она, не поднимая глаз. Оливия ни на мгновение не сомневается в том, кто именно может позволит себе подобные вольности, и ее начинающая пылать в местах соприкосновения кожа, лишь подтверждает этот факт. Ее тело совершенно предательски реагирует на близость любовника, загораясь томлением. — Не спеши, Лив, — хрипло произносит Элайджа, и девушка слышит в его голосе привычные властные нотки, от которых по ее коже проходит волна мелких мурашек, — нам нужно поговорить. — Нам? — кривит алые губы Оливия, поднимая на него пылающий злобой взор, — или тебе? Мой ответ на предложение стать твоей личной шлюхой все тот же, Майклсон! Кстати, поздравляю тебя с недавней свадьбой. Фотографии в Ричмонд Ньюс просто чудесные и… Лив хочет сказать, что-то еще, но в этот миг Элайджа припечатывает ее к стене, прижимаясь к ней всем телом. — Я развожусь, синеглазка. И ты должна быть со мной. — Должна?! — возмущенно выдыхает девушка, отчаянно пытаясь вырваться из мужских рук, — должна?! — И хочешь, — смотрит ей прямо в глаза Майклсон, склоняясь ниже к искаженному злой гримасой девичьему лицу, — давай начнем все сначала. Ты нужна мне. Лив не верит своих ушам, мотая головой. Для Элайджи сказанные слова, все равно что признание в любви, и она изо всех сил гонит их от себя, не позволяя даже на миг проникнуться признаниями любовника. Одинокие, полные боли и слез, дни, проведенные во Флориде, встают перед ней один за другим, наполняя отчаяньем. Оливия знает, что во второй раз ей подобного не пережить. А в том, что Майклсон способен сотворить с ней то же самое вновь, девушка даже не сомневается. Она не знает, чем именно продиктовано поведение Элайджи в данную минуту. Не знает, говорит ли он ей правду о разводе и не врет ли по поводу того, что она ему нужна. Лив уверена лишь в одном. Если она сейчас поверит, вернется к нему, то рано или поздно он снова оставит ее. Такие, как Майклсон и понятия не имеют о том, что такое любовь, а ее чувств, какими бы сильными они не были, точно не хватит на двоих. Зато их окажется более чем достаточно для того, чтобы окончательно убить ее, потому что Элайджа ни за что на свете не ответит ей взаимностью. Оливия вспоминает сцену в его квартире, обжигающее унижение, какому не подвергалась прежде, полный презрения тон Кетрин. Кетрин, которой он не возразил ни слова. Кетрин, которая теперь была его женой. Очень медленно она поднимает на него мутный, безжизненный взгляд, и тихо говорит: — Слишком поздно, Элайджа. Ее голос, усталый и хриплый, едва слышен, но мужчина понимает каждое слово, и его лицо мрачнеет. — Это не так, Лив, — упрямо возражает он, и не думая выпускать ее из объятий, — просто дай мне шанс. На этот раз все будет по-другому. Оливия качает головой, прикрывая глаза. — Нет, — шепчет она, и Майклсон видит, как слезы проделывают тонкие дорожки на раскрасневшихся щеках, — прошу, отпусти меня. Элайджа смотрит на нее, такую маленькую и хрупкую в его руках. Видит, как она кусает алые губы, пытаясь взять эмоции под контроль, чувствует, как дрожит ее тело. Синеглазка не играет, не пытается им манипулировать, не врет. Ей и в самом деле очень больно, и Майклсон ощущает, как его накрывает чувство вины такой силы, что помимо его воли, пальцы разжимаются, выпуская девушку из стальных объятий, и он отступает от нее на шаг, не отводя взгляда от прекрасного лица. — Прости меня, — говорит он, тяжело вздыхая, — я знаю, что вел себя неправильно. Но я смогу все исправить. Просто позволь мне это сделать. Я хочу быть с тобой. Лив поднимает на мужчину глаза, совсем мутные от слез, и просто смотрит, не говоря и слова в ответ. Тишина становится такой плотной, что ее кажется можно резать ножом, но прежде чем Элайджа находит слова, чтобы вновь предпринять попытку вернуть девушку, в коридоре появляется Клаус, настороженный взгляд которого скользит по их лицам, пока не останавливается на мокрых от слез щеках Оливии. — Все в порядке? — спрашивает он, глядя на девушку, и та часто кивает, а на ее лице отражается нескрываемое облегчение от того, что ей больше не нужно быть наедине с тем, чья близость сводит с ума, разрывая сердце. Братья обмениваются нечитаемыми взглядами, и Лив, пользуясь этим устремляется в сторону лифта, на ходу стирая дорожки слез. Она уже не слышит, как Клаус, не сводя с брата пристального взора, говорит: — Оставь ее в покое, Элайджа. Оливия — хорошая девушка, она не заслуживает того, что ты делаешь с ней. — Она — моя, — цедит тот, щуря темные глаза, и в его голосе звенит металл, — не вмешивайся в то, что тебя не касается. Это прерогатива Кола, а уж никак не твоя, Клаус. С Лив я разберусь сам. Помощь мне не требуется. — Зато она требовалась Оливии, после того, как она узнала правду, — отмечает тот неодобрительным тоном, — после того, что было, ты не сможешь вернуть ее, Элайджа. Смирись. — Ну, это мы еще посмотрим. И не говоря больше ни слова, старший Майклсон, быстрым шагом исчезает в неизвестном направлении, оставляя брата одного посреди пустого коридора.