new age. сборник драбблов

[Дэймон вместо Стивена, т.е — сын Блейка] Кристал Кэррингтон улыбается, а ее отражение в зеркале — нет. Оно знает правду, оно глядит немигающим, тяжелым взглядом. Обличающим. Кристал — теперь уже Кэррингтон, больше не Флорес, — так устала от постоянных обличений. То, что это она сама себя обличает из раза в раз — это, пожалуй, еще гаже, еще невыносимее. Быть себе вечным судьей, быть себе же и палачом — она живет с чувством вины за плечами так долго, что уже и не помнит, каково это: не корить себя хотя бы за что-нибудь. — Кристал, милая, — голос Блейка заставляет ее вздрогнуть, руки бесшумно приблизившегося к ней со спины мужа ошейником защелкивают на изящной шее девушки бриллиантовое ожерелья. Блейк ловит ее взгляд в зеркале и улыбается — его жена так прекрасна, так юна и свежа, он насмотреться на нее не может. Кристал Кэррингтон улыбается в ответ, а ее отражение в зеркале — нет. Оно знает правду: все это счастье — фальшивка. Кристал всю жизнь так отчаянно стремилась к успеху и богатству, что где-то в пути потеряла свою честь. Жалкая, двуличная, лицемерная дрянь. — Выглядишь потрясающе, — восторженно шепчет Блейк, склоняясь, чтобы поцеловать ее обнаженное плечо, и весело усмехается: — Фэллон будет в ярости. Старый идиот — он в самом деле считает забавным тот факт, что его избалованная дочурка ненавидит Кристал и строит козни за спиной у новоиспеченной мачехи. Блейк зовет это «милым соперничеством за любовь папочки». Кристал устала нервничать из-за выходок маленькой испорченной сучки — у нее и так хватает проблем и причин для беспокойства. Благотворительный вечер, стилизованный под вечеринку из девяностых (Блейк вздыхает с ностальгией: то были его лучшие годы, Кристал же в девяностые была сопливой и вечно голодной девчонкой, так что ностальгировать ей не о чем) грозится превратиться в филиал ада на земле — изысканный такой филиал в доме, набитом антиквариатом и сильными мира сего. Кристал все бы отдала за то, чтобы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте — но нельзя отменить уже сбывшееся желание, ведь когда-то она страстно желала находиться именно здесь, в доме Кэррингтонов, в качестве хозяйки. Ей бы нравилось это, в самом деле — даже несмотря на враждебность Фэллон и ее детские попытки отомстить за то, что ее престарелый папочка теперь боготворит не стерву-дочурку, а молодую жену. Ей бы нравилась ее новая жизнь, плевать даже не прошлое, которое решило напомнить о себе шантажом. Но не плевать на Дэймона — нет, совсем не плевать. Горечь во рту не перебить ни сладостями, ни алкоголем. Вкус предательства навсегда останется с ней — и однажды даже ослепленный любовью Блейк его почувствует. Они прекрасная пара, не так ли? Стареющий миллионер, уверенный в том, что его собственная харизма сильнее притяжения его банковского счета, и хваткая, честолюбивая латиноамериканская девочка, сумевшая продать себя подороже, но старательно делающая вид, что чего-то добилась исключительно благодаря своим уму и трудолюбию. — Нам пора к гостям, — мягко напоминает Блейк, и Кристал послушно кивает. Это ее главная роль: быть паинькой, выполнять все его указания, создавать иллюзию милой влюбленной дурочки, готовой ради своего господина упасть на колени в любую секунду. Стоит ли говорить, что на коленях всегда оказывается именно Блейк? Поразительно, каким слепым и наивным он может быть в отношении своей прелестной женушки — и каким волевым и бескомпромиссным бывает с деловыми партнерами и конкурентами. Гости улыбаются ей так же фальшиво, как и сама Кристал улыбается им — все это просто очередная игра, в которую все они вынуждены играть. Кто придумал высшее общество и список условностей к нему в довесок? Пожалуй, это был сам дьявол — все это так похоже на его штучки. Блейк хвастает ею, как хвастают новеньким авто — демонстрирует всем и каждому, рассказывает о том, как она уникальна и прекрасна, а у Кристал скулы сводит от всего этого приторного дерьма. Она то и дело окидывает взглядом огромную гостиную, надеясь и страшась увидеть лишь одно-единственное лицо… И когда ее взгляд наконец пересекается со взглядом Дэймона, старшего и непутевого сына Блейка, то сердце Кристал пропускает удар, а затем пускается вскачь, словно безумное. Дэймон — позор семьи, наркоман в прошлом, алкоголик и волокита в настоящем и наследник папочкиного состояния в будущем. Он непозволительно хорош собой, дерзок и насмешлив, а так же взял за правило нарушать любые правила. Кристал ненавидит его — за то, что не может перед ним устоять и за то, что они никогда не будут вместе. Дэймон играет с ней в любовь только для того, чтобы доказать себе, что он может обойти своего отца — это классика жанра, и как только ее угораздило во все это вляпаться. Впрочем, сожалеть уже поздно — она завязла так, что не выбраться, да и не сильно стремиться к этому. Глядя в лицо Дэймону с обожанием, она в какой-то мере сама превращается в Блейка — того самого, наивного и слепого в своей любви. И ей плевать — вот в чем дело. Быть наивной и слепой порой не так уж и плохо, только немного унизительно. Но ей ведь не привыкать, с ней бывало и похуже. Кристал Кэррингтон улыбается гостям, а ее отражение в зеркале ждет ее в спальне — преданно ждет, чтобы напомнить ей обо всех ее грехах и заклеймить ее за все недостойные поступки, которые она уже успела совершить, и которые пока еще только планирует. Она не ангел, она скорее начинающий демон — а искусству пытки ее обучает сын ее скучного, старого мужа, и нет для нее ничего слаще и желаннее этих уроков. Они с Дэймоном непременно выкроят несколько минут посреди этой вечеринки, чтобы торопливо предаться страсти где-нибудь в укромном уголке огромного дома, но до того — Кристал Кэррингтон улыбается, и поднимает бокал с шампанским так, чтобы видеть лицо Дэймона сквозь стремящиеся вверх пузырьки. Она ненавидит себя, но когда было иначе?..